***
14 апреля 11:32 Зима отступала и снег под ногами превращался в помесь грязи и соплей. Тяжелые ботинки девушки стучали по асфальту, старательно избегая столкновения с противной жижей. Солнце высоко в небе начало припекать ещё сильнее. Она сощурила серые глаза, от ярких лучей, потому не заметила, как рядом пронеслась машина. Лужа под колесами авто расплескалась и полностью окатила юную прогульщицу грязной водой. — Долбоеб, — громко оповещает она водителя и тычет ему средний палец, надеясь, что он уловит этот жест сквозь зеркало заднего вида. Её взгляд скользить по светлым джинсам и легкой синей ветровке. Все оказалось нещадно забрызгано грязной водой, — вот срань. Ева судорожно пытается оттереть грязь с одежды, но растирает её по ткани ещё больше. Рядом проходящая старушка коситься на бранящую водителя девушку с педагогическим негодованием, на что получает полный раздражения взгляд. — Такая девочка красивая, а ругается как сапожник. Где же это видано? — покачивая головой говорит старушка, поглядывая на свою низкорослую подругу рядом. Захарова не увидела щуплую женщину, ведь та полностью спряталась за шириной статуры своей подруги. — Бабуль, ну как это где видано? Вот сейчас и видите, могу повторить чтобы вы лучше усвоили. — тянет губы в оскале девочка. — Хамка. — Бабки нынче пошли невоспитанные. Вот в моё время такого безобразия не было. — бросает последнюю фразу Ева и двигается в нужную ей сторону, под возмущенные вздохи широкой женщины. Блондинка поглядывает на время, и удовлетворенно кивает сама себе, напрочь забывая о луже. Она широким шагом движется по уже знакомой дороге, изредка ныряя в дворики, чтобы срезать путь и меньше пересекаться с машинами. И лишь когда на глаза попадается знакомый, ещё советских времён дом, с кривой железной табличкой, Ева слегка улыбается и подходит к домофону. Под подъездом сидят три пожилые женщины укутанные в огромное количество слоев одежды. — Добрый день. — учтиво здоровается Ева с уже знакомыми стражами порядка подъезда. — Добрый, Евочка, добрый. — женщина посредине улыбается накрашенными губами и золотой зуб сверкает на солнце, ослепляя блондинку. — Ты к Настюше пришла? — Да, принесла ей тут фрукты, витамины. — девушка трясет рюкзаком, нагло обманывая старушек, ведь тот был наглухо набит контрабандой для болеющей Медведевой. — Передавай ей пусть поскорее выздоравливает. А то сейчас такой грипп ходит, даже страшно. Федоровна, с пятого дома как заболела, так и померла. — все женщины как по команде заохкали. Захарова тактично умолчала, что вышеупомянутой Федоровне было девяносто три года и грипп тут небольшую роль сыграл. Девочка тычет пальцами по знакомым цифрам, набирая номер квартиры Медведевой и молится, чтобы та быстрее подняла свой зад и подошла к двери, ведь жуткое пиликание домофона раздражало барабанные перепонки. — Да? — сонный искаженный голос звучит из динамика домофона. — Рота подъем, доставка подъехала. Ответом послужил звук открывающейся двери и Ева скрылась в подъезде. Сегодня её настроению могли позавидовать многие жители страны. Даже грёбаная машина не смогла ничего испортить, потому воодушевленная Захарова решила подыматься по ступеням, переступая через одну, полностью игнорируя лифт. Возможно это влияние весны, а возможно у Евы немного едет крыша. Влюбленность она тоже считала «поехавшей крышей». Ужасный вирус, похуже гриппа, от него хоть лекарство есть, а от идиотской улыбки до ушей и ожидания встречи с Медведевой ещё не придумали. В квартиру блондинка заходит уже без звонка. За несколько месяцев их тайных отношений, Ева бывала здесь чаще чем дома. Возможно, виной тому было возвращение её блудного отца, который клялся, что изменился и обдумал все свои поступки. Обмолвился даже, что в церковь пошёл, в веру ударился. Прощение просил. Но Ева не верила ему, воспринимая все его рассказы как очередную театральную поставку для матери. Поэтому, все свободное время девушка старалась проводить дома у Медведевой или Лизки, даже с Кристиной почти не пересекались, ведь старшая сестра в целом начала игнорировать их квартиру. Ева снимает правый ботинок, виртуозно балансируя на одной ноге, когда сонная с опухшим от насморка лицом Настя босыми ногами шлёпает по полу ей навстречу. — Ты будто с Афгана. — старшая кивает на грязные после столкновения с машиной вещи. — И я стреляла, и в меня стреляли, и я в лужу упала. — цитирует вирусное видео блондинка, аккуратно складывая ботинки на входном коврике. Медведева тихий смешок издает, от чего сразу закашливается, прикрывая рот ладонью. Ева глядя на это лишь головой укоризненно качает. — Нет, сигареты я тебе не отдам, ты ещё сдохнешь тут, а я виноватой буду. — Не душни. — отмахивается шатенка и куртку из рук девушки забирает, чтобы повесить на крючок. — Я больше ждала тебя чем сигареты. — Не подлизывайся. — Захарова отвешивает слабый подзатыльник Насте, а та лишь притягивает её к себе за руку, заключая в объятия. — Не веришь, что я