Докажите, что вы не...

— А им обязательно выебываться вот настолько? Быть голодным Хуа Би ненавидел: чем дальше в прошлом оставался предыдущий прием пищи, тем сложнее с ним было договориться, а на выезде держать себя в руках старались все. Но деваться было некуда. Никакой еды этим утром дома не обнаружилось — за исключением собачьей, естественно, но тогда Хуа Би еще не настолько оголодал. Ждать доставку было некогда: небеса или кто там этим заведует наконец смилостивились над ним и воздали ему за все страдания, так что девица ему в баре попалась что надо. Они оба измотали друг друга настолько, что уснули только когда уже начало светать, и проснулся Хуа Би как раз впритык к моменту выезда. Впрочем, тогда на завтрак еще можно было успеть: по пути к офису было как минимум три забегаловки с отдельным окошком для обслуживания клиентов за рулем. Так бы все и было, и было бы заебись. Но девица и в самом деле оказалась не промах. Вместо того, чтобы спокойно выйти из квартиры вместе с ним, в самом пороге она развернулась к нему спиной и задрала юбку. Хуа Би взвешивал всего секунду. Уже в следующую подумал, быстро вжикая зиппером под ремнем: позавтракать можно будет и у Хэ Чэна. А юбку вот так передо мной у Хэ Чэна никто не задерет. Сладкое, сытое чувство во всем теле только подтверждало, что выбор он сделал правильный. Даже несмотря на то, что приехал к офису ровно в девять, пару раз срезая путь в таких местах, где можно было запросто въебаться мордой тачки в столб. К моменту, когда они с Хэ Чэном оказались на трассе между городами, желудок стал непрозрачно намекать на то, что нужно было все-таки подумать не о юбке. Не о том, что под ней, точнее. Вторая сторона опаздывала, что вызывало раздражение само по себе. Необходимость тратить время впустую, тогда как можно было задержаться и самим и купить где-нибудь по пути еду навынос, бесила особенно сильно, и хорошее настроение, с которым он ввалился в кабинет Хэ Чэна, постепенно стало портиться. Хэ Чэн, едва Хуа Би появился на пороге, быстро пробежался по нему привычно цепким взглядом. Кивнул вместо приветствия. Никаких вопросов он не задавал, а Хуа Би не распространялся особенно о том, как провел ночь. Только спросил, когда они выезжали на автостраду: что пизденыш? Справился Пэй Чжу с ним и его дружком, не проебал по пути? Хэ Чэн собрал морщины вокруг глаз. Сказал, глядя на дорогу: пока что жалоб не было. Но очень скоро жалобы начались. И начал их сам Хуа Би. — Они опаздывают. Хэ Чэн, молча глядящий на пустую дорогу, по которой только изредка проносились в обе стороны машины, на его замечание никак не отреагировал. Хуа Би вздохнул. Заглянул в бардачок. Пошарил там рукой, подумал: и почему я не вожу с собой никаких батончиков или еще какой-нибудь такой херни. Зато что имелось под рукой всегда, так это сигареты. Хэ Чэн вспомнил об этом первым: он молча выбрался из машины, встал чуть поодаль и закурил, стоя к Хуа Би спиной. Хуа Би попинал немного руль коленями, повтыкал в экран телефона, выглянул пару раз из окна на дорогу и тоже вышел наружу. Щелкнул зажигалкой, спросил, обязательно ли этим мутным ребятишкам, которых они тут дожидаются, вот настолько выебываться. Хэ Чэн, намертво растаптывая окурок, бросил на Хуа Би короткий вопросительный взгляд. — Ну, — пояснил Хуа Би, зажав сигарету зубами, — они опаздывают. Мы с тобой — нет, а они — да. Это как вообще? — Они еще не поняли толком, с кем имеют дело. Хуа Би округлил глаза. — Они что, думают, у них с шестерками какими-то встреча? Хэ Чэн неопределенно пожал плечом. Сказал неохотно: не с шестерками. Но реального положения не знают. Хуа Би изумленно покачал головой. — Я хуею. А что тебе вообще от них надо? — Информация, — лаконично сказал Хэ Чэн. — С кем они работают. Кто работает с ними, если точнее. Кто стоит за их выебистостью, закончил для себя Хуа Би. Понимающе покивал. Хмыкнул, окинул взглядом пустое поле. — Ну ты и местечко выбрал. — В городе много лишних ушей, — спокойно ответил Хэ Чэн, глядя на дорогу. — И советчиков. Здесь им никто не подскажет. И не намекнет. Хуа Би поскреб подбородок. Согласно выгнул губы. Затянулся. В молчании провели еще с десяток минут. В животе урчало все громче, и Хуа Би начинал злиться всерьез. Но когда машина наконец показалась на горизонте, случилось друг за другом сразу несколько вещей, после которых Хуа Би забыл о голоде надолго. Хэ Чэн достал из кармана телефон, мазнул по экрану пальцем и ровно ответил: слушаю. Хуа Би отвернулся к дороге, прищурившись и пытаясь понять, та ли это машина, которую они здесь ожидают уже полчаса. Несмотря на скорость, с которой тачка неслась по пустой автостраде, и расстояние, которое все еще было приличным, до него уже доносились тяжелые басы околоклубной музыки. Хуа Би закатил глаза. Обернулся назад к Хэ Чэну. И тут же дернулся от неожиданности. Потому что Хэ Чэн внезапно оказался близко, очень близко — гораздо ближе, чем когда Хуа Би смотрел на него в прошлый раз. И оказался еще ближе, когда схватил Хуа Би за запястье, дернул на себя и сказал с бледным, как бумага, лицом: — Поезжай в больницу. Сейчас же. — Нахуя? — нахмурился Хуа Би, тоже рефлекторно хватая Хэ Чэна за руку. — Тебе херово? Давай, поехали! Что-то схватило? Хэ Чэн отшатнулся назад — белый, встревоженный, злой. — Я не еду. Твой брат ранен. Сильно. Большая кровопотеря. Блядь, подумал Хуа Би. Ебаный ты клоп. Все-таки до тебя добрались. — Блядь, — выдохнул он, с силой сжимая веки. — Идиота кусок. Влез-таки куда-то. Погоди, блядь, в смысле ты не едешь? — оборвал он сам себя, снова хватая Хэ Чэна за руку. — А вот эти? Он махнул себе за спину. Басы становились с каждой секундой громче. Сомнений в том, что это те, кого они ждали, не было. — Я разберусь, — отрезал Хэ Чэн, бросая за спину Хуа Би один короткий решительный взгляд. — В смысле — ты разберешься? — опешил Хуа Би, округляя глаза. — Ты собираешься с ними один на один в чистом поле остаться? — Да, — подтвердил Хэ Чэн отрывисто, подталкивая Хуа Би в сторону машины. — Собираюсь. А ты в больницу. Адрес пришлет Пэй Чжу. Я этого Пэй Чжу прикончу, подумал Хуа Би мельком. А после него и пиздюка. Если он выживет. — Ты что, шутишь? Я тебя с ними не оставлю. Ты посмотри на них, они же вообще не отстреливают, с кем имеют дело! Они же тебя завалят, на хуй! Шум за спиной становился все громче. Равномерный свист шин, соприкасающихся с асфальтом, перешел в выразительный шорох. Еще пара минут — и они будут здесь, встанут перед бесстрастным Хэ Чэном и будут понтоваться. А бесстрастного Хэ Чэна в случае чего будет даже некому прикрыть. Хэ Чэн скрипнул зубами. Процедил, сверкая глазами: — Там твой брат. Семья. Возможно, он умирает. Едь. — Да ебал я этого брата! — рявкнул Хуа Би прямо ему в лицо. — Ты мне больше семья, чем он! Я тебя нихуя не оставлю тут одного! Какую-то долю секунды Хэ Чэн смотрел на него так, что Хуа Би был уверен: ему сейчас прилетит по зубам. Но это мгновение быстро прошло. Хэ Чэн схватил его за футболку, царапнув пальцами по грудине, и приказал, холодный, резкий и непроницаемый: — Я у тебя не спрашиваю. Будешь делать, что я сказал. А я тебе сказал ехать. Быстро. Молча. И толкнул его к машине снова, на этот раз намного ощутимее. За спиной Хуа Би хлопнула дверь чужой машины. Хэ Чэн, мрачный и жесткий, смотрел на него так, будто хотел перерезать ему горло одним только взглядом. Взгляд этот был Хуа Би хорошо знаком, хоть ему еще и не приходилось ни разу испытывать его на себе. Он значил, что спорить с Хэ Чэном опасно для собственной жизни. А в сложившейся обстановке спорить было опасно и для жизни Хэ Чэна. Чем больше сопротивления ему окажет на глазах этих уебков его собственный подчиненный, тем меньшей сошкой его вообразят. И непонятно вообще, что сделают, когда он все-таки останется с ними наедине. — Сука, — просвистел Хуа Би с бессильной яростью. Шагнул назад к машине под тяжелым взглядом Хэ Чэна. — Я пришлю к тебе Пэй Чжу. Сразу же, как сам приеду. Координаты вообще скину ему прямо сейчас. Ты слышишь? Хэ Чэн, уже изучающий этих выебистых без