Мой геройский путь

      Наконец, автобус привёз нас к нашему общежитию. От усталости мы все буквально вывалились из транспорта и, еле перебирая ногами, поплелись в здание. Мы собрались в зоне с диванами всем нашим дружным коллективом, чтобы поделиться своими впечатлениями после экзамена и послушать других, поэтому на первом этаже стоял не очень громкий гул от разговоров. Я уже хотела приземлиться на свободное место на диване рядом с Миной, но услышала рингтон своего телефона. — Да блин, не удалось мне посидеть… — я достала телефон из своего кармана и увидела, что это звонит мама, — Обана! Я отошла в сторонку, чтобы никому не мешать, и чтобы никто не мешал мне, и ответила на звонок: — Алло, привет. — Приветик, — ответила мне мама, — Доча, мы с папой тебя поздравляем с твоей лицензией! — Ты молодец, Маришка! Мы гордимся тобой! — послышался голос папы. — Экзамен сложный был? — поинтересовалась мама. — Ну, не особо… — продолжала скромничать я, — Там первое испытание было сложноватым. Меня вообще три наглые рожи окружили! — Да ты что? — возмутилась мама. — Да вообще! — согласилась я, — Нам дали несколько мячей и три мишени, которые мы должны были на себе закрепить. Вот, и мячами этими нужно было попасть по чужим мишеням. А меня трое окружили. Я думала, что всё, капец мне, но у меня получилось! — Да ты наша умница! — похвалил меня папа. — Мы с папой тобой очень гордимся! — добавила мама.       Как же приятно слышать от родителей «мы гордимся тобой»! Сразу появляется чувство, что всё это не зря, что я двигаюсь в правильном направлении. Родительская поддержка — это, порой, самая решающая вещь в судьбе ребёнка. Мы разговаривали ещё около десяти минут. Мама рассказывала, как у них обстоят дела с дачей и какой сейчас хороший урожай потихоньку зреет, но краем глаза я заметила подозрительные движения. Я машинально повернулась в сторону, чтобы увидеть, что там происходит, и увидела, что Кацуки что-то сказал Изуку. В этот момент я не особо обратила на это внимание, хотя стоило…       Когда я закончила разговаривать с родителями, то обнаружила, что мои одноклассники помаленьку уходили спать. — Мари, — подошёл ко мне Эйджиро и положил руку на плечо, — Мы с Ашидо собираемся спать идти, ты с нами или ещё здесь посидишь? — С Ашидо, говоришь, спать собираетесь идти? — я ехидно улыбнулась. — Да, а что?.. — По началу, Эйджиро не понял, к чему я клоню, но когда до него дошло осознание, он заметно покраснел, — Мари, это не то, о чём ты!.. — Не парься, — я ему мягко улыбнулась, — Я просто шучу. Я, пожалуй, пойду с вами. А Кацуки… Он не пойдёт? — Бакуго? Он, сказал, что побудет внизу. — Он, наверное, хочет побыть один… — сказала я обеспокоенным тоном, сердце моё, девичье, било тревогу, мне не хотелось оставлять его одного, — Эйджиро, можно я буквально на пару секунд вас задержу? — Конечно, Мари, мы никуда не торопимся. Кацуки сидел на диване с задумчивым и хмурым выражением лица, я подошла к нему со спины, наклонилась и позвала его мягким голосом: — Кацуки? — О… Голубь, это ты… — было видно, что я оторвала его от каких-то тяжёлых мыслей, — Чё хотела? — Узнать о твоём состоянии. — Да нормально всё. Хорош ко мне из-за каждого пустяка подходить и допрашивать. — Я слежу за тобой, — я указала двумя пальцами в свои прищуренные глаза, а затем направила пальцы в сторону Кацуки. — Страшно, прям не могу, — Кацуки саркастично ухмыльнулся, — Такие угрозы от голубя воспринимать в серьёз очень тяжело.       Я издала смешок и сказала ему, уходя: — Ладно, отстану от тебя. Спокойной ночи. — Спокойной ночи, — тихо пожелал он мне.       «Ого, он ответил мне полной фразой. Считаю, что это уже достижение!» — подумала я про себя и мягко улыбнулась, но в глубине души у меня царило жуткое беспокойство. Мне казалось, что он что-то опять недоговаривает, но, в конце концов, он взрослый человек и может отвечать за себя. Он знает, что если ему нужна будет поддержка, то мои двери всегда для него открыты.Я вернулась к Эйджиро и Мине. — Спасибо, что подождали меня, — обратилась я к своим друзьям. — Да нам не сложно, — ответил Эйджиро, тепло улыбаясь. — Ага, — поддержала его Мина, — Мари, если не секрет, о чём вы с Бакуго говорили? — Да я его состоянием поинтересовалась. Он говорит, что всё хорошо, однако мне кажется, что нихера у него не хорошо… Но я же не могу заставить его говорить. — Вот именно, если сам захочет — расскажет, — поддержала меня Мина.       Мы поднялись на четвёртый этаж и разошлись по своим комнатам. Спать хотелось безумно, но как только моя голова коснулась подушки, усталость как рукой сняло. В попытках уснуть я ворочалась около двадцати минут, после чего сдалась и открыла на телефоне ТикТок. Спустя какое-то время я отложила телефон в сторону, но спать по-прежнему мне не хотелось. — Сука, мне завтра так рано вставать… — я потёрла руками лицо, — Надо бы дверь на балкон открыть, а то душно, — слегка раздражённым голосом пробурчала я.       Я встала с кровати, накинула на себя кофту и вышла на балкон. От ощущения остывшего ночного воздуха на своей коже я поёжилась, а затем подошла к краю балкона и облокотилась на перила. Ах, как прекрасна ночь! В этот раз небо не было скрыто облаками, поэтому каждая звёздочка светила, как никогда, ярко. Глядя на уходящую луну, я вспоминала ту самую ночь в летнем лагере. Я улыбнулась, закрыла глаза и приобняла себя руками, пытаясь повторить его прикосновения, но эти тёплые чувства ничего не заменит… Мне оставалось довольствоваться моими воспоминаниями, отчего сердце вновь затрепетало, а на щеках чувствовался жар, который контрастировал с температурой на улице. Когда волна приятных чувств прошла, я вздохнула и вновь открыла глаза. — Каково ему сейчас? — прошептала я.       «Он сейчас лежит там, один. А если он сейчас себя грызёт за то, что не получил лицензию? У него опять был этот тяжёлый взгляд… Дай бог он сейчас просто мирно спит, пожалуйста. Я не хочу, чтобы он страдал.» — думала я про себя, всё также глядя на луну. — Ладно, пора ложиться, а то завтра башка раскалываться будет.       Только я хотела разворачиваться, как мой взгляд упал на тропинку, которая вела от общежития к академии, а точнее на тех, кто по ней шёл. Хоть моё зрение и упало с момента поступления, всё же я смогла различить блондинистые волосы и походку… — Да нет… Не может такого быть, — отрицала увиденное я. И тут я подумала: « А ведь я не слышала, чтобы лифт поднимался на наш этаж…» Очако и Шоджи ушли спать раньше, затем пошли я, Эйджиро и Мина, и с тех пор ни единого звука на этаже не было. — Да показалось… Хе-хе… — Но, как говориться «я милого узнаю по походке» — Да я из тысячи его опознаю. И чего он внизу забыл? Он ещё с кем-то идёт… Это Изуку?.. А зачем они… Куда они идут?!       В эту секунду у меня в голове возникла куча вопросов, а предчувствие чего-то плохого не прибавилось, оно умножилось! «Может, сказать учителю?» — пришла мне в голову умная мысль, но я была быстрее, как-никак стажировалась у Ястреба. Я не знала, что мне стоит делать и чувствовала себя как в той самой философской задаче про поезд, связанных людей и рычаг. Я могла пойти к Айзаве и сказать ему, что Изуку и Кацуки идут непонятно куда посреди ночи, и учитель мог бы что-то предпринять, и я была бы виновата перед одноклассниками, так как подлым образом нажаловалась. Я могла остаться здесь, и случилось бы что-то плохое, а я пыталась бы усмирить свою совесть, убеждая себя, что я ни в чём не виновата. «Лучше бы я просто лежала в кровати!» — сокрушалась я про себя.       