способна по тебе соскучиться? — Не верю, что ты бы в этом призналась. Медведева слабо улыбается. Эта наглая блондинка успела изучить её полностью. Словно она была не более чем очередным учебником литературы. Если так, то Ева проштудировала его на славу. Сама же Настя её так и не поняла. Казалось бы, вот она, Захарова, открытая и понятная. Бери и читай. Но это было сродни тому, что читать учебник на латыни. Никогда не можешь предугадать её дальнейшие действия. Их отношения развивались плавно. Как и положено двум недоверчивым людям. Первые несмелые шаги, попытки «прощупать» друг друга. Проверить, можно ли открываться. Обе настороженные, как пугливые животные, от чего и зубы в оскале демонстрируют при любом случае. Настя все ещё не лесбиянка. Ей просто нравится Ева, а это ведь ничего не значит. Ева все ещё не определилась, ей тоже только Медведева нравится. Но их это более чем устраивало. Зачем цеплять столько ненужных ярлыков если всем и так комфортно. Захарова падает на мягкую кровать и заранее морщит нос ибо знает, что пружина из старого матраса вот-вот врежется в ягодицу. Даже со знанием этой информации, она все равно предпочитала падать на одно и то же место. Ева не любила изменений. Рядом садится довольная Настя и достает из чужого рюкзака несколько пачек сигарет. Шатенка вертит цветастые пачки в руках как слитки золота и благодарно поглядывает на свою девушку. — Будешь должна мне пока не сдохнешь. — тянет губы в улыбке блондинка и опирается спиной о стену. — Хотя, учитывая твое нынешнее состояние, может тебе и недолго осталось. — Ахуеть. А как же альтруизм? Я ведь твоя девушка. Захарова смакует в голове это хриплое «твоя девушка» и мысленно ставит его на повтор, прикусывая язык, чтобы не попросить старшую вновь произнести эту фразу. Ревностный собственник внутри Евы ликовал. Она успела присвоить Настю себе, целиком и полностью, пусть даже шатенка могла быть с этим несогласна. А лишнее подтверждение из ее уст лишь тешило эго младшей. — Прости, малыш, бизнес и ничего личного. — У меня денег нет, тебе что, натурой отдавать? — саркастично интересуется Медведева и закидывает сигареты в тумбу стола. — Твою натуру я могу взять бесплатно. Не подходит. — Хуя себе заявочки. — закашливается Настя, поглядывая на ехидное выражение блондинки.***
14:20 Она поглядывает на мужские часы, которые окольцовывали её запястье и театрально вздыхает, будто вокруг неё собрался полный зал зрителей и нужно продемонстрировать им натуральное разочарование. Ева бросила Андрющенко в когтистые лапы судьбы, а если более точно, то в лапы злобной учительницы физкультуры. Женщина средних лет напоминала чихуахуа: маленькая, агрессивная и когда «лает» брызжет слюной. Лиза даже отчества её не помнила, все вокруг назвали её просто Юлька. Девушка прокручивает в голове варианты отмазок, которые она сможет предоставить вышеупомянутой Юльке, чтобы филонить на скамье. «Вращайте барабан, что выбрать сегодня, - в ярко окрашенной голове появляется барабан, как в программе «Поле чудес», - Месячные? Были на прошлой неделе. Можно сказать, что тошнит и пойти к медсестре, но этот гремлин со свистком потребует справку, тоже не вариант». Андрющенко садится на потертый жизнью пуф в фойе. Вся боль мыслительного процесса выразительно отражалась на её лице. Будь рядом Ева, она бы уволокла с собой прогуливать или намеренно попросила бы одноклассника кинуть в неё мячом. Да, именно так поступила в прошлый раз Захарова. Тогда они прогуляли урок в медпункте. С кровоточащим носом, но до неправильного счастливая, Ева засунув вату в ноздри улыбалась, жуткой кровавой улыбкой: «Чё, ты лыбишься, вату держи, — бранила ее Лиза», «Лицо попроще, все в норме, зато не на уроке этой карлуши. Разбитый нос того стоит, — зашлась смехом блондинка, под укоризненный взгляд подруги и медсестры». Красноволосая сдвинула брови к переносице, обдумывая все «за» и «против». Нос это ведь мелочь? Пальцы коснулись ровной переносицы. Нет, не мелочь, а вдруг потом кривой будет. Она отмахнулась от этой идеи, как раз в момент, когда трель звонка нагло застучала по перепонкам. — Ну всё, теперь мне точно пиздец. — шепчет себе под нос, обречённо глядя на носки ботинок. У неё ведь даже формы не было, а если заявится в зал без сменной обуви, то риск не выйти из него на своих двух очень велик. — Че пиздец? — рядом неожиданно возникает старшая Захарова и падает на соседний пуф. Она усмехается, ловя на себе испуганный взгляд Андрющенко. — Физра, а я без формы. — хлопает ресницами, отвечая на автомате. — Проблемы молодёжи. — картинно кивает старшая, — Ты кстати чего одна? Где моего пиздюка проебала? — Она к Медведевой пошла, — немного резче положенного отвечает, — Настя заболела, а Ева как добрый самаритянин вызвалась её лечить. — Так, дальше я слушать не хочу, как они там лечатся. Ещё не готова к таким подробностям. — плечи Крис брезгливо вздрагивают от возникшей перед глазами картинки. — Фу. — краткий ответ последовал незамедлительно и был поддержан активным киванием старшей. — Ну ладно, Индиго, так уж и быть. Побуду сегодня твоим клоуном, чтобы не скучала. — она подымается рывком с места и ждёт пока Лиза повторит за ней. — Это гены у нас с Евой такие, добрые мы по своей натуре, не можем оставить человека в беде. Андрющенко таращится на Захарову, которая сунув руки в карманы двинулась вперёд неё. В голове всплывает образ девушки с ножом в руках, а затем Евы, неистово бьющей Балу. Ну да, отличительная черта Захаровых — доброта и альтруизм.***
