17 марта 2022 год
Москва
Это не может быть она. Точно нет, это же совершенно другой человек. Ева на бейджик именной взгляд опускает. «Кира» даже имя не то, но натыкаясь на тёмные омуты напротив, сомнения исчезают. Медведева, собственной персоной. Это было рычагом, запустившим в голове канитель воспоминаний…12 декабря 2017 год
Нижний Новгород
За окном уже темнеет. Пушистые снежинки плавно летят вниз, забавно кружась и падают на землю, приковывая внимание серых глаз к себе. Девочка отстукивает незатейливый ритм гелевой ручкой по светлой деревянной поверхности парты. Ева уже давно не слушала нудный разбор сочинений по Достоевскому. Все работы были идентично пропитаны осуждением к Раскольникову и его гнусному поступку. Голос тучной учительницы был громкий, но до безобразия писклявый, от чего хотелось абстрагироваться и не слушать её. — Захарова, у тебя четыре, — её толстые пальцы, увешанные кольцами, поправляют ужасные очки формы «кошачий глаз», — подымись и объясни всему классу, почему ты считаешь, что Раскольникова нужно оправдать. — тонкие губы, накрашенные яркой розовой помадой, искривляются в ухмылке. Высветленные волосы спадают на глаза, и Ева одним движением смахивает их и подымается с места, глядя прямо в учительские глаза. — Потому что он психически болен, — пожимает плечами, — это видно по его поступкам, а больным людям со справкой делают скидку в таких случаях. — Аргументируй свою мысль, Захарова. — женщина делает ударение на её фамилии и последнюю букву «а» выдает ужасным фальцетом. — Разделение людей на «тварей дрожащих» и «право имеющих» — это не звучит как мысли здравого человека и то, как он подробно их излагает, означает, что думал над этим не один день, — Захарова скучающе уводит взгляд к окну, наблюдая вальс снежинок, — если он тратит столько времени на размышления о подобной фигне, то ему пора в дурку. По классу проходятся глухие смешки и перешептывания. Ева вновь выводит из себя Галину Армандовну своими речами. Это стандартная процедура. — Выражайся как девушка, а не как девица без нравов. — преподаватель закипала из-за безобидных слов, которые обронила блондинка. — Я и есть девица без нравов. Теперь класс откровенно смеется, а девочка усмехается от такой реакции, разглядывая учительницу. — Оно и видно, как сестрица твоя. Ни одной нормальной Захаровой эта школа не видела. — пыхтит женщина и выводит в журнале «4» напротив ненавистной фамилии, явно борясь с желанием влепить двойку. — Сильные гены, Галина Армандовна, что поделать. — Захарова падает на стул и уже начинает складывать вещи в чёрный потасканный рюкзак. Через пять минут конец экзекуции, которая именуется уроком литературы, значит, точно по звонку Ева вылетит из класса и пойдёт на первый этаж, ждать Лизу после её убийственного урока математики. Она сидела одна, потому вещи были разбросаны по всему столу. Никто никогда не подсядет к Еве Захаровой. Это чревато последствиями в виде выброшенных из окна второго этажа школьных принадлежностей и фингала под глазом, для особо одарённых. Её боялись и называли психопаткой за спиной, но в лицо ещё никому смелости не хватило, не столько от страха к Еве, сколько от страха к Захаровой старшей. Крис училась в выпускном одиннадцатом классе и была сущим кошмаром учителей и учащихся. О её выходках слагают басни и в глаза не смотрят, говорят, Кристине это не нравится. Сестёр Захаровых знала большая часть города и никак не по заметкам в местной газете «Лучшие ученики года». Трель звонка тоже отвратительна, но Ева отдаст первенство в этом рейтинге ужасных звуков голосу учительницы. В данный момент, для школьницы это звучит как малиновый звон и она вылетает из классной комнаты, натягивая на ходу красную шапку и тёмно-синюю парку. Руки в карманах, а взгляд опущен в пол. Она перепрыгивает через