Один танец

      Если бы кто-то спросил у Аннабет, какое место она считает рассадником конфликтов, слез и отсутствия гигиены, то без промедлений ответит, что женский туалет в школе Уитни.       Достаточно пяти минут посидеть на унитазе, чтобы узнать последнюю сводку новостей и слухов. Не то, чтобы Аннабет хотела этим заниматься во время перерыва, но конкретные внутренние органы вынуждали. И конкретные люди, стоящие за туалетной дверцей, тоже.       Она опирается локтями на колени и подпирает ладонями голову, возводя глаза к белой потертой плитке на стене. В некоторых местах она имеет многочисленные разводы от спиртовых маркеров, что ранее носили в себе оскорбления или номера телефонов — Аннабет и школьному совету приходилось оттирать их вместе с различными изображениями половых органов, параллельно закрашивая сколы белым корректором. Местному управлению школы Уитни показалось, что это поможет сохранить бюджет для более важных случаев, чем замена плитки и пластиковых дверей в туалетах каждый год из-за нескончаемого вандализма.       Подобные воспоминания всегда заставляют Аннабет содрогнуться и решить, что уход из школьного совета был не такой уж плохой идеей, как могло показаться изначально в кругах совета. Эта работа была сложной, энергозатратной и чертовски раздражающей.       Но несмотря на это, был момент, когда Аннабет нравилось этим заниматься. Ощущать энергию и желание сделать школьную жизнь в Уитни похожей на один из тупых нереальных сериалов про подростков от Netflix. Нравилось размышлять, что с помощью своих идей она могла заставить учеников вспоминать проведенное время в школе с восхищением и восторгом.       Безусловно, высокое положение приводило к непостижимой гордыне. Аннабет наполнялась маниакальной энергией толпы и жаждала признания — в какой-то степени она считала это круговоротом, который не смог бы оборваться. Но он неожиданно закончился, заставив школьный совет недоуменно переглядываться и кидать на нее многозначительные взгляды в коридорах.       Если говорить о сегодняшнем времени, то сейчас она чувствует ничего.       Ни гудящую от предвкушения кровь, ни воодушевления от предстоящего мероприятия, устроенным школьным советом после уроков. Его посещение было не так желанно, как было бы ранее, но все выпускники обязаны посетить его для удовольствия управления школы Уитни.       Даже если выпускникам приходится притворяться, что поддержка друг друга вызывает в них хоть какую-то каплю радости, а не стремление поскорее друг друга забыть.       Аннабет опускает взгляд на нижнюю часть открытого пространства дверцы и без интереса наблюдает за маячившими тенями возле раковин.       — Он очень удивится, когда увидит, — с придыханием говорит одна из учениц.       — Очень удивится, — поддакивает вторая. Кто-то из них разбрызгивает духи, и до носа Аннабет доходит резкий аромат жасмина. Она ненамеренно морщит нос от цветочного запаха, и следом старается неглубоко дышать. — Мне интересно посмотреть на его реакцию.       Аннабет не особо удивлена, что главной темой разговора становится существование какого-то парня. Ученики в Уитни были в равной степени помешаны не только на слухах, но и на интимной жизни, которую они, не стесняясь, обсуждают в туалетах.       Аннабет давно подозревает, что одно вытекает из другого — она является отличным примером, как люди невольно становятся свидетелями чей-то тайны, просто сидя на унитазе.       Последующий ответ заглушается столпом воды из-под крана, и Аннабет возводит глаза к потолку, где в зловещей манере хоррор-фильмов одна из ламп мигает над следующей кабинкой.       — Он будет удивлен без сомнений, — Аннабет закатывает глаза, когда следующая фраза произносится с ноткой смущения. — Гроувер часто говорит о том, что хотел бы сходить туда со мной.       — Это замечательно, Можевелла, — воодушевленно восклицает ее подруга.       Очень замечательно, равнодушно повторяет за ними Аннабет, поворачиваясь к держателю для туалетной бумаги. Она полна решимости втыкать в стену еще несколько секунд, прежде чем придётся разрушить чарующий момент дружеской поддержки для назревающего свидания.       Кто-то другой делает это за нее прежде, чем она успевает даже моргнуть.       — У вас пять секунд, чтобы убраться отсюда.       Резкий голос побуждает Аннабет развернуться и вновь опустить глаза, побудив безмолвно наблюдать, как тени быстро передвигаются к выходу, а другие встают на их место. Нервозность от хлопка двери веет в воздухе еще какое-то время, прежде чем ее разрушают стучащие по плитке каблуки — такие громкие в тишине, что Аннабет невольно морщится от издаваемых звуков.       Даже не зная, кто находится по другую сторону двери, она может ощутить, как розовая сладкая атмосфера невинности перевоплощается в сплошное угнетение.       Аннабет задается мыслью, что в скором времени она не особо желает показываться из туалетной кабинки.       — Отвратительно, — наконец, кто-то решается прервать удушающую тишину, и Аннабет невольно сглатывает, поддаваясь вперед. — Как долго нам необходимо терпеть присутствие этих цветочниц? Не думаю, что могу вынести их деревенскую вонь, которую они упорно называют духами, — в словах слышатся метафорические кавычки. — Лейси, антисептик.       После требовательного тона, одна из пришедших девушек — Лейси — копошится в вещах и что-то неразборчиво лепечет в ответ. На какой-то миг туалет снова погружается в тишину, пока следом не раздается звук открываемого колпачка.       Ситуация, в которой оказалась Аннабет, ужасна, но, по крайней мере, запах жасмина ее больше не беспокоит. Теперь к нему добавляется запах спирта с клубничным ароматизатором.       Аннабет пока довольна подобным раскладом.       — Ужасно, что нам приходится делить с ними один туалет, — сладко тянет третья девушка, — деревенщина должна быть там, где ей самое место — на улице, — она хихикает, довольная своим заявлением.       По мнению Аннабет — получилось чересчур драматично. Она начинает разглядывать свои ногти, молясь, чтобы ни один из голосов не показался ей знакомым. Все, что ей нужно, это переждать моральную агонию от незнакомых людей и поставить окончательный крест на женском туалете Уитни.       — Если бы все было так просто, — недовольно произносит первая, открывая кран. Журчащая вода не заглушает дальнейшие слова, и к ужасу Аннабет, в ее голову, словно молнией, постигает осознание. — Школьный совет отклонил мое заявление на разделение туалета по времени. Как они смеют не прислушиваться к нашим предложениям?       Под конец вопроса женский и, главное, узнаваемый голос истерично повышается, и Аннабет сокрушенно вздыхает. Кто-то сказал, что безвыходных ситуаций не бывает, но этот человек просто не застревал в кабинке туалета три на три без единого пути отступления с людьми, которых он презирает всеми фибрами души.       Сильнее добивает, что время на экране телефона предательски стремится вперед, и у Аннабет нет каких-либо суперсил или возможности перемещаться во времени и пространстве, чтобы выйти отсюда быстро. И желательно невредимо.       — Школьный совет только прикидывается местом равенства и добродетельности. На самом деле они ничем не лучше тех же диктаторов, за которых мы голосуем на выборах.       — И это так же отвратительно, как безвкусная юбка Силены Богард и немытая голова ее ручного монстра Ла Ру. Как мы можем доверять этим ничтожествам решать все за нас?       — Все просто. Если школа заполнена большим количеством убожеств, то и помыкать ими должен кто-то еще хуже.       В кругу ненормальных это прозвучало достаточно — убого, на взгляд Чейз — остроумно, чтобы расхохотаться и наперебой начать оскорблять всех входящих в школьный совет.       Замечательно. Аннабет действительно оказывается запертой в туалете, пока по другую сторону находятся Дрю Танака, Хиона и их шестерка Лейси в явно «приватно-оскорбляющем-всех-и-вся» разговоре.       Это кошмар внутри кошмара. Аннабет должна знать, что разговоры Дрю с остальными ненормальными никогда не строятся на светской беседе — еще бы та знала, что это такое.       Она возвращается к подслушиванию как раз… не вовремя. Абсолютно нет.       — …наверное, это приносит им какое-то животное удовольствие. Как долго Солас собирается тащить на спине этот мусор? — совершенно искренне восклицает Танака. Ее тень передвигается ближе к зеркалу.       — Вероятно, пока ди Анджело не пырнет его ножом в живот, — Хиона, по другую сторону, весело хмыкает.       Дрю усмехается. — Никто не поймет этих извращенцев.       В своем маленьком пространстве Аннабет все еще не понимает в чем их проблема уйти.       Кто-то из троицы закручивает кран обратно, и между тем, водоворот оскорблений прекращается, заставляя блондинку подумать, что это их прекрасный шанс, чтобы, наконец, покинуть женский туалет.       До урока остаются жалкие три минуты. Аннабет воодушевленно приподнимается с крышки унитаза, стараясь ненароком не издать малейшего шума из кабинки. Она аккуратно и, главное, медленно разворачивается в сторону лежащей сумки, уже готовая подхватить ее и выйти в ближайшее время. Они же не собираются торчать здесь в начале урока?       И может быть, они мысленно поймут намек.       — Почему бы нам не обсудить единственное, что школьный совет сделал на благо общества? — Дрю лениво подтягивается и усаживается на край раковины.       Прошлые мысли, как карточный домик, начинают разрушаться с геометрической прогрессией.       На своем месте Аннабет потрясенно приоткрывает рот, пока остальных этот вопрос побуждает начать говорить. Снова.       Ну конечно, почему бы не заняться этим прямо сейчас? Никому же нет дело до уроков. Против воли спина Аннабет горбится, и она, как тряпичная кукла, плюхается задницей на крышку унитаза — удивительно, но это получается сделать почти бесшумно.       К тому времени, как Лейси отвечает на вопрос Танаки, Аннабет придумывает около двадцати различных вариантов, как школьный совет сделал жизнь в школе Уитни лучше.       Она с гордостью могла сказать, что они сплотили коллектив. Помогли антисоциальным ученикам завести новые знакомства. Выявили у 15% учеников лидерские качества и пригласили в совет. И всегда с радостью поддерживали инициативу школьников с празднованием какого-либо праздника в стенах школы. Черт возьми, они добились у мистера Браннера разрешение на присутствие купидона Армандо и ящик валентинок на День святого Валентина.       Немногие школы в округе могли похвастаться высоким спросом на создание различных кружков по интересам и посещение незаинтересованными учениками концертов.       Невольно Аннабет думает, что даже Дрю Танака способна это понять без чьей-либо помощи, но теперь она сомневается в своих выводах — в последние недели это случается все чаще.       — Школьный совет добился от руководства обустройство зоны отдыха в коридорах? — неуверенно отвечает Лейси на ожидающий вопрос Дрю.       Удивительно, кто-то действительно способен понять труд школьного совета. Аннабет прищуривается на это, но удовлетворенно кивает.       — Нет.       Ну ладно, может, Дрю имеет ввиду что-то другое. Например, проведение вечеринок в честь начала и окончания учебного года, где она могла бы напиться и найти неприятности среди спортсменов из футбольной команды?       — Наличие мыла и туалетной бумаги в туалетах? — снова пытается Лейси.       — Нет.       — Кондиционер в столовой?       — Нет.       Аннабет заинтересованно склоняет голову. Если бы она могла, то непременно присоединилась к странной игре.       — Совет предотвратил количество буллинга в два раза? Проводит ежемесячные тренинги по личностному росту? Одобрил школьную газету Вальдеса?       Аннабет может поклясться, что у Дрю задергался глаз.       — НЕТ, ЛЕЙСИ!       Неожиданный вскрик заставляет Лейси неуверенно пролепетать:       — Тогда я не понимаю, что…       — Еще бы ты умела это делать, — рявкает Дрю.       От резкости девушка замолкает, а тень Хионы, у стены, все еще остается неподвижной.       — Только истинный ценитель красоты поймет плюс в его существовании, — Дрю загадочно замолкает. Аннабет закатывает глаза от ее воссоздания нелепой драматичной паузы.       