Монохром

      Валентинов День приближался.       Палитра цветов из скудного бледно-серого стала наливаться мрачными цветами.       Тот короткий разговор с Хинатой засел в мозгу, подкидывая пищу для размышлений. Резон в словах подруги, несомненно, был: лучше самой сказать, преподнести правду в том свете, какой выгодно ей, а не дожидаться, когда пресловутый случай сделает все за нее, не оставив даже шанса, чтобы хоть как-то обелить себя в глазах людей, чье мнение для нее играло не последнюю роль.       Такемичи предстояло принять самое важное решение — признаться. И к сожалению, признаваться предстояло отнюдь не в любви.       Она никогда не испытывала ложной скромности насчет взаимоотношений полов, поэтому сказать: «я тебя люблю» ей было бы намного проще, чем признать, что уже полгода водит всю верхушку Тосвы за нос.       Как отреагирует Майки? — спрашивала она себя, глядя в свое серое отражение. То гримасничало ей в ответ, то хмурясь, то поджимая губы, и Такемичи пришлось смириться, что ответа в собственном взгляде ей не отыскать.       Она хмурилась и днем, выпадая из реальности, смотрела в одну точку, пытаясь прийти хоть к какому-то решению.       Чего она боится? Она давно взрослый человек, уж, наверное, сможет найти правильные слова, чтобы обыграть ситуацию в свою пользу. Но что было виной: сомнения, преследующие ее всю жизнь, природная нерешительность или подростковая неуверенность? Такемичи не знала, как душа влияет на тело и, наоборот, как биология подавляет психологию. Еще полгода назад она не верила в существование сверхъестественного, поэтому о концепции души и уж тем более ее спасения она никогда не задумывалась.       Пожалуй, стоило бы начать.       Но ударяться в религию в ее-то возрасте было просто смешно! В свои двадцать восемь она была еще далека от благородных седин, но все больше начинала подозревать, что шансов дожить хотя бы до этого возраста у нее остается все меньше. — А если человек, попавший в прошлое, умирает в этом прошлом, что тогда произойдет с будущим? — вслух рассуждала Такемичи. — А? — повернулся к ней Дракен. — Ты че несешь, Такемучи?       Они смотрели научно-фантастический фильм с уклоном в боевик: как раз о путешествиях во времени.       Компания была маленькая: только она, Дракен, Майки и Чифую.       Соя и Нахоя помогали в ресторане, Мицуя решал дела своего швейного клуба, а остальные занимались еще черт знает чем.       Так что субботний вечер проводился вот в такой узкой компании.       Чифую нахмурился, заслышав столь странный вопрос. Единственный знающий о природе подобного интереса, он, тем не менее, остался невозмутим. По крайней мере внешне. — Наверное, появится альтернативная реальность, — ответил он. — Нет, погоди, — запротестовала Такемичи. — Если человек из будущего умирает в прошлом, то, получается, в будущем он никогда не переносился в прошлое, а значит все, что он сделал в прошлом, автоматически не происходило. — Получается, он и в прошлом не умрет, — блеснул знанием дела Дракен.       Майки переводил растерянный взгляд с одного на другого и потом просто взвыл, схватившись за голову. — Слышьте, ботаники, пиздуйте обсуждать свои заумные штучки в другое место. Не мешайте фильм смотреть.       Такемичи вздохнула. Ну, что с него взять? Майки не любил размышлять о сложном. Если у него появлялись проблемы, то он брал байк и гонял на нем всю ночь напролет, пока в голове не делалось пусто, и тогда решение приходило само по себе.       