следа эмоций, молча кивнул, не глядя на Хуа Би. — У тебя хоть ствол-то есть? — спросил Хуа Би, понижая голос до отчаянного шепота. Хэ Чэн перевел на него убийственный взгляд. Хуа Би примирительно вскинул перед собой обе ладони. — Все, все, я понял. Ладно. Давай тут, осторожно. Он быстро забрался в машину, стараясь разглядеть лица новоприбывших повнимательнее и запомнить их — навечно, если понадобится. Хэ Чэн стоял к нему спиной, прямо и уверенно, и его лица Хуа Би видно не было. И не нужно было: это лицо он помнил лучше какого угодно еще в целом мире. И не забыл бы, даже если больше никогда увидеть бы и не пришлось. И что это еще, блядь, за драмы, сказал себе Хуа Би раздраженно, отправляя одной рукой координаты этого места Пэй Чжу. Сейчас этот хуила, который все-таки проебал пиздюка, оттарабанит его в больницу и поедет прямиком сюда. Не поедет — помчится. Полетит, блядь. И пусть мне только пискнет. Это по его вине я сейчас должен бросать Хэ Чэна за городом с этими понторезами. Да, подумал Хуа Би, по его вине. Или, может быть, по моей собственной. Может, их кто-то вел с утра до самой школы, а они не заметили. А я бы заметил. Если бы не трахал в этот момент ту девицу. А потом Пэй Чжу, может, высадил пиздюков у школьных ворот, а сам съебал, не проследил даже, пошли они внутрь или поперлись гулять по улицам, держась за ручки. Вот только пусть, пригрозил Хуа Би неизвестно кому, сжимая руль. Вдавил педаль газа в пол. В памяти всплыли слова Хэ Чэна про кровопотерю, и Хуа Би невольно отметил, что волнуется. Человеком, склонным к панике, он себя не мог бы назвать даже с большой натяжкой, но конкретно сейчас слишком уж многое обернулось, мягко говоря, неудобно и непредвиденно. Брошенный Хэ Чэн, раненный пиздюк — и как еще раненный, тоже непонятно, жить будет вообще или… Или, блядь, отрезал Хуа Би с неожиданным приливом злости. Я еще именно вчера уехал. Мог бы остаться, как обычно, но почему-то не остался. И все почему-то случилось именно в этот день. Может, это кто-то из своих? Хуа Би обнаружил, что вцепился в руль так, что его кожаная обивка поскрипывает под пальцами. Дорога тянулась невыносимо медленно, и он вдавил педаль в пол еще сильнее, перескакивая с одной злой мысли на другую. Посматривал на телефон, ожидая от Пэй Чжу хоть слова в ответ. Но телефон молчал. Куда ты, блядь, запропастился, мудила, думал он, с недовольством сбрасывая скорость на въезде в город. Делать этого категорически не хотелось — наоборот, хотелось еще чуть поднажать, но во-первых, паника не выбивала из него рассудок, а лишь слегка замедляла его, а во-вторых, он пока что не паниковал. Никому не будет пользы от того, что я не справлюсь с управлением на сложном участке дороги и уебусь в столб, подумал Хуа Би и тут же чуть не уебался. Зарычал, сбросил скорость еще. Снова посмотрел на телефон, проговорил с нажимом: давай, сучара, напиши хотя бы, куда мне ехать-то? После пары минут раздумий Хуа Би решил, что логичнее всего будет отправиться к школе. Пиздюка, вполне возможно, забрали и не оттуда (а откуда, подумал он, где, блядь, тебя носило, я же тебя предупреждал, кретин малолетний), но оттуда добраться почти до любой больницы будет явно проще, чем с окраины города. Тем более оставаться на окраине означало останавливаться и тратить время впустую на глухое ожидание, а этого себе позволить он не мог. Пэй Чжу позвонил в тот самый момент, когда Хуа Би уже протянул за телефоном руку, собираясь набрать его номер вопреки устоявшемуся правилу: не дергай звонками того, о ком точно знаешь, что он на деле. Непонятно, от чего ты можешь отвлечь. Или привлечь — чье-то лишнее внимание, например. — Да, — рыкнул Хуа Би со злостью, — куда ехать? Я на развилке у канала, заехал в город с юга. Уже почти у школы. Куда мне? — С юга, — пропыхтел Пэй Чжу, — сейчас, сейчас соображу… — Давай координаты, — нетерпеливо перебил Хуа Би. — А сам давай по тем, что я тебе скинул, понятно? И быстро. С железом. Это выезд. Телефон коротко прожужжал, принимая сообщение с координатами, и Хуа Би без лишних слов отключился, чтобы тут же вбить их в навигатор. Ехать оказалось совсем недолго, и от этого нетерпение как будто усилилось. На предпоследнем перекрестке он разминулся с такси буквально впритык, почти не обратил внимания на нервный визг клаксона, поднажал еще и затормозил у парковки так резко, что ремень безопасности больно впился внахлест ребер. Пэй Чжу на входе не оказалось. Хуа Би счел это хорошим знаком: значит, он уже упиздовал к Хэ Чэну. Пожалуйста, подумал он, широким шагом приближаясь к стойке регистрации, Хэ Чэн, продержись там с этими пиздодельными. Останься живым. Я тебя больше не буду заебывать. Хоть на моей кровати свою белобрысую трахай, мне похую будет, обещаю. Только, блядь, не влезай в терки с ними наедине. Мы их вместе раскатаем, но потом. Не дави пока на этих ебанутых. Дождись хотя бы Пэй Чжу. Просто, бля, дождись. Он уже едет. Хуа Би мотнул головой своим лихорадочным мыслям, быстро выяснил у миловидной медсестрички на рецепции, представившись старшим братом, где разместили пиздюка и с чем он поступил. Оказалось, что не разместили пока нигде: прямо в эту самую секунду пиздюку зашивали хорошенько изрезанную руку, параллельно вливая кровь прямо в операционной. Палату, сказала девчонка, мило улыбаясь, как раз готовят. Хотите взглянуть? Это нихуя не покушение, подумал Хуа Би, поднимая брови. Не огнестрел, не удушение, и даже если резаная рана, то не артерия на шее или бедре. Не чтоб наверняка, получается. Не пасли, значит? Куда ж ты, ебань дистрофичная, все-таки влез, а? — Второй, — снова заговорила медсестричка, уверенно налегая упругой грудью на стойку, — как раз проходит обследование на предмет сотрясения мозга. И по башке еще ебнули, подумал Хуа Би, саркастично фыркая. Нахмурился. — Второй? Медсестричка закивала. На щеках у нее выступали ямочки, когда она улыбалась. — Поступили одновременно. Я не могу сообщить вам имя, поскольку вы не состоите в родственных отношениях. Могу сказать только, что ваш брат был не один. Хуа Би, моментально сложив «не один» плюс один, ухмыльнулся. Какая-то часть напряжения разом соскользнула с него, словно тяжелое пальто. Детали пока были непонятны, но представить общую картину Хуа Би вполне мог: кто-то увидел, как эти два дебила выбрались из одной машины, и по меньшей мере у одного из них табло было настолько счастливое, что кто-то не выдержал и подъебал. Я бы, например, именно так и сделал. В шестнадцать-то лет. Он оперся о стойку, отметив мимоходом, что девчонка не отшатнулась от него, и уточнил: — А я сейчас попробую угадать. У второго морда кирпичом, вот такенные брови и вот тут волосы торчат, да? Девчонка секунду поколебалась, но в итоге сдалась. — Уже не торчат, — она усмехнулась и быстро заглянула в свои записи. — Налысо его, конечно, брить не будут, но какой-то участок волос все равно уберут, чтобы зашить как полагается. — Сильно им досталось? — Хуа Би попытался заглянуть за стойку в ее записи, но получилось так, будто заглядывал он прямо ей в скромный вырез медицинской формы. — Жить будут, — раздался позади него знакомый голос. Хуа Би, похолодев, развернулся на пятках как раз вовремя, чтобы увидеть, как из неприметной боковой двери выходит Пэй Чжу, отряхивая влажные руки. Перед глазами у Хуа Би полыхнуло. Девчонка с ямочками на щеках и сиськами на стойке моментально вылетела из головы, будто ее там никогда и не было. — Ты что, сука, тут делаешь? — прошипел Хуа Би, в два шага оказавшись рядом с Пэй Чжу. — Ты уже должен быть на полпути к Хэ Чэну! Я кому, на хуй, координаты отправлял?! — Да еду я, еду, — сказал Пэй Чжу примирительно, потирая футболку на груди. — Водички сейчас попью — и выезжаю. Липкий страх за Хэ Чэна окатил Хуа Би с ног до головы. Он скрипнул зубами и, не выдержав, вцепился Пэй Чжу в грудки. — Какая еще на хуй водичка? — взревел он, сотрясая опешившего Пэй Чжу. — Ты охуел тут прохлаждаться? Пиздуй к Хэ Чэну! По координатам! Он там один с этими уебанами! Они его сейчас прикончат на хуй, и все из-за тебя! Водички