Ева уныло смотрит в экран ноутбука, иногда вскидывая брови вверх от абсурда. Она поглядывает на Медведеву, но та продолжает смотреть с непроницаемым выражением лица, словно наблюдает за выборами президента, а не метаниями контуженной девчонки за вампиром, больше напоминающим торчка. «Ты мой личный сорт героина», — театрально произносит кровосос и Ева не выдерживает. — Господи, блять, я не могу больше, — она ставит на паузу, — взгляни на их лица: Эдвард понимаю чего такой попаянный, вдруг войну прошел, но эту то когда контузить успело. — Та нормальный фильм, че ты начинаешь. — Издеваешься? Почему мы вообще смотрим «Сумерки»? Я не могла подумать, что тебе нравится подобное. Настя уводит глаза в сторону и жмет плечами. — Ты что нашла его в статье «Топ фильмов для просмотра с девушкой»? — взгляд Медведевой быстро скользит по блондинке, словно та поймала ее с поличным. От Евы этот жест не ускользает и она выпутывается из чужих объятий, чтобы сесть лицом к лицу с шатенкой. — Нет, не говори что я угадала. Блять, Медведева, ну это финиш. Младшая заливается смехом, пока Балу закатывает глаза и прокашливается, пытаясь скрыть смущение. — Ну а че? Я не знала, что тебе может понравится, вот и полезла искать. А это, — указывает пальцем в экран, — было на первом месте в топе. — Значит ты хотела произвести на меня впечатление? Да? — заглядывает в спущенное лицо старшей Захарова. — Может мне самой хотелось его посмотреть. — Понятно всё с тобой. — по-доброму улыбается Ева и касается руки шатенки. — Ради тебя я это даже досмотрю. — Спасибо, а то мне интересно станет ли эта девка вампиршей. Типа, ну, я бы на месте Эдварда укусила сразу. — Зачем? — Блять, ну ты встречаешь чиксу по которой кипятком ссышь, и у тебя есть возможность быть с ней рядом всю жизнь, но ты ей не пользуешься. Плюс ко всему, девахе столько плюшек перепадет. Сила, скорость, вечно молодая физиономия. Не поделиться таким жмотство. — Обратила бы меня? — Захарова упивается серыми глазами в девушку. — Ясен хер. Хотя, знаешь, тут надо подумать. Если тебе ещё невъебическую силу дать, то ты бы меня убила. — Так ты же была бы бессмертной. — Ева, ты бы нашла способ отправить к создателю даже бессмертное создание. Блондинка жмет плечами, всерьез обдумывая реплику девушки. — Знаешь, а тебе ведь не нужно быть вампиром чтобы укусить меня. — тянет так хрипло и толкнув Медведеву на спину, Ева бесцеремонно села ей на бедра, подцепив пальцами подбородок, заставляя смотреть только на себя. — Или я не твой личный сорт героина? — Чего? — старшая давится смехом, который перерос в приступ кашля. Девушка склонив голову набок смиренно ждёт пока та прекратит заходится в предсмертном приступе, при этом сама сдерживаясь чтобы не засмеяться от напускного пафоса в своем голосе. — Так что, кусать не будешь? — голос невинный, почти детский, если не учитывать насмешку, так хорошо скрытую в тоне. Пальцами ворот кофты отодвигает, демонстрируя открытую шею. Руки Насти автоматически оказываются на талии младшей, сжимая её. «Издеваешься», — хочется прошипеть ей в эту лисью улыбку, но вместо этого, лишь сильнее сдавливает девичий стан, оставляя красные отметины под кофтой. Шатенке резко стало жарко и нечем дышать. Мысль о повышенной температуре первая настигла её, но здравый участок сознания отвесил ей подзатылочник. Какая к черту температура, если прямо сейчас на её бедрах сидит девушка, которая лишь одним взглядом заставляла Медведеву испытывать невообразимый калейдоскоп чувств. — Заплатишь мне за сегодняшнюю доставку. Хочу взять с тебя обещание, — блондинка склоняется ниже, приговаривая остаток фразы в приоткрытые губы: — не смей кидать меня когда в Москву свалишь. Звучит как приказ, но Настя знает, что это в корне не так. Ева просит. Иначе она не умеет. Язык сломает, но не выговорит злосчастное «пожалуйста». — Не кину. — прямое подчинение приказу и смиренный кивок. — Или я найду тебя и сожгу твою хату, вместе с тобой. — рука с длинными пальцами скользит к шее Медведевой, и сжимает её. Ева чувствует как старшая взглатывает. Как дрожь подходит по коже. Как под пальцами пульсирует вена. — Сколько мы должны пробыть вместе, чтобы ты перестала мне угрожать? — Уже хочешь, чтобы я перешла к действиям? — Хочу, чтобы перешла к действиям, — говорит с придыханием из-за сжатого горла, — но немного иного характера. — Не понимаю о чем ты. — невинный взгляд так гротескно сочетается с позой, будто