Было принято решение, что я никуда не пойду. Люди, выросшие в России, обычно не привыкли жаловаться на своих товарищей, вот и мне не хотелось их сдавать. Я села на корточки, всё ещё находясь на балконе. «Да что с ними может случиться? Ну не будут же они друг друга убивать, да? Хотя, кого я обманываю? Кацуки куда-то ведёт Изуку! Уж явно они не просто прогуляться пошли… Может, мне стоит спуститься к ним и остановить их? А послушают ли они меня? Ну, Изуку же не дурак, он бы не пошёл просто так драться с Кацуки, Мидория наверняка пытался призвать его к голосу разума. Значит, у них есть весомый повод уйти вот так ночью. Может, они, наконец, разберутся в своих отношениях? Ладно, я подожду здесь, и если ситуация пойдёт куда-то не туда, то сообщу Айзаве» — рассуждала я про себя.       Моё дыхание участилось, и появилась небольшая дрожь в руках и ногах, холод стал ощущаться ещё сильнее. Ночная тишина звучала как затишье перед бурей, в этой тишине мои мысли становились с каждой секундой громче и громче. «А если с ними что-то случится, и я буду виновата, что промолчала?» — промелькнуло у меня в мыслях. Тишина длилась всего несколько минут, но ощущались они, как вечность, и, наконец, пришло время бури. Вдалеке я услышала приглушённый хлопок. Сомнений не было, это был взрыв Кацуки. Я встала и начала вглядываться туда, откуда этот звук пришёл. Источник шума находился где-то за академией, он доносился с тренировочной площадки «Бета», это я поняла по вспышкам света от взрывов Кацуки и молний Мидории. На этом моменте я выбежала из комнаты и спустилась на первый этаж. Я бежала к комнате учителя, но там никого не оказалось. Благодаря сгустившейся тишине, я услышала голоса за дверью, ведущей на улицу, и прислонилась к ней. — … Я знал этих двоих ещё до их поступления в академию и понимаю, что происходит. Позволь мне разобраться с ними, — донёсся голос Всемогущего, — Я приведу их сюда. — Хорошо, — ответил ему Айзава. «Значит, они уже в курсе… Тогда я могу идти в свою комнату» — подумала я и уже хотела развернуться и уйти, но открылась входная дверь и прямо передо мной предстал учитель Айзава. — Савина? А ты что здесь делаешь? — спросил у меня учитель. — Я… — я медленно подняла свой взгляд в глаза Айзавы, а затем опустила его в пол. Не решившись сказать всю правду, я промолвила, — Я вышла ночью на балкон и вдруг услышала какой-то хлопок… Я посмотрела в ту сторону, откуда этот хлопок исходил, и увидела вспышки от молний Мидории и взрывов Бакуго. Я испугалась за них и подумала, что стоит сообщить вам… — Бакуго и Мидория подрались, за ними пошёл Всемогущий. Можешь идти спать, — ответил мне учитель. — А… А можно я их подожду? — попросила я. — Хорошо, если хочешь, можешь подождать, — разрешил Айзава.       Я села в гостиной на диване в ожидании этих двоих, Айзава сел рядом со мной. — Переживаешь? — спросил он, имя ввиду Изуку и Кацуки.       В ответ я кивнула, поджав губы. — У Бакуго и Мидории натянутые отношения ещё с самого первого дня. Они могут сильно покалечить друг друга. Кацуки мой… Друг, а Изуку хороший одноклассник, я бы не хотела, чтобы с ними случилось что-то плохое.       Несколько минут мы сидели с учителем в мучительном ожидании, пока не послышались до боли знакомые голоса Кацуки, Изуку и Всемогущего. Айзава встал и, тяжело ступая, устремился к мальчикам. Учитель замотал их в бинты и повёл в сторону медпункта, в то время как я осталась незамеченной. Как только они скрылись с моего горизонта, я пошла за ними и встала возле двери в медпункт. Оттуда доносилось несколько мужских голосов, но в основном говорил учитель Айзава. Он говорил строго, но через всю эту строгость, если очень хорошо вслушиваться, можно уловить мимолётную интонацию беспокойства. Наступило время выносить вердикт: Кацуки был отстранён на четыре дня от занятий, так как он первый это всё начал, а Изуку — на три. «Это я виновата…» — думала я про себя, — «Мне нужно было остановить их любой ценой». Когда Айзава и Всемогущий покинули медпункт, я медленно зашла к ним и тихо спросила: — Вы как? — Мари? — заметил меня Мидория, вслед за ним ко мне повернулся и Кацуки. — Голубь? А ты чё здесь забыла?       