ему, блядь, подавай! — Я сюда в кровище весь припиздовал! — огрызнулся Пэй Чжу, с силой толкая Хуа Би в грудь, и тот только сейчас заметил, что и лицо у Пэй Чжу блестит, и в волосах у него засели мелкие капли воды. — Еблище умыть мне можно? Меня тоже выдернули с дела, между прочим! Две минуты нихера не решат! — Это выезд! — рявкнул Хуа Би, отталкивая его от себя предплечьем и тут же нависая над ним снова. — Там решает каждая минута! Ты что, не знаешь, что это такое? Конечно, он не знает, что это такое, прозвучал вдруг в голове голос Хэ Чэна. Он же на них никогда не бывал. На них или ты, или никого. Вот тебе и никого. — А, в пизду, — выдохнул Хуа Би, разворачиваясь на пятках в сторону выхода. Распорядился на ходу, глядя через плечо назад, туда, где все еще стоял ошеломленный и напряженный Пэй Чжу: — Остаешься тут. Следи за пиздюком. К Хэ Чэну я… Договорить он не успел: входная дверь распахнулась, и на него налетела знакомая фигура, с неожиданной силой выбив из него дыхание. В голове промелькнула быстрая насмешливая мысль о том, что это она на имя Хэ Чэна прискакала, как на зов. Эта мысль моментально забылась, погребенная под тысячей других, хлынувших в череп друг за другом. Цзянь Мэйлинь была именно такой, какой Хуа Би отчаянно хотел увидеть ее хотя бы однажды. Волосы у нее разметались по плечам, не оставив от косы и следа. Под глазами собрались следы от слез, черные потоки туши стекали по щекам, кое-где уже небрежно смазанные. Раскрасневшаяся, запыхавшаяся, с искусанными и дрожащими губами, Цзянь Мэйлинь натолкнулась на Хуа Би и резко отпрянула, чтобы тут же наброситься на него снова и замолотить по нему кулаками, и его моментально накрыло острым чувством дежавю. — Ты! — крикнула она с отчаянием, ткнув его острым кулаком с особенным энтузиазмом. — Где ты был? Почему ты это допустил? Ты должен был его беречь! Почему каждый раз, когда тебя нет рядом, с ним что-то случается?! Ебаный свет, подумал Хуа Би, рефлекторно перехватывая ее руки за тонкие запястья, где-то я уже такое видел. — Тихо, — велел он ей как можно спокойнее, бросая взгляд ей за спину, за дверь, туда, где призывно блестела на солнце его машина, брошенная поперек двух парковочных мест сразу. — Черта с два я буду тихой! — оскалилась она, пытаясь вырваться из его хватки. — Я доверила его тебе! Где ты был именно сегодня? Почему ты был не там, где нужен? Что-то внутри отозвалось на эти ее слова неприятной дрожью, и Хуа Би торопливо подумал: там, где я на самом деле нужен, сейчас нет вообще никого. А должен был быть уже давно хоть кто-то. Несколько мгновений он рассматривал ее — взъерошенную, разъяренную, готовую, казалось, перегрызть ему глотку. Сказал себе: бесполезно. Я могу ее оттолкнуть, приказать Пэй Чжу задержать ее, и даже если она, предположим, не выцарапает ему глаза и не кинется мне под колеса, пока я буду выезжать с парковки, даже за это мне придется позже отчитаться если не перед папашей, так перед Хэ Чэном. А может, и перед обоими сразу. И получится, что вместо благодарности за подстраховку Хэ Чэна я еще и пиздюлей рискую получить за небрежное отношение к этой девице. Как ты меня заебала, подумал он со злым вздохом. Одни проблемы от тебя. Подтянул ее к себе поближе, одновременно разворачиваясь к Пэй Чжу, и велел, перекрикивая ее звонкие возгласы: — К Хэ Чэну. Быстро. Я останусь здесь. Пэй Чжу на мгновение замер, переводя ошарашенный взгляд с Хуа Би на извивающуюся в его руках истеричку и обратно. Моргнул. — БЫСТРО! — гаркнул Хуа Би так, что медсестра подпрыгнула за стойкой, а папашина бывшая испуганно замерла в его руках. Хуа Би использовал это секундное замешательство в свою пользу: он развернулся окончательно, не выпуская из захвата Цзянь Мэйлинь, и уверенно поволок ее за собой, как на буксире, к той самой двери, из которой парой минут раньше вышел мокрый Пэй Чжу. Она опомнилась примерно на полпути, извернулась и вцепилась ему ногтями в предплечья, как кошка. Хуа Би зашипел, перехватил ее запястья поудобнее и стиснул — несильно, так, чтобы всего лишь зафиксировать, но лицо у нее все равно исказилось от боли. — Отпусти, — просвистела она угрожающе и попыталась вырваться. — Отпусти меня к сыну, ублюдок! — Да щас, — пропыхтел Хуа Би, заталкивая ее внутрь и просачиваясь в узкую щель приоткрытой двери следом. Места здесь было немного, но он тут и не танцевать собрался, а только успокоить не в меру буйную дамочку. — Сыну твоему сейчас не до тебя. Им уже занимаются.Так что постарайся успокоиться и помолчать. — Помолчать? Помолчать?! — взвилась она, пораженно уставившись на него. Покачала головой с недоверчивой и злобной ухмылкой. Выдохнула: — Ты не твой отец. Ты еще хуже! Повыше запястий остро жгли царапины, и мышцы наливались напряженной силой, а страх за Хэ Чэна тяжело сжимал что-то под ребрами. Хуа Би не собирался огрызаться, но слова папашиной бывшей неожиданно зацепили за живое, и ответные сорвались сами, против воли. — Давненько я не спрашивал у истерички, похож я на ее очередного ебаря или нет. Цзянь Мэйлинь ошарашенно замерла, а затем снова бросилась на него с кулаками, осыпая торопливыми ударами его грудь и плечи. Он выставил руки перед собой, отталкивая ее подальше, а она, как пружина, тут же снова подскочила ближе, стараясь дотянуться до него со злыми возгласами. — Хорош! — прикрикнул на нее Хуа Би, удерживая ее на расстоянии. — Все с твоим пиздюком в порядке! — Это не в порядке! — крикнула она в ответ. Голос ее эхом отражался от облицованных кафелем стен, двоился и троился, и звучал от этого еще более раздражающе. — Это тебе на него плевать! А я его мать, ты это вообще понимаешь?! Когда мне звонят и говорят, что мой сын ранен и истекает кровью, это что угодно, кроме порядка! Он — не ты и не твой отец, и я ни за что не допущу его к вашим делам даже на пушечный выстрел, ясно тебе? — Какая потеря! — язвительно рявкнул Хуа Би, наморщив щеки. — Без него же тут как раз не обойтись! Я, блядь, только и мечтаю таскаться за вашим с папашей сопляком, бросать Хэ Чэна, может быть, на смерть, лишь бы убедиться, что этого придурка никто не прихлопнул! — Господи, да потрахайтесь вы уже! — прокричала она, закрывая глаза руками, отчего тушь окончательно размазалась по мокрым щекам. — Хэ Чэн то, Хэ Чэн это! Можно подумать, мне есть до этого какое-то дело! — А должно бы! — заорал Хуа Би, поддаваясь новой волне ярости. — Он остался один в такой передряге, из которой живыми, блядь, не выбираются! А вместо того, чтобы позволить мне помочь, отправил меня сюда! А все из-за тебя с твоим пиздюком! Я должен работать с ним и глаз с него не спускать, а не нянчить вашего с папашей доходягу! — Так открой эти свои ебучие глаза! — завопила Цзянь Мэйлинь, снова толкая его в грудь. — Ты же ни черта не замечаешь очевидного! Разберитесь уже с ним, а меня оставьте в покое! Меня и моего сына! — И вдруг, будто вспомнив о пиздюке заново, она заломала брови, вздрогнула всем телом и крикнула не своим голосом: — Выпусти меня к нему сейчас же! И вдруг что-то внутри у Хуа Би оборвалось, будто злость поставили на паузу. Вместо нее навалилась пустая усталость. Он посмотрел на ее черные щеки с размазанной тушью, на ее дрожащие под неизменной рубашкой плечи и растрепанные волосы, и подумал: а почему я, в самом деле, не замечаю очевидного? Да, она вопит как ебанутая, и несет дичайший бред. Только делает она все это не столько от желания уесть. Ей же просто страшно. Вот она и изворачивается, лишь бы задеть посильнее. Мне это желание отлично знакомо. И тогда вместо того, чтобы продолжать удерживать ее подальше от себя, Хуа Би схватил ее привычно за запястья, дернул на себя и крепко прижал к груди, приготовившись к очередному взрыву. Только никакого взрыва не было. Цзянь Мэйлинь трепыхнулась у него в руках раз, другой и третий, попыталась размахнуться, чтобы стукнуть его хотя бы слабенько, но он держал ее, словно в тисках, не позволяя толком шевелиться. И в конце концов она, пару раз ругнувшись с затихающим энтузиазмом, негромко всхлипнула и замолчала. Они простояли так не меньше двух минут, и