Девушка крутится вокруг своей оси у зеркала, и Аннабет может поклясться, что сейчас за дверцей наблюдается игра в настоящее тщеславие. Где-то возле Дрю затаила дыхание Лейси, а Хиона вновь не подает признаки жизни, замерев, как ледяная статуя.       Когда никто из присутствующих не отвечает, Дрю Танака громко хмыкает и говорит притворно-сладкое:        — Это милое личико Шона Дэвиса.       На миг туалет снова погружается в тишину.       Затем:       — А я думала, что отсутствие жирной картошки фри в столовой.       — И это тоже.       Из горла Аннабет только силой воли не вырывается громкое фырканье. Вместо этого воздух в туалете сотрясается недоверчивым голосом Хионы.       — Почему сразу Дэвис? Я думаю, что Джейсон Грейс намного красивее, — капризно заканчивает она.       Аннабет может точно сказать, что за стенкой Дрю закатывает глаза так сильно, что они едва не вываливаются из-под наращенных ресниц.       — Лицо младшего Грейса уже всем надоело, — недовольно бурчит Танака в ответ.       — Но это не значит, что Дэвис может с ним соревноваться, — не уступает Хиона.       — Конечно может, — самодовольно отвечает Дрю, — ты просто не видела его задницу в тех обтягивающих шортах для бега… — заговорщицки начинает шептать она, и этого достаточно для острого слуха Аннабет, чтобы содрогнуться в кабинке.       Остановитесь, мысленно стонет Аннабет.       Разговор мгновенно перерастает в горячий спор о том, кто обладает лучшей мужской задницей конечностью в школе Уитни и предложениям Вальдесу заняться этим вопросом в газете, и Аннабет не может не подумать о том, что, кажется, ей пора повернуться к унитазу лицом и быть готовой к выворачиванию желудка.       Она запоздало осознает, что это ужасный способ раскрыть свое местоположение, поэтому слезно просит орган повременить хотя бы десять минут.       — Мне кажется, что Джексон тоже неплох… — тихо встревает Лейси.       Ее заявление заставляет двух девушек замолчать, и даже Аннабет смотрит на предполагаемую тень Лейси с поднятыми, от удивления, бровями.       Между ними тремя — а вообще, четырьмя — воцаряется молчание, и казалось, никто не знал, что сказать на данный момент. Не смотря на абсурдность высказывания, Аннабет была благодарна Лейси за то, что теперь она могла сидеть и страдать. Сидеть и страдать. Сидеть и страдать, пока две стервятницы обдумывали кандидатуру Перси Джексона в «Мистер Упругая Задница школы Уитни». Зная их не-любовь к этому мужскому персонажу, возможно, сейчас бы они скривились и поставили на его имени крест, наконец, поспешив выйти из туалета, словно избавившись от его преследования.       Имя Перси Джексона всегда звучало, как проклятье.       Аннабет слышит, как Дрю задумчиво хмыкает, до сих пор погрязшая в своих раздумьях. Хиона, наверняка, возводит глаза к потолку.       Они думают неприлично долго, чтобы Чейз начала сомневаться в своих суждениях — опять.       — Ну знаете, — настороженно начинает Хиона, и Аннабет очень не нравится ее тон, — я согласна с этим, но если бы не его дерзкий рот…       Это заставляет спору прорваться с удвоенной силой, а Аннабет мысленно издать разочарованный звук.       — Его скверный характер действительно нуждается в проработке, — невозмутимо говорит Дрю.       — Но внешность компенсирует это, без сомнений.       — Разумеется, иначе бы каждый год не было такой толпы неудачниц в День святого Валентина.       Хиона задумывается на миг:       — Кажется, это его не особо заботит.       Аннабет может поклясться, что Дрю закатывает глаза.       — Все уже поняли, что его заботит. И это не уроки светской этики, — фыркает Танака в любимой манере.       В ее голосе сквозит такое отвращение, что Аннабет потребовалась минута, чтобы осознать, что она имеет ввиду. Только вот, каждый в помещении ее прекрасно понимает в тот момент, когда это сорвалось с языка.       — Чтобы я не думала о Чейз, но она действительно молодец, — саркастично проговаривает Дрю. Аннабет переводит взгляд с тени Танаки на грязную плитку, словно она могла ей чем-то помочь. — Привязала Кастеллана и Джексона к своим ногам, и даже не постеснялась надеть намордники. Интересно, с ее манией величия, она сравнивает их между собой и записывает обо всем в Ехсel? — невозмутимый переход Дрю на ее личность заставляет Аннабет невольно напрячься.       Хиона вальяжно вторит:       — Я бы прочитала ее исследование. Честно говоря, все это похоже на какой-то извращенный эксперимент.       — Я думаю, что ей просто нравится издеваться над ними, — без промедлений заявляет Дрю. Аннабет закусывает щеку изнутри, внимательно слушая. — Давайте признаем, что она всегда была помешана на контроле.       — Это бесспорно, дорогая Дрю, — кивает Хиона, — Чейз быстро получила власть в свои руки, и так же быстро ее потеряла. Она действительно жалкая, если думала, что сможет крутить всеми, как пожелает.       — Что взять с ее тщеславия, — тянет Дрю, — я лишь не могу понять, что Джексон нашел в ней.       — Может, это выгода? — предполагает Хиона.       — Или желание насолить Кастеллану настолько сильное, что ему плевать с кем позориться в стенах Уитни, — весело припевает Танака.       Это заставляет Аннабет нахмуриться настолько сильно, что она чувствует надвигающуюся головную боль.       — А мне кажется, что они милая пара… — неуверенно бубнит Лейси, — если задуматься, — добавляет она, сжавшись.       — Больше никогда не задумывайся, отвратительно, — шипит Дрю.       Она вновь поворачивается к зеркалу, и Аннабет желает ударить что-то так сильно, что заставит их заткнуться, поджать змеиные хвосты и сбежать от страха. Возможно, так они посчитали бы, что в женском туалете завелся полтергейст.       Это нелепо. Ее мысли нелепы. Ситуация нелепа.       Аннабет ненавидит их. Ненавидит, что злобные гарпии так просто могут рассуждать о чей-то личной жизни, не зная как обстоят дела на самом деле. Она уже должна знать, что «нормальность» и «здравомыслие» никого не интересуют, когда ты подросток и учишься в токсичном окружении.       Теперь она думает, что никакие тренинги по личностному росту не помогут школьникам, когда такие люди ходят по коридорам и бесят только одним своим существованием. Ах, все это сейчас неважно.       Звук открывающегося колпачка от помады режет слух, и Аннабет вскидывает глаза к теням под туалетной дверцей.       — Как думаете, если я намекну мистеру Блофису, что в голубой рубашке он выглядит достаточно горячо, то это заставит его впустить нас на урок? — беззаботно спрашивает Дрю.       — Он будет достаточно смущен, этого делать точно не стоит, — тихо лепечет Лейси, пока Хиона громко смеется.       — Бедный Пол еще не отошел от твоего комментария насчет бицепсов под футболкой на последнем фестивале, — говорит Хиона, — но тебе стоит попробовать. Возможно, он начнет преподавать Гомера более оживленно, а то порядком хочется повеситься.       Дрю лишь фыркает и пододвигается к зеркалу еще ближе. На какое-то время они замолкают, пока каждая из них поправляет макияж.       Аннабет недовольно косится на экран мобильного телефона.       — Все равно что-то в них неправильное, — с подозрением заявляет Дрю, заставляя девушек удивленно промычать, а Аннабет вновь напрячься.       Неправильное?       У нее все холодеет внутри, когда Дрю не поясняет чересчур долго. Не смотря на то, что Аннабет глубоко презирает ее, Дрю Танака была достаточно проницательным человеком, который мог поставить любую ставку из новостей газеты Вальдеса и оказаться в выигрыше.       Так, она пророчила, что одна из пар, на класс младше их, закончит свои отношения со скандалом в коридоре школы и обязательно на почве измены — по слухам она заработала на этом около трехсот баксов, когда это произошло в реальности. Дрю также предвидела уход мистера Ди с поста директора и его замену в виде мистера Браннера в девятом классе, и оказалась права.       И если… если она разовьет эту мысль, то Дрю Танака станет угрозой для ее плана.       Аннабет застыла, выжидая, пока нити напряжения клубятся и распространяются по кровеносным сосудам, как яд. Ее свободная рука сжимает подол юбки чуть крепче, а другая остается покоиться на колене.       — Ха, да плевать.       Неожиданная легкость в этих словах заставляет глаза Аннабет чуть расшириться.       Дрю переводит тему, и они начинают трепаться о чем-то незначительном, пока кран полностью не перекрывается, а сумки не застегиваются. Громкие звуки каблуков к выходу побуждают Аннабет судорожно соображать, и когда дверь в туалет за ними захлопывается, она быстро поднимается и отряхивается.       Щелчок открываемой дверцы звучит как поражение.

***

      — Что школьники боятся потерять после выпуска?       Вопрос заставляет Аннабет закатить глаза к потолку.       — Здравый смысл? — незаинтересованно заявляет она.       Пайпер задумчиво прикладывает шариковую ручку к нижней губе. Ее взгляд скользит по всем выпускникам, остановившимся около небольшого белого ящика, на котором пестрели разноцветные пожелания и стикеры с улыбающимися мордашками животных.       — Это, скорее, к вопросу, что они оставляют после него.       Аннабет пожимает плечами и сильнее вжимается в кресло-мешок.       Последние полчаса они сидят в коридоре, кидая на людей подозрительные взгляды, если те слишком сильно приближались к дьявольскому ящику школьного совета. Особое внимание он получил вчера, когда совет оставил заметку в газете Вальдеса о проведении мероприятия по, цитата, «поддержке и содействию всем выпускникам, неравнодушным к своей оставленной школьной жизни».       Очевидно, что его никто не хотел посещать так сильно, как предполагал школьный совет.       — Желание жить? — вновь предполагает Аннабет.       Пайпер кидает на нее невпечатленный взгляд.       — Твое опоздание на урок литературы не является концом света.       — Это не так. Мистер Блофис был разочарован из-за меня весь урок.       — Он просто был смущен от комментариев тупицы Танаки. Это никак не связано с тобой, — ее рука перемещается, чтобы тыкнуть ручку в левую щеку Аннабет.       Аннабет мгновенно отмахивается от нее. Она пытается игнорировать неприятное ощущение в животе, напоминающее горе от несоблюдения своих принципов, и удрученно смотрит вперед, пока взгляд медленно не скользит в сторону телефона.       Разблокировав его, Аннабет лениво заходит в сообщения.       Аннабет: если ты по несчастливой случайности прогуливаешь урок, то может, я позволю оплатить мой обед       Сообщение отправлено и доставлено ровно три урока назад, когда Аннабет позорно кралась к кабинету литературы. И к ужасу всей ситуации, оно до сих пор висит непрочитанным.       Как и две смс-ки до него.       И, собственно говоря, кем? Придурком, у которого заигрался комплекс Бога.       Аннабет чувствует, как на лбу возникает некрасивая складка. Серые глаза прищуриваются, а пальцы пробегаются по всему диалогу, созданному несколько недель назад.       Она считает его поистине глупым и нелепым. Вначале Перси вел двухнедельный монолог с передышкой в краткие сообщения Чейз длиною в два-три слова, преимущественно состоящих из «отвали» и «ты больной?», но Перси это достаточно устраивало, чтобы продолжить, а Аннабет изрядно выматывало.       Потом последовали звонки. Она знала, что можно не брать трубку. И можно не отвечать на сообщения. Но не пялиться или не читать новые сообщения совершенно не выходило. Не получалось.       Все это мучительно несправедливо, по мнению Аннабет.       Пайпер, наблюдая за ней, скорчила лицо.       — Отвратительно.       Аннабет глубоко вздыхает и убирает телефон в сумочку. Удручение все еще написано на ее лице жирными буквами.       — Что? Кто-то снова налетел на него?       Ящик был дьявольским не из-за просьбы открыть сердце перед всеми, а потому что неудобно стоял за поворотом, и тот, кто не знал о местоположении, постоянно ударялся об него на полной скорости. Наблюдать за отчаянными попытками учеников неловко поставить его на место было ужасным времяпровождением.       — Да нет, — легкомысленно отвечает Пайпер, — моя подруга, ну знаешь, ее зовут Аннабет, и кажется она окончательно влюбилась в парня, который кошмарил ее несколько лет. Я напишу, что ее потеря для меня большой удар.       