ступеньки, в надежде быстрее дойти до кабинета с табличкой «12» в котором был урок математики у Андрющенко. Успела. Только Ева подбегает ближе и останавливается на безопасном расстоянии, чтобы её не прибили дверью или же не затоптали, как из кабинета вываливается поток счастливых детишек. Средь преимущественно темноволосых макушек, она без труда замечает нужную, огненно-красную, обладательница которой пыталась пробить себе путь на свободу, сквозь ловушку из человеческих тел. — Лизок. — хрипло окликает Ева, подымая руку, чтобы подруга сразу заметила место её нахождения. Тёмные глаза без каких-либо проблем находят нужную фигуру, располагающуюся поодаль от остальных. В руках её тёплая зимняя куртка, чёрного цвета и зелёная шапка, которую она роняет по дороге к Захаровой. — Старая карга сношала меня весь урок. — подойдя ближе, пожаловалась девочка, глядя на Захарову. — У тёти недотрах, вот она и компенсирует еблей с малолетками, — Ева заглядывает внимательнее в чужое лицо и замечает криво намазанную тональную основу, лицо блондинки хмурится и она пальцем по чужой скуле проходится, — мамка опять? — она рассматривает синяк на скуле, который принял фиолетовый оттенок, и пластырь на брови. В венах Захаровой закипает кровь, словно магма вулкана. Чистая ярость пропитывает её с ног до головы, лишь от одного вида искалеченной Андрющенко. Мать подруги, периодически позволяла себе поднять руку на дочь, от чего Ева каждый раз порывалась поговорить с женщиной, но Лиза не позволяла. Захарова вела себя как бойцовский пёс красноволосой, который готов перегрызть глотку любому, кто слово кривое в её сторону скажет, а про физические увечья даже упоминать не стоит. — Да не мать это, — отмахивается и волосы на эту часть лица начёсывает, — ничего особенного. — Блять, давай не тяни резину, говори, кто разукрасил. — говорит тоном, неприемлющим отказа. Андрющенко жмётся и глазами пол изучает, но все-таки, обречённо вздохнув, отвечает: — Помнишь ту девку, что мне нравилась? — Лиза дожидается кивка подруги и продолжает, — Ну, мы с ней переписывались уже месяц, я даже стикерпак в вк ей подогнала, — обиженно губу выпячивает, — ну, и решила признаться, наконец, она в блок кинула сразу же. — Вот мразь, хочешь разведём её на нюдсы и сольем? — блондинка забрасывает руку на чужое плечо и начинает двигаться к выходу. — Ну ты чё? — хмурит брови от неудачной шутки, — Так к чему это всё, я вечером в магаз вышла, а как возвращаюсь, вижу, толпа на площадке под домом, не обратила бы на них внимание, если бы Погорелову не увидела, — она чужую фамилию с нотой обиды произносит, — а она со своей бандой пришла, рассказала всем, что я «лесбуха ебанутая» и вот отсюда и синяки. — Кто конкретно бил, знаешь? — тон Захаровой ровный и стальной, но от этого ещё более пугающий. — Да зачем тебе в это влезать, Ев, не нужно. — Андрющенко улыбнуться пытается, но выходит как-то не искренне. — Имя скажи. — Медведева, её Настя вроде зовут, она по Анькиной наводке сработала. — сдается красноголовая и от собственного бессилия перед Захаровским тоном комок снега пинает. — Вот сука, — рычит сквозь зубы она, — сегодня пообщаюсь с ней. — одной рукой шапку поправляет и носом шмыгает от декабрьского холода. — Нет, забей на это, она больше не тронет меня. — глаза округляет и смотрит умоляюще, щенку подобно. — Лизок, даже не пытайся, я уже решила, — звучит как-то задорно, — а вообще, почему ты не отбивалась? Вопрос вполне логичный, ведь обе девушки давно на секцию тхэквондо ходят и имеют по красному поясу каждая. — Ну не бью я девушек, не могу. — Вот и дура, можешь теперь своими принципами разве что задницу подтереть. — головой качает и по спине подругу хлопает. — Ты нихуя не понимаешь. — раздражённо цокает Лиза. — Не понимаю, но зато, я понимаю, что таким сучкам как