Хуа Би пропустил момент, в который стал неловко поглаживать ее по голове. Цзянь Мэйлинь в его объятиях не то икала, не то молча плакала, и он не решался отстраниться, чтобы посмотреть на нее и понять, что же именно сейчас с ней происходит. — Ну все, — сказал он в конце концов уже почти спокойно, не прекращая прижимать ее к себе, хотя уже, конечно, не так сильно. — Все с ним нормально будет. Я сам толком не знаю, что случилось, но медсестра сказала, он в операционной. Вроде как только рука пострадала. И ему уже вливают кровь. Белобрысая вся сжалась, и Хуа Би невольно напрягся, думая, что сейчас она снова станет драться. Но вместо этого она вдруг сделала крошечный шаг вперед и сама прижалась к нему сильнее. — Ты разберешься с виноватыми, — глухо сказала она полувопросительным тоном куда-то ему в грудину. — Да, — сказал Хуа Би. Попружинил на ногах, все еще немного настороженный. — Только мне кажется, там такие виноватые… детей я точно пиздить не буду. — Почему детей? — прогнусавила Цзянь Мэйлинь. Ее макушка щекотала Хуа Би под подбородком. Он пожал одним плечом. — Я пока не узнавал деталей, потому что было некогда, я сам приехал прямо перед тобой. Но я подозреваю, что это никакой не заказ, а обычная школьная потасовка. Если бы его хотели убить, довели бы до конца. А даже если бы не получилось, вряд ли после этого осталась бы только рана на руке. Белобрысая передернулась в его руках. — Ничего себе обычная потасовка! — возмущенно фыркнула она, качая головой. — Много у тебя в школе таких обычных было, после которых тебе кровь вливали? Хуа Би хмыкнул. Поймал себя на том, что продолжает гладить ее по волосам. А она не спорит с этим. Он тяжело сглотнул. — У меня много чего бывало в школе, — сказал он туманно, облизывая губы. — И ничего. Вырос как-то. И вот за твоим теперь таскаюсь. — Помолчал. Добавил: — Все с ним будет нормально. Через неделю уже будет скакать. Вот увидишь. Цзянь Мэйлинь горько хмыкнула. И вдруг, ни о чем не предупреждая, скользнула обеими руками вдоль его боков, и Хуа Би весь замер, осознав, что она его обняла. — Спасибо, — сказала она негромко, не поднимая головы. — Что таскаешься. Хуа Би снова натужно сглотнул. Прочистил пересохшее горло. Кивнул и тут же, спохватившись, буркнул: да пожалуйста. Цзянь Мэйлинь продолжала прижиматься к нему, встрепанная и горячая, и Хуа Би осознал с некоторой ноткой обреченности, что начинает реагировать на это. Прошлая ночь и утро, в которые он израсходовал, казалось, все, что мог произвести, теперь ощущались бесконечно далекими, и тело, полное адреналина, вело себя совсем не так, как следовало. Он молча попытался отстраниться, но папашина бывшая не позволила этого сделать: она потерлась лбом о его ключицу и сказала тихо, но разборчиво: — Ты не твой отец. — Это я уже слышал, — ответил Хуа Би с внимательной осторожностью, пытаясь отодвинуться от нее подальше хотя бы бедрами. На всякий случай. — Да, — подтвердила она (Хуа Би показалось, что с усмешкой в голосе). — Но я сейчас не об этом. Ты не твой отец. И ты не хуже него, конечно. Ты это уже не раз мне доказал. А, подумал Хуа Би, напрягая ноги в попытке перераспределить кровоток. Мы до извинений добрались. Охуеть прогресс. Всего-то надо было заграбастать ее и прижать покрепче. — Ну а ты не истеричка, — хмыкнул он, отклячивая зад. То, что творилось у него в штанах, было сейчас нихуя некстати. — Да уж, — фыркнула Цзянь Мэйлинь, наконец отстраняясь чуть дальше, но не окончательно. Шмыгнула носом. — Не истеричка. — Что? — он нахмурился, окидывая взглядом ее черно-розовое лицо. — Нет, не истеричка. Если бы это был мой пиздюк, я бы тоже вот так жопу рвал, наверное. Цзянь Мэйлинь закатила глаза. — Где ты только нахватался этих выражений?.. Он ухмыльнулся, и она, опухшая, заплаканная, вся помятая и несобранная, легко усмехнулась ему в ответ. На Хуа Би внезапно накатило нестерпимое желание поцеловать ее. А она, казалось, моментально это поняла: тяжело опустила веки и с сожалением нахмурилась. И отступила назад еще на полшага. Молча, но красноречиво. Хуа Би моргнул, отводя взгляд в сторону, и закусил губу. Повозил по ней зубами. Тоже закрыл глаза. Самым хуевым во всем этом было то, что вот такая, уязвимая и беззащитная, она сейчас могла ему ответить. Только что толку-то в этом, если им потом обоим придется отвечать за это перед Хэ Чэном? Или, что еще хуже, даже не придется. Просто носить в себе до конца дней память о том, как они поддались минутной слабости. И лизались в крошечном санузле больницы, пока Хэ Чэн там с теми мудаками… Хуа Би мотнул головой своим мыслям. Да похеру даже на нее. Достаточно только знать, что он сам поддался. Должен был быть там, с Хэ Чэном, держать на мушке тех, кто позволял себе с ним слишком многое. А потом уехал, потому что Хэ Чэн приказал. Потому что он решил, что пиздюк Хуа Би важнее его самого. Дурака кусок. — Слушай… Хуа Би поднял взгляд. Цзянь Мэйлинь смотрела на него в упор, но как-то мягко, практически нежно. И голос у нее был такой же: тихий и почти что ласковый. — Ты хороший мальчик. Вот правда. Не без недостатков, но кто уж… — Она легко усмехнулась, и под глазами у нее, в черных следах растекшейся туши, Хуа Би впервые заметил отчетливые морщины. — Но я… Я уже и так однажды… — Она замолчала, выдохнула и покачала головой. Потерла рукой у скулы, размазала черные полосы еще сильнее. — Хэ Чэн — хороший человек. Несмотря ни на что. По крайней мере, он всегда был добр к моему сыну. Да и ко мне тоже. Не могу я так с ним поступить. Хуа Би качнул челюстью. Шмыгнул носом. Посмотрел на нее еще раз с почти болезненным вниманием, пристально и откровенно, будто потом ему смотреть запретят насовсем. Подумал: может, не такая уж ты и сучка. По крайней мере, ты его не прокатываешь при любом удобном случае. Ну а что у вас с папашей не сложилось, так это меня вообще ебать не должно. Она же и за него тоже, наверное, волнуется, пришло Хуа Би в голову. За Хэ Чэна. Не так, как за пиздюка, но волнуется. Я тут ей наговорил, что бросил его умирать. Она то ли не услышала, то ли ей пока пиздюк важнее всего остального. Или просто на нее все сразу навалилось. Он коротко кивнул, кашлянул и сказал как можно убедительнее: — С ним все тоже будет нормально. С Хэ Чэном. Вот увидишь. Пэй Чжу знает, куда ехать. И он не еблан какой-нибудь. Он таким только кажется. Если кажется. Цзянь Мэйлинь смотрела на него с грустью. Тяжело вздохнула, ответила, неуловимо улыбаясь — каким-то образом больше глазами, чем ртом: — Да. Спасибо. Засобирались они как-то одновременно и не глядя больше друг на друга: папашина бывшая снова потерла лицо, заметила на пальцах черные следы и повернулась к умывальнику. Пока она умывалась, наклоняясь лицом почти в самую раковину, Хуа Би проверил телефон. Теперь, когда белобрысая не вопила, отвлечься было не на что, и страх за Хэ Чэна снова стал ворочаться между ребрами. В телефоне было пусто. Хуа Би все равно зашел в чат с Пэй Чжу, посчитал разницу во времени между двумя отправками координат и попытался прикинуть, где сейчас находится Пэй Чжу и сколько ему еще осталось ехать до Хэ Чэна. Его так и подмывало позвонить хотя бы на два слова — не Хэ Чэну, понятное дело, не хватало его еще отвлекать в такой момент — и выяснить, как скоро Пэй Чжу прибудет на нужное место. Он уже жалел, что поддался собственным размышлениям и остался здесь. Да что там остался, подумал он, сжимая телефон так, что пластиковый корпус больно впился в руку, я вообще уезжать не должен был. Не завалил бы меня Хэ Чэн прямо там же, в конце концов. А что потом было бы, когда мы разобрались бы с этими борзыми… ну, это было бы потом. Ничего бы он мне все равно не сделал. Хэ Чэн, может, и кусок дурака, но он не кретин. И он со мной почти никогда на злобный. Нихера бы мне не было. Надо было оставаться, упрекнул себя Хуа Би, покачивая головой. Ну что я за дебил, блядь… — Ты со мной? — спросила Цзянь Мэйлинь, отвлекая его от раздраженных мыслей. Она вытирала лицо бумажным полотенцем, и без остатков туши на лице снова будто скинула десяток лет, хоть и