Странный жар расползается на щеках Аннабет, и она снова пытается вдохнуть как можно больше воздуха. Она и влюблена? Аннабет никогда не подтверждала этого, лишь однажды сказав, что Перси был достаточно заботливым (нет), внимательным (вообще нет) и милым (определенно не так), чтобы она согласилась быть с ним, оставив Кастеллана (заботливого, внимательного и милого) позади в прошлом.       Разговор с Пайпер — или, слава Богам, Талией, — никогда не доходил до момента, когда они могли обсуждать уже потенциальную влюбленность Аннабет в Перси.       Если она это подтвердит, тогда будут большие проблемы с объяснениями в будущем.       Поэтому Аннабет выбирает меньшее из зол.       — Я не… я не влюблена в него! Мы просто встречаемся, без сильных чувств, потому что… ну помнишь ту девушку с пляжа? Ты сказала, что она интересная, и ты бы попробовала с ней определить твой спектр, но ты бы не встречалась с ней, потому что язык Джейсона в твоей глотке был лучшим в…       — Выдохни, Чейз, — насмешливо говорит Пайпс, выгнув бровь, — это не отвратительно. Первый месяц отношений должен быть со всеми этими слащавыми улыбочками и бешенством в глазах, когда тебе не отвечают тридцать секунд, — ее лицо озаряется злобной ухмылкой, — мы уже поняли, что лицо Грейс выглядит хуже, когда она видит горячего-Шона поблизости.       Нет.       — Я не… это не, — Аннабет глубоко выдыхает, чтобы разом выпалить, — мы просто вместе. Симпатия. Не влюбленность. Проводим время вместе.       Они должны быть безумно влюблены только перед лицом Кастеллана. Талия и Пайпер не поймут огромную перемену во взаимоотношениях после Выпускного вечера.       Пайпер пару раз прищуривается на нее.       — Да, да, как скажешь. Тебе необязательно диктовать все синонимы злосчастного слова, — она опускает голову в блокнот, стараясь сохранить невозмутимое лицо. Ее подрагивающие уголки губ все портят.       Аннабет думает, что избавившись от телефона, у нее было бы меньше проблем. Она поправляется. Избавившись от Джексона…       — Знаешь что? Тебе стоит написать о потери чувства юмора. Оно начало слегка хромать, — Аннабет вытягивает потрепанный блокнот Пайпер, отрывает листок и кидает предмет обратно в руки.       Взгляд Пайпер все еще прикован к Аннабет. Аннабет достает из сумки шариковую ручку и поднимается с кресла-мешка.       — Оно не хромает, просто твои предпочтения в шутках слегка изменились, — Пайпер беззастенчиво ухмыляется, — теперь они включают в себя милые глупости и горячие споры.       — Ты не смешная.       Пайпер смеется. Аннабет правда, в самом деле, не нравится эта женщина. Она не дает ей покоя с тех пор, как они предприняли попытку неловкого «соблазнения» некоторых личностей, и теперь Аннабет приходится мириться с ее выразительными подозрительными глазами все время. Раньше ее хотя бы останавливала Талия.       Аннабет фыркает и драматично разворачивается в сторону ящика, крепко держа ручку и оторванный лист по краям.       Подойти к нему было не так страшно, когда в крови циркулирует потребность доказать, но с каждым шагом оно рассасывалось, оставляя лишь перед глубоким разрезом для посланий чувство беспомощности.       «Открой свое сердце. Расскажи о том, что гложет», — гласит витиеватая фраза над ящиком.       Аннабет помнит, как согласилась с этой идеей в закусочной, решив, что помощь выпускникам в вопросе анонимного доверия хорошо скажется на успеваемости и содействии с беспокойством выхода из зоны комфорта. Это должно быть так же просто, когда она поддержала Шона, не обратив внимания на колкости Джексона и Талии, что были категоричны в этом вопросе.       Теперь, стоя над ящиком и проговаривая просьбу в голове, Аннабет думает, что это оказалось не так просто, чем на первый взгляд.       Люди, действительно, даже под ярлыком неизвестности, все равно боятся раскрыть свои тайны перед всеми, боясь услышать осуждение и смех над незначительной проблемой. Достичь понимания, что даже хороший мотив других людей не смог развеять их тревогу.       Аннабет теребит лист в руках, неловко оглядываясь по сторонам, когда ученики проходят мимо.       Что школьники боятся потерять после выпуска?       Взгляд скользит по левой части коридора, где возле стены на кожаном красном диване восседают три фурии. Их разговор в женском туалете все еще неприятно отскакивает от закоулков мозга, как шарик для пинг-понга, и она задумывает, что ненормальные могли бы бояться потерять.       Лейси, ходящая по струнке с пугливым взглядом, имеет страх потерять связь с единственным, на что она способна — подчиняться и дарить свою полезность людям, которые этого не заслуживали. Скорее всего, она придет в новое место и кто-то подобный, как Дрю Танака, воспользуется ее преданностью, понимая, что у нее перед глазами никогда не было здоровой дружбы.       Когда-то давно Аннабет пыталась помочь ей, но связь с тупицей Танакой переосилила возможность почувствовать новую грань людских взаимоотношений.       Хиона, не менее странная личность, которая с прошлого года пытается всеми способами насолить Пайпер. Ее тайная — или уже не особо — влюбленность в Джейсона Грейса дает осознание непонятным пакостям. Аннабет ставит один из десяти ее способам показаться менее очевидной.       Рядом с ними Дрю Танака над чем-то смеется в своем телефоне. Аннабет улавливает несколько таких слов, как «корова», «страшная» и «с таким опухшим лицом ни один задрот не пригласит на Выпускной», чтобы понять, что чей-то Instagram атакуют безмозглыми комментариями. Хуже всех людей мира, может быть, пожалуй, только она.       Их скрытая — иногда не очень — вражда началась в момент, когда все старшеклассники начали массово получать водительские права. Однажды, якобы, Талия поцарапала ее машину. Это не может быть правдой, потому что Талия шантажировала слезно умоляла отца отдать ей пикап, и она, скорее, отрубит себе ногу и изобьет себя ею, чем поцарапает машину. Дрю никто не поверил.       Также ключевую роль играла школьная газета Лео Вальдеса и опрос об идеальной девушки школы Уитни. Заняв второе место, и не смирившись с этим, Дрю публично объявила, что Аннабет подстроила голосование, так как является членом школьного совета, и требовала аннулировать результат. У нее ничего не вышло. Очевидно. Но Аннабет еще последующие несколько месяцев оглядывалась по сторонам, боясь очередной адаптации Кэрри с ней в главной роли.       Пайпер просто раздражала ее по непонятным причинам. Талия предположила, что это связано с какой-то детской травмой и завистью в сторону подруги из-за дальнего родства семьи Танаки и Маклин по материнской линии. Похоже на правду.       Таким образом, в одну компанию собрались все, кто был ненавистен Дрю Танаке. Компания отплатила ей тем же, ненавидев в ответ.       Аннабет могла предположить, что страх Танаки был до глупости очевидным — потеря контроля, власти и вероятность оказаться на нижней ступени после прихода к устоявшейся элите университета. Стать никем, когда до этого ты был всем.       Для Аннабет было мучительно признаваться, что она имеет нечто подобное в своей голове. Покидая школу, она автоматически отпускает построенную жизнь, вокруг которой она крутилась несколько лет, чтобы воссоздать, возможно, совершенно иное и противоположное, в другом месте с незнакомыми людьми. Без единого якоря за спиной.       Она ненавидит всю эту хрень с голосом разума. Ей хочется вытащить его и наорать, спросить, где он был все то время, когда нужно было действовать, узнать про проблемы Луки и решать их сразу, не загоняясь в край обрыва.       Или где была та решимость, чтобы ударить Джексона в кабинете наказаний пять лет назад.       Очень тревожные мысли.       Аннабет опускает взгляд на чуть помятый клочок бумаги и, сглотнув, медленно поднимает к ней пишущий конец шариковой ручки. Почерк получается корявым, буквы падают друг на друга, словно она пишет это в пьяном бреду, конец предложения совсем заезжает за край листа.       Аннабет складывает его пополам и просовывает в щель, с неким содроганием наблюдая, как клочок с ее открытым сердцем падает на дно несбывшихся мечт.       Она пару мгновений колеблется, прежде чем возвращается обратно к скучающей Маклин. Мысли об одолжении топора из мастерской и разгромлении ящика на маленькие картонные кусочки не покидают ее, пока они не доходят до столовой. Пайпер неумолимо говорит, иногда перескакивая с темы на тему, и беря с витрины всю жирную еду, до которой дотягивается рука, словно это поможет не думать об экзаменах через несколько недель.       Аннабет не устает перекладывать с ее подноса жирный бутерброд с сыром, заменяя на сбалансированный сэндвич из индейки. К ним она без ведома добавляет овощной салат с морковью и апельсин.       На кассе Пайпер странно оглядывает свой обед.       — Почему мой поднос похож на рацион домашнего кролика?       Аннабет, наоборот, довольно горда собой, оглядывает аналогичный поднос перед ней.       — Углеводы расслабляют мозг, — беззастенчиво отвечает Аннабет, прикладывая школьную карту к терминалу, — тот комок жира не принес бы тебе A за самостоятельную по французкому.       Она разворачивается, дождавшись звонкого уведомления оплаты карты Маклин.       — И не принесет F, если я просто не появлюсь на ней, — тихо ворчит Пайпер, приглядываясь к свободным местам.       Аннабет кидает на нее обвинительный взгляд, что остается успешно проигнорированным.       Подносы опускаются на один из длинных свободных рядов у панорамного окна с видом на улицу, и Пайпер принимается удрученно смотреть на сэндвич, злобно протыкая вилкой грудку индейки.       — С каких пор ты прогуливаешь уроки? — спрашивает Аннабет и откручивает крышку от яблочного сока.       — С тех пор, как Хиона перевелась в класс. Теперь она сидит рядом с идиотом Джейсоном, и подлавливает момент, когда учитель задаст совместный диалог, — невозмутимо говорит Пайпер. — Еще она постоянно коверкает акцент и делает вид, что не знает перевода базовых глаголов.       — Может быть, она действительно не знает?       После утренней ситуации Аннабет теперь в это слабо верит.       Пайпер откладывает индейку в сторону, но оставляет пластиковую вилку в руке.       — Это продвинутый класс французского, — сухо отвечает она с неким обвинением в глазах. — Чтобы попасть в него, нужно сдать тест. Я же говорила об этом в прошлом семестре.       Аннабет становится неловко всего на секунду. В прошлом семестре она бегала из IKEA в Home Goods, чтобы сравнить прикроватные люстры между собой. Она не совсем может похвастаться какой-либо информацией того времени, кроме цен с распродаж на шторы из вискозы.       — Конечно, я понимаю твое негодование.       Нет, Аннабет не понимает.       — Еще бы, — фыркает Пайпер. Ее вилка опасно покачивается, — только настоящий идиот не заметит, что к нему нагло подкатывают. Угадай, кто действительно им является?       Аннабет медленно прожевывает лист салата, чтобы выиграть время.       — Честно говоря, это странно.       — Вот и я о том же! Почему девушки так бешено гонятся за парнями? Одержимость Хионы переходит все границы, особенно мои, когда я буквально сижу за соседним столом от них и вынуждена наблюдать за попытками самки привлечь самца. Мы изучаем язык, а не способы размножения.       — Нет, я говорю о тебе.       — Что?       Аннабет откладывает пластиковый контейнер с салатом в сторону и внимательно смотрит на девушку перед собой. Пайпер застывает с комичным выражением лица: ее рот приоткрывается, челюсть чуть поддается вперед, а глаза распахиваются от удивления.       Не торопясь, Аннабет берет в руки апельсин и принимается методично отчищать от кожуры.       — Разве мы не поставили крест на Джейсоне? — невозмутимо спрашивает она. — Ты пообещала Талии, что отпустишь его. К чему эта ревность?       Пайпер тупо моргает на вопрос.       — Это… — чуть задыхается она, — это другое.       — Другое? — переспрашивает Аннабет. — Что другое?       — Другое, в плане, что мы вообще-то были вместе.       — Вы не были вместе.       — Ты понимаешь, — с отчаянием говорит Пайпер. — Это не так просто взять и забыть. Если бы он не маячил перед глазами, то, возможно, все было бы по-другому.       — Тогда просто пересядь вперед, у тебя же нет глаз на затылке, — заявляет Аннабет, как будто это самая простая вещь в мире. Пайпер смотрит на нее долгое мгновение, словно не веря, что Аннабет говорит это.       Она уже заканчивает с апельсином, когда взгляд Маклин скользит ей за спину.       — Наверное, сейчас мне тоже нужно пересесть вперед. Или лучше испариться. Ведь это будет совсем не подозрительно, — саркастично шипит Пайпер, и Аннабет хмурится на ее ответ.       Позади раздается неприятный скрежет отодвигаемого стула, и Аннабет, как в замедленной съемке, наблюдает за людьми, усаживающимися за их стол. Лео Вальдес самый шумный, он несколько раз пододвигает свой стул к столу, дергаясь во все стороны в попытках найти удобное положение, пока Джейсон аккуратно садился возле Пайпер с немного паническим выражением лица.       Пайпер медленно моргает, глядя на Аннабет и полностью отказываясь оглядываться на новых соседей.       — Кто знал, что жизнь после школы — полный отстой? — громко заявляет Лео, когда, наконец, устраивается на своем стуле. Его поднос завален куриными наггетсами, обжаренными бутербродами с ветчиной и соусами.       Джейсон хмурит брови и откручивает крышку от маленькой бутылочки молока. Он медленно вливает ее в свою тарелку, пока Пайпер переводит унылый взгляд с подноса Лео на свою индейку.       — Буквально все? — мрачно бормочет Пайпер и скрещивает руки на груди.       Ее ответ удостаивается только одной реакцией, которая происходит позади Чейз.       Фырканьем, если это можно так назвать. Малейшее колебание воздуха, которое появляется рядом с Аннабет, вкупе с отодвигаемым звуком стула. Звук такой короткий, что это не должно иметь никакого значения, но он заставляет кровь в венах Аннабет вскипеть ровно настолько, чтобы отвлечься от разговора за столом.       Она резко разворачивается, оказываясь лицом к лицу с Перси, сузив глаза. Это мучительно, когда не получается сразу распознать, что кроется за пустыми зелеными глазами, в момент противоположной проступающей ухмылке на лице.       Аннабет хочет его ударить.       Вместо этого она уныло засовывает дольку апельсина в рот.       — Лео, твои родители хотят выселить тебя из дома? — насмешливо спрашивает придурок.       — Они думают, что мне лучше заселиться в общежитие пораньше, — недовольно бурчит Лео, засовывая в обе щеки наггетсы. — Но вначале дело обстояло совсем не так. Сначала мама хотела, чтобы я заполнял за нее квитанции, потом она ненавязчиво начала мне объяснять каждый режим в стиральной машине. Ужасно то, что, кажется, в бытовых вещах я теперь разбираюсь лучше отца.       Его голос под конец затихает, а взгляд медленно останавливается на одном из подносов в центре стола. Аннабет методично прожевывает апельсин, глядя на него.       — Твой отец буквально чинит стиральные машины, — с небольшим раздражением говорит Джейсон. Его ложка падает в тарелку с молоком, когда он пристально смотрит на паническое выражение лица Вальдеса.       По немногочисленным рассказам, с которыми Лео успел поделиться, будучи самым разговорчивым соседом по обеденному перерыву, его отец был владельцем единственной автомастерской в городе. Забавно, но к нему обращались не только за починкой машин, но и по другим странным причинам. Например, половина гаража в доме Вальдеса была подзавязку забита моторными лодками, коробками с керамическими унитазами и кондиционерами.       Отцу Лео нужно было один раз включить YouTube, чтобы начать полностью разбираться во всей технике мира. Аннабет немного завидовала этому.       Когда в доме Чейзов прорвало кран в ванной комнате, единственное, что смог сделать Фредерик Чейз до приезда сантехника через неделю, это обмотать его малярным скотчем, что разбух через полчаса от нескончаемого потока воды. Это была ужасная неделя.       — Именно, — отчаянным голосом отвечает Лео. — Он знает как разобрать моторчик, но не знает как выбрать режим.       — Мне кажется твой отец прикидывается, что не знает, — скучающе произносит Пайпер, ковыряясь в своем пластиковом контейнере с овощным салатом.       Лео смотрит на нее и бесстрастно отвечает:       — Моей маме так кажется уже лет двадцать.       Пайпер медленно моргает и молча засовывает вилку с огурцом в рот. Это побуждает Вальдеса глубоко вздохнуть и откинуться на спинку стула.       — До этого я думал, что в стиральной машине уже есть искусственный интеллект, но нет, люди все еще не умеют различать кондиционер и отбеливатель, — он продолжает ворчать под нос.       — Шокирует, — говорит Перси после паузы.       Лео судорожно кивает головой.       — Что нет искусственного интеллекта? Меня тоже. Это большая потеря для технологического прогресса, — с чувством подхватывает он.       Перси делает широкий жест «это не то» рукой и говорит:       — Нет. Я просто не был в курсе, что ты знаешь о существовании кондиционера и отбеливателя.       Это заставляет Джейсона тихо фыркнуть, Пайпер уныло подпереть голову, а Аннабет закатить глаза.       — Ха-ха, — безрадостно имитирует смех Лео, переводя взгляд с Перси на Аннабет. — Я посмотрю на тебя, как ты съедешь от своих родителей и будешь молить меня просветить о пользовании стиральной машиной.       — Учитывая характер его мамы, — встревает Джейсон, — она последует за ним, потому что не доверит даже разогреть еду в микроволновке, — под конец фразы он начинает тихо хохотать.       Перси смотрит на него тяжелым взглядом, и Аннабет подозревает, что это какая-то старая шутка, о которой она не очень-то хочет знать. Ну, может, только в глубине души.       — Говорит человек, наливший моющее средство в посудомоечную машину, — со скрежетом в зубах проговаривает Джексон. — Пенная вечеринка была отменной.       — Но не такая зажигательная, как у тебя.       — Заткнись.       — Сам заткнись.       — Ой, кажется у кого-то намечаются проблемы, — припевает Лео, глядя вперед.       Это побуждает Перси и Джейсона одновременно отвести друг от друга гневные взгляды и обратить внимание на комментарий Лео. Перси оборачивается через плечо, а Джейсон косится в сторону, чтобы что-то разглядеть за телом друга.       Аннабет принципиально не оборачивается, и лишь смотрит на Пайпер, которая прищуривает глаза, глядя в ту же сторону, что и мальчики.       — Перси, что ты снова ей сделал? — интересуется Лео.       — Я не думаю, что здесь есть моя вина, — отзывается Перси.       Он разворачивается обратно, случайно касаясь предплечьем Аннабет. Не проходит мгновенья, как Перси сразу же отсаживается от нее чуть в сторону, полностью избегая любого прикосновения, и с равнодушным лицом смотрит прямиком в поднос.       Брови Аннабет против воли хмурятся, пока она рассматривает его долгим взглядом.       — Тогда Джейсон. Что ты сделал? — Лео переводит взгляд на чуть побледневшего Грейса.       Джейсону нужно много времени, чтобы ответить:       — Не помыл посуду? — его лицо приобретает страдальческие нотки.       — Привет, привет, — немного нервным голосом раздается позади них в этот же момент. — Мы присядем?       Поняв кому принадлежит голос, Аннабет со смирением в глазах переводит взор на Пайпер. Пайпер смотрит на нее в ответ нечитаемым взглядом. Прежде чем она начнет ее мысленно убивать пластиковой вилкой, Аннабет решает обернуться, и натыкается на Шона Дэвиса. Рядом с ним стоит Талия, с лицом, словно она понятия не имеет, какого хрена они здесь делают.       В руках Шона два подноса, и он неловко маневрирует ими, когда парни хором говорят:       — Конечно.       — Нет проблем, дружище.       — Прекрасная идея.       Аннабет сглатывает, наблюдая, как Шон любезно отодвигает два стула от другого стола и втискивает их с узкой боковой стороны, между Перси и Джейсоном, сидящими друг напротив друга.       Талия без стеснения падает на один из них, внимательно оглядывая каждого сидящего за столом. Аннабет быстро отворачивается от них, замечая, что атмосфера за столом стала неуютной. Или это от того, что Пайпер, подозрительно прищурившись, смотрела то на Аннабет, то на Талию. Ей трудно сказать точно.       Шон откашливается в кулак и берет со второго подноса коробку шоколадных грибов. Перси, как голодная белка, сразу же поддается вперед и выхватывает ее, не обращая внимания на вопросительные взгляды остальных.       Талия наглядно закатывает глаза и берет с другого подноса контейнер с жареным сэндвичем.       — Так, эм, — неловко начинает Шон. — Как дела?       — Было отлично до вашего прихода, — недовольно бормочет Пайпер, снова копаясь в салате.       Ее ответ был приглушен восклицанием Лео.       — Мы обсуждали, как нелегко влиться во взрослую жизнь.       Шон смотрит на него своими внимательными синими глазами и кивает, побуждая парня продолжить.       — Недавно я составлял список вещей, которые обязательно должен взять в колледж. Он вышел гигантским, а подсчет затрат на их перевозку еще хуже, — чересчур громко говорит Лео. От этой эмоциональности его соус, в который он окунал наггетс, немного расплескивается на стол.       — Лео, кондиционер и отбеливатель ты можешь купить уже там, — подтрунивает Джейсон, и Аннабет слышит, как Перси хмыкает.       Она краем глаза оглядывается на него. Джексон со смешинками в глазах смотрит на перепалку парней, негромко шурша в пакетике и закидывая грибочки в рот. В какой-то момент он замедляется и принимается каждый грибочек медленно откусывать, начиная от шоколадной шапочки, и заканчивая ножкой. Аннабет подозревает, что их просто мало осталось в коробке.       Но что-то в этом было. Как Перси обхватывает двумя длинными тонкими пальцами за ножку, прежде чем поднести гриб к губам. Если приглядеться, то можно было увидеть кончик его языка и выглядывающийся металл, когда он докасался зубами до шоколада. Его лицо немного вертелось из стороны в сторону в лучшей попытке добраться до шапочки, и Аннабет показалось, что этот рот мог…       Брр. Аннабет немедленно передергивает, перед тем, как до ушей доносится обрывок разговора.       — …я просто думаю, что брать 300$ за перевозку дивана и тумбочки это сплошное надувательство, — громко возмущается Лео. Несколько учеников оглядываются на их стол, но это не мешает ему эмоционально размахивать руками.       Шон кивает так, словно это глобальная проблема, пока Талия позади его спины равнодушно принимается за йогурт. Джейсон лениво подпирает голову, со скукой в глазах слушая Лео, а Пайпер делает то же, что и вначале — кидает на Талию уничтожительные взгляды. Иногда они некрасиво перескакивают на Аннабет, что ужасно неловко переставляет кожуру от апельсина в порядке наибольшего размера к меньшему.       — И что ты предлагаешь делать в таком случае? — интересуется Шон.       Лео устало плюхает руки на стол, что побуждает молоко в тарелке Джейсона немного вылиться за край.       — Устроить забастовку грузчикам? — с надеждой спрашивает он.       Его ответ вызывает столп ругательств со стороны Джейсона, что принялся искать в рюкзаке салфетки. Аннабет снова кидает взгляд на Перси, что совершенно не смотрел на нее в ответ. Вообще. Ни разу за обеденный перерыв.       — Студенты не нанимают грузчиков, — лениво отзывается со своего места Талия. Она все еще делает вид, что йогурт перед ней интереснее, чем люди вокруг. — Они просят своих друзей протащить мебель на своих двоих за упаковку пива и пиццу.       Все внимание сразу же переключается на нее. Даже Шон удивленно смотрит. За столом на некоторое время воцаряется тишина, пока каждый переглядывается между собой.       Аннабет пытается выловить из этого взгляд Джексона. Тонкое чувство разочарования струится по ее крови, когда этого не происходит.       Первая не выдерживает Пайпер. Кто бы мог подумать.       — Талия, — со скрежетом в зубах проговаривает она, и Аннабет почему-то желает сжаться прямо сейчас на атомы.       — Пайпер, — безразлично вторит Талия.       Аннабет думает, что ее существование в этом месте — ошибка.       — Откуда тебе знать, что такое друзья? — мучительно сладко тянет Пайпер. Она откладывает вилку в сторону, все еще пристально следя за реакцией старшей Грейс, и чуть не падает локтем на ладонь Джейсона, педантично протирающего свою часть стола.       — Друзья приглашают друг друга на обеды, разве нет? — сухо интересуется Талия. Она все еще не смотрит ни на кого из присутствующих.       