Я прислушалась к звукам в коридоре, чтобы убедиться, что никто не услышит, а затем виновато опустила взгляд в пол и заговорила: — Я вышла ночью на балкон и увидела, как вы куда-то идёте… — Кацуки и Изуку переглянулись, а затем вновь посмотрели на меня, — Я подозревала, зачем вы уходите посреди ночи. А теперь вас наказали, — в горле появился ком, — Мне нужно было остановить вас. Простите…       Изуку подошёл ко мне и взял за руки: — Мари, не извиняйся, — он улыбался и смотрел на меня своими светлыми и добрыми глазами, — Мы с Качаном сами во всём виноваты. Мы знали, что нас накажут, но, как видишь, сейчас мы здесь.       Я посмотрела, на руки Изуку, а затем на руки Кацуки. На них была куча царапин, ссадин и синяков, да и лица парней были потрёпаны. Я почувствовала новую волну вины перед ними, которую я хотела хоть как-то загладить. — Я помогу обработать вам раны. — Нам Айзава сказал, чтобы мы это сами делали, — ответил мне Кацуки, но я посмотрела на него такими грустными и умоляющими глазками, что Кацуки не смог долго держаться, — Ладно. Делай, что хочешь.       Я тут же достала йод и бинты, а затем начала обрабатывать раны Мидории, так как их, на удивление, было меньше. Когда я закончила, Изуку встал и собрался уходить. — Мари, спасибо, — улыбаясь, поблагодарил он. — Да не за что, — Мягко ответила ему я, — Спокойной ночи, Мидория. — Спокойной ночи, — пожелал в ответ Изуку и вышел из медпункта.       Мы остались с Кацуки наедине, и я принялась за его раны. Мы сидели в полнейшей тишине, я приложила холодный компресс к ушибу на его голени и погрузилась в раздумья: «Когда он решил, что будет драться с Изуку? Почему он так решил? Мидория сказал, что они оба были в курсе последствий. Я же подошла к нему перед сном, почему он ничего мне не рассказал? У них с Изуку что-то произошло после того, как я ушла спать? Нет. Сто процентов нет. Кацуки на него ещё до этого как-то странно смотрел. Они же говорили о чём-то до этого… Почему я не обратила на это внимание? Когда в последний раз Кацуки и Изуку спокойно общались?!» — пока я думала об этом, уголки моих бровей сводились вместе, а губы сильнее поджимались, взгляд становился суровее и суровее. — Голубь, ты чё? — прервал молчание Кацуки. — Я? Я ничего, — избегая зрительного контакта с ним, отрезала я интонацией «я не сержусь, просто разочарована».       Кацуки секунду помолчал, а затем нахмурился и отвёл от меня взгляд. Когда я закончила с компрессом, я принялась за йод, я аккуратно взяла его руку и начала наносить йод рядом с его раной. Ладонь Кацуки сжалась в кулак, но лицо оставалось невозмутимым. Похоже, йод начал сильно щипать, я начала понемногу дуть на рану, и сжатый кулак Кацуки ослабился. — Что ты?.. — хотел он задать вопрос, однако я его опередила. — Йод сильно щиплет. Мне родители всегда, когда рану обрабатывали, дули на неё, чтобы мне больно не было, — всё так же, не поднимая глаз, объяснила я. — Мари, ты зла, что я с Деку подрался?       Только тогда я посмотрела Кацуки в глаза. Я была зла из-за этого, зла на себя, но больше всего меня расстраивало не это. — Кацуки, почему ты сказал, что у тебя всё хорошо, когда это на самом деле не так? — мой строгий голос сменился на более печальный.       