Монохром

      Во вторник со школы ее встречал Чифую.       Караулил перед воротами, расхаживая туда-сюда, словно сторожевой пес на цепи, а заметив выходящую из стен школы Такемичи, остановился, окинув ее хмурым взглядом. — Вот ты учудил, — вместо приветствия заявил он. — Какого хера, ты мне скажи, а, партнер? — И тебе привет, — вымученно улыбнулась Такемичи. — Эма сказала, что Майки из-за меня всю Тосву на уши поставил. Прости. — Прости? — удивился такому заявлению Чифую. — И это все, что ты можешь сказать? — А что еще мне говорить? Ты, наверное, знаешь, что ко мне недавно кто-то забрался. И мне… ну… страшно стало ночевать дома. А телефон разрядился… — Ноешь, прям как девчонка, — хмыкнул Чифую, немного смягчившись от упоминания того самого инцидента.       Такемичи удивленно покосилась на него.       Конечно, все командиры были в курсе произошедшей с Такемичи истории. Как в игре в сломанный телефон: сплетня передавалась из уст в уста, обрастая все новыми, душераздирающими подробностями. В одной из них, к примеру, Такемичи героически отбивалась от нападения вооруженного маньяка, в другой Майки нашел ее всю избитую, привязанную к стулу проволокой, побежал следом за душегубом и даже догнал, но тот оказался изворотливым гадом и каким-то непостижимым образом смог удрать.       Да, о том, что Такемичи утратила веру в выражение «мой дом — моя крепость» все были в курсе. И Ханагаки была уверена, что и ее постыдная тайна более не являлась таковой. — Разве Майки вам не сказал? — осторожно уточнила она. Такемичи была уверена, что все, начиная от капитанов и заканчивая самым последним гопарём, теперь знали, кем на самом деле был капитан первого отряда Свастонов. Ладно, может, не все, но верхушка точно должна быть уже в курсе! Майки не имел привычки скрывать что-то важное от друзей и уж такой информацией он бы точно обмолвился между делом. Пусть не сразу, но точно после ее «исчезновения» сдал все секреты своего капитана. Иначе как бы он объяснил друзьям такое чрезмерное волнение? Такемичи там широебилась непойми где, одна, в ночи — слабая девчонка, кто знает, в какую на этот раз историю она могла влипнуть? — А что он должен был говорить: что ты конченный кретин и даже не удосужился позвонить ему, сказать, что не валяешься в каком-нибудь мусорном баке, избитый до полусмерти? — Нет, — покачала головой Такемичи. Долгий выдох вырвался сам по себе, и Ханагаки сокрушенно опустила голову.       За нее волновались — она даже не ожидала, что чужое беспокойство может так влиять на человека. Но она… взбодрилась, что ли…       Ее искали, искренне беспокоились, а теперь заслуженно отчитывали, ничуть не стесняясь слов. Только вот Такемичи знала, что не заслуживает этого.       Чифую знал, что она прибыла из будущего, чтобы помешать Кисаки разрушить судьбы небезразличных ему людей. И его собственную, кстати, тоже. Хотя, наверное, он об этом даже и не задумывался как полагалось. Как не задумывался и о том, что тот, кого он в шутку называл ироничным «партнер» на самом деле таит в себе куда больше секретов, чем Такемичи могла когда-либо рассказать.       Майки вот не знал об ее сверхъестественной способности, но приоткрыл другую тайну, и та, как ни странно, не оттолкнула его. Что же это, как не удача? Или просто Такемичи так прочно укоренилась в его жизни, что такой пустяк, что на самом деле она девушка, не представлял больше из себя ничего существенного?       А как бы отреагировал Чифую? Конечно, в сравнении с тем, что она мотается туда-сюда во времени, наличие, а вернее, отсутствие детородного органа — сущий пустяк. В двадцать восемь над этим все дружно посмеялись бы: как так, такие очевидные вещи и никто не заметил… Но в шестнадцать — это уже совсем другое дело. Не каждый в этом возрасте способен признать свои ошибки, скорее, в них будут винить кого угодно, только не себя.       Мир в шестнадцать еще делился на черное и белое, не имея никаких вариантов оттенков, и это… удручало.       Такемичи пятерней зачесала волосы назад, подняв на друга совершенно несчастный взгляд. — Прости, — повторила она. — Но давай поговорим об этом как-нибудь в другой раз, лады?       Пусть злится, пусть идет за ней, отставая на пару шагов, и дует щеки, словно разобиженный ребенок. Пусть про себя поносит ее самыми разными эпитетами… лишь бы оставался ее другом.       