Пайпер кидает опасный взгляд на Аннабет. Аннабет делает вид, что кожура апельсина все еще самое интересное, что есть на столе.       — Вот именно, что друзья на них ходят и делятся своими мыслями, новостями, переживаниями. Ну, знаешь, что для тебя несвойственно, — Пайпер отмахивается рукой и принимается разглядывать на ней маникюр.       Видимо, эта стрела попадает в цель, потому что Талия отрывается от этикетки с названием йогурта и переводит взгляд голубых глаз на шатенку. Она рассматривает ее так, как будто размышляя, стоит ли вообще что-либо отвечать на открытую провокацию.       — Ой, кажется, мне срочно нужна сигарета, — неожиданно вклинивается Шон. Он приподнимается со своего места под недоуменный взгляд Грейс.       — Ты не куришь, — хмурясь, отвечает она.       — Это так, — говорит Шон, — может, Перси сможет меня научить? — с явным намеком продолжает он и кидает взгляд на Джексона.       Аннабет не оглядывается, но чувствует, как воздух рядом с ней содрогается, пока Перси послушно поднимается со своего места и кидает пачку грибов на свой поднос. Лео и Джейсон пару секунд оглядываются на девушек, прежде чем тоже встают со своих мест.       — Я думаю, что тоже хочу, чтобы Перси научил меня, — совершенно неподозрительно говорит Лео, в последний раз обмакивая наггетс в соус, перед тем как повернуться к выходу.       — Наверное, это интересный мастер-класс, — поддакивает Джейсон, спеша за ним.       Аннабет не может не обернуться, чтобы в последний раз посмотреть на широкую спину Перси, который что-то говорил встревоженному Шону.       Мгновенье, и за столом остаются трое, переваривая сокрушенную тишину после ухода парней.       Талия вновь принимается за поглощение своего подноса, совершенно не обеспокоенная своим положением. Пайпер кидает многозначительные взгляды на Аннабет, которая в ответ лишь может жалко улыбнуться.       Аннабет думает, что это день отчаяния.       — Итак, — спокойно начинает Пайпер. — Приглашение?       — Да, — не менее безразлично пожимает плечами Талия. — Аннабет пригласила меня.       — Конечно, — кивает Пайпер. Ее взгляд не сулит ничего хорошего, — Аннабет пригласила.       — Ага, именно она.       — Именно, — со скрежетом в зубах повторяет Пайпс.       Глаза Талии чуть сужаются, когда она оборачивается к Пайпер, и Аннабет сомневается, что это из-за бесконечного повтора ее имени.       — Да, это была Аннабет, — вклинивается Аннабет. Они обе смотрят на нее.       — Какого хрена, Аннабет? — Пайпер говорит это таким тоном, словно она спрашивает обо всем свершенном Аннабет за жизнь. У нее достаточно много грехов за спиной.       Зачем три года назад она позволила Бобби посмотреть ужастик перед сном? Почему в прошлом семестре она написала контрольную по тригонометрии на B+? Каким образом рассада Евы завяла через месяц? Как она позволила Перси Джексону оказаться в ее жизни? Кто убил Кеннеди?       Аннабет быстро моргает, дезоентирированная вопросами, которыми она задается на протяжении нескольких лет.       — Почему нет? — ее возмутительное пожатие плечами застигает Пайпс врасплох.       — Потому что мы не дружим, — она делает жирный намек на последнем слове, и Талия закатывает глаза.       Ее берцы опускаются на соседний стул Шона, а она сама хватает с его подноса недоеденную клубнику.       — Пайпер снова думает, что ее мнение может что-то изменить.       — Тогда что ты здесь делаешь? — как спичка, зажигается Пайпер. — Сидела бы дальше на своих трибунах и засовывала язык в рот горячему соседу, раз мы такая ужасная компания, которая не заслуживает ничего знать о тебе.       — Я не говорила, что ты не заслуживаешь.       — Тогда как это называется? — саркастично спрашивает Пайпс, подложив голову под ладонь.       Талия возводит глаза к потолку.       — Сомнение? Раздумья? Неизвестность? Называй как хочешь.       — И что это должно значить?       — Не знаю, спроси у Джексона, он спец по заговорам, — Талия начинает внимательно разглядывать свои ногти.       Пайпер резко поворачивается к Аннабет, которая тем временем недоуменно смотрит на Талию.       — Ладно, и что у нас с придурком? — сокрушенно вздыхает Пайпер.       — Да, что с ним, — подхватывает Аннабет.       — Этот вопрос был адресован тебе.       Аннабет прикусывает щеку изнутри. Что значит заговор? По толковому словарю, заговор — это тайное соглашение о совместных действиях против какого-либо, но вчера Перси мог лишь говорить о массовых вымираниях скатов. Может, они имеют ввиду заговор дельфинов?       — Он сказал моему отцу, что противоударные истребители не могут модифированным животным помешать захватить власть на Земле, — бормочет Аннабет, прислонив пальцы к подбородку.       Талия и Пайпер сконфуженно переглядываются. На миг за столом воцаряется тишина.       Пайпер хочет что-то сказать, но она мигом обрывает себя. Переводя взгляд с Аннабет на Талию, она хмурится. Сам взгляд Талии немного колеблется.       — Прости, но… — Пайпер поддается вперед, — почему придурок разговаривает с твоим отцом о подобном? И… — она снова открывает и закрывает рот, как потерянная рыба. — И как это вообще произошло?       Аннабет замирает. Она старается не смотреть на реакцию подруг, пока признается:       — Ну, возможно, вчера… отец пригласил его на ужин. К моему несчастью, его не сбила машина, и он на него явился, мы все поели пиццы, кроме Евы, — последнее Аннабет произносит с недовольством, — после началось бурное обсуждение того, что я сказала, далее Ева и я дружно, как настоящая семья, набросились друг на друга в попытках взаимного уничтожения словесной атакой, — вся эта тирада иногда прерывалась, когда Аннабет требовалось больше воздуха и желания поскорее это закончить, — мы с Перси ушли под звуки гнетущей тишины, сели в машину, и… кажется, меня немного игнорируют с утра.       Пайпер и Талия вновь многозначительно переглянулись.       Аннабет снова берет в руки апельсиновую кожуру. Она не ожидала, что ее странный не детальный рассказ так сильно повлияет на нее физически: пальцы немного трясутся в попытках разгладить кожуру, в горле странный комок, а левая нога нещадно трясется.       С момента возвращения в дом, родители и близнецы редко переговаривались в присутствии Аннабет, или это Аннабет было меньше в их домашней жизни. Непонятно. Но одно Аннабет знает точно — она окончательно все испортила.       Талия покачивает ногу на стуле и внимательно смотрит на Чейз.       — То есть, Перси познакомился с твоими родителями? А потом ты перед ним поругалась с Евой?       — Он игнорирует тебя из-за нее? — подхватывает Пайпер, взволнованно глядя на Аннабет.       — Нет, не из-за нее, — устало выдыхает Аннабет. Ее кожура полностью встала в один ряд на столе. — Просто я сказала ему, что… — она обрывает себя, когда понимает, что хочет сказать далее.       Просто я сказала ему, что не хочу, чтобы он был в моей жизни.       Отличная фраза, чтобы подруги думали, что она монстр, которая говорит такое своему парню.       Аннабет окончательно замолкает и отмахивается.       — Неважно. Он просто все неправильно понял.       Пайпер кивает головой и задумчиво смотрит на Талию.       — Ну да, кажется, придурок действительно тебя сегодня немного игнорирует.       — Не немного, а полностью, — беззастенчиво поправляет Талия, фыркнув. — Скажи, что ты сказала ему, чтобы я опробовала это. Было бы неплохо, если бы Джексон тоже начал игнорировать меня.       — Да, Аннабет, ты бы сделала всем одолжение, — поддакивает Пайпер с улыбкой на губах.       Талия усмехается в ответ, и только спустя долгое мгновенье они понимают, что сделали. Видимо, актерское мастерство передается по воздуху, потому что они одновременно натягивают на лица пустые маски и отворачиваются в противоположные стороны.       Аннабет думает, что это еще не поражение.

***

      Часть Аннабет хочет сказать, что это плохая идея, но с другой стороны…       Она оглядывается на людей, что занимали свои места быстрее, чем муравьи строили дома. Актовый зал мгновенно наполняется хором уставших учеников, что просидели около семи уроков и умудрились не отключиться на факультативах.       Ее взгляд скользит по рядам. Первые места уже полностью заполнены членами школьного совета, а последние сопящими выпускниками. Ее вариант обосноваться в середине тоже не просит своих плодов, потому большинство мест заняты всякими хипстерами или людьми, которых она ненавидит. И все из-за мистера Блофиса, который думал, что анализ очередного произведения на часе наказаний станет отличным подарком для расшатанной системы.       Аннабет снова оглядывается по периметру. Из-за незнакомых и полу-знакомых спин найти знакомых становится достаточным трудным занятием, поэтому она просто оглядывает один сектор.       Очень вовремя на одном из рядов какая-то пара поднимается, чтобы пересесть назад, и Аннабет думает, что это единственное, что черная полоса успела сделать хорошее. Она умудряется перескакивать через лестницу, покрытой недорогим линолеумом, достаточно быстро, чтобы ее предполагаемое место рядом с каким-то блондином не оказалось занятым.       Не глядя на соседа, Аннабет опускает сумку на сиденье рядом с собой и опускается на второе. Ее прическа за день немного растрепалась, что является достаточно ужасным признаком для надвигающейся паники.       Она быстро достает из кармана сумки миниатюрное зеркальце и открывает ее, сразу же натыкаясь на серые глаза, обрамленными большим количеством туши. Аннабет подтирает маленькое пятно остатков на нижнем веке и чуть отодвигает голову, чтобы посмотреть на общий вид лица.       Зоркий взгляд сразу же находит подтек тона возле крыльев носа и на лбу, выглядывающую невидимку из-под волос и помятость рубашки. Аннабет думает, что сейчас она выглядит просто…       — Прекрасно.       — Что? — переспрашивает Аннабет, оглядываясь на говорившего.       Знакомое лицо заставляет ее потрясенно замереть.       Парень сдержанно улыбается и кивает на зеркальце в ее руках.       — Говорю, ты выглядишь прекрасно, — повторяет Лука.       Аннабет обдумывает слова и позволяет тишине повиснуть между ними. Она ждет, что он откажется от своих слов, укажет на смазанный блеск или грязный рукав от потекшей синей ручки, но ничего из этого не происходит. Она неловко откашливается в кулак, словно ее неожиданно предупредили о встрече с Королевой, и отворачивается обратно к залу.       — Спасибо, — сдержанно произносит Аннабет.       Лука кивает и лениво откидывается на спинку мягкого сиденья. Аннабет нужна минута, чтобы настроиться на его присутствие.       На этом все. Ни один из них не говорит в течение пяти минут, пока школьный совет бегает по всему актовому залу и просит выпускников быть вежливее друг с другом. Это помогает, и никто из них больше не пытается завязать драку.       Аннабет это напрягает.       Она подкоркой мозга чувствует, что это ее шанс. Было слишком много уделено внимания тупице Джексону и их псевдо-отношениям, чтобы сейчас не обратиться к конкретному виновнику этого спектакля. Тем более, в этом нет ничего сложного. Они с Лукой были вместе около двух лет, еще полгода притирались друг к другу, и занимались… разными рода вещами. Ах, неважно.       Аннабет облизывает мигом пересохшие губы, выпрямляется и поворачивается к Луке. Он сделал ей комплимент и несколько дней назад решил вместе потусоваться на завтрашней вечеринке Лео, значит должен быть готов к светскому разговору со своей бывшей?       — Как тебе… данное мероприятие? — медленно проговаривает Аннабет, пристально глядя на профиль Кастеллана.       Лука несколько раз моргает, словно не осознавая, что Аннабет обращается к нему. Он смотрит на нее своими голубыми глазами и смущенной улыбкой на губах. Аннабет кажется, что этот миг еще не ощущался так важно, как раньше.       — Я думаю, что это достаточно… любопытно, — парень склоняет голову вбок, немного задумываясь, — не то, чтобы ранее школьный совет делал что-то странное, но мне кажется это многим поможет, если люди будут людьми.       — Ты прав, не все готовы говорить о серьезных вещах, — с тихим смешком произносит Аннабет. Она думает, что это иронично в их ситуации.       