принадлежит совершенно другому человеку. — Значит не доросла ещё. Секунда, не более, и ряд зубов упивается в тонкую кожу на шее Насти, от чего старшая вздрагивает и прячет стон, заглушив его ребром ладони. Захарова лишь воспринимает это как зелёный сигнал для своих действий, продолжая оставлять метки, которые уже совсем скоро окрасятся в лиловый цвет. В висках молоточками стучит внезапное чувство адреналина и глупой эйфории от мысли, что теперь все смогут увидеть, что Медведева занята. Она словно ставит свое клеймо на ней и тем самым, доказывает всем и себе в первую очередь, что это её собственность. — Ты не вампир, Захарова, ты блядская собака. — с придыханием произносит старшая, резко меняя позиции. Теперь Ева снизу. Теперь Настя смотрит на неё почерневшими от возбуждения глазами, а младшая перед таким взглядом не тушуется, лишь наоборот тянет шатенку на себя, заставляя ту снять себя с предохранителя. Руки в татуировках ныряют под теплую ткань кофты и Ева вздрагивает. Ладони у Медведевой горячие, но кожа под ними все равно покрывается мурашками и ноги сгибаются в коленях. Ей хочется большего, гораздо большего, но Ева не будет просить. Захарова никогда не просит, она подходит и берет, то что ей нужно, то что считает своим по праву. Девушка тянет старшую на себя, врываясь в разомкнутые губы требовательным поцелуем. Ответ последовал незамедлительно, превращая поцелуй в борьбу за первенство. Вот так сразу, без промедления в самый глубокий омут из всех возможных. И без шанса вернуться назад. Она чувствует, что призрачную черту они уже переступили, хотя это только начало. Руки Медведевой уже настырно добрались до спортивного топа, который Ева носила вместо лифчика и остановились у резинки, будто спрашивая разрешения. Блондинка на миг разрывает поцелуй, приподнимаясь чтобы стянуть с себя такую ненужную сейчас ткань. Кофта с топом летят на пол, бесформенной кучей падая на потертый временем ковер. И дыхание Насти замирает. Мгновение растянутом неприлично долго, ощущалось, словно несколько часов. Сотканная из сухих мыщц точеная фигура, как творение искусства, лишь редким дыханием и незаметной дрожью явствующее о своей живости, распласталась на диване, словно скованная холодными цепями. Она ждала следующих прикосновений от неё, полными неги очами требуя продолжения. И Медведева без колебаний дарует девушке желаемое.***
— Куда мы идём? — недовольный голос Лизы разрушает тишину. — В одно место. Андрющенко хмурит брови, недовольная ответом старшей, но тем не менее продолжает шагать рядом с ней. Две противоположности: Кристина идёт, каждому прохожему в глаза смотрит, с вызовом, открытая миру, а Лиза взглядом обувь полирует, от чего дважды чуть на столб не напоролась. Казалось, насколько давно они уже знакомы, но рядом со старшей Захаровой её нутро в комок сжимается, как зашуганный котёнок, и в углу теснится. Может это влюбленность такая, своеобразная, но вместо бабочек в животе черви внутренности разъедают. Лиза не глупая, знает, что это никак не признаки любви, а реакция организма на стресс, но ей так хочется верить, что все наоборот. Девочке нравилось подогревать свою маленькую влюблённость, чтобы она тлела небольшим угольком, даже если иногда так жжется. Они не изронили ни слова больше до пункта назначения, коим была заброшенная текстильная фабрика в пятнадцати минутах ходьбы от их школы. Лиза остановилась перед поваленной ржавой изгородью, которая должна была служить преградой от любопытных детишек и наркоманов, но по сути, была не более чем деталью своеобразного интерьера. Она отсканировала заброшку недоверчивым взглядом, смутно вспоминая мультик, который смотрела в детстве. «Дом-монстр» или как-то ещё тривиально он назывался, но оставил в свое время на ней свой отпечаток. Крупная дрожь ударила девушку, зарядом тока проходясь по позвоночнику, заставляя её дернутся в странном импульсе. Заброшенная текстильная фабрика, словно памятник промышленной эпохи, возвышается над окрестными землями. Её ветхие стены, испещренные трещинами времени, олицетворяют увядание прошлого в настоящем. Бывшее здание, разоренное временем и безжалостными элементами, теперь обросло плющом и окутано таинственными зарослями. «Здесь меня легко прикончить и труп никто не найдет», — как-то обречённо звучит мысль в голове красноволосой. — Не ссы, убивать не буду, просто, здесь тихо. — будто читая мысли младшей, успокаивает Кристина и заученным шагом двигается вперёд, иногда слишком высоко подымая ноги, чтобы переступить ржавые железные прутья и прочий мусор. Внутри было жутко, но вместе с тем неожиданно спокойно. Разрушенные стекла окон пропускают слабые лучи солнца, создавая внутри заводских залов игру света и тени. Ветер играет с потрепанными временем плакатами, словно бесконечными полотнами истории, в которой каждая нить пряди пронизана тоской и утратой. Лиза двигалась шаг в шаг за Захаровой. Было странное чувство, что она пришла к Шуме в гости и теперь