red heels

      Перед глазами темнота. Руки сводит от неестественного положения: они скручены за спиной и скованы крепкими кожаными ремнями. Они впиваются в белую рубашку, давят, приносят боль, но колени сейчас болят сильнее. Глаза Намджуна скрывает кожаная, из одного комплекта с ремнями, повязка. Темнота и тишина. Кажется, что он совсем один на холодном кафельном полу уже достаточно времени, чтобы задуматься, не бросили ли его. От беспомощности хочется скулить, Намджун неуклюже переставляет колени, в попытке повернуться, и боль отдаёт в них с новой силой. Джун открывает было рот, чтобы позвать того, кто явно издевается сейчас над ним, но ему не дают произнести ни слова:       — Не смей. Разве я позволял тебе говорить? — хлёсткий звук небольшой плётки слышится над ухом, отчего Намджун дёргается.       — Н… нет, — произносит он на выдохе, не успев подумать. Жестокая ошибка.       — Я позволял?! — ягодицы в офисных брюках обжигает ударом, не столько болючим, сколько обидным. Намджун от удара переносит вес тела назад, садится на пятки, прикрывая мягкое место.       — Встань, — приходится вернуться в прежнее положение. На коленях точно останутся красные синяки. — Ровнее спину, — ещё один удар обжигает поясницу, отчего Джун сдавленно выдыхает, но исполняет приказ.       Минуту ничего не происходит, и Намджун боится, что его снова бросили. Он непроизвольно начинает вертеть головой из стороны в сторону, но толка никакого: повязка не пропускает ни толики света. Вдруг он слышит приближающийся стук каблуков, и будто что-то тяжёлое тянут за собой, приближаясь невыносимо долго. Это что-то ставят перед ним, каблуки обходят его кругом, видимо, их хозяин оценивает позу. Намджун старается: он прямо держит спину, несмотря на боль, не переставляет ногами, но всё равно получает удар по ягодицам. Видимо, для профилактики. Намджун в этот раз не поддаётся порыву присесть, остаётся в нужном положении и получает за это одобрительный смешок. Он готов, он жаждет, он ждёт.       — Ты обещал быть послушным.       Хозяин каблуков и плётки останавливается в шаге от его головы, так, что можно ощутить мягкость и прохладу шёлкового халата, в который он одет. Намджуну хочется прикоснуться хоть губами, хоть щекой к манящему материалу, и он даже подаётся вперёд, почти теряя равновесие, но каблуки отступают, и Джуну остаётся лишь хватать ртом воздух. Смех эхом раздаётся в небольшой комнате, его хозяин присаживается на принесённое кресло, разводит медленно ноги, не снимая каблуков, и подзывает его к себе, легонько касаясь плеча.       — Ближе, ещё, — голос звучит мягко, но властно, картинка в голове рисуется смазано и так возбуждающе, что Намджун не может сдержать всхлипа, а в штанах становится до боли тесно. — Стой.       Джун слушается, хотя хочется обнять, прижать к себе, нарычать, извести, любоваться, заставить скулить под собой, но он обещал быть послушным.       — Такой хороший, — длинные пальцы перебирают волосы, сминают, гладят, дотягиваются до застёжки повязки, и Джун уже успевает обрадоваться, что сможет увидеть картину целиком, но ту оставляют и притягивают голову к себе, в объятья шёлка. Намджун чувствует долгожданную ткань, трётся щекой в районе чужого пупка и жарко загнанно дышит. — Такой послушный. Мой.       Пальцы снова перебирают волосы, их владелец о чём-то задумался. Это продолжается недолго, и Джуна снова отстраняют от себя под разочарованный стон. Хозяин красных каблуков любуется развернувшейся картиной: плёткой он едва касается обтянутых чёрными брюками сильных бёдер, поднимается выше к накаченной груди, внутри которой заходится в бешеном ритме сердце. Парень в халате откладывает плётку и уже пальчиками проходится по пуговицам, будто пересчитывая, думая, расстегнуть ли их. Расстёгивает. Одну за другой, медленно наклоняясь к мужчине напротив, обдавая своим ароматом и теплом, но не думая заходить дальше, отчего Намджун напрягает скулы и сводит брови.       — Ты злишься? — наигранно обиженно дует губы Джин и специально делает паузу. Проверяет. — Говори.       — Нет, — ему отвечают чётко, заученно. Врут.       — Я не услышал, или…       — Нет, господин, — Намджун выдыхает, ругая себя за оплошность. Боится, что его опять оставят одного.       — Я сегодня в хорошем настроении, тебе повезло, — нараспев произносит Джин, думая, что бы такого сделать дальше. Он направляет правую ногу с острым каблуком-шпилькой прямо к мужчине на коленях, но лишь плавно, нежно проходится там, где только что побывала плётка.       — Спасибо, господин, — Намджун чувствует, как мышцы торса и груди подрагивают под чужими касаниями, но ничего не может с собой поделать. Это возбуждает до звёзд перед глазами, но, когда чужая ножка перемещается на внутреннюю сторону бедра и медленно ведёт к паху, сдерживать протяжный стон становится невозможно.       — Ты так сильно этого хочешь?       — Да, господин.       — Мне помочь тебе?       — Пожалуйста, господин, — Намджун готов умолять, биться об пол головой — всё, что прикажут, только бы немного облегчения, чуть-чуть свободы. — Прошу вас, господин.       — Хорошо. Я сегодня добрый, ты помнишь? — Джин прекращает свои пытки на время и присаживается на корточки перед мужчиной, ехидно щурясь, жаль, что он этого не видит. Он чувствует.       — Да, господин.       — Но потом придётся потрудиться, — парень в халате расстёгивает пряжку ремня, вынимает кожу из шлёвок, а Намджун боишься дышать, лишь бы это не прекратилось на «полуслове», как Джин любит делать. Но тот идёт дальше: он выправляет рубашку, расстёгивает пуговицу тугих брюк, вжикает молнией, выпуская наружу мокрое от преъэякулята бельё вместе с твёрдым членом. Намджун выдыхает, упираясь своему мучителю в плечо, и нервно всхлипывает.       — Я всё сделаю, господин. Всё для вас, пожалуйста…       — Пожалуйста что?       — Снимите до конца, господин. Я больше не смогу, я…       — Проверим? — Джин отстраняется и победно ухмыляется, наслаждаясь реакцией: Намджуна ведёт без плеча, на которое опирался, и он заваливается в бок, натурально всхлипывая от обиды.       — Господин? Молю вас…       Джин берёт плётку и проходится ей по ягодицам и бёдрам пару раз. Он немного раздосадован, что Джун так быстро сдался, но от вида такого беспомощного, желающего ласки и не стыдящегося этого Намджуна, прямо скажем, сносит крышу.       — Поднимайся, — Джин тянет его за плечо, помогая принять нужную позу, и остаётся стоять сзади.       — Простите, господин, — нотки обиды в голове никак не скрыть. — Я смогу.       — Конечно, сможешь, — голос Джина опять мягкий, нежный. От этих перепадов можно прямо здесь лужицей разлиться. — Ты всё сможешь, мой хороший, — Джин присаживается на корточки, оглаживая чужую спину, стягивая рубашку с широких плеч. — Но я же не жестокий, — он добирается до кромки брюк и тянет их вниз вместе с бельём, оголяя округлые накаченные ягодицы.       Полувздох-полувсхлип Намджуна и яркий натуральный смех Джина раздаётся в помещении.       — Теперь, — довольный собой Джин вновь возвращает своему голосу строгость и садится на кресло, наслаждаясь зрелищем. — Ты обещал потрудиться.       — Да, господин.       — Подойди ближе. Вот так, да, — Джин вновь устраивает голову Намджуна у себя на животе, поглаживая его волосы. — Сними с меня это.       — Но… — Намджун явно ощущает щекой узел халата, но руки по-прежнему скованы ремнями без права на движение. Джин начинает злиться и прицокивает, когда до Намджуна доходит. — Конечно, господин, я всё сделаю.       Он подцепляет зубами шёлковый пояс и тянет на себя, стараясь удержать равновесие, узел развязывается, но это лишь полдела. Намджун перемещается вбок, где полы халата прикрывают стройные разведённые в стороны ноги, он прикусывает ткань, отчего скопившаяся во рту слюна немного пачкает шёлк, но кому какое до этого дело. Джун стаскивает ткань, оголяя бедро, чувствуя сладость и доступность кожи. Он готов мурлыкать как кот и также тереться о чужое бедро, что он в принципе и делает, но звучит холодное:       — Не останавливайся.       