***
Кристина морщит нос каждый раз, как её стул издает истошный скрип, будто предсмертный вопль старой карги. Она была бы в восторге, если бы этот самый вопль издавал не стул, а женщина за учительским столом. Гребанная химичка словила её в коридоре, когда Захарова хотела побыстрее свалить домой и заставила идти на урок, угрожая звонком матери. Шума явно не хотела доставлять родительнице головную боль, потому выругавшись, поплелась на урок. Девушке казалось, что день хуже быть не может, но по закону подлости, после такой мысли происходит то, что заставляет тебя забрать свои слова назад. Вторая учительница химии сломала руку и теперь параллельный класс, будет сидеть с ними на уроках, пока не поменяют расписание. Ведь химия у них была на одно время. Захарова преждевременно бросает полупустой рюкзак на соседний стул. Её одноклассники знают, что садится рядом опасно для здоровья, но параллель может быть не такой смекалистой. Толпа входит в класс создавая нервирующий шум: шарканье обуви, отодвигание стульев, тихое бубнение, смешки. Кристина тянется рукой за наушниками, пока не замечает знакомую фигуру у входа. Медведева стоит у двери и вглядывается в последний ряд. Привычное место обитания таких как она. Рюкзак свисает на одном плече, а рядом снующие одноклассники избегают смотреть ей в глаза. Кристина хмыкает на это зрелище и продолжает с интересом наблюдать, как Настя двигается в сторону галерки. Она с явным раздражением подмечает, что свободное место только около Шумы, но подсознание дает подсказку, что лучше не садится туда. Только вот, Кристина убирает рюкзак и двигает ногой стул к Медведевой. Бровь шатенки скептически ползет вверх, а Захарова кивает головой, мол, садись. — С чего такая доброта? — спрашивает Балу, присаживаясь на стул. Мебель дает о себе знать ужасным скрипом и расшатанными болтами. — Тут тухло, а с тобой хоть перекинуться парой слов можно. — она жмет плечами, внимательно рассматривая собеседницу. Настя выдыхает, будто ожидала услышать другой ответ. Более волнующий. Шатенка бросает рюкзак рядом и скрестив руки на груди, начала смотреть на доску. Не то чтобы урок был ей интересен, вовсе нет, скорее, ей не хотелось контактировать с Кристиной. Старшая Захарова как змей, заманивший жертву в нору. Рассматривает изучает. Выжидает момента, чтобы напасть. Настя чувствует как от взгляда горит щека, но упорно игнорирует это. Держать маску безразличия становится все тяжелее, особенно после осознания, что ей действительно жутко сидеть здесь, рядом с Кристиной. Рука автоматически тянется к мобильному. Нужно отвлечься. Первым делом, девушка заходит в переписки и видит, что вчерашние сообщения Еве все ещё не прочитаны. Телефон со стуком скользит обратно на место. Внезапная злость в смеси с нервозностью представляют из себя мерзкий коктейль, который Настя попробовала сполна. — Не отвечает? — обыденно интересуется Кристина. — Кто? — наконец Настя поворачивает голову и встречается с холодными глазами Шумы. Тяжело сглатывает, пока светловолосая кивает на экран. — Сестра моя. — Нет. Не отвечает. — растерянно отвечает шатенка. — Вот, беда, то какая. — Шума наигранно расстроенно качает головой. — А она в порядке? — вопрос вырывается сам собой. — А ты в порядке? — Да. — А скоро будешь нет, если не расскажешь че вчера произошло. — закинув руку на плечо шатенки, шипит ей на ухо Кристина. — Да каким боком тебя это касается. — также зло отвечает Настя, сбрасывая с себя чужую руку. — Все что касается Евы, касается меня, сечешь? — рука сжимает ткань свитера Медведевой, предавая вышесказанному угрожающий смысл. — Не секу. Ева взрослая девочка и мы сами разберёмся. — Видимо к тебе туговато доходит, потому объясню для особо одаренных, — указательный палец девушки тычет Насте в лоб. — если ты обидишь её, то тебя обижу я и буду обижать очень долго и мучительно. Уловила суть, латентная? — Да пошла ты нахуй. — Не в моей юрисдикции, потому оставлю это место для тебя. Медведева закипала от злости, пока Кристина была очень даже спокойна. Но это лишь одна из многочисленных особенностей Захаровой, которые Настя успела выучить. Шума была удавом. Удавом который источает обманчивое спокойствие, но может наброситься и свернуть тебе шею в абсолютно любой момент. Знающий человек лишь со страхом ожидает этой минуты, а дурачок — ведется на обман. Шатенка глупой не была, потому дальше предпочла молчать и не провоцировать судьбу.***