вынуждена вести себя вежливо, чтобы не огорчить хозяйку имения. Жаль, что коврика у входа не было, Андрющенко бы вытерла о него ноги. Кристина же вновь контрастировала с младшей, она была в своей среде обитания и периодически пинала жестянки из-под пива, валявшиеся на её пути. Каждый раз, Андрющенко вжимала худую шею в плечи из-за характерного звука, который эхом разлетался по пустому зданию. Они как персонажи из «Сталкера» двигались сквозь витиеватые коридоры, где сквозь открытые или из-за полного отсутствия дверей, можно было наблюдать остатки былой роскоши. Скорее всего, второй этаж, по которому они передвигались был офисным и здесь располагались кабинеты. Лиза задержалась у облезшей двери с перекошенной золотой табличкой «Главный бухгалтер Трофимова О.В». В голове сразу возник образ некой О.В. : химия на желтых волосах, которые после стольких убийственных процедур напоминают мочалку; голубые тени и ресницы, которые больше похожи на лапки мухи забавно оттеняют большие карие глаза; на впалых щеках румянец, а тонкие губы подведены коричневым карандашом и помадой на тон светлее. О.В. не была высокой, потому позволяла себе носить высокие шпильки и при этом виртуозно бегала на них по ступенькам, требуя у других работников важные документы. Она несомненно имела высокий голос, чтобы перекрикивать гул машин и любила красный цвет. Лиза в красках представила, как женщина из её воображения пьет чай в своем кабинете, где стоит жуткий запах «Красной Москвы». — Индиго, ты приход словила? — вытаскивает девушку из мира фантазий Захарова, — Че лыбишься дверям? Перед глазами Лизы померк теплый кабинет, освещаемый солнечными лучами, а вместе с ним исчезла и уминающая печение О.В. Всё потускнело, демонстрируя школьнице обросшее паутиной помещение. Улыбка пропала с её лица так же неожиданно, как и появилась. — Ничего. — кратко отвечает, вкладывая всю злость в одно слово. — Психованная какая-то, это походу мне надо на очке сидеть, что ты меня вальнуть захочешь. Андрющенко одарила старшую одним из своих взглядом а-ля «в какой момент ты решила, что открывать рот было хорошей идеей?» и сунув руки в карманы, кивнула вперёд, давая знак Кристине, что нужно идти дальше. Шума гортанно хмыкнула, издавая подобие смешка и повела спутницу к лестничному проему. Пройдя таким образом ещё этаж, они оказались в заваленном хламом помещении с низким потолком. Сквозь темень тяжело было разглядеть хоть что-то, но Крис будто не замечала этого. Ловкие руки безошибочно нашли ручку двери и распахнули её перед лицом Андрющенко. Девушка, чьи глаза привыкли к темноте, зажмурилась от тусклого солнечного света, который сейчас казался невообразимо ярким. — Дамы вперёд. — галантно кланяется Захарова, пропуская Лизу перед собой. Младшая сконфужено вертит головой, разглядывая такой новый пейзаж. Красиво. Впервые этот дерьмовый город кажется ей красивыми. Здесь, наверху, даже воздух был другой, чистый, свободный. Андрющенко несколько раз втянула его себе в лёгкие, чтобы оставить там навечно. — Че, мелкая, нравится? — голос до ужаса самодовольный, губы в кривой ухмылке тянет от вида обескураженной Лизы. — Я бы хотела остаться здесь навсегда. — Ну это уже лишнее. Захарова оставляет младшую стоять на месте, а сама подходит к небольшому бетонному выступу, явно построенному здесь с какой-то целью. Блондинка садится и пытается нашарить в кармане полупустую пачку Винстона. Все её действия были механичны. Будто ритуал, или такая же рутина, как почистить утром зубы. Андрющенко ещё какое-то время впитывает в себя завораживающий вид, а затем без приглашения садится рядом. Никотиновый дым обдает ей лицо, от чего нос инстинктивно морщится, но девушка не отодвигается. Не может. Все внутри неё хотело сейчас находится ближе к Кристине. Ближе к грубой, неотесанной Кристине. К Кристине, которая не может построить предложение без мата. К Кристине, которая при каждой встрече мерзко тянула «Индиииго». К Кристине, которая ей почему-то нравилась. «Ты мне нравишься», — слова вертелись на языке и опьяненная мгновением Лиза уже была готова их произнести, но лишь приоткрыла рот, со свистом втягивая воздух. Страшно. — Мне кажется, я даже буду скучать по этому месту. — перед очередной затяжкой хрипло произносит Крис. — По крыше, или по городу? — По всему. — кивает сама себе девушка и поворачивается к Лизе: — До сегодняшнего дня про эту крышу знали только я и Ева. Мы здесь прятались после школы, когда домой не хотели идти. Домашку делали, а потом сразу на тренировки. Она на тхэквондо, а я на футбол. — Чувствую себя избранной. — смешок скользит в голосе, пусть и нервный, ведь сердце пропускает глухой удар. — Так и есть, я выбрала тебя, чтобы ты за малой моей приглядывала, когда я уеду. Сама знаешь, Ева с ебанцой немного, приключения на задницу всегда найдет. А я далеко буду, чтобы разрулить все. — Думаешь, я смогу её остановить, если она решит что-то сделать? — Лиза опускает глаза на ботинки, чувствуя