И Намджун продолжает: оголяет второе бедро, на секунду касаясь губами внутренней его стороны, от чего Джин уже не сдерживает стон и даже, забываясь в ощущениях, подмахивает бёдрами на кресле. Намджун ухмыляется, становится более дерзким, подползает к чужой груди, тянет зубами ткань халата в сторону, открывая для себя доступ к новому участку кожи. Жаль, что до чувствительных сосков ему не дотянуться, но широко пройтись языком под грудью ничего не мешает. Джин не сдерживает нового стона, зарываясь в чужие волосы пальцами. Он оттягивает их, направляя голову. Намджун избавляется от шёлка почти по-звериному, на последнюю мешающуюся ткань утробно порыкивает. Устав, он укладывает голову между разведённых ног и опаляет горячим дыханием чужое возбуждение. Член Джина стоит давно и требует внимания, но, наравне с Намджуном, сам он к себе ещё ни разу не притронулся.       — Мне продолжать, господин? — отстраняется Намджун и ухмыляется, что может стоить ему долгожданной разрядки, но, кажется, он вошёл во вкус. Теперь он управляет ситуацией. Он свободен, как никогда прежде.       — Продолжай, — Джин стонет на гласных и откидывает голову назад, в последний раз взглянув на чужие литые мышцы, такой желанный внутри, но недоступный сейчас, в условиях их игры, член.       Намджун носом проходится по всей длине члена от яичек до головки. Делает это медленно, властно, ухмыляется, когда хватка в его волосах становится жёстче. Дальше он проделывает то же самое языком, собирает первые белёсые капли, заменяет их своей слюной и, недолго церемонясь, берёт всю длину целиком, расслабляя горло.       — Боже…       У Джина взрываются в голове фейерверки, он даже открывает глаза и смотрит вниз, чтобы убедиться в происходящем. Его член сжимают узкие стенки горла, чужой длинный мокрый язык касается мошонки и даже умудряется двигаться там, вырисовывая только ему известные узоры. Джина надолго не хватит, он на пределе. Намджун выпускает член изо рта, облизывается, чётко смотрит в глаза напротив, пусть даже ничего не видит из-за повязки.       — Блять, Намджун, блять! Боже, вернись обратно сейчас же! — Джин уже забыл об их игре, обо всём на свете, если честно, забыл, только бы Намджун продолжал. — Джуни, ну пожалуйста! — теперь Джин плаксиво хнычет, не может сдержаться. Даже не пытается.       — Мой господин, а как же наша игра? — Намджун разочарованно дуется, издевается.       — Да мне насрать! Верни сейчас же мой член в своё горло! Это было… — Джин не успевает договорить, как Намджун исполняет просьбу, думая, что сам уже не выдержит долгой игры. Он набирает в рот побольше слюны, та уже капает с подбородка, и заглатывает член целиком, выставляя язык.       — …Великолепно…       Джун ухмыляется про себя, зная, что в запасе у него ещё один козырь. Он несколько раз снимается с члена, сосёт смачно, только возбуждаясь от звуков, и, когда снова берёт на всю длину, напрягает, и вибрирует горлом. Тут Джину окончательно прилетает по голове луной, и звёздочки он видит совсем натуральные. Вибрация поднимается выше по всему телу, мышцы ног непроизвольно сокращаются и дёргаются. Джин не может произнести ни слова, его рот растянут в букве «О», глаза закатаны настолько, что можно увидеть мозг. На задворках сознания его хватает только на то, чтобы нащупать застёжку на повязке и рывком стянуть её с чужой головы. Намджун понимает это как знак и выпускает член изо рта с протяжным хлюпающим звуком.       На секунду перед глазами мутно, но потом всё складывается в яркую картину: Джин откинулся на спинку кресла, развёл слабые после оргазма ноги и руки в стороны, его член выталкивает порциями белёсую сперму, пачкая живот, рот в красной смазанной помаде приоткрыт и жадно хватает воздух, а в глазах звёзды. Намджуну хватает этой одной секунды, чтобы наконец-то отпустить и себя: мышцы живота напрягаются настолько, что их практически сводит, с губ срывается мычащий стон, он обильно кончает, пачкая свои брюки, торс, кафельный пол, и заваливается в бок, падая без сил щекой на мягкое чужое бедро. Проходят секунды, а кажется, что минуты и часы, он поднимает взгляд на Джина, что сейчас довольно смотрит на него, улыбается и произносит:       — Я же говорил, что ты кончишь только посмотрев на меня…