выглядела все равно опухшей от слез. — Да, — ответил он, не выпуская телефон из ладони. — Пойдем, посмотрим на этих долбоебов. Может, обоих уже уложили. Нужно еще родителям второго позвонить, наверное. Цзянь Мэйлинь нахмурилась. — Вто… Чжань Чжэнси что, тоже здесь? — Да я не ебу, как его зовут, — наморщился Хуа Би. — Этот его друг. Ему вроде башку разбили. — Боже. — Она потерла переносицу и достала из кармана телефон. — Его мать скажет, что мой сын плохо на него влияет, а Цзянь И от этого сойдет с ума. Хуа Би фыркнул. Напряжение немного отпустило удушающую хватку. — Что? — возмущенно спросила она, глядя в экран так, будто набиралась сил. Добавила как будто между прочим, не столько ему, сколько себе самой: — Нас с ней и так однажды ждет длинный и серьезный разговор. Уже очень скоро, судя по всему. Хуа Би прислушался. Что-то в ее голосе его затронуло, и он молча рассматривал ее, стараясь не выдать своих подозрений. Цзянь Мэйлинь, будто почувствовав его взгляд, подняла глаза. — Только не говори, что ты и этого не заметил, — сказала она, поджимая губы в смехотворном осуждении. Вернулась к телефону. — Ты что, в курсе? — уточнил он, задирая брови. Она снова подняла глаза, на этот раз совершенно молча. Но никакие слова и не требовались: на лице у нее было написано такое красноречивое порицание, что Хуа Би не выдержал и рассмеялся. — И давно ты знаешь? — спросил он, все еще похохатывая. — Своего сына? Всю жизнь, — ответила она отстраненно, глядя мимо телефона куда-то в пол. — Нет, я имею в виду, что он… — Хуа Би неопределенно махнул рукой, чтобы не произносить первым того, чего еще не сказала вслух она сама. — А «он», — она выделила это слово и голосом, и жестом, глядя на Хуа Би с недовольством и заново разгорающейся злостью, — всю жизнь и есть. Это нельзя купить или воспитать. Хотя некоторым было бы гораздо проще, если бы так можно было. Но оно или есть, или нет. И так было с самого начала. — Да все, все, — Хуа Би примирительно выставил ладони в воздух, — начинается опять! Не заводись, хватит уже на сегодня. — Вот как твоего мнения мне и не хватало, — огрызнулась она в ответ, впрочем, без особой злости. — Пойдем. Может, их уже и правда разместили. Они вышли в просторный холл друг за другом молча, и на этот раз медсестра за стойкой уже не строила никому глазки и не демонстрировала ямочки на щеках, наоборот, явно стараясь держаться от него подальше. Но Хуа Би ни на что и не рассчитывал: выясняла все нужное белобрысая, а сам он отправился на улицу, чтобы покурить и все-таки поставить машину по-человечески. Там, в машине, было одновременно и спокойнее, и тяжелее. Обстановка внутри салона была поприятнее, чем в больнице, хоть в коридоре, насколько он успел заметить, и не несло ни ранами, ни всяким медицинским. Но единственное, что оставалось, пока ты был в больнице — это ждать, и так было всегда, неважно, валялся на койке ты сам или там лежал кто-то другой. Быстрее выздороветь никого не заставишь, а блядское бестолковое ожидание просто делает тебя беспомощным. В машине было иначе. Руль просился в руку сам, кожаная обивка привычно скользила под ладонью, сиденье принимало тело знакомо и удобно. Здесь Хуа Би чувствовал себя сильнее, но вместе с тем и беспокойнее. Ощущение контроля и уверенности в себе буквально срывало с места, и какое-то время он боролся с желанием завести машину и прямо сейчас рвануть за город, туда, где он оставил Хэ Чэна. На месте его удерживало только осознание того, что никакой пользы от этого не будет: Пэй Чжу все равно доберется туда раньше, если еще не добрался. А Хэ Чэн все-таки будет ворчать по поводу того, что Хуа Би бросил пиздюка вместе с его бабенкой. Эта самая бабенка в эту самую секунду мелькнула в двери, будто зазывая его обратно или напоминая, где он должен быть на самом деле. Он почесал затылок, недовольно прищелкнул языком и нехотя выбрался из машины. Хочет он этого или нет, ему придется пробыть здесь до тех самых пор, пока Хэ Чэн или Пэй Чжу не дадут о себе знать. Цзянь Мэйлинь в холле уже не оказалось. Хуа Би снова направился к стойке, и не успел он даже рта раскрыть, как знакомая уже медсестра скованно и напряженно отчеканила номер палаты и этаж, тут же уткнувшись снова в свои записи. Хуа Би мрачно хмыкнул, развернулся и направился к лифту. Папашина бывшая обнаружилась под нужной палатой. Зыркнула на него со своего места и с недовольством поджала губы. То ли внутрь ее не пускали врачи, то ли пиздюка там еще не было: стены коридора были глухими, и окна виднелись только в самом конце крыла и у лестничной площадки. Зато стулья, жесткие и неудобные даже на вид, были натыканы в пролетах между палатами тут и там. Хуа Би подошел к ней молча и опустился на соседнее сиденье. — Я позвонила, — сказала она, заметно нервничая. Заебись, подумал Хуа Би. Мне-то это нахуя знать? — И как? Белобрысая потерла тонкими пальцами рот. Наморщилась. — Ну, пока что обошлось. Но это, видимо, ненадолго. — Почему? Она бросила на него короткий взгляд и покачала головой. — Ты вообще видел, как они друг на друга смотрят? Хуа Би ухмыльнулся. — Да уж. — Да уж, — повторила Цзянь Мэйлинь с оттенком обреченности. — Будет просто чудо, если этого не заметил никто, кроме нас. Хуа Би кивнул. Помолчал немного, в очередной раз проверил телефон и спросил неловко: — Так а… где они? — Цзянь И еще в операционной. Чжань Чжэнси уже в своей палате, — ответила она, нахмурившись. — С ним все в порядке. Рана неглубокая, не пришлось даже швы накладывать. И сотрясения тоже нет. Похоже, он просто спит. — Она остановилась, будто не зная, стоит ли продолжать, и все-таки продолжила: — Кажется, они не выспались. Я думала, что того времени, которое я провела за ужином и у тебя, будет достаточно. Но похоже, все-таки нет. Хуа Би покосился на нее. Подумал: а есть, блядь, что-то, чего ты не знаешь? А мы с пиздюком тут проворачиваем схемы. Знал бы, просто попросил бы не торопиться. Может, тогда и не было бы этого вчерашнего концерта. И никуда срываться не пришлось бы, чтобы хоть как-то снять напряжение. И пиздюку не пришлось бы штопать руки и вливать кровь, а мне — бросать Хэ Чэна перед целой тачкой пафосных уебков. Цзянь Мэйлинь молчала — может, в ожидании ответа, а может, и просто так. Но Хуа Би все равно сказал, чтобы заполнить тишину хоть чем-то: ну, чему тут удивляться. Дело молодое. На этом разговор застопорился: больше обсуждать было нечего, и дальше потянулось ожидание, резиновое и тугое. Пиздюка все никак не привозили из операционной, и Пэй Чжу ничего о себе не давал знать тоже. Хуа Би оставалось только накручивать по кругу одни и те же мысли, периодически спускаться покурить и раз за разом щелкать боковой кнопкой телефона, чтобы ничего не пропустить. Где-то через полчаса желудок снова напомнил о том, что вместо завтрака Хуа Би выбрал потрахаться. Никаких автоматов с сэндвичами и батончиками в коридоре не оказалось, и Хуа Би прогулялся до конца коридора, чтобы выглянуть в окно: вдруг поблизости оказалась бы какая-нибудь забегаловка или хотя бы магазин. Но вместо магазина или забегаловок Хуа Би увидел на парковке знакомую машину, и мысли о голоде снова выветрились у него из головы. Он торопливо кинулся к лифтам, бросив на ходу: Хэ Чэн здесь. Больше тратить время на объяснения было незачем. С пиздюком уже ничего не случится, и белобрысая от волнения не откинется в обморок, пока ждет его возвращения из операционной. А вот то, что Пэй Чжу приехал сюда, а не в офис или на базу, могло значить только одно: Хэ Чэну все-таки досталось. Хуа Би нетерпеливо ткнул в кнопку вызова лифта, прикидывая, не лучше ли сразу спуститься по лестнице. Но металлические створки распахнулись, как по заказу, и оттуда показался конец каталки. Хуа Би быстро заглянул внутрь лифта: на каталке лежал бледный пиздюк, то ли спящий, то ли под наркозом, и его тут же захотелось пнуть, будто он специально подобрал для переезда в палату то же самое время, в которое Пэй Чжу привез Хэ Чэна. Хуа Би рывком обернулся к белобрысой. На ее лице, вдруг снова ставшем лет на десять старше, отразилась