Она проигрывала по всем фронтам. Кисаки выгнали с поста капитана Свастонов, и тот, лелея в мыслях зло, затаился. Не к добру это затишье.       Такемичи знала, что это был именно он — тот, кто вломился к ней посреди ночи в дом, но у нее не было никаких доказательств.       Зачем ему это? — справедливо осведомился тогда Дракен. И Такемичи так и не смогла найти слов, чтобы подкрепить свою правоту. Кисаки был хитрым, двуличным мерзавцем — об этом уже знали все. Но поверить, что он мог пойти на такое низкое преступление — это уже было совсем другим. А в законе черным по белому было прописано, что обвинение без доказательств является клеветой, и за это тоже наказывали. — Надо было с ним подружиться… — подумала она. — А? — тут же отозвался Чифую. Теперь он шел немного впереди, поравнявшись с ней на светофоре, а потом и вовсе обогнав; он обернулся, с удивлением взглянув на Ханагаки. — Ты что-то сказал, партнер?       Такемичи растерялась. Неужели она сказала это вслух? — Я просто думаю о том, что с самого начала я только и делаю, что совершаю ошибки. Мне нужно было остановить Кисаки, и для этого мне нужно было втереться к нему в доверие, чтобы быть в курсе всех его планов. Наото и сам говорил перед моим первым осознанным прыжком, что мне нужно найти либо Манджиро, либо Кисаки — все равно кого. — Ну… значит хорошо, что Майки первым тебя подобрал, — подытожил ее долгую речь Чифую. — Подобрал… — фыркнула Такемичи. — Я тебе дворовый кот, что ли, чтобы подбирать меня? — Балбесина ты, вот ты кто! — со знанием дела заявил приятель.       Такемичи на это заявление лишь виновато развела руками и слегка улыбнулась. — В любом случае, к Кисаки теперь не подобраться, и нужно решить, что делать дальше. — Надо найти, куда он заныкался. — А дальше что? — А дальше… пойти и набить ублюдку морду. — А дальше, дальше-то что? — упрямо повторила Такемичи, и поймав на себе прищуренный чужой взгляд, вздохнула. — От того, что его побьют — ничего не изменится. — Ну, может, хоть мозги на место вправятся? — наивно предположил Мацуно. — Не дрейфь, партнер, ты уже многое сделал для будущего. — Да ничего я такого не… — Вот только прибедняться не надо, ладно? — голос Чифую звучал предупреждающе, поэтому Такемичи не посмела возразить.       Низкая самооценка — это вообще беда всей ее жизни. Будь она так же уверена в себе, как Эма или хотя бы Хината, то не боялась рассказать о себе правду. Не боялась бы быть той, кто она есть. Но она старалась, буквально из кожи вон лезла, чтобы быть лучше. А толку от этого пока было никакого. Будущее было все таким же дрянным, и возвращаться туда Такемичи совсем не хотелось.       Но больше всего ей не хотелось никого подставлять под удар. Из-за нее и так уже многие пострадали, пытаясь помочь ей исправить будущее, о котором не имели ни малейшего понятия.       Поэтому Такемичи должна быть смелой, она обязана заглянуть в лицо собственному страху и разобраться со всем самой, как бы тяжело это не было и какие бы последствия за собой не влекло. Она больше никого не собиралась впутывать в свои проблемы. — Я хочу встретиться с Кисаки, — уверенно решила Такемичи. — Ну… он не особо сильный боец, но везде таскает за собой Ханму. Так что, если все же решишь к нему сунуться, то звякни, ок?       Такемичи вздрогнула, не сразу поняв, почему вдруг Чифую решил ответить на ее рассуждения, которые она не озвучивала.       О, нет. Бессонные ночи, наверное, все же сказались на работе мозга, и теперь Такемичи даже не замечала, что и как она делает. — Это будет простой разговор, — буркнула Такемичи. — Я не собираюсь ни с кем драться.       Чифую остановился и окинул ее взглядом, полного насмешливого скепсиса. Ты-то и не будешь? — Напомни, когда последний раз любая из твоих затей не заканчивалась полным сбором Тосвы с дальнейшим объявлением кому-то войны? — Хочешь сказать, это я во всем виноват?! — обиделась Такемичи. Но над вопросом действительно задумалась и поняла, что в общем-то Чифую был прав. — Ничего я не хочу сказать. Просто не суйся туда один. Тебе нужен кто-то, кто прикроет твои тылы. Для этого мы и стали партнерами, забыл?       Нет. Такемичи ничего не забыла. И именно поэтому была так уверена в своем решении.

