Отражения в луже

И никто не подскажет тебе, на каком перекрестке сойти, Лишь ветер в лицо, Искаженная суть, Настало мгновение всё это стряхнуть И лететь мимо тех, кто так хочет оставить тебя взаперти. Магелланово облако - «Аксиома»

Корпоратив был странным. Почти магически и мистически, как в заглючившей матрице, где всё оно так, но ни разу не так, как обычно. Отличия находились во всём и в каждом, не только в общей атмосфере скуки. Например – Обито. Сегодня он прям из себя весь вышел, чтобы выглядеть, как бы это сказать... Он сам усмехался, глядя на себя в зеркало: неприлично приличным. Обычно внешний вид его не волновал. Пару раз он метнулся в сторону от намеченного плана, но все джинсы были заляпаны, а к брюкам совсем не подходили оверсайзовые футболки с кислотными принтами. Пришлось помучаться, но в итоге нравился себе в зеркале непередаваемо. Даже селфи сделал в туалете ресторана, да ещё и верхнюю пуговицу рубашки расстегнул. Блядски хорош. И всем совершенно по-скотски похуй на это, в чём Обито убедился, когда ни одна коллега даже глаз не опустила. Ну в общем было скучно даже без этого. Или ещё, например Какаши. Этот, как обычно, неплохо заливался. Он, конечно, заливался каждый раз, но о том, как проводил остаток ночи над унитазом известно было только на завтра по его кратким и всё равно омерзительным, несмотря на краткость, рассказам. А в этот раз Хатаке бокал из рук не выпускал, странно смотрел, может хотел чего, не поймёшь. Ещё зачем-то вылез из дверей и составил курящим Обито, Асуме и Генме компанию. Морда спокойная, даже довольная, благостная, мать его, и не скажешь, что владелец этого лица пьян, но это, правда, как обычно. И тут Хатаке с таким же непроницаемым видом, закончив свой ответ Генме, максимально по-джентельменски отошёл на несколько шагов и проблевался. Нет, очень тактично, правда, никто не понял, что произошло за их спинами. Ну, кроме Обито, у которого везение, наверное, настолько отменное, ведь это зрелище должно было быть закрыто телами товарищей, но нет. Он чётко и ясно видел в свете предновогодней разноцветной иллюминации, как Какаши рвёт. Один раз, второй, отплевался, и ещё разок, заключительный, ну и ещё раз сплюнуть. Потом каким-то эстетическим движением вытер губы. Обито аж полегчало самому, хоть его даже не мутило. Он состроил сочувственную гримасу, хотя почему-то хотелось смеяться. Знаете, так смеяться, когда неожиданно стал непозволительно близко к знакомому и человеческому в ком-то другом. От смущения получается. – Нализался? – нужное, конечно, уточнение. – Да не, – протянул Какаши так же благостно и добродушно, заняв своё место в круге, – закуска плохая. – Да-да! – согласно замотал головой Генма, – ещё и денег столько сдали! «Ну конечно, еда говно, а гости суки», – фыркнул Обито и завалился обратно в душный зал ресторана. По голове била музыка, а Какаши он быстро потерял из вида, утопая взглядом сверху вниз в своём неприлично глубоком вырезе рубашки. Потом Обито общался с девчонками по большей части, конечно. Но из ниоткуда на его плечо опустилась ладонь. – Ну чё? – со вздохом обратился Обито к не меняющей своего вида морде Хатаке. Какаши вопросительно поднял брови, мол, чё «чё». – Видишь, наглый трус, я сегодня прямо расстарался, – Обито взъерошил хрустящие от лака волосы и выкатил грудь вперёд. – Трус? Шутка действительно была неудачной, но что Какаши так глазами засверкает, Обито не ожидал. Бля, да он сегодня вообще ничего не ожидал. А тут вон, прёт и прёт, и всё одно к одному неожиданное. – Ну ты не рискнул приодеться, – будем считать, что звучало примирительно. Какаши скользнул взглядом от ворота к расстегнутой пуговице. – Ой, да иди ты нахер, Обито, – парировал Хатаке и, уставившись своими вечно полузакрытыми глазами прямо в охуевшие