Но может, это просто внешний защитный слой? Ведь почему-то Майки из будущего решился на убийство своих друзей, и Такемичи знала, что подобное решение даже психопату, которым он станет через двенадцать лет, далось тяжело. — И все же, — не сдалась Такемичи. — Если этот человек, допустим, предотвратил чью-то смерть… ну… или устройство на работу (ради статистики и отвода всяких подозрений добавила она), то получается, если он умрет на следующий день, то его будущая версия просто-напросто не доживет до момента переноса в прошлое, а значит не предотвратит эти события. — Ты че вообще загоняешься, а, Такемучи? — с кривой усмешкой покосился на нее Рюгуджи. — Да ничего. Фильм понравился, вот и рассуждаю. — Здесь тебе не кружок ботаников, — напомнил упрямо Майки. — Ох, простите, это клуб байкеров, — съехидничала Такемичи. — И как жаль, что у меня нет ни байка, ни даже водительских прав. — Лох! — подытожил Майки и довольно рассмеялся своему умозаключению. Его смех подхватили остальные, и даже Такемичи растянула рот в слабой улыбке. — Кстати, а почему, и правда, у тебя до сих пор нет байка? — поинтересовался Чифую. — Ты же капитан Свастонов. — Как, прости, это вообще связано? — недовольно покосилась на него Такемичи. — Для меня даже покупка велосипеда — удар по бюджету. — Да не парься ты так, — посоветовал Дракен. — Я? — удивилась Такемичи. — Да я ваще не парюсь. Но от этого, знаете ли, денег все равно не прибавляется…       Манджиро, до этого о чем-то усиленно размышляющий, вдруг подался в сторону Такемичи, стукая ее раскрытой ладонью по спине — дружеский жест, но Такемичи все равно поперхнулась вздохом. — Решено! Я научу тебя ездить на байке, — пообещал ей Сано. Такемичи так и не поняла, что это: угроза или реальное желание помочь другу. Зная Манджиро, забивать место в травмпункте нужно было уже сейчас. — Да не… Не нужно, — растерянно пробормотала она. — Как так не нужно? — всерьез удивился Майки. — Чифую прав: херово, когда капитан такой крутой банды — полный лузер. — Ну уж извините, — обиженно буркнула Такемичи.       Впрочем, выбора у нее не было. Как и обычно, в общем-то. Ну что ж, если Манджиро так приспичило научить ее ездить на мотоцикле, то кто она такая, чтобы отказываться от такого учителя?       Такемичи утешала себя мыслью, что, возможно, когда-нибудь этот навык спасет чью-то жизнь.

***

      Не откладывая в долгий ящик, урок было решено проводить на следующий день. Было воскресенье, и погода стояла достаточно хорошая.       Светило солнце, а легкий морозец приятно целовал щеки. Ночью прошел дождь, так что заледеневшие лужи вызывали беспокойство.       Такемичи попыталась указать на не целесообразность обучения на гололедице, но Майки на все махнул рукой. — Расслабься. Я менял резину на зимнюю.       Такемичи не очень в этом разбиралась, и даже уверенный голос Сано не откликался внутри хоть малой долей уверенности.       Воодушевившись новой ролью учителя, Манджиро деловито инструктировал: вот, мол, рычаг тормоза, а вот сцепление; ноги нужно ставить сюда, и сидеть вот так; на крутом повороте прижаться вот к этой панели, а на спуске, поменять положение тела — вот так.       Такемичи мысленно застонала. А уж когда ее усадили на водительское место и нахлобучили на голову шлем, нашедшийся у Дракена, который время от времени подвозил Эму, то мелкие слезинки против воли собрались в уголках глаз. — А наколенники? — запаниковала Такемичи. — У меня где-то валялась бейсбольная форма, я сбегаю за щитками. — Ты че, зассал? — поддел ее Чифую. И чем же она ему так насолила, что он не поленился приехать посмотреть на ее экзекуцию?       Такемичи правда хотела ответить, что да. В конце концов, она же просто девчонка, ее место — за водителем и никак иначе. Но в глазах этих ребят она была просто трусливым парнем, и им, как хорошим друзьям, полагалось помочь Такемичи выбраться из своей зоны комфорта, преодолевая страхи. — Да поехали уже! — не терпя возражений, потребовал Майки, усаживаясь за ней. Он выглядел возмутительно спокойным для человека, который через каких-то пять минут может угодить в страшную аварию.       