***

      Кисаки. Кисаки… Кисакикисакикисаки!       Решить-то она решила, но как претворить свои планы в жизнь?       Сбор первого отряда был назначен на среду — прямо во время обеденного перерыва. — Итак, наша цель — Кисаки Тетта, — с важным видом расхаживал вдоль доски Казуши Ямагиши. Поправив очки на переносице в лучших традициях ботаника-заучки, он резко впечатал ладонь в доску, где маркером была выведена одному ему понятная схема.       Там были и перечень знакомств «подозреваемого», и его последние передвижения, собранные Ацуши со слухов и сплетен, и даже обрывочные сведения из его биографии, которые получилось нарыть. — Скорее уж пропавший без вести, — хмыкнул Такуя. Он сидел, опираясь согнутыми локтями на спинку стула и положив на них голову. Мыслями он явно пребывал не здесь, а где-нибудь в районе буфета в компании милой Сатико-тян.       Новенькая уже месяц будоражила умы всей мужской половины школы. Такая вся из себя правильная девочка-припевочка. И все-то у нее идеально, у этой Сатико: и лицо, и волосы, и добрая улыбка, и желание помочь ближнему своему. А еще оценки — ровный ряд твердых «отлично» по всем предметам, без всяких нареканий. Ох, ну конечно, самое-то главное: еще в детстве она занималась гимнастикой — один только этот факт был способен влюбить в нее каждого мальчишку в их школе. А сейчас она записалась в секцию по волейболу и активно участвовала в общественной школьной жизни.       У Такемичи начинало зубы сводить, и во рту разливалась кислота лишь от одного упоминания Сатико-тян с наитупейшей улыбочкой на лице.       Но ее друзья здесь, а не торчат в буфете, исходясь слюной, в попытке более незаметно посмотреть на новенькую. Наверное, это о чем-то да говорило... — Последний раз его видели в Синдзюку, — задумчиво произнес Сузуки, будто что-то понимал в схеме на доске.       Такемичи еще раз пробежалась взглядом по каждой строчке, выделяя причинно-следственные связи. Ни черта не поняла, и принялась перечитывать по новой. — Ладно, — в конце концов сдалась она. — Давайте начнем с того, что мы о нем вообще знаем? — Ну… я говорил с челом, который знал одного чувака, который когда-то учился с ним в одном классе, — пустился в расплывчатое объяснение Казуши. — Так вот, по его словам, в начальной школе он слыл гением, но уже к концу средней его успеваемость резко упала. Хотя все тесты айкью выявляли у него запредельный уровень интеллекта. — А чувак твоего чувака случайно что-то более конкретное не рассказывал? — поинтересовалась Такемичи. — Это че же? — удивленно откликнулся Сузуки. — Ну там… семья у него какая, где жил, в какой школе учился. С кем там дружил, общался…? — А, да ни с кем он не общался. Ботаником был, — разъяснил «пробелы» Ямагуши. — Выходит, за яйца схватить мы его не можем? — подытожил Такуя. — Так, давайте тогда смотреть, с кем сейчас он чаще всего контактирует. — С Ханмой, конечно, — бросил Ацуши, да таким тоном, будто Такемичи спросила что-то неприличное. — А кроме него? — но отвечать ей никто не торопился. — Что, совсем ни с кем? — Ну… он в «Мёбиусе» тусовался — пришел оттуда, — принялся рассуждать вслух Аккун. — Потом шашни водил с «Вальхаллой». — Да-да, а еще мы знаем, что где-то между Мёбиусом и Вальхаллой, он вышел на Майки. Их разговор подслушал Баджи и решил вывести гандона на чистую воду, — подхватил Такуя, заметно оживившись, что и он смог блеснуть знанием дела. — Только нам это все равно ничем не поможет, — осторожно заметила Такемичи. — Сейчас и Мёбиус, и Вальхалла — часть Тосвы, а в Тосве Кисаки, мягко говоря, не привечают. — Ох епт, слова-то какие заумные, — восхитился Макото. — Ты че, Такемичи, умных книжек начитался?       