глаза Обито, плавно расстегнул верхнюю пуговицу на своей рубашке. – Как тебе? Почему-то в горле пересохло, и Обито опять захотелось расхохотаться. А ещё пришлось отвести взгляд, а в ресторане стало невыносимо, ну просто нечеловечески душно и жарко. – Охуенно. Знаешь толк в извращениях. Какаши усмехнулся, глянул исподлобья, повернулся и ушёл. Всё это было ну пиздец странно. Обито аж по сторонам посмотрел, нет ли свидетелей этому… не пойми чему вообще. Свидетелей оказалась уйма, только вот всем опять было глубоко по боку. Аж челюсть вниз поползла крикнуть: «Эй! Вы это видели? Что это было?». Но Обито и сам не мог взять в толк, а что собственно не так-то, а было ли вообще что. Ну Какаши, ну долбоёб, ну… Почему так жарко? Обито вытянул остатки воздуха. Хотелось стряхнуть что-то секунду назад засосавшее под ложечкой и скатившееся к животу, потом поднять это самое и разглядеть. Но Обито как-то вдруг испугался, чем это может оказаться, и резко выдохнул. – Меня только что послали на хер, – пояснил Обито подошедшей. И не дожидаясь уточняющих вопросов, прошипел, – Какаши. – О… – мечтательно вздохнула Нохара, – я только и мечтаю, чтобы он меня послал. Обито обречённо посмотрел на Рин. Тоже мне желание. Все какие-то отбитые сегодня. Да и сам Обито не отставал, ведь почему-то резко собой возгордился. И снова пошёл искать людей, которые оценят его сегодняшний прикид. Короче было странно. Особенно в тот момент, когда Обито уже ждал такси и мысленно повторял, что пальто тёплое-тёплое-тёплое, хоть осеннее, а ветер задувал под ворот и смеялся над расстегнутой пуговицей рубашки, забираясь под неё своими ледяными пальцами. Из ниоткуда рядом образовалась знакомая фигура. – Блядь! – разорался Обито. Из-под дешёвой тонкой маски хрюкнули и засмеялись. – Ну и видок. Чего ты мусор на себя какой-то нацепил? На маньяка похож, – скептически констатировал Обито. Маска напрягала. Ярко-оранжевая, она как ничейное лицо со скулами, носом, лбом, только без бровей, ресниц, но с двумя точками отверстий для глаз. От пластика отражались лучи фар, и оттого до чертей неестественное лицо вечно менялось. А когда ленным, плавным, но сильным движением Обито притянули за локоть почти вплотную, и чудовищный извращенец-маньяк наклонился к уху своими пластиковыми губами, Обито решил, что этот день - внеземной сюр, и всё тут. Сквозь маску прозвучал царапающий шепот: – Боишься? – Да ни хера я тебя не боюсь! – запротестовал Обито, но отбиваться не стал. Какаши больно удачно загораживал его от ветра. Но Обито боялся, нет, сука, он был в ужасе. Ужасе и восторге. Нет, Обито был только в ужасе, оттого, что его член в восторге. Какаши ещё раз сдавленно хрюкнул и, отстранившись, стянул маску. Волосы совсем у него на голове встали дыбом, почти как всё на теле у Обито. Хатаке пьяный, и теперь это видно, протянул маску, мол твоя очередь. Обито очевидно очень замёрз, а такси не торопилось, и совсем что-то он растерялся, в тщетных попытках договориться с эрекцией, что просто взял и нацепил это убожество на себя. Стало теплее и… спокойнее. – А в маску ты не блевал? – в действительности Обито чуял ноты аниса и мяты, но по-другому поправить положение в паху не получалось. – Ну… – Какаши мечтательно посмотрел вверх, – другой нет, можешь отхлебнуть. – Ты сегодня особенно мерзкий. Давай, – раздражённо, моментально забыв про маску, попрощался Обито и полез в салон такси. И только он опустился на сидение в готовности предаться непонятно откуда взявшейся жалости к себе, как понял, что на него движется чьё-то бедро. А потом это наглое бедро разрослось до ноги и второй ноги, и до целого Хатаке в салоне, неумолимо наваливающегося всем весом, в очевидном, хоть и немом, требовании подвинуться. Обито пролез в салон. Хатаке же хлопнул дверью и