комок в горле. Решила, что особенная, но Кристине просто нужно было от неё что-то. — Ты себя недооцениваешь, если считаешь, что Еве все равно на твое мнение. — А что ты будешь делать, когда уедешь? — девушке захотелось сменить тему, как можно быстрее. Она любила Еву, несомненно, но сейчас эгоизм брал верх. Ей хотелось быть с Кристиной не только в качестве подружки её младшей сестры. — Хуй знает, думала на механика поступить. В общаге жить, а дальше двигаться как-то. — Захарова бросает окурок с крыши и тот оставляет за собой тонкую нить дыма, будто призрак своего былого присутствия. — В Москву хочешь? — А кто туда не хочет? Но я выкупаю, что просто ничего не будет, скорее всего буду подыхать там, но выхода нет. Место под солнцем нужно выгрызать зубами. Тогда, именно в тот момент, Лиза поняла, что тоже хочет в Москву. Они с Евой думали про Питер, ну и столицу само собой рассматривали. Но после слов старшей Захаровой все иные варианты отпали. Она тоже будет выгрызать свое место под солнцем. Свое место рядом с Кристиной.***
19:43 Ева понятия не имеет где находится. Очередная квартира, похожая на сотню тех, в которых она бывала раньше. Такой же темный ковер, времён совка, на котором кто-то валяется, давясь пьяным смехом. Серые глаза смотрят на распластанное тело с отвращением. Делает затяжку и дым наспех свернутого косяка попадает в лёгкие. Мозги уже давно превратились в желе, может поэтому, она и не помнит с какой целью сидит на чертовом кресле поджав под себя ноги. Натыкается взглядом на тёмную макушку. Точно. Она пришла с Настей. От этой мысли странная, блаженная улыбка появляется на лице. Медведева привела её на празднование дня рождения какой-то своей подруги. Наверное той, с которой она сидит весь вечер на диване. Короткие белые волосы, волевой подбородок и взгляд, который словно бросает вызов каждому в этой комнате. Как же её зовут? Дана? Нет, Диана. Точно. Диана, которая поглядывает в её сторону. Диана, которая смотрит на каждого из приглашенных гостей, как на тварей дрожащих. Мол, осознайте наконец, какой части вы удостоились, раз я позволила вам разделить со мной празднование. Ева долго изучала её. Нет, конечно не потому, что Медведева приклеилась к ней, как только они переступили порог старой двушки. Точно не потому, что только рядом с ней, шатенка смеется до хрипоты в голосе. Точно нет. Ещё одна затяжка. Захарова думает, что трава как панацея должна излечить её от этого отвратительного чувства, но не работает. Все остальные эмоции притупились, будто кто-то нажал кнопку «ВКЛ», а ревность осталась. Осталась торчащим проводом, пропускающим ток. Ей хочется встать и уйти, но ноги от чего-то отказываются исполнять свою базовую функцию. Гребаная шмаль. Она клянется себе, что больше к дури не прикоснется, но мысленно скрещивает пальцы. Пытается сама себя наебать. От этого становится невыносимо смешно. — Поделишься? — голос звучит словно из-под воды. Еве даже пришлось напрячь слух, чтобы убедиться, что это не очередная галлюцинация. Девушка перед ней зачесывает пятерней стриженые под каре русые волосы и улыбается, сверкая брекетами. — Что? — сконфужено переспрашивает блондинка, пытаясь привести голову в порядок. — Говорю, затянуться пару раз дашь? — Дам. — кивает как марионетка и тянет той тлеющий косяк. Незнакомка садится на бельце кресла и жадно затягивается прикрывая глаза с гротескно огромными стрелками. — Тебя как звать то? — спрашивает у блондинки и выпускает дым сквозь ноздри. — Ева. — А я Ника, будем знакомы. — она тянет ладонь для рукопожатия и Захарова невольно отмечает, что на её запястьях белеют шрамы. — Видимо, хорошо тебя накрыло, раз отвечаешь так контужено. Ева заходится в очередном приступе смеха вглядываясь в чужое, но уже знакомое лицо. — Есть немного, но скоро все в норме будет. — Ты здесь одна? — Нет, я пришла сюда, — взгляд сразу направляется на Медведеву, которая сидела с Дианой, приобняв старшую, — с подругой. Да, она притащила меня сюда, а я если честно в душе не чаю что здесь происходит. — Хуевая у тебя подруга, если одну тебя кинула. — заключает Ника и тоже косится в ту сторону, в которую Ева смотрит. — Не то слово. — Тогда, я составлю тебе компанию. Мне нравится как ты выглядишь на фоне общего пиздеца, знаешь, такая умиротворенная что ли. — А мне нравятся твои брекеты. — выдает первую мысль Захарова, на что новая знакомая начинает посмеиваться. Они болтали, прыгая с темы на тему. Косяк развязал языки девушкам, от чего их разговоры больше напоминали бред, но обе прекрасно понимали друг друга. Впрочем, лишних ушей вокруг них было в избытке, только вот, никому до них не было дела. Почти никому. Чёрные глаза Насти сверлили Захарову в попытке прожечь в ней дыру. Но младшая никак не реагировала на пронзающий взгляд, она всецело была поглощена новой подругой, которая почему-то решила сесть на колени Евы. — У вас будет тройничок типа? — кивает в сторону Захаровой Диана и ударяет Настю кулаком в