— Я правильно понимаю, что мы двигаемся в класс к старшакам? — догоняя Еву, поинтересовалась Лиза. Она не могла поспеть за подругой, которая слишком быстро и решительно двигалась к цели, а для Андрющенко быстрый бег был смертной пытке подобен. — Меня всегда поражала твоя смекалка. — А меня поражает твоя загадочность. Ты же помнишь, что мы не в малобюджетном фильме про школоту, да? Ева останавливается посреди коридора и поворачивает голову к плетущейся сзади подруге. — Мы живём в Нижнем Новгороде. Это как минимум ужастик, а как максимум — дешевая комедия, в конце которой кто-то сдохнет. Лиза немного раздумав, глядя вверх, утвердительно кивнула, соглашаясь с Захаровой. — Но все же, не хочешь мне рассказать кто твой финансовый добродетель? — красноволосая наконец догнала подругу и закинула ей руку на плечо, прижимаясь к блондинке ближе. — Медведева. Купила мне колу. — обыденно отвечает Ева, поглядывая на Андрющенко и на её реакцию. — Режешь без ножа, госпожа. Какой-то гомофобной бабе ты разрешаешь себе что-то покупать, а мне нельзя. — Я забочусь о твоих финансах, darling. — Вот это я понимаю ученица, спала но информацию впитывала. Они затормозили около двери нужного кабинета, но та была заперта. Ева ещё несколько раз судорожно дёрнула ручку и выругавшись повернулась к Лизе. Андрющенко жмет плечами, а затем её брови сдвигаются к переносице, когда взгляд устремляется в конец коридора. Светлая дверь, с позолоченной циферкой «45» распахнулась и из неё вальяжно, распихивая всех в стороны вышла Кристина. Лиза делает вдох. На выдохе их взгляды пересекаются. Её ореховые глаза поглощают холод серых, Захаровских. Мороз пробирает до костей и сколопендрой бежит по позвоночнику, быстро перебирая уродливыми лапками. Красноволосой кажется, что это длится вечность, а не мгновение. Но через несколько секунд, Шума уже улыбаясь смотрела на сестру. — Моя маленькая сестренка пришла встретить меня после уроков. — Захарова корчит рожу, с которой обычно подходят к милым младенцам и треплет рукой копну белоснежных волос младшей. Ева кривится и предпринимает безобидные попытки вырваться из стальной хватки. Тщетно. А зеваки в коридоре так и норовят посмотреть на эту постыдную картину. Блондинка не выдерживает и совсем легонько бьет сестру под дых, но Кристина, включившая режим величайшей актрисы согнулась в три погибели, постанывая от боли. — Вот так ты с родным человеком поступаешь. — полусмеясь отвечает Крис, а затем добавляет : — Я маме все расскажу. — Иди в зад Крис. Ты мне лучше скажи, где параллель твоя потерялась? — У них смежный урок с нами. — выровнявшись, ответила старшая. Она оперлась спиной о прохладную стену и кивнула головой в сторону двери: — Вон твоя Медведева идёт, лови и еби. Лиза хлопала глазами, в попытках переварить всю информацию. Она единственная ничего не понимала. Когда девушка повернулась к подруге и открыла рот, чтобы задать вопрос, Ева уже отошла в сторону шатенки тыча ей мятые купюры. — Это за колу. Обещала же, что верну. — Захарова вкладывает в чужую ладонь деньги, пока Настя в ступоре от её действий смотрит перед собой. Ева кивнула от выполненной задачи и на пятках ботинок, развернулась обратно к Лизе и Кристине. Стремительным шагом, она отдалялась от человека, ненависть к которому заполняла каждый её атом. Но тут Настя вышла из оцепенения и попыталась ухватить младшую за руку. — Постой, блять, Ева, нам нужно поговорить. — Отъебись. Мы достаточно поговорили. Драма набирала обороты и зрителей становилось все больше. Каждый мимо проходящий ученик был удивлён и не стеснялся нагло глазеть на сеё действо. Только одна Кристина смотрела на все это со спокойствием или даже скукой, которой позавидовала бы коала. Отверстия в плиточном полу интересовали её куда больше. Она лишь кинула беглый взгляд в сторону сестры, которую все же остановила Балу и теперь они мирно разговаривали. «Мирно» по меркам самой Крис — это то, что Ева все ещё не оставила Медведеву с промежутком вместо двух