таким, сука, спокойным и привычным тоном, как будто ему ваще похуй, что он ведет себя дохуя неадекватно, попросил водителя высадить его где-то по пути. В полном ахуе Обито даже прослушал где именно. А дальше как сама вальяжность Хатаке уселся и посмотрел в ответ. Тут-то Обито и вспомнил про маску, ведь опять стало чудовищно жарко, а дыхание оседало каплями на пластик и нестественно громко шумело в ушах, в голове, в груди… Обито облизнулся и не рассчитал, задев пластиковые губы изнутри. А как можно рассчитать, если ты никогда не носил этого дерьма на лице? Щекам стало ещё жарче и совсем уж влажно. – И правда, – задумчиво изрёк Какаши. – Правда? – Обито начал расстёгивать пальто. Неуютно и жмёт, весь салон на него давил, каждой дверью. Бляха, сраный корпоратив, он знал, что не надо идти, ещё когда не смог одеть свою любимую футболку с абривиатурой «ABCDEFUCKOFF». Нет, известно, что и приличным людям сносит башню на подобных пьянках, что в туалет хрен прорвёшься. Да, он хотел, чтобы Какаши заценил, как Обито хорош, но… – Обезличивает. – Я тебя сразу узнал, – … но что Обито будет мешать дышать собственный стояк, он в душе не ебал. – Да? – Какаши улыбнулся, наклонив голову вбок. «Нет», – Обито его не узнавал. Хатаке хитро посмотрел, как Обито яростным движением пытается расстегнуть ещё одну пуговицу, а потом начал помогать. Причём только одной рукой. Протянул её спокойно так и словно гладил, скользил всё ниже и ниже от петли к петле, не отрывая пальцев от ткани. Потом эти пальцы – а Обито уже и не видел ничего кроме них – спустились к пряжке ремня. Ужас предвкушения и чёртов стояк. Такси притормозило, и их качнуло на лежачем полицейском. «Вот для чего на самом деле они нужны», – возликовал Обито, когда эти проклятые пальцы от него оторвались, и удалось вдохнуть. – Обезличенный извращенец, – выпалил Обито, еле переводя дыхание. Но продышаться нормально ему не дали. Оказалось, что Какаши руку свою далеко убирать не стал, а положил её Обито на колено. «Чёрт-чёрт-чёрт», – заверещала сирена в голове. – Может я, наоборот, обезличенный герой? Храбрый, смелый, умный, – Какаши снова посмотрел в вырезы для глаз. Прозвучало дразняще, и Обито повёлся на эту игру. Чёрт, если этот странный во всём на свете день завершится чем-то чуть менее странным, то что-то как будто бы потеряет смысл. Предположительно вся жизнь. – Не, – Обито усмехнулся, – это я. – Да ты что? – Да. – Кто? – полузакрытые глаза приблизились. – Ну… Дэдпул. Водитель прокашлялся, а Какаши заржал. И этот смех задрожал у Обито в животе. Нет, Какаши совсем не был на себя похож. Ни тем, сколько и как смеялся, и уж тем более дразнящим флиртом, который вот-вот перерастёт в домогательство, благодаря ладони на Учиховском колене. Горячей ладони, которая дернулась и типа совсем незаметно легла чуть выше. А ещё, даже через шум собственного дыхания, жар под ладонью, глупую улыбку за маской, Обито чётко знал, что такого быть с Какаши не может. Ведь каждый раз, когда случалось пошутить, а если совсем уж откровенно, попровоцировать Хатаке сомнительными взглядами, а то и вопросами, Какаши напрягался, отводил глаза, переводил тему. Всякий раз после самому Обито становилось неловко и мерзко, якобы он не шутку пошутил, а по заднице Какаши шлёпнул. Горечью на языке, неуместным и жалким оборачивался каждый такой момент. Обито подозревал, что Какаши подоплёку считывал, но не уточнишь же, ещё в драку полезет, а потом и раструбит во всю глотку: «В наших рядах пидр!». Нет, такого позора Обито бы не снёс. Хотя драк он отнюдь не боялся, да и не в позоре дело. Слишком хорошо знаком с чувством стыда, чтобы его бояться, а вот с отказом, с тем, что ты настолько никчемен, что не нужен, противен, может даже омерзителен, он сталкиваться больше не хотел. А ведь Обито