Такемичи сделала глубокий вздох, и, медленно выжала сцепление.       Мотоцикл послушно покатился по дороге. — Ноги от земли оторви, балбесина, — посоветовал Майки. — А если мы упадем? — в панике откликнулась Такемичи. Голос прозвучал на пару октав выше, совсем походя на женский. — Вперед, мой плаксивый герой! — провозгласил Манджиро и, схватившись за ее туловище поудобнее, легонько толкнул ее плечом в спину.       Такемичи вздрогнула от подобной близости. Когда последний раз ее за такие части тела трогал парень? Давно. Очень давно. И будь ситуация другой, то, может быть, это бы и отозвалось внутри совсем другими чувствами. Но впереди была дорога и нетерпеливый учитель за спиной, который намеривался за полчаса сделать из Такемичи аса вождения.       Впереди показался крутой спуск, и она запаниковала. — Майки… Майки, а если мы умрем? — Я тебе доверяю, — откликнулся он. Вот так просто — доверяю. Что же такого Такемичи сделала, чтобы такой человек, как Манджиро Сано, доверил такой как она свою жизнь?       Об этом определенно стоило бы поразмыслить. Естественно, не сейчас. Сейчас Такемичи только и могла, что сглотнуть, подступивший к горлу страх. Кончики подошв упирались в асфальт, и она все никак не могла решиться съехать по этому спуску. Так же было, когда мама учила ее ездить на велосипеде. Точно так же, как и сейчас перед этим спуском, она долго собиралась с духом и… так и не смогла съехать. Потребовалось целых две недели, чтобы решиться. И все равно она упала, расшибив коленку и больно ударившись локтем. А что будет, когда она повторит тот давний подвиг, сидя на мотоцикле? — Манджиро, я… правда не могу… — Трус, — лаконично заключил Майки. Он заерзал за ее спиной, усаживаясь удобнее. Пальцы на ее животе сцепились в замок, и в том месте, где Такемичи ощущала их тепло, будто разжигался пожар. — Тогда я тебе немного помогу: если ты не съедешь с этой блядской горы, то я тебя убью.       Такемичи вздрогнула от глубины его голоса. Он всегда произносил подобные угрозы до бесстыдного серьезным тоном. И что-то подсказывало, что он и правда будет зол, если она не сделает так, как он скажет.       Но, с другой стороны, если они сейчас оба умрут, то в будущем не будет Свастонов, и Хина останется жива. Может, не такая большая цена за всеобщее благо? — Ненавижу тебя, — процедила Такемичи сквозь зубы и, поставив ноги так, как объяснял ей Майки, резко ударила по газам.       Мотоцикл взревел, и они покатились вниз. Майки радостно смеялся, будто не рисковал собственной жизнью, а сидел в вагончике на американских горках. А вот Такемичи орала. Слезы забились под нижнее веко, обжигая глазницы похлеще встречного потока воздуха. Кажется, она слышала, что Майки говорил ей смотреть на дорогу, кажется, она чувствовала, как крепко его руки вцепились в нее и как билось сердце Майки, впрочем, ничуть не вторя биению ее собственного.       Она не сразу осознала, что они больше не падают в бездну, а медленно катятся по ровной дороге. Сердце в груди, наконец, ожило и забилось так быстро, что грозило проломить ребра. Зато протолкнуть воздух в легкие казалось невозможным. Такемичи не сразу поняла, что почти не дышала. — Видишь, не страшно же? — довольно заключил Майки. — Еще как, — прошептала Такемичи, отнюдь не соглашаясь с его мнением. — Я есть хочу. Давай, поезжай к какой-нибудь кафешке.       Майки был до неприличия, до странного, ненормально спокоен. Будто ничего только что не произошло. Будто он не доверил свою жизнь человеку, которому в вопросе скатывания с крутых спусков на опасном виде транспорта можно было довериться в последнюю очередь. — Может, поменяемся? — без всякой надежды спросила Такемичи. — Не-а, сегодня ты водитель, — отрезал все попытки достучаться до его благоразумия Манджиро.       