Медведева и Погорелова ебла нужно бить. — девочка перевела взгляд на дорогу, где снег порядком смешался с грязью, создавая отвратительную смесь. Настя Медведева. Это имя казалось Еве знакомым. Извилины напрягаются, чтобы вспомнить, кто же это такая. Точно. Девочка с копной русых длинных волос, вечно собранных в конский хвост с милой улыбкой. Наверное, это не та Медведева, точно нет, эта бы не ударила человека просто так. Захарова помнит, что Настя была спортсменкой, которую ничего не волновало кроме штанги в зале, потому она отмахнула от себя подозрения и вновь заговорила к Лизе: — Шуруем ко мне, — прожигает чужой профиль взглядом, — отец на сутках, а мать ближе к ночи придёт, мы к тому времени свалить успеем. — А Крис? — голос пропитан странными нотками, от чего Андрющенко попыталась откашляться, чтобы не звучать так. — Хуй знает, — безразлично ведёт плечами, — это же Крис, она непредсказуемая. А что, боишься, что опять чмырить за цвет волос будет? — блондинка кивает на яркую макушку подруги. — Да не стремаюсь я твоей сестры. — Правильно, я за тебя даже с неё скальп спущу. — довольный оскал и Ева уже треплет копну коротких ярких волос. Лиза была лучшей частью её поганой жизни. Среди всего серого океана этого гнусного города, она была словно небольшой огонёк надежды, что все будет хорошо. А Захарова была приучена: своё нужно защищать и ценить, иначе быть не может. Так научила Кристина, которая сама себя ослушалась и ранила каждого, кто был ей близок. Извращенный способ проявления любви старшей и сама Ева часто испытывала. Кристина многому её поучала: как ломать нос, куда бить, чтобы не было гематом, и что делать, если на тебя нападают толпой. Школа выживания в их вшивом районе была необходима, и пусть Крис старше всего на год, но она знала как правильно поступать, ведь буквально выросла на улице.***
На улице уже темнело, в силу зимнего времени. Джунгли серых панелек окружили таких маленьких девочек, которые шагали по вытоптанной дорожке. Этот двор был неприветливый, хмурый и грустный. Захаровой часто думалось, что иностранцам было бы некомфортно в её районе, да и здравому человеку захотелось бы затянуть петлю вокруг шеи в таком месте. Но ей нравилось. Девочка чувствовала неописуемый комфорт от вида одинокой советской качели посреди снежного полотна и этой повидавшей жизнь лавочки, краска с которой почти слезла, являя миру гнилые деревянные доски. Здесь всё отзывалось теплом, особенно зимой, когда руки мёрзнут на холоде, а непригодные осенние ботинки увязают в снежных кучах. Но, в тот же момент, она хотела блевать от этой никогда не меняющейся картинки. Ева мечтала выехать из проклятого района и города, вытащив счастливый билет в лучшую жизнь. Она часто строила планы с Лизой в своей небольшой комнатке о том, как они уедут и будут жить вдвоём. Андрющенко заберёт свою собаку Акселя от матери, и он будет тесниться с ними в московской квартире, которую они бы снимали за деньги с подработок. Лиза хотела работать на кладбище, а Ева — тату-мастером. Про высшее ни одна не задумывалась. Они были маленькими людьми с маленькими мечтами, но Захаровой нравилось думать, что даже они способны стать чем-то значимым. Окно её квартиры на шестом этаже горело жёлтым светом. Это была комната Кристины, а значит, сестра ещё не успела никуда свалить по своему обыкновению. — Крис дома. — безразлично заключает Ева и смотрит на подругу. Лиза сразу теряется, но губы трогает лёгкая печаль, заставляя их изогнуться. — Лизок, мы ненадолго, только шмотки заброшу, и пойдём искать твою гомофобку. Андрющенко невесело кивает, явно не в восторге от этой идеи. Но ей не впервой. Стиль Лизы был не для этого места. Слишком яркая и живая. Живой среди серых мертвецов выделялся и получал по лицу за то, что выглядит «не по понятиям». Яркие волосы