Лука сильнее склоняет голову. Его выражение лица становится немного взволнованным, когда он смотрит поверх головы Аннабет.       Справа слышится копошение, и Аннабет оборачивается через плечо. Убрав ее сумку на свои колени, Перси Джексон растягивается на сиденье рядом с ними. Его серьезные зеленые глаза на миг скользят по знакомым лицам, а после он отворачивается к сцене, словно позабыв о них.       Против воли Аннабет хмурится. Да что с этим парнем не так?       — Джексон, — любезно произносит Лука, пристально глядя на него.       Перси, чересчур медленно, отрывается от взгляда в пустоту сцены и поворачивает голову к блондину. Его рот немного кривится в отвращении.       Аннабет крепко зажмуривается от надвигающейся тошноты. Она становится в эпицентре ядерной войны, ее нельзя винить.       — Кастеллан.       Лука подкладывает кулак на подбородок.       — Не знал, что ты ходишь на школьные мероприятия.       Перси рассматривает его, как будто размышляя, стоит ли отвечать.       — Следи лучше, — безразлично отвечает он.       Глаза Луки прищуриваются, и в этот же момент по актовому залу проходится громкий голос из микрофона:       — Итак, дорогие выпускники, спасибо, что решили посетить наше мероприятие.              Втроем они оборачиваются на Уилла Соласа, солнечного и собранного как обычно. На нем голубая рубашка, которая, кажется, велика ему на два размера, и серые брюки. Он оглядывается на зал, а зал оглядывается на него.       — Я возьму смелость на себя сказать, что каждый из нас сейчас проходит непростой период, — с выразительностью говорит он. Он плавно жестикулирует, чтобы подтолкнуть к себе толпу, и показывает все тридцать два белоснежных зуба, особенно ярких на фоне загорелой калифорнийской кожи, — экзамены, выпускные работы, расставание с близкими людьми на время учебы — это то, что делает нас поистине несчастными.       По рядам проходятся грустные вздохи, подтверждающие его слова. Аннабет думает, что Уилл, с его легкостью и умением подстроиться под любую ситуацию, будь то поддержка людей во время контрольной или надвигающегося урагана, действительно подходит на роль Главы школьного совета. Ей немного становится неприятно от этого осознания.       — Поэтому мы решили, что каждый из нас способен принести вклад в мысли друг друга наилучшим образом, — Уилл оглядывается назад.       Аннабет только сейчас замечает притаившуюся тень возле больших акустических колонок. Она выходит оттуда, с глазами полного безразличия, и катит белый дьявольский ящик с разрисованными мордашками животных и поддерживающими фразами. Нико ди Анджело равнодушно опирается на него, пока Уилл становится рядом с ним.       — Два дня назад мы поставили в коридоре Уитни ящик, — он указывает на очевидное, — где собрали самые потаенные страхи и надежды наших выпускников. Большинство из них не смогли что-то сделать на период учебы, так давайте каждый из нас поможет советом и поддержкой. Возможно, после этого часа, чья-то жизнь кардинально изменится.       Аннабет кидает быстрый взгляд налево. Лука внимательно вслушивался в речь Соласа, изредка кивая в соглашении. Аннабет поворачивается направо. Перси заснул от скуки.       — Мы попросим каждого желающего выйти на сцену и опустить руку в ящик, чтобы достать листок. Зачитайте его и подумайте, каким образом жизнь анонимного выпускника сможет стать лучше. Я начну, — Уилл быстро передает микрофон Нико.       С помощью ключа он открывает замочек на ящике и поднимает самодельно сделанную крышку. Его рука опускается внутрь, а на губах расцветает яркая улыбка, когда он достает первый листок. Забрав микрофон обратно, он бережно расправляет лист и принимается зачитывать:       — Мои родители не особо богаты, поэтому они очень полагаются на мой ум, — Уилл оглядывается на толпу, словно может понять кому принадлежит данное откровение. Толпа дружно молчит. — Я не знаю, что буду делать, если не смогу получить полную стипендию в университете. Мне кажется, что потеряв ее из-за плохих оценок, мои родители полностью разочаруются во мне, — под конец голос Уилла драматично затихает, и он кладет лист на горизонтальную поверхность колонки, — в первую очередь я хочу поблагодарить анонимного выпускника за искренность и…       Кажется, это будет надолго. Аннабет уныло кладет локоть на правый подлокотник и опускает на кулак голову.       — …для родителей Вы самое ценное, что может быть, и никакие оценки… — Лука сосредоточенно кивает, поддерживая, — не смогут отнять у Вас их любовь… — Перси глубоко вздыхает во сне, — верьте в себя и свои силы.       Бурный поток слов прекращается, и Уилла встречают громкие аплодисменты выпускников.       Уилл предлагает следующему желающему выйти на сцену, и как только он заканчивает говорить, Силена Богард выскакивает к нему легкой походкой. Ее черные блестящие волосы развиваются, а лицо выражает полную сосредоточенность. Силена повторяет все те действия Уилла и принимается читать следующее откровение перед выпускниками.       — Я боюсь, что моя лучшая подруга предаст меня и найдет новых друзей в университете. Она мой единственный лучший друг, — после зачитки Силена хлопает, и учащиеся вместе с ней. Почему-то Аннабет это уже бесит. — Расстояние — это не приговор для дружбы. Да, возможно, у нее действительно появятся новые друзья, и это совсем не плохо…       Аннабет медленно переводит взгляд на Луку. От внимания на его лбу пролегает едва заметная морщинка, губы сжимаются в тонкую линию, когда он сильнее вслушивается, а голубые глаза заметно искрятся, в момент особо согласия с поддержкой Силены.       В каком-то роде это действительно удивительно. Аннабет знает, что не многие ученики желают быть эмпатами. Но Лука всегда был таким. Храбрым и справедливым, человеком, которому не плевать на чувства других. Старающийся помочь любому, кто нуждался в помощи.       Именно это привлекло ее, когда они впервые встретились. Спускаясь после урока литературы в женский туалет, она услышала рыдания и мужской голос, который заглушал весь шум вокруг. Это было ласково и поддерживающее, так, что даже проникало в голову и душу Аннабет.       Позднее она узнала, что на уроке физкультуры у одной из девушек пошло кровотечение из носа, и Лука, со всеми его непревзойденными качествами доброты, пошел вместе с ней в туалет, а после в медпункт, чтобы разобраться и не оставлять ее одну.       Для той Аннабет это было с родни чувства восхищения и желания соответствовать тому же облику. Возможно, вместе бы они…       Аннабет сглатывает, отводя глаза. Нет никакого «возможно». Есть только будущее, которое ждет ее. И Лука обязательно будет в нем.       — Это уже закончилось? — слышится справа от нее.       Аннабет жует нижнюю губу и переводит взгляд на Перси.       Перси Джексон. В одном имени собраны все несчастья человечества. Без комментариев.       — Вау, он разговаривает, — тихо шепчет Аннабет, когда на сцену выходит следующая девушка из школьного совета.       Перси кидает на нее невпечатленный взгляд. Но потом быстро переводит взгляд на Луку, что не смотрит на них, но определенно слушает, и улыбается своей натянутой улыбкой.       — Прости, губы болят после вчерашнего, — он указывает на свой рот. Определенно обычный, а не подверженным чьим-то губам, — ты засосала так, что, наверное, месяц не смогу говорить нормально.       Аннабет на миг крепко зажмуривается. Это поражает, как он может так спокойно выдавать подобное перед некоторыми людьми.       Лука чуть водит головой в их сторону.       — Если бы я не знала тебя лучше, то подумала бы, что ты серьезен в своих словах, — Аннабет повторяет его тон, и приподнимает уголки губ в насмешке.       Это шутка, Лука. Все шутка.       — Хорошо, что ты не думаешь, — вторит Перси. Он переводит взгляд на сцену, где какая-то ученица зачитывает чью-то тираду о страхе выпуститься и остаться никем даже в университете.       Аннабет закатывает глаза на его выходку и поворачивается к Луке, который, с приподнятыми от удивления бровями, рассматривал их броманс. В отличие от Перси, Аннабет дарит ему милую улыбку, насколько может.       В какой-то миг рот Луки приоткрывается, а потом снова закрывается. Покачав своим мыслям в голове, он отворачивается.       Аннабет надеется, что Лука думает, что они милые возлюбленные, а не пара, сбежавшая из зоопарка.       — Аннабет, — твердо произносит Перси. Аннабет устало оборачивается к нему, возвращаясь в мир скудных придурков, а не златовласых героев.       — Чего тебе?       Вместо ответа, он выжидающе протягивает ладонь в ее сторону, глядя вперед. Лука снова заинтересованно оборачивается к ним.       Аннабет закатывает глаза до того сильно, что это даже больно. Она стаскивает свою сумку с колен придурка и открывает ее под общие взгляды двоих парней. В куче тетрадей, пенала, расчески и косметички выглядывает чуть побитый пластиковый пакет с зелеными мармеладными пластинками.       — Надеюсь, ты умрешь от переизбытка сахара в крови. Ты уже ел сладкое на обеденном перерыве, — вырывается из Аннабет, когда она смотрит, как парень рвет упаковку и, в чувственном плеске, закидывает в рот целую кислую пластину.       Он медленно пережевывает ее, смотря на Аннабет пустым взглядом.       — Между тобой и отстойными школьными мероприятиями у меня же должно быть что-то хорошее.       Придурок.       В этот момент рядом с ними проходит Пайпер, закончившая давать совет странному анониму. Она внимательно приглядывается к Аннабет, и Аннабет пытается глазами сказать: «SOS. Все идет не по плану». Но так как Пайпер не была в курсе этого плана, она лишь кивает, поджимая губы в попытках скрыть улыбку.       Аннабет проводит ее предательским взглядом до момента, пока Пайпер не опускается на несколько рядов позади нее. Она не удивлена, что Маклин сидела рядом с Талией, что равнодушно плевала в потолок.       Это, наконец-то, остановилось.       — Как долго будет идти эта чушь? — снова открывает рот придурок.       К удивлению, ему отвечай некто иной, как Лука.       — До момента, пока не закончатся все листочки, — вежливо отвечает он. Его нога немного постукивает по полу, спина выпрямлена, словно он готовится к бою. Аннабет это начинает немного раздражать.       — Действительно очевидно, — бормочет Перси в ответ. Он, наоборот, полностью распластался на сиденье, немного задевая своим коленом ногу Аннабет.       — Я старался ответить так, чтобы ты понял.       Аннабет оглядывает каждого по очереди.       — Такой старательный. Эта черта не вяжется со всем остальным твоим нутром, — никаких колебаний в ответе Джексона.       Глаза Луки прищуриваются, из него буквально сочится отвращение. Перси встречает его взгляд равнодушно, выжидая.       Аннабет желает покинуть это место поскорее.       — Может, если мы молча переждем это, время пойдет быстрее? — дружелюбно предлагает она, глядя на обоих.       Мальчики вновь кидают друг на друга убийственные взгляды. Перси отводит глаза первым и говорит после паузы:       — Возможно, если я заставлю кого-то плакать, то нас отпустят раньше, — он встает, и брови у Аннабет вскакивают следом за ним.       Она поворачивается к сцене, где стоит только Уилл, выжидая следующего человека. Его удивление на лице читается так же явно, когда он видит выходящего из ряда Перси.       Аннабет успевает сказать безразличное:       — Не возвращайся.       Перси закатывает глаза.       — Вернусь. И буду донимать еще усерднее, — он уходит под взгляды выпускников.       Аннабет делает глубокий вдох, чувствуя, как в груди неприятно колыхает странным огнем. Она прикусывает губу, когда видит, как Перси с явным отвращением на лице опускает руку в ящик.       — И какого оно?       Аннабет недоуменно оглядывается на Луку, который внимательно смотрел на нее.       — Что?       — Быть вместе с ним?       Ужасно. Непонятно. Обжигающе странно.       Аннабет тщательно обдумывает свой ответ, и Лука позволяет тишине повиснуть в это время, пока Перси зачитывает откровение. Она едва может услышать в чем оно заключается.       — Это… — она начинает говорить, когда по помещению проходятся смешки от мудацкого комментария Джексона на чей-то страх, — с ним все по-другому.       