передних зубов. Лиза нахмурила свои чёрные, почти угольные брови, которые так ярко контрастировали с вырвиглазным цветом волос. Она сжала лямку потрепанного рюкзака и сделала несколько шагов, гремя значками, в сторону подруги. Ей показалось, что Еву как минимум нужно спасти из цепких лап этой неприятной особы. Но чьи-то холодные пальцы коснулись шуршащего материала её куртки. Андрющенко боязно повернулась назад и увидела перед собой лицо Кристины. Старшая отрицательно качая головой, объяснила свой поступок: — Дай им поговорить. — Но…я нихуя не понимаю. — растерянно бубнит Лиза. — Я тоже, но просто им надо поговорить. А мне надо проводить тебя до дома, чтобы твоя костлявая задница не попала в неприятности. На лице Лизы отразился огромный спектр эмоций, от стыда до праведного гнева. — Сама справлюсь. — Не справишься. Потому закрой рот и пошли со мной. — без злобы парировала Захарова, хватая младшую за лямку рюкзака. Она потащила девушку за собой без особых усилий, словно Лиза весила не больше тряпичной куклы. А последней не оставалось ничего, кроме как тащиться за старшей. Уже в конце коридора она жалобно посмотрела на Еву. Блондинка была рассержена. Крылья носа раздувались с каждым сказаным словом, а язык то и дело скользил по внутренней стороне щеки. Два признака которые выдавали бурлящую злость с лихвой. Младшая Захарова уловила момент, когда Кристина увела Лизу подальше. Благодарность которую она испытывала к старшей сестре было тяжело выразить словами. Ей не хотелось, чтобы подруга видела этот цирк, а ещё меньше хотелось объяснять ситуацию целиком. Для блондинки это был ужасный позор. Глупость, которую могла себе позволить любая другая, но не она. Ева ведь не поддается эмоциям. Даже сейчас так настойчиво скрывает весь спектр агрессии, который так и хочется вылить на Медведеву. А она смотрит. Ищет её взгляд. Цепляется за серые глаза, как за спасательный круг и искренне не осознает, почему Захарову это так задело. — Проебалась, да, а что я еще могла сделать? — спрашивает шатенка, все еще сжимая чужую руку до синеющих пятен. — Ты серьезно задаёшь мне такой тупой вопрос? — недоверчиво с насмешкой парирует Ева. — Тогда нам с тобой точно не о чем разговаривать. Девушка вырывает ноющую конечность из хватки и натягивает на место съехавший вверх рукав куртки. — Постой, пожалуйста. Это был хуевый поступок, но я не знала, что ещё сделать. Понимаешь, тяжело им такое рассказывать. Захарова смягчилась. Ей ведь тоже тяжело рассказать от этом Лизке. Она боится осуждения в её взгляде. Имеет ли Ева право осуждать Настю, если сама поступает не лучше? Что бы она сама сказала на её месте? Мысли давили железным прессом, а Медведева продолжала свой жалобный монолог: — Слушай, давай пойдём ко мне домой и обсудим все наедине, — она очертила взглядом пространство и людей вокруг себя. — без этих долбоебов. — Сомнительное удовольствие принимать твои приглашения. — фыркает младшая. — В этот раз все гладко будет. Обещаю. Так что? Ева задумалась глядя на собеседницу. Кажется, Настя считывала её эмоции, ведь на лице появилась слабая ухмылка, как только она поняла, что Захарова оттаяла. — Пойдём, но с тебя обед ибо я планировала сейчас пойти домой поесть. — Любой каприз… — За ваши деньги, мадмуазель Медведева. — обрывает её на полуфразе Ева и двигается вперёд, совершенно не заботясь о том, идёт ли Настя за ней.***
Лиза сверлит взглядом серый асфальт, будто он может дать ей ответы на все волнующие вопросы. Но безжизненный собеседник упорно молчал, отказываясь делиться мыслями со школьницей. Рядом вальяжно шагала Кристина потягивая сигарету. Так канонично и правильно держала фильтр зажатым между указательным и большим пальцем. Нет, Лиза вовсе не пялилась на её профиль, лишь несколько раз мельком взглянула. Светлые волосы были собраны в тугой хвост и шапка старшая Захарова естественно вертела на мужском половом органе, как и большинство вещей в этом мире. Серый дым она выпускала через ноздри и Андрющенко думала о том, как Кристина не обжигает слизистую. Захотелось попробовать. Узнать как это. Узнать как Крис чувствует себя в такие моменты. Побыть Захаровой, если нет возможности быть с Захаровой. Они шли слишком