смесь тревоги и вины. Ты же все равно останешься здесь, с пиздюком, подумал он, шумно выдыхая. Что бы у вас там ни было с Хэ Чэном. Ну а мне здесь делать нечего. Жив пиздюк — и хватит, остальное меня в общем не колышет. — Я вниз, — коротко сказал Хуа Би без малейших следов раскаяния, заскакивая в освободившийся лифт. Створки съехались непозволительно неторопливо, отрезая Хуа Би от этажа, на котором папашина бывшая уже начинала носиться вокруг его младшего братца. Лифт тоже тащился вниз мучительно медленно, и даже остановившись, целую вечность раздумывал над чем-то своим механическим мозгом, прежде чем дать Хуа Би наконец выскочить наружу. Хэ Чэн был уже в холле: он торчал перед уже знакомой медсестрой, пока та пыталась усадить его на скамью для ожидающих, и от осознания того, что он стоит на ногах самостоятельно, у Хуа Би будто гора с плеч свалилась. Он рванул навстречу, и Хэ Чэн обернулся, будто почувствовав его приближение. И тут же поморщился от резкого движения, и Хуа Би моментально понял, почему. И лицо, и шея у Хэ Чэна были в свежих кровоподтеках — это если не считать пятен грязи, влажно налипших поверх ран. Одна бровь была рассечена наискось, и над верхней губой виднелось точно такое же рассечение. Хуа Би прекрасно знал на личном опыте, как неприятно ощущаются такие вещи. А еще он знал, как эти вещи появляются. Эти уебаны просто отпинали его, как последнюю шестерку, подумал Хуа Би с ледяной яростью. Возможно, даже ногами. Скорее всего, именно ими. Хорошо, если у него ничего не сломано. Стоять-то он стоит, но Хэ Чэн и вещи похуже переносил на ногах. Я их в порошок сотру, блядь, пообещал себе Хуа Би, останавливаясь прямо перед Хэ Чэном. Каждого. Лично. Медсестра, завидев Хуа Би, слегка шарахнулась в сторону, но от Хэ Чэна все-таки не отошла. Хуа Би заметил это только краем глаза, потому что остальное внимание было сфокусировано не на ней. Хэ Чэн, не говоря ни слова, сел-таки на скамью. Медсестра тут же отбежала за стойку, прижала к уху телефонную трубку и принялась с писком тыкать в кнопки где-то под стойкой. Хуа Би встал перед Хэ Чэном молча. Пэй Чжу нигде не было видно, а задавать вопросы было бы логичнее ему, а не человеку с покоцанным еблетом. Не больно-то попиздишь с разъебанной челюстью, и это даже без учета того, что болтовней Хэ Чэн и с целой челюстью не увлекался. Знакомый запах крови резал обоняние. По телу прокатывались волны ярости, и после нескольких секунд звенящей тишины Хуа Би все-таки процедил сдавленным от злости голосом: — Я их в фарш перекручу. Каждого, на хуй. Хэ Чэн, поморщившись, покачал головой. — Нихуя, — разъярился Хуа Би еще сильнее, — давай вот без этого! Ты же их не положил, так? Хэ Чэн медленно прикрыл глаза, и Хуа Би, сам не понимая, как, распознал в этом немое отрицание. — Ну и все. — В груди клокотало, и кулаки чесались прямо сейчас, будто кто-то из этих уебков мог выйти из-за угла и наброситься на Хэ Чэна снова. — Я лично займусь. Я ебал эти твои морали. За такое нужно не жалеть. Толпой, — прошипел он, распаляясь все больше, — как шестерку, блядь, какую-то!.. Если бы они знали, кого они пинают, у них бы жопы от ужаса разорвались! — Они и узнают, — ответил Хэ Чэн невнятно. Хуа Би поморщился вместо него, шикнул: не разговаривай, пока не обезболили, но Хэ Чэн коротко мотнул головой и добавил: — Помолчи. Хуа Би, стиснув зубы, действительно замолчал. Сказать ему было что, и немало, но заставлять Хэ Чэна отвечать не хотелось. Пусть заткнется хотя бы до первых швов, подумал он, разглядывая раны. Вот тогда поговорим как следует. Но у Хэ Чэна, как обычно, было обо всем этом собственное мнение. Он тяжело прихлопнул ладонью скамью рядом с собой, и что-то внутри Хуа Би неприятно сжалось от того, сколько усилий было на это потрачено. Он послушно сел рядом. Запах крови резко усилился. Хэ Чэн напрягся и проговорил, не слишком шевеля губами: — Никого из них не трогать. — Хуа Би недовольно дернул головой. Хэ Чэн схватил его за руку с неожиданной силой и продолжил жестко и внушительно: — Отправить наших уличных к центральной пагоде. Офис где-то там снимают. Намекнуть, на кого замахнулись. Мягко. Это ясно? — Зачем? — ядовито поинтересовался Хуа Би. — Чтобы они еще нашим уличным навешали? Ну пусть попробуют. Хэ Чэн моргнул медленно и терпеливо. — Не навешают. Испугаются. А потом будет полезно. Они дерзкие. Пригодятся. — Ты что, подгрести их хочешь? — уточнил Хуа Би с недоверием. — После, — он обвел рукой Хэ Чэна, который тяжело привалился к стене и дышал мелко-мелко, как будто по ребрам ему тоже надавали, — вот этого всего? Никакого ответа не последовало — словесного, по крайней мере: Хэ Чэн смотрел на него в упор, и взгляд у него был просто неподъемный. Заебись, подумал Хуа Би, да и пожалуйста. Стратег, блядь. Да и похуй. Пришлепнуть этих уебков всегда можно. Главное, что этот альтруист живой. Сказать это вслух Хуа Би не успел: медсестра снова вышла из-за стойки, попыталась помочь Хэ Чэну подняться (тот, конечно, справился самостоятельно) и увела его прочь. Хуа Би только и успел сказать, что останется здесь. Смотрел ему вслед со смесью облегчения и злости. Взгляд выхватывал детали невольно. Одной ноге досталось больше остального: прихрамывает. Спина будто высечена из камня: значит, и по торсу прилетело, и в движении становится больнее. По ребрам все-таки, скорее всего. Прибавить к этому лицо и шею — и проще будет сказать, куда ему не прилетело. Наверное, таких мест будет не так уж много. Когда Хэ Чэн с медсестрой скрылись за поворотом, Хуа Би опустил глаза. На скамье остался смазанный кровавый след. Челюсти снова сжались сами собой. Ну, сказал себе Хуа Би, пытаясь отвлечься от злости, хотя бы не огнестрел. И не резаные раны. Наверное. Это только он так может: влезть в какую-нибудь переделку и не просто выпутаться из нее, а и просчитывать в самый ее разгар, как обернуть ее себе на пользу. Не зря он сидит в своем кресле. Нихера не зря. Хуа Би моргнул. Поднял голову. За стойкой уже стояла другая девчонка, отдаленно похожая на ту, что повела Хэ Чэна… куда бы она его ни повела. Хуа Би присмотрелся к ней повнимательнее, и она смущенно улыбнулась ему в ответ. Ла-а-адно, подумал он, поднимаясь. Ямочки тоже. Ла-а-адно. — Привет, — сказал он небрежно, опираясь на стойку предплечьем. — Моего друга только что увели отсюда с ранами. Вот туда. Рентген, наверное, и всякое такое. Сколько примерно это времени займет? — Зависит от характера повреждений, — ответила она с готовностью. Быстро облизнула губы. — От получаса до часа или двух. Порядок некоторых диагностических процедур очень сложно изменить, потому что он формируется… Хуа Би бросил короткий взгляд на часы, висящие у нее за спиной, и перебил ее, не особо заботясь о приличиях: — Не затруднит сообщить в триста третью, когда что-то по нему прояснится? Куда разместили, насколько серьезно. У меня тут просто еще брат. Вот в триста третьей как раз. Только что вернулся из операционной. Девчонка со значением вскинула брови. — У вас все знакомые попадают в неприятности? — Можно и так сказать, — криво усмехнулся Хуа Би. Помолчал. Подумал. Добавил просто на всякий случай: — Некоторым, правда, все же поприятнее, чем остальным. Девчонка сверкнула глазами. Показала ямочки. — Учту, — туманно пообещала она. — Значит, триста третья. Хуа Би, многозначительно окинув ее цепким взглядом, кивнул и развернулся на пятках. Направился к лифту, чувствуя, как его разглядывают с ног до головы. Сунул руки в карманы штанов. Знакомый голос окликнул его, когда он уже нажал на кнопку лифта. Он развернулся и встретился нос к носу с Пэй Чжу, снова мокрым и замотанным уже вдвое сильнее. Усмехнулся, подумал: у тебя сегодня еще похлеще моего денек. — С первым выездом, — сказал Хуа Би с мрачной ухмылкой. Пэй Чжу бросил на него угрюмый взгляд. Спросил, хлопая себя руками по карманам: покурить есть? Они вышли на пятачок за углом больницы, на котором Хуа Би уже облюбовал себе место, и выкурили по две сигареты подряд — большую часть времени в молчании. Сначала они перекинулись парой фраз о