В голове всплывают немногие моменты, когда Аннабет могла быть с ним настоящей. На ее грубость он отвечал снисходительным смешком, не обижаясь, и стараясь подколоть, чем воссоздать вызов. Она знает, что все его глупости вызваны желанием подразнить ее. Почти что как брат, который больше любит есть конфеты, чем делиться ими.       — Оно и видно, честно говоря, — произносит Лука, немного сокрушенно покачивая головой, — его довольно трудно чем-то заинтересовать, но, кажется, у тебя получается.       — Это благословение с твоей стороны? — хмыкает Аннабет с небольшим отчаянием.       Перси возвращается обратно на свое место, кидая на Аннабет и Луку подозрительный взгляд. Лука не обращает на него внимание.       — Совсем наоборот, — его голубые глаза горят, и Аннабет надеется, что черная полоса сменяется на белую.       Втроем они замолкают на неопределенное время, пока Перси не становится еще более гиперактивным. Он беззастенчиво кладет свою руку на левое колено Аннабет, вынуждая чуть вздрогнуть от неожиданного соприкосновения. Она разворачивается к нему и натыкается на яркие зеленые глаза.       Прикосновение горячей большой ладони с ее открытой кожей вынуждает кожу покрыться мурашками. Из-за небольшого ступора, Аннабет не сразу понимает что у нее следом спрашивают.       — Вечером у тебя?       Когда ответ не поступает, Перси сильнее сжимает колено.       Вместо бурного всплеска и угроз расчленения конечностей, рот Аннабет предательски молчит. Она лишь тупо моргает, глядя в зеленые глаза. Они чуть прищуриваются, из-за чего на лбу залегает небольшая складка.       Аннабет не знает, почему этот жест заставил ее оцепенеть. Может, дело в самом прикосновении или в человеке, сидящем перед ней. Или из-за прошедшей статической энергии, которая заставила кожу покрыться мурашками.       Сейчас Перси выглядит немного глупо, когда глаза вопросительно смотрят на нее, а его губы растягиваются в ехидной ухмылке, и Аннабет снова замечает отблеск…       — Это все так интересно, — Аннабет быстро вскакивает, чем привлекает внимание остальных в зале.       Уилл вопросительно вскидывает брови, забирая микрофон у Лейси, что едва успела закончить свою речь. Он тихо благодарит ее и поворачивается к Чейз.       — Аннабет? Хочешь быть следующей?       Аннабет оглядывается по сторонам, замечая косящие взгляды. Она сглатывает, опускает взгляд вниз, где Лука смотрит на нее в замешательстве, а Перси едва выгнув бровь. Ее колено холодеет от отсутствующего тепла.       — Будь хорошим мальчиком, — шипит Аннабет в сторону Перси. По пути к лестнице она несильно пихает его ногой. На Луку она принципиально не смотрит.       Дорога до сцены немного выматывает. Она забирает микрофон у Уилла, который дарит ей воодушевленную улыбку, и быстро опускает руку в ящик. Он холодный, а листочки в нем неприятно режутся о кожу. Похоже на какую-то ловушку с крабом внутри.       Она вытаскивает лист, явно вырванный из какого-то маленького блокнота. Ладно, это не должно быть так сложно. Многие через это прошли, и она пройдет, даже если сердце предательски стучит в ушах, а те, в свою очередь, наливаются краснотой. Это нужно обдумать, но позже.       Аннабет выпрямляет кончики листа, словно это поможет ей дольше не смотреть на причину ее появления здесь, и наконец обращает свой взгляд на буквы. Немного косящие буквы.       Откровение написано во время сильных эмоций, и Аннабет бы предположила, что в них есть чуточка тоски, большое количество злости и недопонимания. Она откашливается и зачитывает в микрофон, пытаясь придать своему голосу больше уверенности.       Когда глаза скользят по предложениям, горьким и эмоциональным, голос в какой-то момент некрасиво подводит.       — Я боюсь, что не смогу реализоваться в семье, — она немного затихает, прежде чем продолжить. — Родители сильные люди, и многое дали мне в жизни, но с ними особо тяжело, когда дело касается взаимоотношений. Они не понимают меня, мои интересы и хобби. Хотят, чтобы я училась на том направлении, где они хотят, наплевав на мои чувства. Мне больно от того, что они не слушают меня. Как все изменить.       Закончив, Аннабет откладывает лист в стопку остальных прочитанный откровений, и ее встречают тихие аплодисменты.       Почему она думала, что это будет просто? Это было ужасно.       Как Аннабет может давать совет и поддержку на подобную тему кому-либо, когда она не может решить проблемы в своей семье?       Облизав пересохшие губы, Аннабет крепко закрывает глаза. Пытается отделить свои собственные губительные чувства от чувств человека, которому требуется помощь. По мнению Аннабет, он явно был неудачником, если его проблемы выпали на участь Чейз.       Ладно. Не важно.       Если у нее что-то не получается, то Аннабет всегда может прибегнуть к теории. Подруги всегда говорят, что это хорошая возможность показать свои знания. Они внимательно слушают, когда она делится результатами своих анализов, и никогда не бывают против, когда ее немного заносит в монолог.       — По статистике все семьи в США делятся на два типа…       Она пытается сформулировать ответ коротко и ясно, со всеми доказательными мнениями семейных психологов, которые официально можно найти на сайтах поддержки с записанными лекциями.       Школьный совет, сидящий на первом ряду, внимательно вникает в каждое слово. Кто-то из них делает свои заметки в тетрадях, изредка кивая и переспрашивая у соседей.       Где-то на задних рядах Пайпер удрученно опускает голову на спинку сидушки, а рядом Талия кривит губы в попытках скрыть отвращение.       Аннабет думает, что на цитате: «Таким образом, от того, как складывается общение между родителями и детьми, зависит внутренний и внешний образ семьи. Детям необходимо провести личный монолог, рассказать о переживаниях родителям, а тем, в свою очередь открыть двери для диалога» она может закончить.       Когда за окончанием ничего не следует, Уилл глупо моргает. Он тихо откашливается и поворачивается к толпе выпускников.       — Похлопаем Аннабет Чейз, за ее поддержку и совет на официально подтвержденном уровне, — его голос немного дрожит от неожиданной тирады.       Под бурные аплодисменты Аннабет возвращается обратно. Она, ни на кого не глядя, опускается на место и глубоко вздыхает. Ей одновременно жарко и холодно — уши, наверняка, горячие, а щеки липкие.       — Это было… — озадаченно начинает Лука. Он замолкает, откидывается на спинку сиденья и смотрит на Джексона.       Перси в свою очередь где-то сгибается пополам под сиденьем.       — Так абсурдно, что даже Уилл не понял вначале, что происходит, — его голос дрожит от неконтролируемого смеха. — Ты была похожа на робота, заклинившего во время написания дипломной работы.       — Заткнись нахрен, — цедит сквозь зубы Аннабет.       Перси драматично делает вид, что вытирает слезу с глаза.       — Ладно, я не прав. Это было прекрасно. Где ты обо всем этом узнала? «Преждевременная самостоятельность», «Положение ребенка в обществе», «Эмоциональные колебания»? Тебе что, вместо мультиков включали психологические лекции из Гарварда?       — Психологию преподают в Дармунде, необразованный ты придурок.       Кажется, это был плохой ответ, потому что его прорывает сильнее. Окончательно Перси успокаивается, когда Лука, кинув на них странный взгляд, пошел к сцене.       Он глубоко вздыхает в сотый, наверное, раз. Обернувшись к Аннабет, его рот растягивается в лукавой ухмылке, которую хочется заткнуть чем-нибудь подходящим.       Он ничего не говорит, только смотрит на нее искрящимися зелеными глазами, розовыми щеками и покрасневшей шеей.       Аннабет невольно думает, что такой Перси перед ней действительно выглядит красиво и… вообще нахрен его. Она перестает пялиться, достает из сумки старый планшет и выбирает первую попавшуюся книгу, надеясь, что она перечеркнет все тревожные мысли о Перси Джексоне.       Перси любезно молчит, когда явно замечает ее покрасневшие уши.

***

      Аннабет пожалела, что пришла на мероприятие, когда ее лист выпал Дрю Танаке, словно черная полоса не могла найти еще способа, как поиздеваться над ней. К тому моменту Перси прекратил странное избегание и нелепое игнорирование окончательно, решив начать издеваться над всеми — а точнее над Лукой. Он несколько раз обнимал Аннабет, пока они сидели возле нее, и шептал всякие глупости. Лука же разрывался от желания смотреть на все и сразу: профиль его лица был полностью повернут к говорящему выпускнику, но глаза невольно возвращались к Аннабет, прислонившейся к шее Джексона.       Все шло точно по плану.       Все равно что-то в них неправильное.       Аннабет думала, что ее стратегия идеальна. Она смиряется с присутствием Джексона, потому что он единственный кто действительно может вывести Луку на эмоции — и параллельно еще Аннабет. Они делают вид, что встречаются в течении восьми школьных часов пять раз в неделю, это не должно было быть так сложно.       До Выпускного вечера осталось чуть меньше месяца, а Аннабет продвинулась к своей цели только… кажется, ей нужно внести новые данные в схему.       Нет, она может посчитать в уме.       Пять часов бессмысленного игнорирования, шестнадцать подколов, одно держание за руки, тридцатиминутное объятие, одно непрошенное мнение в туалете — таким образом, Лука увидел их общение вблизи, озадачился, удивился, и еще раз озадачился. Сказал что-то странное.       Аннабет думает, что это полный провал. У них ничего не получится, а завтрашняя вечеринка Лео только все испортит. Почему в интернете никто не проводит официальные сводки о фиктивных отношениях?       — Подай распечатку с растворимостью кислот.       Аннабет, не глядя, вскидывает руку к тумбочке и дергает лист за кончик. Он издает неприятное колыхание и плавно падает на кровать.       Следом раздаются звуки переворачивания страниц и скрежет пишущей шариковой ручки. Аннабет продолжает бессмысленно смотреть в потолок, изредка прислушиваясь к тихой музыке из колонок.       Она думает о других, действительно влюбленных парах.       Аннабет знает, что Талия и Шон нравятся друг другу, и даже их минимальный контакт в стенах школы показал это. Пайпер просто поняла это, увидев один раз их столкновение в коридоре после урока физики.       А Пайпер? Никто не знал о ее влюбленности в Джейсона, пока не произошел переломный момент на вечеринке. Черт возьми, Аннабет не знала, а она с гордостью называла себя проницательным человеком.        — Что ты думаешь о сегодняшнем обеде? — говорит Аннабет, словно в замедленной съемке.       — Я ставил на драку, — бормочет Перси, старательно выписывая формулу в тетрадь.       — Но ты же знал, что они помирятся?       — Возможно, они сделали бы это после драки.       — Шон бы этого не позволил, — Аннабет закатывает глаза. Ей немного странно думать о возможной драке Талии и Пайпер в столовой.       — Вообще-то, Шон ставил, что Пайпер победит.       Аннабет резко оборачивается. Ее щека прижимается к подушке, когда она смотрит на лежащего на животе Джексона.       Вокруг них раскиданы распечатанные листы А4, ручки и стопки тетрадей с конспектами Аннабет. Перси сосредоточенно смотрит в один из листов, подложив ладонь под подбородок.       — Ты серьезно? — говорит Аннабет после паузы.       Перси пожимает плечами.       — Пайпер действительно выглядела победительницей, — он прижимает кончик ручки к нижней губе, когда делает расчет в уме.       Аннабет немного разочарована. Она думала, что Шон единственный адекватный человек в выпускном классе, но видимо совсем позабыла с кем тот дружит. Она правда сдает позиции.       — Шон и Талия встречаются? — уныло спрашивает Аннабет. Она знает, что он знает.       Талия все еще прикидывается немой, но Пайпер намерена ее разговорить на вечеринке. Не то, чтобы каждый не понимал, что за этим кроется, но Аннабет на собственном опыте знает, что если ты проводишь много времени с парнем, то это не значит, что вы вместе. Даже если вы целуетесь в пикапе отца.       На лице Перси проступает всезнающая улыбка.       — Спроси что поинтереснее.       — Это «да»?       — Нет, — он отмахивается от нее рукой, — это значит, что я не влезаю в чужую личную жизнь.       Аннабет выгибает бровь.       — Ложь. Ты влезаешь, потому что у тебя нет собственной.       — Как и у тебя, — быстро парирует Перси.       — Я в процессе, — твердо говорит Аннабет.       Перси неутешительно качает головой, словно он услышал самую жалкую вещь в мире.       — Ну как? Прогресс уже на лицо?       — Именно об этом я хочу поговорить.       Рука Перси останавливается на мгновенье, он смотрит на свою тетрадь нечитаемым взглядом, а потом как ни в чем не бывало, продолжает писать решение задачи. Аннабет внимательно вглядывается в него.       В комнате работает вентилятор, постоянно заставляющий волосы Перси немного развиваться, делая из них глупое гнездо. Из-под чуть растянутой футболки выглядывается выемка ключиц, где кожа у плеч немного усеяна нелепыми веснушками. От него приятно пахнет, что заставляет Аннабет мысленно пойти достать украденную одолженную на время толстовку из шкафа, чтобы зарыться в нее и уснуть. Навсегда.       — Говори, — его голос вырывает ее из тайных помыслов.       Аннабет прикусывает щеку изнутри.       — Я просто хочу задать вопрос, — ненавязчиво говорит она, и Перси кивает, показывая, что слушает. Его рука все еще держит ручку, а взгляд устремлен вниз.       Живот сводит от дискомфорта. Она думала об этом весь вечер, пока изредка разглядывала парня напротив. Смотрела на его чистую кожу, проступающие скулы и тонкий нос. Его темные брови всегда хмурились, когда он самостоятельно пытался понять смысл новой задачи. После он непременно сдавался и просил своими зелеными яркими глазами помочь ему.       Он был красив, когда не раскрывал рот — к большому неутешению Аннабет, это случалось постоянно, поэтому он не был включен в мозговой вечерний штурм.       Это просто, тупица, думает Аннабет, глядя, как парень останавливается и прижимает кончик ручки к чуть покусанным губам, всего лишь четыре слова.       — Ты хочешь поцеловать меня? — быстро выпаливает она, сама себе поражаясь.       Наступает бит тишины.       Перси все еще смотрит в свою тетрадь. Кажется, до него начинает доходить, когда взгляд медленно поднимается с уравнения на Аннабет.       — Что?       От напряжения, Аннабет вскакивает с подушки и откидывается на локти. Она уверена, что ее волосы полностью растрепались от валяния на кровати, а макияж где-то поплыл от вечерней жары. Аннабет поймет, если он не захочет.       Хотя нет. Аннабет будет в гневе, если он не захочет. Потому что это слишком унизительно, чтобы Перси Джексон, проблема всей ее жизни, отказал ей.       — Я спросила, — Аннабет повторяет с нарочитой медлительностью, чтобы придурок поспевал, — хочешь ли ты поцеловать меня, — она выделяет каждое слово.       Перси снова тупо моргает.       — Не понял, это вопрос с подвохом?       Ты сам один сплошной вопрос с подвохом, мысленно разгорается Аннабет. Ее руки сжимают края постельного белья, а челюсть, кажется, немного кривит в сторону, от того, как сильно она поджимает губы.       — Я думаю, что нам пора выйти на следующий шаг отношений, — она пытается придать своему голосу как можно больше безразличия.       Перси задумчиво смотрит в сторону.       — Но у нас же нет серьезных шагов.       — Фальшивый шаг, — голос все-таки предательски повышается. Она начинает эмоционально размахивать одной рукой, словно это поможет внести ясность в глупую голову напротив. — Чтобы заставить Луку ревновать на завтрашней вечеринке.       Перси медленно кивает головой.       Кажется, он начинает понимать. Придурок еще не до конца безнадежен.       — И почему нам нужно сделать это именно сейчас? — его рука с шариковой ручкой опускается на кровать.       Аннабет задумывается на миг.       — Мне нужно проверить не стошнит ли меня, — говорит она после паузы.       Это заявление ни чуть не трогает Перси. Он лишь пожимает плечами, и под взгляд Аннабет, убирает с кровати все лишнее. Сложив учебники, тетради и листы в кучу, он ставит их у подножия кровати, а сам меняет положение.       Аннабет повторяет за ним, садясь в позу лотоса, друг напротив друга.       Это странно, смотреть на спокойное лицо Джексона, словно для него это обычная практика, и чувствовать энергию, что ощущается от спины до кончиков пальцев на руках.       Это просто, ведь люди постоянно целуются друг с другом. Многие даже не принимают поцелуй, как знак чего-то большего. Аннабет уверяет себя, что это один из тех случаев.       И, в конце концов, это волнительно. Понимать, что они переступают черту, разыгрывая спектакль еще сильнее.       Перси смотрит на нее со всей серьезностью. Аннабет не думает, что когда-то видела у него подобное выражение лица. Хотя нет, было что-то подобное, когда он знакомился с ее отцом на парковке.       — Ты готова? — любезно спрашивает он.       Нет, совсем нет, понимает Аннабет.       — Да, — вместо этого она твердо отвечает, — вроде того. А ты?       Перси сомнительно оглядывает ее с ног до головы.       — Вроде тоже.       Отлично. Потрясающе. Прекрасно.       Аннабет выпрямляется на своем месте, нервно сглатывая. Они оба к этому готовы.       Но атмосфера все еще немного неловкая, поэтому они просто пялятся друг на друга неприлично долго. Аннабет успевает заметить у Перси несколько родинок на скуле, маленький шрам над правой бровью и морщинку на лбу. Его зеленые глаза еще сильнее подсвечиваются гирляндой, установленной напротив него.       После взгляд скользит за его плечо, в сторону зеркала, и Аннабет пытается не содрогнуться. Когда она говорила о растрепанных волосах, то она явно преуменьшала их кошмарность.       Теперь понятно почему Джексон так медлит. У него же никогда не было проблем с поцелуями, не так ли? Он целовался с Рейчел Дэр в доме Талии, и Аннабет точно знает, что два года назад он и Рейна Рамирес-Арельяно нежились на пенной вечеринке в спортзале.       Все они явно выглядели лучше, чем Аннабет сейчас.       — Мы все еще собираемся это делать? — в какой-то момент безразлично спрашивает Перси.       Да, если ты позволишь мне пойти расчесаться. Минут так на сорок, сокрушенно думает Чейз.       Нет. Аннабет не трусиха. Она возглавляла школьный совет, чуть ли не дралась за постельное белье и переругалась по телефону со всеми риелторами в Коннектикуте. Какой-то жалкий поцелуй с Перси Джексоном ее не напугает.       — Конечно, — немного нервозно отвечает Аннабет, положив руки на колени. Перси повторяет ее движение, начав постукивать пальцами по ноге. — Я сделаю это сама.       Перси лишь пожимает плечами, по типу «делай что хочешь, я просто манекен здесь».       Аннабет глубоко вздыхает. Это просто, повторяет она.       Она делала это бесчисленное количество раз с Лукой. Нужно поддастся вперед, накрывать своими губами рот человека и начать их двигать в унисон.       Но почему же так страшно? Аж желудок сводит.       Надо закрыть глаза. Точно. Возможно, так будет проще, если она не будет видеть Джексона перед собой. Например, представит на его месте кого-то другого. Молодой Бред Питт сойдет.       По схеме, выстроенной в голове, она действительно поддается вперед, едва не врезавшись носом в чужую скулу. Женские губы медленно касаются чужих, чуть потрескавшихся, но не менее мягких. Перси не предпринимает никаких попыток раскрыть рот, чтобы углубить. Они вместе остаются в таком положении несколько секунд, что для Аннабет казалось вечностью.       2…4…6…8…10?       Наверное, этого достаточно.       Аннабет беззвучно отстраняется от него, сразу натыкаясь на пустой взгляд.       Ну что ж, в нем хотя бы не сквозит отвращение. Но приглядевшись, Аннабет видит это, огонек веселья в зеленых глазах. Очень слабый, тщательно скрытный, но не менее очевидный.       — Тебя что-то рассмешило? — с долей раздражения спрашивает Аннабет.       Перси по-птичьи склоняет голову. Уголки, его только что поцелованных, губ немного дрогнули.       — Если ты думаешь, что это заставит Луку ревновать, то у меня плохие новости.       Ну конечно, они просто прижимались друг к другу десять секунд. Наверное, это самый нелепый поцелуй в жизни обоих.       — А ты у нас что? Мастер поцелуев? — вспылила Аннабет. Его раздражающее лицо начинает бесить ее еще сильнее, чем прежде.       Перси хмыкает, закусывая губу.       — Мне не нужно звание, чтобы понимать, как это тупо выглядело со стороны.       Аннабет, не глядя, берет чистый лист с тумбочки, скручивает и легонько ударяет им по голове.       — Тупой здесь только ты.       Перси хмыкает, отбирая лист и откидывая куда-то в сторону.       — Теперь моя очередь.       — Чего?       Лицо Перси чересчур быстро приближается к ней, и Аннабет невольно вздрагивает и пятится назад, словно в ее положении это как-то возможно сделать без вреда конечностям. Он останавливается в паре дюймах, чтобы вопросительно вскинуть брови.       — Просто расслабься, Воображала, — с небольшой хрипотой проговаривает Перси.       Аннабет глубоко вздыхает, чувствуя, как от пристального взгляда по спине проходится статический ток, посылая мурашки по телу. Едва кивнув, Перси приближается ближе. Его взгляд скользит от женских глаз к чуть приоткрытым губам, и у Аннабет невольно перехватывает дыхание.       Это слишком интенсивно, поэтому она медленно закрывает глаза, позволяя ему вести.       Легкость, с которой он касается ее губ, немного опьяняет, и не проходит секунды, как они пытаются двигаться в унисон. Сначала это спокойное прикосновение, когда они привыкают к тяжести чужих ртов, а после кончик языка Перси смело проходится по губам Аннабет, словно спрашивая разрешение, и она немного неуверенно открывается ему.       Его тупая металлическая штанга проходится по ее нёбу, и Аннабет немного вздрагивает от незнакомых ощущений. От нагретого рта, она немного теплая, но ее гладкость все равно вызывает в Аннабет чувство интереса.       Они исследуют друг друга медленно, любопытно, иногда отрываясь, чтобы сильнее поддаться вперед. Прикоснуться к шее, зарываясь в черные волосы, и одновременно с этим приобнимать тонкую женскую талию.       Перси — это проблема. С его тупыми мягкими волосами, немного спутанными и потными от вечерней жары. С его тупыми зацелованными губами, что полностью оторвались от чужого рта. С его тупыми зелеными глазами, которые внимательно оглядывают ее каждую часть лица, словно выискивая повреждения или намек на отказ.       Между ними повисает тишина, плотная, как густая ириска, но не менее спокойная. Они оба глубоко дышат, пальцами вцепившись друг в друга.       — Думаю, нам надо повторить это еще раз.       Аннабет глубоко выдыхает, чувствуя, как сердце громко стучит в ушах.       — Еще раз ударить тебя по голове? — с нарочитым безразличием спрашивает она, хотя в груди уже давно все дрожит.       Перси беззлобно закатывает глаза. Его рот растягивается в полуухмылке, и вкупе с красными щеками, это выглядит мило.        Аннабет дает себе мысленную пощечину.       — Я имею в виду, — он как добытчик, что играет в свою игру с мышкой, поддается снова вперед. И Аннабет уже не так резко на это реагирует, лишь спокойно наблюдает за его действиями, — …нужно закрепить материал, не так ли?       — Конечно, — подыгрывает Аннабет с восторгом на лице.       Перси усмехается, ожидая, когда она сделает первый шаг. И она его делает. Смотрит прямо в глаза, расслабленно обвивая рукой его шею и чуть приподнимаясь на ногах. Когда она почти усаживается к нему колени, заставляя зеленые глаза потрясенно расшириться, Аннабет едва не хохочет.       Прежде чем он успевает что-то сделать, Аннабет падает в бок, к подножью кровати, заставляя парня оцепенеть. Он не успевает сказать, как к его лицу прислоняют лист с расписанной им же задачей. Неправильно выполненной задачей.       — Вот незадача, здесь ошибка. Так что ты там говорил про закрепление материала? Здесь оно пригодится. — Аннабет не сдерживается и громко смеется в одеяло, когда видит возмущенное лицо Перси. — Можем приступить прямо сейчас, если ты настаиваешь.       Оно в удивлении вытягивается, глядя на задачу, а потом поворачивается к Аннабет.       — За обман ты поплатишься высокой ценой, — ворчит он, складывая лист пополам. — Это я тебе обещаю, королева красоты.       Аннабет быстро кивает, ни на секунду не веря в эти абсурдные слова.       Она думает, что сможет это пережить, даже когда спустя полчаса ее неожиданно скидывают с кровати под угрожающие причитания вырывания конечностей.