плечо. — Скорее акт некрофилии. — не скрывая злобы отвечает Медведева. — Не хотелось бы осуждать твои предпочтения, но это как минимум мерзко. — А то что она обжимается с моей девушкой не мерзко? — вспыхнула Настя, словно Янголенко была виновата во всех её бедах, даже не замечая того факта, что впервые открыто назвала при другом человеке Еву своей девушкой. Диана покачала головой, будто родитель наблюдающий за очередной подростковой драмой своего чада. Возможно частично это не было далеко от истины. Настя видела в старшей родительскую фигуру, потому и посчитала нужным рассказать ей о своей симпатии к Захаровой. Она не объявляла ей что они в отношениях, язык не поворачивался, до сегодняшнего дня. Но Янголенко глупой не была, одного взгляда на двух пубертатных детишек было достаточно чтобы понять все. — Ну? Ты так и будешь тут сидеть или пойдешь что-то сделаешь, Отелло? Для шатенки это было своеобразной командой «фас». Она подорвалась с места и несмотря на количество выпитого, твёрдым шагом добралась до противоположной части комнаты, мрачной тенью нависая над девушками. — Помешала? — хрипло выдавила из себя шатенка, сжимая руки в кулаки. — Прервала диалог. — непривычно холодно отвечает Ева. — Именно, ты вообще кто такая? — воспаленные глаза Ники пытаются сфокусироваться на чужой фигуре. — Не представишь? — Сама познакомиться не можешь? — блондинка хищно поддается вперёд. Ей не понравился тон Медведевой, а ещё ей не нравилось, как та терлась около Дианы весь вечер. — Я Ника. — лучезарно улыбнулась новоиспеченная подруга, которую Настя про себя назвала Юность из-за огромной надписи на футболке. — Хорошее имя, у меня так собаку в деревне звали. Умная сука была, нечего сказать. Ника непонимающе хлопает ресницами, а затем вскакивает с места, осознавая что её сейчас оскорбили. — Что ты там сказала? Повтори. — девчушка едва доставала Насте до носа, от чего подобная картина выглядела комично. — Она сказала, что сука была умная. — Ева поднялась следом и спрятала Нику себе за спину, становясь лицом к лицу с Медведевой. Взгляд старшей уже не сулил ничего хорошего, а синеющие костяшки — тем более. — Как так получилось, что собака умная, а хозяйка — нет? — Захарова, довыебываешься сейчас. — Правда? Тогда лучше уйду, чтобы праздник не портить. — Уйдешь, но со мной. — Балу выбора не оставляет и стальной хваткой сжимает запястье блондинки утаскивая её за собой. В спину им что-то продолжала кричать Ника, тем самым обращая внимание всех зевак на парочку. — Отпусти блять, сама выйду. — скорее рычит Ева, выскальзывая из чужой хватки. Быстро натягивает ботинки и куртку, а затем летит вниз по лестничному пролету, который так не вовремя плывет перед глазами. — Тормози. — раздается позади, почти спокойным тоном, но Захарова слышит эту скрипящую сталь. Ещё немного и хрупкое терпение Медведевой даст трещину. Слушать младшая естественно не собиралась. Адреналин и злость били в голову куда лучше третьесортной травы. Только ей показалось, что у них все по-настоящему, как Настя вновь тычет её лицом в грязь. Ева вспоминает события несколькими часами ранее и ей становится мерзко от самой себя. Она позволила Медведевой увидеть себя обнаженной во всех смыслах, позволила ей то, что не позволяла никому ранее. А затем её рука обнимает постороннюю девушку. Мерзко. Захотелось выкурить пару тройку сигарет, но карманы оказались пустые. — Че это было вообще? — опять руки Медведевой касаются её, после того, как притрагивались к другой. Ева брезгливо ведёт плечом, сбрасывая с себя чужую конечность. — Че было? Это я должна спрашивать. Ты притащила меня на левую хату, забыла про моё существование и обжималась со своей подругой. Вот что было, Медведева. — А я должна была весь вечер над тобой с бубном плясать, чтобы ты не заскучала? — Какой к хуям бубен? Достаточно было хотя бы показать, что я тебе хоть немного не безразлична. — голос срывается на крик и лицо искажает гримаса злобы. — А сама то? Не успела обернуться, как на тебя уже шлюха какая-то запрыгнула. — Настя сплевывает себе под ноги. — Понравилось, да? Ещё и защищать её лезла, геройка блять. — Потому что она здесь была не при делах, а ты только на немощных и можешь лаять. — То есть мне подругу обнять нельзя, а тебе можно все что хочешь? Так получается? — Знаешь, да, нам двоим можно делать все что угодно. — девушка делает в воздухе пальцами кавычки. — Мы же не встречаемся, так почему нет? Зря я только наехала. Разъяренная девушка бросила последний взгляд на Балу и двинулась быстрым шагом прочь от неё. От этой квартиры. От удушающего чувства обиды. Ева Захарова впервые чувствует себя использованной. Такое хочется смыть струей душа, но осознание, что оно глубоко под кожей убивает. Ты будешь тереть себя мочалкой до кровавых гематом но не сможешь избавиться от грязи, ведь она глубоко внутри пустила свои корни, сплетаясь с нитями вен и проникая в кровь. — Ну и вали, дура блять. — кричит в спину осипшим голосом Балу. — Пошла нахуй. — тычет ей средний палец Захарова и ускоряет шаг ещё больше. Домой. Поскорей бы прийти домой.***