пиздюке и его утренних приключениях, и версия Пэй Чжу почти полностью совпадала с тем, до чего Хуа Би дошел самостоятельно. Но когда с вопросов о пиздюке они переключились на Хэ Чэна, кто-то будто щелкнул выключателем. Рассказывал Пэй Чжу скупо и неохотно, и уже на третьем вопросе, ответ на который пришлось вытягивать почти угрозами, Хуа Би сообразил, что к этой молчаливости приложил руку Хэ Чэн. Следующие минут двадцать они оба просто молчали, то поглядывая друг на друга, то проваливаясь взглядом в пустоту. Весь привычный распорядок дня пошел по пизде. Хуа Би сделал пару коротких звонков, чтобы отменить запланированные дела, и сообщил о случившемся на базу, велев бригаде держать рот на замке. Пэй Чжу, кажется, воспринял это указание старательнее всех. Впрочем, особо разглагольствовать было и незачем: хватило пары коротких предложений, чтобы понять, как все было. К тому моменту, как приехал Пэй Чжу, Хэ Чэн уже сидел на земле в одиночестве, залитый кровью и измазанный грязью. Отпинали, значит, и бросили. Хорошо, что хотя бы не добили. Хуа Би на секунду представил эту картинку и тут же переключил внимание. Ярость прокатывалась по телу туда и обратно от одной только этой мысли, но толку от этой ярости не было. Вот и незачем, значит, об этом было думать. Откуда-то набежали тучи, и буквально через несколько минут начался холодный и противный ливень. Хуа Би спросил, давал ли Хэ Чэн какие-нибудь распоряжения. Пэй Чжу с кислым видом повторил то же самое, что Хуа Би уже слышал в холле. Они покивали друг другу и разошлись: Пэй Чжу отправился туда, где ему велел быть Хэ Чэн, а Хуа Би, проводив взглядом медсестру за стойкой еще раз, сначала заглянул в туалет, а потом поднялся в палату к пиздючонку. Ровно затем, чтобы обнаружить его не только проснувшимся, но и беспокойно ерзающим по кровати. Белобрысая сидела рядом с его постелью на жестком стуле с совершенно спокойным лицом, будто это не она совсем недавно надрывала горло в санузле и пыталась стукнуть Хуа Би пожестче. Обернулась, когда Хуа Би вошел в палату, посмотрела на него вопросительно. Он молча дернул бровями, как бы говоря: нормально все, и она тут же кивнула в ответ, будто подробности ее не интересовали. А может, и правильно, подумал Хуа Би, почесывая затылок. Хэ Чэну сейчас все равно не до нее, да и пиздюка она пока не бросит. Вот и не дергается. Продуманная. Молодец. Пиздюк, неестественно бледный в жестком больничном свете, следил за этим немым диалогом с болезненным вниманием. Поднял неповрежденную руку, неловко помахал ею и тут же опустил назад на простынь, поморщившись от этого движения. Сказал слабым голосом: привет, Цю Гэ. — Привет, — сказал Хуа Би снисходительно, подходя к постели с другого краю. — Дебил. Пиздюк возмущенно приоткрыл рот. Цзянь Мэйлинь уставилась на Хуа Би с веселым осуждением в глазах. — Это где такое видано, — завел этот немощный своим умирающим тоном, — чтобы пострадавших еще и оскорбляли! Да я тут чуть не умер! Вот на столечко был близок! Стоял, можно сказать, на краю пропасти! — А кто тебя просил туда вставать? — поинтересовался Хуа Би, нависая над ним. Сложил руки на груди. — Предыдущей драки не хватило? Решил, что вырос над собой с тех пор? — Какой еще преды… А-а-а, н-ну да! — ответил пиздючонок крайне убедительно и даже, кажется, порозовел. — Просто иногда бывают обстоятельства!.. — Знаю я твои обстоятельства, — хмуро заметил Хуа Би. Качнулся с пяток на носки. — Просто кое-кто не сделал математику, потому что вчера был занят кое-чем другим. Вот и пришлось искать любые способы свинтить. Да? Теперь пизденыш покраснел отчетливо. Вот так, подумал Хуа Би удовлетворенно, правильно. Вроде как полезно для давления. И потому что нечего пугать родных. — А зато я утром занимался! — выпалил пиздюк с огромными глазами. — Да неужели? — уточнил Хуа Би с ехидством. — Тем же, чем и вчера? Пиздюк напрягся и состроил убийственное лицо. Глаза у него чуть не выкатились на щеки, когда он прошипел, пытаясь скрыть испуг пополам со злостью: — Зарядкой! Тренировкой! Мышцы, понимаешь, отжимания! — Отлично понимаю, — сально усмехнулся Хуа Би. Вытер большим пальцем уголок рта. Белобрысая устало закатила глаза и потерла лоб. Пиздюк залился бордовой краской. — А тебя теперь премии лишат, да? — спросил он с ядовитым удовольствием. — Это еще почему? — преувеличенно удивился Хуа Би. Добавил заботливо: — Нет, конечно, ты же не на улице отхватил, а в школе. Правильно? Пиздюк сердито засопел. Зыркнул исподлобья молча. — Да? — надавил Хуа Би, снова нависая над ним. — Балбес. — Прекрати оскорблять моего сына, — сказала Цзянь Мэйлинь механически, больше для порядка, чем хоть с какой-нибудь эмоцией. — Правильно, — неохотно выдавил пиздюк и недовольно поморщился. — Пра-а-авильно, — протянул Хуа Би, кивая. — А теперь поплатишься за свое благородство. Можешь помахать ручкой своему дружку надолго. Домашнее обучение у тебя теперь будет. Все как я и мечтал. И даже ноги тебе ломать не пришлось! При упоминания дружка пиздюк моментально вскинулся и заерзал в кровати точно так же, как когда Хуа Би только вошел. Метнулся глазами к белобрысой. — Мам, что, правда?! Белобрысая перевела на Хуа Би тяжелый взгляд, от которого веяло физически ощутимым осуждением. — Мне сейчас будет некогда за тобой опять таскаться, — продолжил Хуа Би, обращаясь к пиздюку, но сообщая новости не ему. — Нужно разобраться кое с чем другим. Это касается Хэ Чэна. Белобрысая смотрела на него испытующе, и Хуа Би развел руками. Никаких распоряжений еще не поступало, но проследить за тем, чтобы выебистые ребятишки испугались как полагается, хотелось лично. Она вздохнула. Повернулась к пиздюку. — Скорее всего, так и будет. Но тебе пока об этом беспокоиться незачем. Отдыхай, мы разберемся… — Но мам, — перебил пиздюк, хватая воздух ртом, — но мне же никак нельзя отставать от школы! У нас скоро тесты по… по всяким важным предметам! И писать я не смогу, а то у меня руки поранены! А конспекты, мам!.. На лице у пиздюка отображалась напряженная работа мысли, и Хуа Би едва не взвыл от смеха, глядя на эти отчаянные попытки обернуть ситуацию себе на пользу. И после всего этого блядского утра не мог он не порадовать себя пиздючьим возмущением еще раз. — Не буду я к тебе твоего дружка катать каждый день! — сказал он серьезным голосом. — Ты совсем охуел, что ли? — Так, — отрезала Цзянь Мэйлинь, строго глядя на них с пиздюком обоих сразу. — А не надо каждый! — взвился пиздюк, совершенно игнорируя свою мамашу. — Кто про каждый говорит? Ну через день там, или через два! — Так! — повторила белобрысая уже решительнее. — Ну-ка успокойтесь оба! Во-первых, вопрос с домашним обучением еще не решен до конца, а во-вторых, даже если так все и будет, нужно для начала спросить, что думает об этом мама Чжань Чжэнси. — Спроси, — тут же заныл пиздюк, — пожалуйста, мам, пока она тут!.. Хуа Би уставился на белобрысую. Она легко качнула головой и сказала, едва заметно нахмурившись: — Госпожа Чжань приехала навестить сына. Вместе с дочкой. И поймала тебя за жопу с этим вашим серьезным разговором, подумал Хуа Би. Вскинул брови с немым вопросом. Цзянь Мэйлинь помотала головой. Сказала: пока нет. Пиздюк воспринял это на свой счет. — Мам, я буду учиться, честное слово! Ну вот честное-пречестное! И Си… Чжань Чжэнси мне очень помогает! У него всегда самые лучшие конспекты, и он такой старательный, и… — Ну конечно, он старательный, — пробурчал вполголоса Хуа Би. Пиздюк рыкнул. Белобрысая, не сдержавшись, коротко хохотнула, сжала пальцами переносицу и негромко простонала: боже, да за что. Отняла руку от лица. — Значит так. Я поговорю с госпожой Чжань, но ты пообещаешь мне, что вы будете действительно учиться. Хотя бы пару часов в день. Возможно, мы сможем устроить индивидуальное обучение для вас обоих. Не навсегда, — поспешила подчеркнуть она, увидев, как просияло лицо пиздюка. — Только на время болезни. Досталось ведь не только тебе. Что за варварство, прямо по голове… Что говорила белобрысая дальше, Хуа Би уже не слышал: в палату, коротко постучавшись, заглянула