любил рисковать, ставить на кон себя и десятерых, не боялся провалов, да их не было особо, то вот тут… Тут он потонул и нахлебался такого, что о риске и думать забыл. Жизнь научила – в лес к болотам и близко не подходи. Но там эти русалки, водные твари в тине, звали его из него же самого, с самой глубины, что вот он только и мог, как внутреннюю глухоту развивать, да иногда с Какаши поругиваться и посмеиваться. И вдруг этот момент, горячий и потный, стекающий каплей по виску, дразнящий, самый странный тем, как хорош, а Обито – простите, Дедпул – сидит и боится пошевелиться, яйца мнёт. Святые небеса, с каким бы наслаждением Обито в действительности мял бы сейчас яйца. Но он недвижимый тяжело сглатывал и считал, что в матрице всего лишь произошел сбой. – Слушай, Уэйд Уилсон, – Какаши смотрел вперёд, – мне скоро выходить. На перекрёстке, пожалуйста, направо, там у остановки высадите меня, – обратился тот то ли к водителю, то ли к внутренним часам Учихи. Обито запаниковал. Тело горело огнём, а к горлу подкатил липкий ком. Что делать? Делать-то что? В смятении он не знал, то ли собрать волю в кулак, то ли навалиться, облизать эту покрасневшую шею и получить по морде сначала от Хатаке, а потом от водителя. А то, что по морде он получит стопроцентно, почему-то оставалось твёрдой, как его член, константой. – Кстати, ты отлично сегодня выглядел, Обито. Колену стало пусто и холодно. Какаши дотянулся до воротника Учиховской рубашки. Обито вздрогнул и опустил голову, но маска загораживала обзор. Оставалось только дрожать. Чужие пальцы пробрались под ткань, потом выбрались, расстегнули ещё одну пуговицу, и снова ладонь легла на грудь под рубашку. Теперь прикосновения казались прохладными, и Обито слышал, как шипит, когда Какаши гладил его медленно и размеренно. – Ты, – собственный голос захрипел и сорвался. – Особенно мерзкий сегодня, – Какаши наконец прижался вплотную и пропихнул вторую руку под рубашку снизу. Обито повернулся и, закинув руку на чужие плечи, хотел впиться в этот рот, просунуть язык прямо в горло, в которое сегодня залили столько алкоголя, чтобы всё это стало возможным, и… Пластик на лице захрустел, сминаясь о Какашино лицо. Руки тут же пропали, а слух резанул краткий стон: «Бля». Обито содрал с себя ебучий пластик. Ещё через секунду Обито понял, что в салоне пахнет алкоголем. Какаши жмурился и тёр переносицу. А через ещё одно мгновение машина оттормозилась, и водитель сообщил: «Приехали». «Приехали», – повторил про себя Обито. Какаши на него больше не смотрел, а елозил по двери в поисках ручки открывания двери. За стеклом шёл снег, машины, движение, но Обито видел только Хатаке в отражении. Какаши поджал губы, нахмурился, словно собирал силы в кулак, лицо в усмешку, тоску в браваду. И тут салон стал шире, больше, в нём появился воздух. Обито узнал в этом отражении Какаши. Узнал даже больше, чем в любой из дней, как если бы сложили все их в один и сдавили прессом, а они лопнули под ним, превращаясь в алмаз. В чистый квинтесент узнавания. И Обито понял, что у него не будет больше шанса ещё раз взглянуть на этого заносчивого мудака без вечных масок. Медлить нельзя, ещё секунда, и он уйдет, даже не обернувшись. – Прости! – это был вопль. Такой громкий, что водитель в испуге повернулся через плечо, а Какаши подпрыгнул на месте. Он уставился необычно широко открытыми глазами на несчастного, взъерошенного, еле переводящего дыхание Обито, который то и дело вытирал лицо от испарины, скопившейся под маской. – Господи, чего ты так орешь? – Какаши вдруг разулыбался. – Пойдём, чего сидишь? Я второй раз для храбрости столько не выпью. Пуговицы у него, посмотрите на него. Обито схватили за руку и также уверенно и нагло, как требовали подвинуться при посадке, молча поволокли из салона.