криво подстрижены, ведь она самостоятельно кромсала их перед зеркалом в ванной; прокол нижней губы, который сделала знакомая за банку яги; портаки разбросаны по достаточно накаченному, для семнадцати лет телу; неко уши, которые так любила Андрющенко, и ни разу не «женский» стиль; А самое главное — любовь к девушкам. За такой послужной список, она часто подвергалась нападкам, и если парням, красноволосая ломала конечности без угрызения совести, то девчонок тронуть боялась. В таких случаях приходила Захарова и доступно объясняла, что лучше не трогать её людей. Если с первого раза не понимали, то Ева звала Кристину, которая более доходчиво доносила мысли в женские головы. Лиза была похожа на долговязого мальчишку пубертатного периода, а Ева, в свою очередь, очень даже походила на девушку, только, характеры обеих не соответствовали внешности.***
Дом встречает запахом сигарет и шмали. Ева недовольно морщит нос и снимая промокшие насквозь ботинки, оставляет гостью на пороге, пока сама бежит открывать все окна, чтобы проветрить квартиру к приходу матери. Эта женщина не заслужила такого наказания, как видеть полную картину жизни дочерей. Пусть они будут для неё хулиганками, но не наркоманками. Из комнаты сестры во всю играл УННВ, потому она вряд ли услышала как в квартиру вошли. — Крис, зараза, опять свою ганджу курит прямо в комнате. — недовольство звенит в девичьем голосе, когда она обращается к Лизе, — Пойдём, не стой на пороге. Андрющенко здесь далеко не впервые, но ступает аккуратно, как по минному полю. Когда дома старшая Захарова, то от этого места веет опасностью, и каждый раз Лиза тушуется или старается проскользнуть в комнату Евы, только чтобы не встретиться взглядом с Кристиной. Даже сейчас она стоит за спиной подруги, которая выше на пару сантиметров и выглядывает через её плечо, чтобы мельком подглядеть в комнату Крис. Ева без стука и формальностей дверь в сестринскую берлогу открывает и, нахмурив тёмные брови, смотрит на старшую туманным холодом серых глаз. — Алё, шарманку скрути. — старается перекричать мужской голос из колонок блондинка. Кристина лениво поворачивает голову и их сторону и глаза щурит, пытаясь сфокусироваться на фигуре сестры. Девушка сидит на незаправленной кровати и что-то листает в телефоне, периодически покачивая светловолосой головой в такт мелодии. — Блять, в лифте родилась? — вяло тянет старшая, — Стучать нихуя не учили? — Ты учила меня стучать только по еблам. — парирует Ева и заходит внутрь, выключая звук на колонке и открывает форточку. — Ээ, подруга, тормози, ты хочешь чтобы у меня жопа к кровати примёрзла? — светловолосая порывается вперёд, наблюдая за сестрой, которая впускает в комнату зимнюю прохладу. — Кури свою шмаль на улице, весь дом воняет как бабкина мазь на травах. — сложив руки на груди, усмехнулась блондинка, наблюдая, как губы сестры расплываются в идентичной кривой улыбке. — Не учи учёного, малая. — Боюсь, что ты Лизку мне накуришь. — она кивает себе через плечо на Андрющенко, которая в этот момент выровнялась, как натянутая струна. — Да она и без меня дует неплохо, с такой-то причёской. — хриплый прокуренный смешок вылетает из чужих уст. — Норм у неё причёска, не пизди, — щетинится младшая, — притон свой к приходу матери сверни. — Базару зиро. — Кстати, знаешь, где Медведева обитает со своими шавками? — Ева уже уходить собралась, но в последний момент замерла у входа и повернулась к сестре, задавая интересующий её вопрос. — Балу, что ли? — светлые брови съезжают к переносице. — Да, Анька так её называла. — подала голос красноволосая. — На Автозаводе обычно, у них там типа кубло собирается по вечерам. — Крис кепку на голове поправляет, — А чё вам от неё нужно? — Зубы мне её нужны, хочу браслетик сделать. — Ева руки в кулаки сжимает и на сестру