уже знакомая медсестра из-за стойки внизу — та, которая не видела их с белобрысой стычки. Мимолетно улыбнулась, сказала: вы просили сообщить. Вашего друга разместили в палате этажом ниже. Я могу вас проводить, если нужно. Хуа Би посмотрел на Цзянь Мэйлинь. Спросил: пойдешь или я сначала? Давай ты, ответила она, потирая висок. Я сначала разберусь со всем, что нужно, здесь. Справедливо, подумал Хуа Би. Пиздюки — сначала, ебари потом. Я бы тоже на твоем месте так сделал. Будь у меня пиздюк. Бр-р–р. Вместе с медсестрой они спустились на этаж ниже, не в лифте, а по ступенькам. Хуа Би это было только на руку: бело-розовая форма со штанами в обтяжку на хорошенькой фигурке отлично отвлекала его от лишних мыслей и как будто избавляла от напряжения сегодняшнего утра. Хуа Би, лишь изредка поглядывая на ступеньки, отвлеченно подумал: интересно, она вот так за всеми приходит и провожает из палаты в палату или это только мне так повезло. Если только мне, то можно попробовать понять, как далеко заходит это исключительное везение. Через полминуты увлекательного обозрения девчонка затормозила в коридоре, как две капли воды похожем на тот, в котором они с белобрысей ждали пиздюка. Указала рукой на ничем не примечательную дверь. — Палата вашего друга, — пояснила она, мило улыбаясь. — Он должен сейчас как раз засыпать. У него… — она отняла от груди планшет с записями, бегло проглядела их и сообщила ровным голосом: — Открытых переломов нет, но трещины в ребрах с обеих сторон, несколько обширных гематом, ушиб голени, рассечения… совсем небольшие, на пару швов, ушили уже, — она снова улыбнулась, на этот раз ободряюще, — а теперь нужно немного отлежаться. Проследим за работой почек, врачи посмотрят кровь в динамике. Пока что просто обезболили, и после кровопотери его будет клонить в сон. Хуа Би покивал. Девчонка явно не хотела уходить, и упускать этот шанс ему не хотелось, а что спросить еще, было неясно. Помогла в конце концов она сама. — Часы посещения с десяти утра до шести вечера, — сказала она, хлопая ресницами. — И смена в шесть заканчивается? — спросил Хуа Би, засовывая руки в карманы и опираясь плечом о стену. Девчонка понимающе усмехнулась. — Нет, смена заканчивается в восемь. — А когда следующая? — Послезавтра, — ответила она бесхитростно. Показала ямочки. Хуа Би довольно прикрыл глаза. Дело ощущалось как решенное. Оставалось только срезать ее вовремя. Не самое, конечно, удобное место — к бару из особняка добраться проще, но с другой стороны не придется тратить время на уламывания и флирт. Можно будет просто подкатить к больнице и посадить ее в машину. После этого обычно все случалось по накатанной. Из палаты раздался приглушенный кашель, и Хуа Би, быстро подмигнув девчонке, развернулся и тихонько вошел. Бесшумно прикрыл за собой дверь. Хэ Чэна, уже переодетого в больничную рубашку, разместили в точно такой же палате, как та, в которой этажом выше дергался по поводу дружка пиздюк. Здесь точно так же стояла одна кровать, одинокий стул около нее, небольшая тумбочка и штатив, от которого к кровати тянулись трубки. И даже свет в палате был точно такой же, больничный, способный придать болезненный вид даже здоровому человеку. Но то ли потому что Хэ Чэн, в отличие от пиздюка, лежал с закрытыми глазами, то ли потому что досталось ему больше этого самого пиздюка, в этой палате царила совершенно другая атмосфера. Хуа Би, конечно, раздирало от желания высказать Хэ Чэну все свое недовольство утренним приказом, но нарушать эту неживую тишину и будить спящего не хотелось. Впрочем, Хуа Би ненароком сделал и первое, и второе. Передвигаясь по комнате, он не издавал почти никаких звуков — по крайней мере, Хэ Чэн не проявлял ни малейших признаков того, что слышит или чувствует хоть чье-нибудь присутствие. Но вот скрип стула, который удалось подвинуть ближе к постели совершенно бесшумно, предотвратить или тем более предусмотреть нельзя было. Тишину прорезал неприятный резкий звук, и Хэ Чэн тут же распахнул глаза, блуждая по палате мутным взглядом. — Все нормально, — сказал Хуа Би негромко и ровно. — Это я. Я тут. Посижу с тобой немного. Хэ Чэн, поймав наконец Хуа Би в поле зрения, пытался сфокусироваться на нем окончательно. Тряхнул головой, сухо сглотнул. Легко поморщился. Как и сказала девчонка, рассечения ему действительно зашили, и в них правда было всего по паре стежков. Но вот отек уже херачил вовсю, и открывать глаза Хэ Чэну было тяжело не только из-за лекарств, которыми его успели накачать: лицо наливалось и опухало почти равномерно со всех сторон. Говорить было не лучшей идеей. Как и улыбаться. Но Хэ Чэн внезапно попытался сделать и то, и другое. Вышло по всем параметрам отвратительно. — Нихера не понял, — честно признался Хуа Би, наморщив лоб. — Лежи давай молча. Весело ему теперь еще. Хэ Чэн попытался еще раз, и у него снова ничего не вышло. Хуа Би дошло, что его, должно быть, еще не отпустила местная анестезия, и рот отказывался шевелиться как его просили. — Она наверху, — попробовал Хуа Би наугад. — У пиздюка. Все с ним нормально тоже, он в школе просто… а хотя тебе же наверняка Пэй Чжу уже рассказал. Хэ Чэн смотрел в ответ молча, тяжело и медленно моргая. — Она зайдет попозже. Там еще кое в чем разобраться надо. И Пэй Чжу потом еще приедет. Отчитаться. Так что ты поспи пока. Хэ Чэн снова неловко зашевелил губами, правда, на этот раз совсем беззвучно. — Ну хорош уже, — сказал Хуа Би, подаваясь вперед и осторожно похлопывая его по предплечью. — Потом попиздим. Поспи. Переломов у тебя нет, но отпинали охуенно. Давай, подремай, во сне быстрее заживает. — …говорил, что плохо… кончится, — неразборчиво проговорил Хэ Чэн, сонно прикрывая глаза. — Да ебать ты говорливый стал, — возмутился Хуа Би, — нормально с ним все, вон уже щебечет наверху. Посидит пока на домашнем обучении. А я с папашей попизжу о том, чтобы хотя бы чередовать смены. Больше ты без меня ни на один выезд не поедешь. Пусть тут что угодно случается, разберутся и без меня. Вот это было первый и последний раз. Я работаю с тобой, а не с детьми или кем там еще. Всю жизнь так было и будет дальше. Так что больше я тебя не брошу. Хэ Чэн слабо фыркнул и выговорил, глотая половину звуков: ты просил больничный. Говорил, что я тебя не берегу. Хуа Би недовольно цокнул. Пробормотал: а, это теперь я еще и виноват. И кто в итоге оказался на больничном? Хэ Чэн ничего не ответил. Он засопел, ровно и глубоко, и Хуа Би, повтыкав еще немного на швы и капельницу, откинулся на стуле, стараясь больше не скрипеть им. Достал из кармана телефон, повертел его в руках. Подумал: хорошо бы все-таки уже чего-нибудь перехватить. Полистал новости. Проверил почту. Написал белобрысой: пожрать может закажем? Открыл браузер, вбил в строку поиска: учитель на дому. Добавил, поразмыслив еще пару секунд: с проживанием. Кликнул в первую же ссылку. С экрана телефона на него смотрела симпатичная рыжеволосая девчонка, по виду не старше его самого. Он заинтересованно ухмыльнулся, подумал: неплохо, и взглянул на спящего Хэ Чэна. Проговорил одними губами: а это уже будет не твой персонал. Так что правила распространяться на нее не будут. И мне не придется никуда срываться, если припечет, и у тебя все время буду на подхвате, как ты любишь. По ночам-то она обучать пиздюка не будет. И будет все по-честному. Ты со своей кувыркаться будешь, а ко мне вот эта будет приходить. А там посмотрим, сколько мне еще придется жить в твоем особняке. Может быть, еще совсем немного, а потом все вернется на круги своя. Псина вон моя уже тоскует, няня эта собачья так и написала. Заживай, сказал Хуа Би вполголоса, снова глядя на аккуратные стежки швов. Я тут до шести побуду точно. А завтра с утра опять приеду. И будет дальше все нормально. Замечательно будет, подумал Хуа Би, копируя в контакты номер рыжеволосой училки. Вот посмотришь. Я тебе это легко докажу. Хэ Чэн дышал глубоко и ровно. По окну, почти наглухо закрытому шторой жалюзи, глухо барабанил дождь. Хуа Би, легко усмехаясь, принялся искать, где можно купить указку с плетью на конце.