Такемичи усилием воли удержала раздраженный выдох. Прикрыла глаза, мысленно сосчитав до трех. Они просто недалекие мальчишки, решившие поиграть в великих детективов. Разбавляют свою скучную школьную повседневность любой активностью, около близкой к нарушению закона. И Такемичи следует ругать себя, что именно она втянула их во все это.       А ведь говорила себе, зареклась, что по ее вине больше никто не пострадает. Так нет, на следующий же день пошла и нашла новых потенциальных смертников — жертв ее неуемного героизма.       Бессмысленное переливание из пустого в порожнее, возможно, так бы и продолжалось, в итоге не оправдав цель спонтанного собрания, но вдруг дверь в класс отъехала в сторону и в дверном проеме показалась Хината. — Привет, — одарила она всех и каждого приветливой улыбкой. — А что это вы тут делаете?       Так улыбаться могла только эта солнечная девочка — всем и каждому сразу. Ни капли злости, ни грамма зависти — Хината Тачибана была идеалом женственности и доброты, к которому Такемичи обращалась в мыслях всю свою жизнь.       Раньше, когда она училась в средней школе, она всегда мечтала быть хоть немного похожей на нее. Легкой, уверенной, позитивной. Но что-то постоянно мешало.       Некрасивая, угловатая, похожая на мальчишку Такемичи частенько становилась объектом шуточек и насмешек. Поэтому в первый класс старшей школы она пришла в брюках и с осветленной короткой стрижкой. И сразу влилась в компанию этих ребят, которые с удовольствием приняли ее в качестве друга и негласного лидера.       Как иронично. Видимо, правда набор определенных половых признаков решал в этом долбанном мире все. — А, да мы так… — Макото безуспешно попытался скрыть за широкой спиной доску, а Ямагиши комично пытался ее перевернуть. Но Хината уже сунула свой любопытный, курносый нос в их «тайные» дела. Она прошла в класс, решительно обойдя Сузуки, схватилась за другой край доски, возвращая ее в прежнее положение и вчиталась в записи.       Ее взгляд все больше смурнел, бровки сошлись на переносице, и весь ее вид излучал нечто страшное. Такемичи очень хорошо знала этот взгляд подруги — дальше Хината выскажет нерадивой подруге все, что думает об ее дебильных затеях, приводящих переменное количество людей на больничную койку; пожурит, взывая к ее совести. И будет, в общем-то, права.       Гром должен был вот-вот грянуть.       Такемичи невольно вжалась в спинку стула, ожидая этой бури, и не прогадала.       Хината круто повернулась к ней, и в ее взгляде Такемичи увидела неподдельное возмущение. — Такемичи! Ты что, копаешь под Тетту?!       Иногда проскальзывал в ней этот профессиональный жаргон ее отца-полицейского. Но даже это не портило облик правильной, примерной школьницы. Иногда Такемичи казалось, что Хината — та самая константа мироздания, которую невозможно склонить на темную сторону, открыть двойное дно или просто всерьез обидеться на нее. — Не то, чтобы копаю… — пристыженно пробурчала в ответ Ханагаки. — Но мне надо поговорить с ним, да. А где искать — не знаю.       