***
Отдали должное трапезе, причем почти все блюда Гермионе были незнакомы, поэтому Гарри тихо рассказывал ей о каждом, отчего волхв улыбался. Евлампий видел, что эти считающие себя взрослыми молодые люди — совсем дети, и желал, чтобы у них все сложилось. Однако, кроме трапезы, стоило и поговорить. Во-первых, Гарри и сам должен понять, что произошло, а, во-вторых, Гермионе это важно. Молодые люди, конечно, понимали, что магический мир — совсем не сказка, но вот насколько он не сказка, им принять было еще трудно. Гарри, разумеется, рассказал волхву, что произошло, но юноша сам не понимал, чему именно он стал свидетелем. — Что же, — когда трапеза завершилась и объевшаяся девушка только осоловело погладывала на все то, что не смогла даже попробовать, Евлампий решил поговорить. — Вы недоумеваете, что случилось с Грейнджерами. — Они ста-али чу-чужими, — Гермиона, только что нормально общавшаяся, снова начала заикаться, что девушку просто напугало, но Гарри, отлично это понявший, погладил ее, успокаивая. — Они были под подчинением много-много лет, — заговорил волхв. — Кроме подчинения, наверняка были и зелья, которые за этот срок стали нормой для организма. — Синдром отмены, — тихо проговорил уже понявший, в чем дело, юноша. — Да, синдром отмены, — кивнул Евлампий, вздохнув. — Кроме того, над тобой, девочка, был проведен ритуал, меняющий твой внешний вид, но и над твоими родителями тоже. Тебе исполнилось восемнадцать, и чары спали, да еще и ты добавила своим нейтрализатором, в результате твои родители просто зафиксировались на тебе, как на виновнице всех бед, потеряв при этом ясность мышления. — Что это значит? — не поняла Гермиона последней фразы. Думалось ей не очень ясно. — С ума сошли, — объяснил Гарри. — Но твоей вины в этом нет, потому что Империо снялось резко, а зелья еще были в крови, и тебе об этом знать было неоткуда. Но, насколько я понимаю, с этим ничего сделать нельзя? — Я даже больше тебе скажу, — хмыкнул Евлампий, побывавший в Англии, где шокированные Уизли никак не могли поверить в то, что мисс Грейнджер погибла, но артефакты же не обманывают? — Такой эффект планировался, потому что у тебя и мысли не должно было быть оставаться в маггловском мире. Ты очень нужна была Уизли, чистая кровь… — Чистая кровь… — прошептала девушка, вспоминая, что читала об этом в древних книгах. — Значит я… как товар? — Да, девочка, — кивнул волхв, — Но теперь все закончилось, для англичан и ты, и Гарри умерли, а здесь тебя никто не знает, да и не приняты здесь такие игры. — А «здесь» — это где? — поинтересовалась Гермиона, пытаясь осознать сказанное. Юноша достаточно хорошо знал возлюбленную, чтобы понять, что истерика еще будет, ибо придет еще осознание, и вот тогда… — Это Россия, девочка, — улыбнулся Евлампий. — Вот вы с мальчиком в себя придете, я вас научу тому, о чем меня попросили, а потом уж и свой путь выберете… Новости просто выбивали почву из-под ног, заставляя совсем иначе оценивать известные вещи. Гермиона перебирала картины памяти, понимая, что волхв прав. Вся ее жизнь была под контролем тех или иных людей. Осознавать это сейчас было тяжело, но девушка понимала, что, если бы не Гарри, она от таких новостей просто сошла бы с ума. Позже уже, сидя с юношей на улице, Гермиона пыталась уложить в голове все выясненное и всплывшее в памяти. Она вслушивалась в спокойный и ласковый голос Гарри, понимая, что ничего о жизни не знает. Лишенная уверенности в себе девушка вдруг сообразила, как важно иметь опору в жизни, а Гарри просто рассказывал ей о деревьях, птицах, траве и солнце. Его речь текла, встраиваясь фоном в шум леса, отчего Гермиона потихоньку принимала новую для нее реальность. По прошествии стольких лет узнать, кем она была изначально, уже вряд ли было бы возможно, разве что пытать Уизли, но, положа руку на сердце, девушка этого не хотела. Она не хотела даже вспоминать о Британии, испытывая весь спектр чувств, который испытал и Гарри когда-то. Юноша, узнавший, что никакой Битвы за Хогвартс не было, что все остались живы, кроме хладнокровно убитых Авадой магглорожденных. Правда, Евлампий объяснил Гарри, зачем это было нужно. Ощущать себя марионеткой, оставшимся в живых по чистой случайности, было неприятно. Гермиона потихоньку брала себя в руки. Чувствуя рядом тепло и поддержку любившего ее юноши, девушка постепенно понимала, что он был всегда рядом. В горе и радости он был рядом, даже послушно отступив, когда подумал, что она выбрала другого. Если бы не Евлампий, то Гермиона стала бы миссис Уизли, исполняя какие-то странные планы. Ну а новость о том, что директор жив, в отличие от того же Снейпа, уже ничего не могла изменить. Это было… ожидаемо. Просто ожидаемо.Часть 2
9 декабря 2023 г. в 07:00
Гермиона никак не реагировала на свою обнаженность, даже в бане. Она просто смотрела прямо перед собой ничего не выражающим взглядом и тихо что-то шептала. Гарри такое состояние знал, ведь, когда на него накатывало, он выглядел ничуть не лучше. Местные зелья, которые ему готовил Евлампий, давали о себе знать, поэтому спустя часов шесть закутанная в одеяло девушка будто очнулась. Она с непониманием оглядывалась по сторонам, но, заметив Гарри, вдруг заплакала.