Водить его любимый «Бабу». «Бабу», на которого Манджиро спускал все свои деньги, любил нежной, трепетной любовью и заботился о нем лучше, чем о собственном здоровье. И вот это сокровище он доверил ненадежным рукам Такемичи, с такой пренебрежительной простотой заявив, что сегодня она вольна ехать на нем куда угодно. От осознания этого факта, сердце в груди подпрыгнуло до самого горла, а потом резко упало, ударившись о самое дно — не разбиваясь, нет, но рассылая по всем клеточкам тела противоестественную дрожь.       Такемичи было мерзко от мысли, что Майки доверял ей, демонстрируя свое расположение поступками, а она не может открыть рот и рассказать ему всю правду. — А если полиция тормознет? — не сдавалась Такемичи, гоня не нужные сейчас мысли прочь. — В спальном районе? — удивился Майки. — С чего бы им это делать?       А ведь действительно. Все копы околачивались на главных площадях, где обычно было много народу: на пешеходном в Сибуе, на главной улице Акихабары, в деловом районе Синдзюку… Она и правда не могла припомнить ни одного случая, чтобы патрульная машина хоть раз проезжала по узким улочкам частных домишек. И ни разу стражи порядка не появлялись в тех местах, где у банд обычно назначались сходки. Хотя прекрасно знали об этих местах и держали на карандаше.       Она как-то раз даже спросила у Наото, почему полиция ни разу не нагрянула на собрание к Свастонам, и тот, пожав плечами, объяснил, что Тосва, собственно, никогда не нарушала общественного порядка. Собирались они у храма по ночам, когда там не было прихожан, рядом не было никаких жилых домов, поэтому шум никому не мешал. Да и стрелки забивались чаще всего на заброшках или в удаленных от центра местах, куда полиция добиралась лишь к тому моменту, когда вся заварушка уже подходила к логическому концу.       Так что беспокоиться о том, что у нее не было водительских прав и правда не стоило.       Руки дрожали, а когда Такемичи все же каким-то чудом припарковала мотоцикл у рамённой и слезла с байка, то колени предательски подкосились.       В животе закрутило, и она в последний момент успела закрыть рот ладонями, чтобы не выблевать весь завтрак прямо под ноги. — Херово, конечно, для первого раза, но ничего — научишься, — в своей неповторимой манере приободрил ее Майки. — А у кого первый раз бывает легким? — справедливо осведомилась Такемичи, найдя в себе силы стоять прямо.       Майки хмыкнул и, сунув руки в карманы, уверенной походкой направился в забегаловку.       Такемичи с тоской провожала его спину. Впопыхах она вряд ли успела взять кошелек, но она надеялась на старые привычки, что, выходя из дома, такие вещи, как деньги, телефон и ключи всегда должны оттягивать карманы.       Платить за Майки по-любому придется ей.       Они заняли столик в углу, сделали заказ и пока ожидали свою лапшу, между ними повисло молчание. Оно было совсем не тягостным, как можно было бы ожидать, а каким-то уютным, что ли…       С Майки одинаково удобно было и говорить, и молчать. Он расслабленно откинулся на диванчик, закинув руку на его спинку, и со скучающим видом разглядывал немногочисленных посетителей.       Такемичи пробежалась изучающим взглядом по его лицу и прежде, чем это бы привлекло внимание, она прикрыла глаза.       Все пока шло… никак. Она спасла Дракена, но не спасла Баджи. Казутора жив, но на десять лет загремел в колонию. Таджю побежден, и снял с себя все полномочия лидера «Черных Драконов». Кисаки выгнали из Свастонов, и тот затаился, точа зуб на Такемичи. Собственно, будущее уже представлялось в более ярких красках, но упрямый монохром никак не хотел разбавляться хоть чем-то, помимо серо-черной гаммы.       Такемичи искала причину постоянных провалов, но каждая ее мысль упиралась в то, что, возможно, раскрытие правды о ней поспособствовало бы приближению «долго и счастливо» для всех.       