поглядывает. — Подробнее. — старшая вмиг подрывается и съезжает на край кровати, уже в полной готовности следовать за двумя старшеклассницами. — Лизку разукрасила эта сука. — Захарова дёргает подругу за руку, демонстрируя Крис чужое побитое лицо. — Как ты ей дорогу перешла, мелочь? — Кристина взглядом скользит от брови, к скуле, хмурясь. — Тебя ебать не должно. — Лиза подбородок вверх задирает, демонстрируя, что не боится за свои слова ещё раз в лицо получить. — Фильтруй базар, или ещё раз по ебалу получишь, чтобы меньше тявкала. — челюсть девушки напрягается и она сама уже сидит, выровняв спину. — Заглохните обе. — Ева зло стреляет глазами то на одну, то на другую, — Нам пора. Блондинка твёрдо шагая вылетает из комнаты и хватает парку с вешалки. Андрющенко семенит за ней, чувствуя как серо-голубые глаза провожают её макушку взглядом до самого выхода.***
— Нахуя мы туда едем, нас же размотают. — бубнит красноволосая девчушка, рисуя указательным пальцем витиеватые узоры на запотевшем окне автобуса. — Если она не ссылко, то выйдет со мной один на один, — Ева с закрытыми глазами откинулась на спинку сиденья, — а если толпой нападут, то об этом Крис узнает. Захарова к помощи сестры прибегать не любила, и так большую часть времени чувствовала себя её тенью. Но Кристина, более известная в городе как Шумахер, свою младшую в обиду не давала с самого детства и по сей день. Потому, как бы ей не хотелось решать проблемы самостоятельно, Шума не позволит. — Если она не тупая, то априори к сестре Шумахера не полезет. — Ты тоже на меня ярлык цепляешь? — как-то грустно интересуется. — Нет, я не это хотела сказать, — девочка мнётся, закусив губу, — просто, все же знают, что Крис может сделать, если с тобой что-то случится. — Проехали. — отмахивается рукой, — Я и без Кристины могу за себя постоять. — как обиженный ребёнок добавляет. — Почему ты всегда впрягаешься за меня? — вопрос, который так давно мучил Лизу, наконец-то срывается с тонких уст. — Че за вопросы? Потому что ты моя подруга. — немного резче, чем хотелось, отвечает блондинка. — Это да, но я не очень себя чувствую, ведь не могу отплатить. — Дура, я делаю это, потому что сама хочу, и мне никак платить не нужно. — серые глаза распахивает и на собеседницу смотрит. — Спасибо. Захарова не отвечает, только отворачивается, разглядывая тех бедолаг, что в поздний зимний час, едут вместе с ними в старом автобусе. Водитель вкрутил на максимальную громкость шансон, словно тоскуя по временам, проведённым в местах не столь отдалённых. От знакомой песни Ева невольно кривится. Эту композицию её отец частенько слушал с друзьями за игрой в покер у них дома, пока мать была на работе. Много взрослых дяденек приходили в их квартиру и выпивали вместе с её отцом за карточной игрой. Эти люди пугали маленькую Еву всеми своими действиями в её сторону, потому они с Кристиной уходили на улицу и катались на ржавой скрипучей качели до прихода матери. Так продолжалось до того момента, пока в лет четырнадцать, Крис не научилась давать отпор буйному родителю, а следом за ней и Ева подоспела. Обе сестры рослые, сейчас каждая порядком выше отца, и теперь он не кажется злым и страшным. Кажется жалким и отвратительным.***
Автозавод был ещё более неприветлив, чем её район. В каждом здании здесь читалась безысходность, от которой блондинке охота было закурить, потому она красными и несгибающимися от холода пальцами нащупала в кармане куртки пачку Филип Моррис. От арбузной капсулы уже порядком воротит, но это было самое дешёвое, что завозили в ларёк у дома. Она поджигает кончик сигареты и уже по привычке лопает «кнопку», чтобы вдоволь насладиться химозным вкусом арбуза. — Слушай, а где мы их искать будем? — Лиза, оглядываясь, понимает, что без чужой помощи они вряд ли найдут нужных им людей. — Спросим