— Все хорошо будет, — погладил ее по волосам юноша. Все-таки травы, что добавлял волхв в бане, тоже оказали свое воздействие, ну и душа Гарри.
— Меня родители прокляли… — тихо ответила ему Гермиона. — А еще я все вспомнила.
— Я тебе нейтрализатор дал, — признался юноша. — Прости, пожалуйста…
— Ты знал, что я… что меня… Когда? — вдруг жестко спросила девушка.
— Я не знал, решил просто попробовать, — произнес Гарри, вздохнув. Он немного помолчал и почти шепотом добавил: — Ведь я люблю тебя.
Теперь задумалась Гермиона. Девушка пыталась оценить всю ту информацию, что свалилась на нее, при этом понять, почему ее родители отреагировали именно так. Она еще слегка заикалась от пережитого потрясения, да противно ныло сердце, но юноша, кажется, ответа и не ждал. А Гермиона вспоминала его самоотверженность, самопожертвование, само… Гарри будто и не ждал чего-то хорошего от жизни, девушка вдруг поняла это очень ясно. Так же он не ждал сейчас ответных чувств, так казалось Гермионе, и от осознания этого факта хотелось обнимать юношу, подарить ему хоть немного тепла, которого в жизни Гарри, девушка это очень хорошо понимала теперь, вспомнив палатку, совсем не было. Гермиона, не обращая внимания на то, что на ней лишь то, во что она закутана, потянулась к юноше, заключая того в объятия, а Гарри, кажется, даже дышать перестал от этого ее жеста.
— Я с-совсем од-дна, — констатировала девушка, обнимая юношу, на что тот как-то очень ласково погладил ее по лицу.
— Ты никогда не будешь одна, родная, — произнес Гарри, борясь с желанием взять ее на руки.
— Пришла немного в себя? — поинтересовался волхв, входя в комнату, где и сидели сейчас молодые люди.
— Ой… — Гермиона только сейчас сообразила, что неодета, закутываясь посильнее в одеяло. Почему она понимала этого старика, говорившего явно не по-английски, девушка не знала.
— Не пугайся, девица, — улыбнулся Евлампий. — Если ты чувствуешь себя в силах, нам надо поговорить.
— Да, конечно, — кивнула Гермиона. — Только мне бы одеться, — она покраснела.
— Отрок, дай-ка девице своей сарафан да бельишко, — распорядился волхв, пояснив затем девушке. — Одежка твоя зельями пропитана была, потому сожгли мы ее.
— Ка-ак з-зельями?! — пораженно воскликнула Гермиона, сразу же поняв, что это значит. — Но… Но т-тогда… Т-тогда…
— Заикается немного… — пожаловался Гарри, не выдержав и прижав к себе девушку. — Это же пройдет?
— Ну у тебя прошло, вот и у нее пройдет, — вздохнул пожилой мужчина, выходя из комнаты. Гарри положил на кровать вполне обычно выглядевшее белье и свободное платье, робко улыбнувшись. Он уже поднимался, когда Гермиона, которой вдруг стало страшно, остановила его.
— Не уходи, — попросила девушка, — просто отвернись, хорошо? — это у нее получилось скорее жалобно, за что Гермиона разозлилась на себя, но ничего сделать не могла, потому что страх накатывал волнами и это был страх потерять себя.
Гарри, казалось, очень хорошо понимал ее, ведь Евлампий очень много рассказал юноше про зелья, что плескались у него в крови. Осознавать это в то время было нелегко, теперь, видимо, наступила очередь быстро одевавшейся Гермионы. Ну, насколько это было возможно, потому что руки и ноги девушки чуть подергивались, незаметно, но ощутимо, это было как нервный тик по всему телу.
Если разглядывать раздетую девушку Гарри считал неправильным, то одетая Гермиона просто поражала воображение. В русском сарафане девушка была просто прекрасна, вот только волосы… Гарри, не отдавая себе отчета в том, что делает, мягко развернул Гермиону спиной к себе и, тихо шепча что-то, принялся ее расчесывать призванным одним движением гребнем. В первый миг сильно смутившись, девушка наслаждалась ощущением тепла и ласки, что пронизывали ее от движений юноши. Против ожидания больно совсем не было, хотелось закрыть глаза и наслаждаться, чем Гермиона и занялась. Казалось, все беды и заботы куда-то уходят, ничего плохого случиться не может, а на свете есть только вот это тепло и нежность.
Гарри улыбался: Евлампий и здесь оказался прав — заговоренный гребень очень хорошо расслаблял самую лучшую на свете девушку, ее тело расслаблялось, а волосы ложились прядь к пряди, чтобы потом стать красивой косой. Сбитые в «воронье гнездо» или, как говорил Крам: «я упала с самосвала, тормозила головой», волосы после расчесывания оказались очень красивыми, а вопрос их жесткости уже решил шампунь с какими-то травами. Закончив, Гарри все-таки взял на руки Гермиону, просто не удержавшись, но девушка почему-то не возражала, и шагнул прочь из комнаты.