Хината сложила руки на груди, одарив Такемичи суровым взглядом, от которого Ханагаки сделалось очень неуютно. Но вдруг ее взгляд смягчился, будто она мысленно простила подруге все ее очередные прегрешения: те, что она уже сотворила и те, что только собиралась. — А ты че, его знаешь? — поинтересовался Ацуши, а Такемичи вздрогнула, осознав, что Хината назвала его по имени. — Конечно знаю. Мы же учились с ним в начальной школе. Ты разве не помнишь, Такемичи-тян? — Нет, с чего бы мне… — она осеклась. В воспоминаниях всплыло лицо неказистого, щупленького мальчишки в дорогих очках.       Дорогую оправу ему купил отец, в тот год выигравший в лотерею и решивший в каждой мелочи продемонстрировать свое новое, изменившееся положение.       Очки Кисаки разбили в тот же день. А еще отпинали и — как завершающий аккорд очередной школьной травли — бросили портфель в реку.       Такемичи тогда налетела на обидчиков разъяренной фурией. Безошибочно нашла лидера — здоровенного детину без переднего зуба и с кривым молочным клыком, торчащим как-то в сторону; разогналась для верности и впечаталась лбом тому в живот. Мальчишка позорно упал на свою пятую, растерянно смотрел пару секунд, пытаясь осознать тот факт, что так с ним обошлась какая-то сопливая шмакозявка.       А Такемичи уже толкала другого, создавая вокруг побитого Кисаки пустое пространство. — Зачем вы его обижаете? — в слезах кричала Такемичи, напуганная собственной смелостью. — Он мой друг! Не лезьте к нему.       Другом, разумеется, он ей не был. Учебный год начался только неделю назад, а Такемичи была новенькой в классе, так что толком не успела еще ни с кем познакомиться. Но Кисаки учился с ней, а значит автоматически становился своим.       Мама учила заботиться о друзьях и помогать. Конечно же, она не имела в виду лезть в драки, нарываться на проблемы и рисковать собственным здоровьем. И видимо именно с того дня в Такемичи появилась эта черта — бросаться грудью на амбразуру во всех безнадежностях.       Вот как, например, она полезла на той памятной свалке автомобилей за Майки. Вокруг полно враждебно настроенных придурков, которых захлестнула вседозволенность; а Такемичи, вся побитая, с дрожащими от напряжениями мышцами, карабкается по неустойчивой ржавой конструкции, думая только об одном — добраться до Майки раньше, чем это сделают те, кто хотел его смерти. Пофиг, что ее саму могли пришибить ненароком — перед глазами была только сгорбившаяся фигура лидера, которого Такемичи так отчаянно хотела защитить.       Или вот, буквально на Рождество — сама же практически бросалась на кулаки здоровяка Таджю. А тот действительно убил бы, не моргнув и глазом, потом, правда, лицемерно так помолился бы за упокой ее души… Благо, далеко ходить было не надо.       В воспоминаниях всплыло и продолжение того дня, когда она познакомилась с Кисаки. Они вместе бежали вдоль реки, куда унесло течением портфель. И пришло же ей в голову полезть в воду, доставать этот чертов рюкзак! Благо было лето — речка наполовину пересохла, утонуть не утонула. А ведь могла! Но тогда об этом не думалось. Тогда хотелось справедливости и немного счастья для гонимого всеми мальчишке.       А на следующий день Кисаки больше не пришел в школу. Его родители переехали в район побогаче и перевели сына в другую школу.       Такемичи уже забыла об этом. Она была тогда еще маленькой, и было это так давно…       А помнил ли об этом Кисаки?       Без разницы.       Такемичи решительно поднялась со стула, кладя руки на плечи Тачибаны, а потом и вовсе крепко обняла. В душе она была готова плясать и петь от того, как, оказывается, все было просто. — Спасибо, Хината, — искренне поблагодарила она.       Теперь она знала, как сможет договориться с Кисаки.