у кого-то, — выдыхает клубок дыма, который не так быстро начал рассеиваться в воздухе из-за мороза. — Ага, если нас не грохнут быстрее, чем мы рот откроем. — Андрющенко сильнее натягивает зелёную шапку и сует под неё яркие пряди от греха подальше. — Расслабь очко, тебя точно не тронут, — Ева свободной рукой помогает подруге, — я обещаю. — А я за себя не боюсь. — За меня переживать не нужно, ты же знаешь. Лиза знала. Знала, каким подорванным нравом обладала та, и что, следуя примеру старшей сестры, она решала многие проблемы кулаками. Какие бы увечья ей не нанесли, она до последнего будет держаться. Поглядев на Захарову, так и не скажешь, что это частая гостья обезьянника: длинные высветленные волосы, были в ужасном состоянии от дешёвой краски; раскосые серые глаза, цвета утреннего тумана и пухлые потрескавшиеся губы. Ева вполне себе могла сойти за тех девушек из школы, которые ведут красивый инстаграм и любят Розовое вино. Но блондинка терпеть не может фотографироваться и пьет только пиво или что покрепче. Людей здесь было немного, с учётом того, что ещё не поздний вечер и, возможно, контингент, который тут собирается, выползет чуть позже. Они двигались к Автозаводскому парку, и Захарова прокляла себя уже сотню раз, что не послушала Лизу, и они не поехали на метро. Огромная арка входа почему-то пугает, и девочка на долю секунды останавливается, чтобы задрав голову рассмотреть её внимательно. Жутко. Веяло древностью. Казалось, вот-вот, через арку пройдёт толпа пионеров с пёстрыми галстуками, и они с Лизой будут чужими для этих мест. — Че застыла? Передумала наконец-то? — Не мечтай, я не пиздаболка. — фыркает Захарова и в пару шагов равняется с Андрющенко, продолжая идти. — Мы весь парк будем обходить что ли? — тёмные глаза Лизы бегают по огромной территории. — Если придётся — то обойдём, но я думаю, что они у фонтана тусуются. — Ева останавливается, пытаясь вспомнить в какую сторону идти. Ночью гулять по этому месту было не лучшей идеей. Множество нетрезвых людей, которым только дай повод учинить драку. Парочка мужчин бросила на них сальные взгляды и что-то свистнули им в спину, а Ева в свою очередь ткнула им средний палец, за что чуть не огребла, но Андрющенко за руку утащила её за собой, подальше от этих уродов. Близь фонтана стояла небольшая кучка людей. Ещё на подходе девушки услышали какую-то попсовую музыку, которая по всей видимости звучала из блютуз колонки. Ева сжала руки в кулаки рефлекторно. Её глаза бегали по каждой макушке из толпы, но в темноте сложно было кого-то разглядеть, даже при свете фонарей. — Тут есть Анька или эта Настя? — последнее имя она произносит с нажимом. — Я не вижу, вроде нет. — врёт, Лиза прекрасно видит копну янтарных локонов Погореловой. — Ну, тогда спросим. — Захарова шмыгнув носом, выходит вперёд, подходя к толпе, — Эй, есть здесь Погорелова или Медведева? — крикнула осипшим голосом. В какой-то момент, словно в сцене из фильма, все затихает, и десятки пар глаз сверлят её. Кто-то посмеялся. Вперёд аккуратно ступает маленькая рыжая девочка, которая подбородок гордо задрав, снизу вверх на неё смотрит. — Захуй тебе Погорелова нужна, ты кто такая? — противно чавкая жвачкой, говорила девчушка, тоном лишенным страха. Но чужая рука, отодвинула рыжую себе за спину и вот, перед Захаровой выросла фигура, выше её почти на голову и шире в несколько раз, возможно, дело было в зимней куртке, по крайней мере, так себя успокоила блондинка. У подошедшей было тёмное каре и нос проколот, первое, что в глаза бросилось. — Для тебя не Медведева, а Балу, — голос пытается ниже сделать, — нахуй спрашиваешь? — Пришла посмотреть на суку, которая избивает беззащитных, — плюет себе под ноги и без доли страха в чужие тёмные глаза смотрит, — чё, к тем кто тебе пизды дать может слабо