Перед ними поставили две большие тарелки с дымящимся супом, а это значило, что во время еды, можно было бы еще немного предаться своим безрадостным мыслям.       Такемичи взглянула на довольного Манджиро, с удовольствием поглощающего рамён, и поняла, что более идеального случая поговорить по душам может и не представиться. Когда еще Майки можно было застать в одиночестве? Дракен, словно тень, всегда следовал за своим командиром, а говорить при нем — это последнее, на что могла решиться Такемичи.       Но как начать говорить столь неудобную и, пожалуй, неуместную сейчас правду? Такемичи не знала, стоило ли вообще рассказывать. Когда это все закончится, она пообещала, что задержится в этом времени еще немного; позвонит матери и попросит перевести ее в другую школу. Она уедет, обрубив все концы. И правда о ней будет уже никому не важна.       Но пожертвовав ради Майки уже стольким, заслужив его доверие, разве не стоило сказать правду? Разве он не заслужил абсолютной честности с ее стороны? — Скоро Валентинов День, — медленно подбирая слова, нарушила молчание Такемичи. — Угу, — хлюпнув лапшой, согласился Майки. — Наверное, много девушек подарят тебе валентинки.       Черт, о чем она вообще? Какие к ебеням валентинки?       Манджиро, наверное, тоже подумал об этом, потому что с удивлением взглянул на нее поверх тарелки. — Ваще пох. — Разве ты не популярен среди девушек? — зачем-то решила развить тему Такемичи. Всяко лучше, чем сразу нырять в омут с головой.       Майки передернул плечами в неопределенном жесте. Кажется, это значило, что он никогда и не задумывался о таких вещах. — У тебя нет девушки? — лукаво поинтересовалась она.       Не торопясь с ответом, Майки выпил бульон и отодвинул от себя тарелку. — С чего это тебя интересует моя личная жизнь? — без претензии спросил он. — Да просто… Ни за что не поверю, что у такого парня, как ты — и нет девушки.       Майки задумчиво взглянул на нее и вдруг привстал, щелкая пальцами по лбу. Тычок был болезненный, и Такемичи ойкнула, схватившись за пострадавший лоб. — Вот и не верь дальше, Такемучи, — порекомендовал он. Улыбка, появившаяся на его лице, была вполне себе добродушной, отчего Такемичи могла сделать вывод, что не обидела его своими расспросами.       У Манджиро Сано было только две любви: его мотоцикл и Тосва. И если когда-нибудь в его сердце найдется крошечный уголок для какой-нибудь девушки, то об этом будут знать все. Ведь Майки ничего не держал в себе и делился с друзьями всеми важными для него вещами.       В отличии от нее.       Я только и делал, что страдал, — всплыл в голове образ двадцатидевятилетнего Майки. Он умирал на ее руках, открывая ей, Такемичи Ханагаки, свое сердце. И Такемичи вдруг подумалось, что на самом деле никто по-настоящему не мог похвастаться тем, что знал Майки. — Каким ты представляешь свое будущее? — спросила Такемичи.       От Майки послышался раздраженный выдох. Он поднял руку, привлекая внимание официанта, и жестом попросил повторить его заказ. — Чего это с тобой сегодня? — поинтересовался он, складывая на груди руки и сползая вперед по сидению. — Ответь, — настаивала Такемичи.       Майки сдул с лица упавшую прядь волос, улыбка стала похожа на искусственную, будто ее по рассеянности забыли отклеить. — Да не знаю я, — очень быстро сдался он, когда не сумел придумать достойного ответа. — Но определенно, там будут Дракен, Эма и Тосва.       Не будет, — с сожалением подумала Такемичи, но вслух сказала другое: — Это здорово. Надеюсь, так и будет. И я сделаю все, чтобы будущее, каким ты хочешь его видеть, обязательно наступило.       Майки удивленно поднял брови. Какое-то время он пристально смотрел Такемичи прямо в глаза, а потом хмыкнул и опустил голову. Он прятал от ее взгляда проскользнувшую в глазах эмоцию, но вслух так ничего и не сказал.