быстро, хотя красноволосая неосознанно пыталась растянуть момент этой внезапной прогулки подольше. Но Шума этого не замечала. Шли слишком тихо ибо одна девушка не знала с чего начать разговор, а второй это и не надо было вовсе. Огромное количество событий вызвало в Лизе странный поток эмоций которые преобразовались в ярость и она остановилась на месте, глядя в спину Захаровой. — Мне конвой с охраной не нужен. Петляй домой, я сама доберусь. — злостно процедила девушка, будто во всех её проблемах виновата старшая. — Не еби мозги. Одно и то же нужно повторять как отсталой. — в полуобороте ответила Захарова и сплюнула себе под ноги, демонстрируя свое раздражение от поведения красноволосой. — Тебя Ева попросила? Какого хера ты таскаешься за мной? — Никто меня не просил. — цокнула языком о нёбо блондинка. — Тогда зачем? Кристина стушевалась. Её взгляд плавно перекочевал на дорогу. Она не знала что ответить. — Не задавай глупых вопросов. Хорошо? — отрезала девушка и двинулась вперёд, тем самым прерывая перепалку. Андрющенко почувствовала как ком обиды застывает в горле. Ей хотелось услышать иной ответ на свой вопрос. Ей хотелось верить, что между ними есть невидимая для чужих глаз связь. Она чувствовала её в том подъезде, в запахе сигаретного дыма и хитром прищуре голубых глаз. Но это был не более чем мираж, который красноволосая сама придумала и поверила, позволяя этой пелене окутать сознание. Лиза потянула носом запах мороза и машинных выхлопов, поправила лямку рюкзака на правом плече одним движением, а затем пошагала вслед за Кристиной, которая была немного впереди. Хотя при своем обычном шаге, Захарова бы уже была на подходе к серой многоэтажке Андрющенко. Сейчас она почему-то странно медлит. Но теперь Лиза не ищет в этом скрытого смысла и не придает значения таким мелочам. По крайней мере, именно это повторяла себе в голове младшая.***
Еве уютно. Она сидит на мягком табурете подогнув под себя в глупой привычке ноги и наблюдает за тем, как Настя ставит чайник и достает с полки три чашки. В воздухе витает запах свежего печенья с шоколадом, который приятно щекочет ноздри и сводит оголодавший желудок в болезненном спазме. Напротив сидит пожилая женщина с собранными на затылке волосами и без стеснения изучает лицо Захаровой. Это был не тот взгляд от которого хочется спрятаться или испытывать пассивную агрессию. Наоборот, словно близкий человек разглядывает тебя после долгой разлуки, скрупулезно изучая изменения в тебе. — Я так рада, что Настя привела подругу, ещё и такую хорошую, а то обычно таскается со всякими оборванцами. — в заключение своих наблюдений выдает женщина. Ева улыбается и видит как Настя бросает на бабушку взгляд, в котором читалась мольба не продолжать свой монолог. — Бабуль, тебе с бергамотом или зелёный? — переводит тему Медведева, судорожно рыская рукой по полке, в поисках чая. — А чёрного с фруктами больше нет? — она смотрит как внучка отрицательно крутит головой и морщит нос, — Тогда зелёный, терпеть не могу бергамот. — Но это ты его купила. — невзначай упоминает Настя. — Вот после того как купила и перестала любить. Гадость редкая. Ева наблюдает за их бытовым диалог подперев подбородок ладонью. Слишком непривычно видеть хмурую Балу обычной внучкой Настей, которая так трепетно относится к своей бабушке. Эта скрытая от посторонних глаз сторона была до одури приятна Захаровой. Выходит у всех есть свои персональные слабости и Ева чувствует, что ей позволили увидеть, то чего ещё не видел никто. Этот факт заставлял её оставить все обиды в прошлом и вовсе позабыть о них, ведь Настя начала ей открываться. — А вы ведь в одной школе учитесь, да? — голос Татьяны Ивановны вырвал её из пучины раздумий. С глаз Евы упала пелена раздумий. — Да, только на год младше. — А я вот думаю, почему не помню тебя среди её одноклассников. — сама себе кивнула женщина, — Как вообще Настёна себя в школе ведёт? — Ну бабуля, хватит. — жалобно тянет Медведева, перекладывая ещё теплое домашнее печенье на блюдо. — Что хватит? Ты же мне ничего не рассказываешь, пусть хоть Евочка мне правду откроет. Захарова посмеивается, пряча лицо в копне светлых волос. Потому не заметила обращенного к ней взгляда Насти, с