нарываться? — Ахуела, малышка? — криво усмехается, но во взгляде скользит злость, — Поясни за базар. Захарова себе через плечо кивает, на Лизу указывая. — Ты отпиздила её? — это явно был вопрос, но звучало как утверждение. Настя приглядывается, разглядывая тощий силуэт Андрющенко. — Лесбуха? — нос морщит, — Ты че, за лесбуху впрягаться пришла? — бровь вверх вздымает. — Тебя ебёт, кто она? — шипит сквозь зубы блондинка, — А ты, рыжая целка, вообще порадовалась бы, что на тебя с таким фасадом кто-то взглянул, крыса блять. — обращается уже к Погореловой. — Ты сучка нефорши этой? Ева на эти слова внимания не обращает и на Лизу смотрит, пальцем указывая на Медведеву. — Вот это ты тёлкой назвала? Это же мужик блять, могла спокойно ей врезать. Захарова специально провоцировала. Если первый удар нанесёт Настя, то в случае, если вызовут ментов, у неё будет самозащита, а не нападение. В чужих глазах плескалась ярость, а губы плотно сжались, от былого веселья следа не осталось. Она нашла как задеть, доковыряла до больного места. Захарова оценила свои возможности против Медведевой, которая была в другой весовой категории, но в мыслях была одна фраза «чем больше шкаф, тем громче падает». Так говорила Кристина, а она херни не скажет. Кулак прилетает куда-то в область грудной клетки и заставляет блондинку согнуться пополам, но пухлые губы расплываются в улыбке. Она добилась того, чего хотела. На заднем фоне что-то крикнула Лиза, но Ева рукой показала ей, что все в норме, она справиться. Захарова выпрямляется и в стойку становится. Рукой блокирует ещё один удар, который соперница наносила точно, пытаясь попасть в лицо. Земля скользкая, потому с ноги бить будет тяжело, но это мало волновало девушку. Медведевой чужое колено врезается в живот и, пока она потеряла бдительность, прилетает и в нос, из которого брызгает алая жидкость на пушистую снежную поверхность. Глаза Евы загораются недобрым огнём от вида чужой крови, все остальное блекнет. Как хищник, учуявший кровь. Адреналин бурлит, ударяя в голову, до звона в ушах, и лишь одна цель ясно виднеется перед глазами. У обоих удары точны и хорошо поставлены, только, если Захарова дерётся с привитым боевым этикетом, то Медведева не брезгует грязными приемами уличных драк. Лизе жутко, она привыкла к побоищу, но глядя на Захарову все равно пробирала дрожь. Хотелось подлететь и помочь подруге, но так нельзя. Свои собственные принципы не позволяют и правила драк — не нападать двое на одного. Выглядит дико: ребята стали полукругом, рассматривая дерущихся, кто-то снимал, кто-то перешёптывался, но никто не подходил. Все понимали, что нельзя. Лизины глаза бегали, и это была единственная часть тела, которая двигалась. Вот, Ева повалила Медведеву и сидя сверху, хаотично наносила удары, пока та пыталась защищаться. Андрющенко кулаки сжимает и себе под нос бубнит подбадривающие речи для Захаровой. Всё идёт прекрасно, в один из моментов, к Еве подлетают две девушки и оттаскивают от Насти, которая, жмурясь от боли, пыталась как можно скорее подняться. Снег вокруг них был окрашен в алый, что под фонарным холодным освещением было чертовски красивым, Лиза бы сфотографировала, только, это вряд ли уместно будет. Подругу под руки удерживают, но она вырывается, а Медведева над ней грозной тенью нависает. У красноволосой паника и первой мыслью, пришедшей в девичью голову было написать Кристине. Точно. За это Ева убьет её, но это будет потом. Сейчас это был единственный выход. Замершими пальцами пытается разблокировать свой телефон, который от мороза работать отказывался, но с попытки третей, согласился. Чат с пользователем «bolshe_shuma». Неуверенно по клавишам щёлкая, губу от волнения закусывает и на кнопку отправить жмёт. «Еву толпой пиздят, приезжай на Автозаводской парк» Только бы прочла.