Лиза ещё ни с кем так много не молчала. Их разговоры были редкими и короткими. Молчание заполняло большую часть совместного времени. Но это было так правильно. Они не разговаривали, но при этом знали, что находятся рядом друг с другом. Присутствие Захаровой в целом тяжело было не заметить. Она заполняла собой все пространство. Даже на физическом уровне можно было ощутить магнитное поле вокруг неё. Лиза смотрела на неё с восторгом. Кристина смотрела на неё как на ребёнка. Несуразные вместе, словно из разных вселенных, они двигались в сторону дома Андрющенко, ведь в немом диалоге пришли к согласию, что старшая её проведет. Захарова в спортивном костюме и на «адиках» пыхтит сигаретой и плюется сквозь зубы. Лиза с вырвиглазного цвета головой и в яркой куртке, с радужным браслетом на запястье, рядом со старыми часами. По всем канонам, младшая должна была бы обходить блондинку стороной, ведь ей подобные всегда не прочь двинуть «нефорше» по рёбрам, но Захарова наоборот посчитает рёбра тех, кто эту «нефоршу» заденет. Прямо она конечно об этом не говорила, но Лиза и без этого знала. Тепло от осознания разливалось внутри, пусть даже, такая защита была благодаря дружбе с сестрой Шумы. — Индиго, а пацанчик тот туалетный, просил у меня твои контакты, типа извиниться хотел. — задорно начинает старшая. — Удивительно. Ничего более умного придумать не мог, понятно же, что отпиздить хотел. — фыркает Андрющенко и прячет острый нос в вороте куртки. — Конечно не мог, ты ему пол башки отшибла, да он вообще с божьей помощью базарит. — неожиданно смеется Шума, поглядывая сверху вниз на девушку. — Я ему сказала, что если хочет извиниться, то такая возможность у него будет. Придёт во двор нашей школы после уроков и на коленях попросит. — Ты гонишь? — Нет, ожидай когда бойца с больницы окончательно выпишут и будет тебе представление. — Зачем…почему ты за меня впрягаешься? — интересуется недоверчиво, вкрадчиво. — Нравишься ты мне, такая хорошая мелкая. Столько лет тебя знаю, уже как вторая младшая сестра. — треплет рукой по макушке, а Лиза поникает, будто последняя снежная кучка с приходом весеннего солнца. Больше разговаривать не хотелось. Сестра. Слово болезненно въелось в мозг и каждую секунду, кто-то внутри её головы, будто скальпелем царапал его заново. Вот так. Чтобы запомнила. Чтобы не придумывала себе розовых замков и испражняющихся радугой единорогов. Ты просто младшая сестра. Индиго. Лесбуха. Нефорша. Подруга Евы. Да кто угодно, только вот не девушка способная заинтересовать Шуму. Это сдавливало рёбра тисками до болезненных спазмов. Лиза думает, только бы не разрыдаться, ведь слёзы уже собирались у уголков глаз. Лиза знает, что сейчас закроется у себя в комнате и будет плакать. И Лиза знает, что Кристине лучше этого не видеть. Так будет лучше. Не стоит усложнять жить. Просто будь младшей сестричкой, Лиза и все будут довольны.***
Ева провела в ванной час, а может и больше. Счёт времени в какой-то момент утратил смысл, как и впрочем все остальное вокруг. Даже вода, которая с горячей резко становилась холодной и наоборот не волновали юную особу. Она бы и дальше сидела обняв колени руками, пока пряди мокрых волос свисают на глаза, если бы не настойчивый стук в дверь с криками «Ты померла там? Даже если так, будь человеком, я тоже хочу помыться». Захарова даже не услышала как вернулась её сестра. Удивительно. Обычно она первая реагировала на звук входной двери и пыталась по шагам распознать кто вернулся домой. С возвращением отца в семью, эта привычка ей очень пригодилась. Если шаги были тяжелыми и не частыми, то глава семейства благополучно добрался домой, а значит Ева вряд ли покинет свою комнату, до тех пор пока он не уснёт. — Выхожу я, не ори. — отвечает севшим от молчания голосом девушка и тянет руку за отвратительным розовым полотенцем. Перед тем как обернуть его вокруг себя, она бросает беглый взгляд на свое отражение в зеркале. Следы укусов. Кажется, даже можно было увидеть следы касаний, где пальцы Насти дотрагивались до неё. Опять это паршивое чувство. Блондинка отворачивается и оборачивает полотенце вокруг тела. — Ну наконец-то. Я даже не успела состариться. — саркастично выкрикивает из гостиной Кристина, но её искрометная шутка остаётся проигнорированной, вместо ответа она услышала хлопок двери в сестринской комнате. Младшая лениво натягивает на себя пижаму и падает на кровать. Рука автоматически тянется к мобильному. Ни одного сообщения. А на что она надеялась? На извинения? Да, глубоко внутри именно об этом и мечтала Захарова, увидеть хоть одно сообщение от неё на экране. Настолько глубоко, что даже сама себе не хотела в этом признаться. Отбросив от себя гаджет, она завернулась в одеяло с головой, прямо как в детстве, когда не могла уснуть. Тогда такое простое действие решало все её проблемы. Жаль, что сейчас так не выйдет.