просьбой, которая была известна лишь ей самой. — Да она у Вас та ещё.. — замолкает не полуслове и хитро смотрит на шатенку, — умница. — заканчивает предложение, с нажимом выделяя последнее слово, — Видишь какая у тебя подружка хорошая, не палить контору о том, как ты себя ведешь. — А с чего ты взяла, что она врет? — Настя расставляет чашки по столу, в соответствии с тем, кто какой напиток предпочитает. — Ребёнок, я знаю тебя с рождения. Ты и хорошее поведение как Толстой и краткость — несопоставимые понятия. Настя цокнула языком и хмуро взяла в руки свою чашку с чаем. Ева широко улыбаясь закинула в рот желанное печенье, попутно слушая рассказы Татьяны Ивановны о работе в библиотеке и нахальных читателях, которые «ничего не смыслят в литературе». Девочке показалось, что она влилась в их семейную идиллию и от того больше не чувствовала себя гостьей, скорее частью чего-то семейного и теплого. Зеленый чай. Шоколадное печенье. Детские фотографии Медведевой на горшке и хмурый взгляд из-под густых бровей самой Насти. Она позволяла бабушке рушить образ грозы района перед Евой. Оголялась как провода, разрешая младшей заглянуть внутрь. Захарова ценила это. После чаепития, Татьяна Ивановна сказала, что уходит к соседке, поболтать «о своем, о женском» и посоветовала девочкам заняться тем же, пока её не будет. Обсудить секреты которые не должны услышать взрослые. По уходу старушки, Ева вызвалась помочь Насте убрать посуду, хотя старшая отнекивалась по началу, но Захарова и не спрашивала разрешения. Просто молча начала вымывать чашки.***
У Насти комната тёмная. Плотные шторы закрывали окна, а включатель света, по которому Ева провела пальцами, был покрыт слоем пыли, словно до неё его давно никто не касался. Компьютер на столе мигал синей лампочкой и вокруг него разбросаны различные мелочи в которых так легко читалась Медведева: браслеты, пару зажигалок, напульсники с логотипами известных брендов. Захарова задержала на этом беспорядке свой взгляд, пытаясь в темноте получше рассмотреть все. — Ну садись, типа, не стой. — Настя быстрым жестом убрала с дивана олимпийку и брюки, забрасывая их в шкаф и заталкивая ногой. — Гостеприимство так и прёт. — падая на диван поддевает Ева. — Мне нужно было тебе красную дорожку постелить? — Это не было бы лишним. Медведева улыбается, признавая свое положение в словесной баталии и неловко садится рядом. Она громко прочищает горло, прокашливая и потирает потные ладошки о ткань брюк. — Я короче хотела извиниться. Вот. Ситуация очень хуевая. Мне жаль, что так вышло. — Прощаю тебя только из-за печенья. Но в следующий раз, я разобью тебе ебало на месте без лишних слов. — закинув голову на спинку дивана, спокойно ответила Захарова. — Гкхм, да, спасибо. — вновь прокашлявшись благодарит шатенка и усаживается в более спокойную позу, зеркаля младшую. — Значит в школе ты грозная Балу, а дома хорошая девочка Настёна? — не без иронии спрашивает Ева, поворачиваясь к Медведевой и разглядывая её профиль. Старшая хмурится, услышав ласкательную форму своего имени. — Не называй меня так больше. Я ненавижу свое имя, а в этом варианте — тем более. — Ненавидишь? Почему? — Его выбирала мать. — Медведева кривится. — Не хочу чтобы нас что-то связывало, чтобы у меня было нечто от неё, понимаешь? Ева кивает и кладёт голову на плечо старшей, демонстрируя, что она здесь, что она рядом. Всегда готова выслушать и поддержать. Ведь лишь мертвый бы не понял, насколько тяжело шатенке открываться кому-то и говорить о чем-то личном. — Хочешь сменить имя? — Да, жду восемнадцати. Как думаешь, какое имя мне пойдёт? — Настя невольно вдохнула запах волос младшей и автоматически потянулась рукой, чтобы провести по ним рукой. — Кира. Оно такое режущее слух и запоминается легко. Кира Медведева. Настя ничего не ответила, лишь задумалась о чем-то глядя в полоток, параллельно поглаживая жесткие осветленные волосы. Впервые за долгое время, девушки говорили на спокойных тонах. Без издевок и неуместных шуток. Настя рассказывала о детстве, о матери, о дяде. Напоминало исповедь пастору. Ей так давно нужно было обо всём этом рассказать, а Ева это чувствовала и была её личным священником, отпускающим ей грехи прошлой жизни.