Кацуки на секунду закрыл глаза и глубоко вздохнул, а затем он посмотрел на меня спокойным взглядом и начал говорить: — Я знаю, что ты бы поддержала меня, но мне нужно было потолковать именно с этим засранцем, — тихо объяснялся Кацуки, — Сразиться с ним я хотел ещё давно, но сегодня была последняя капля. Ты бы никак не смогла повлиять на моё решение, поэтому я не увидел смысла грузить тебя. Для меня было действительно важно сразиться с ним, — он взял меня за запястье, в котором я держала вату с йодом, и подтянул меня к себе, а затем приобнял, — Ну не дуйся, — Кацуки произнёс это таким мягким и нежным голосом…       Он применил все возможные запрещённые приёмы: позвал меня по имени, обнял, да ещё и говор необычно спокойный и ласковый. Ну какая девушка не растает? Да и не могла я долго сердиться на него. — Кацуки, ты знал, что ты жук? — задала я риторический вопрос, обняв его в ответ. — Как скажешь, голубок, — ухмыляясь, ответил он.       В его объятиях так хорошо, ощущение его тепла на своей коже — это просто фантастика! Я слышала его дыхание и чувствовала его руки на своей спине. «Как же сильно я люблю тебя» — хотелось сказать ему, но я молчала. К этому моменту я уже чувствовала жар в щеках, но когда он провёл рукой по крыльям, то жар, вместе с напряжением от неожиданности, прошёлся по всему телу. Я резко выпрямила спину и наполовину расправила крылья. — Ты чего, голубок? — сохраняя спокойствие в голосе, поинтересовался Кацуки. — Ни… Ничего! — дрожащим голосом ответила я и от смущения уткнулась лицом в его плечо.       Крылья, как оказалось, чувствительны не только к боли, хотя большую часть приятных ощущений от прикосновений составляло восприятие. Если бы крыльев коснулись мои друзья или родители, то моя реакция была бы не такой яркой. Эти ощущения схожи с ощущениями, когда гладят по голове, только в разы… сильнее. В животе появились приятные бабочки, мне хотелось вспорхнуть вверх вместе с ними. — Ладно, — я смогла боле мене прийти в себя и успокоить дрожь в руках, — Давай я закончу с твоими увечьями, и мы пойдём спать, — я принялась забинтовывать раны на руках Кацуки, — О чём вы хоть говорили с Мидорией? — Я не могу тебе рассказать. Это не мой секрет. Просто знай, что я был крут, — с самодовольной ухмылкой сказал Кацуки. — Кто бы сомневался? — улыбаясь, ответила ему я. — Голубь, ты сказала, что вышла ночью на балкон и увидела нас, а какого хрена ты не спала? — Да х_й знает. — Ай-яй-яй. Какие слова не хорошие, — уголки губ Кацуки, расползлись в улыбке, оголяя клыки. — Это ты ещё меня в пятом классе не видел. Любой сапожник нервно в сторонке курил, — волна воспоминаний и стыда за прошлое окутала меня, и это было видно по моим глазам. — Ты умеешь материться? — В своём окружении я последняя узнала о том, что существует мат. Спасибо за это родителям. Через год я решила, что брошу материться и всё шло просто прекрасно, а потом случился ОГЭ… — ОГЭ? — удивился Кацуки. — Это экзамен выпускной из девятого класса в России. — Понятно. А сейчас чё? — А чё сейчас? Сейчас пока всё хорошо. А как только пиз_ец начнётся — так сразу матюки посыплются. — А сейчас ты типа не материлась? — Кацуки ухмыльнулся. — Это не считается, я не до конца его проговариваю. К тому же иностранный мат я не воспринимаю за мат. Для меня это просто слова. Я не знаю, почему так. — Мы съехали с темы. У тебя со сном проблемы? — Да нет, вроде. Просто день насыщенный был, экзамен прошёл, впечатлений много, поэтому уснуть трудно. — Ясно.       Я закончила с перевязкой, и мы покинули медкабинет. Спящее общежитие казалось заброшенным, гробовую тишину нарушал лишь тихий скрип досок, по которым шли мы с Кацуки. Пока мы ждали лифт, мои глаза начали закрываться сами собой, а голова начала ощущаться очень тяжёлой. Мне безумно хотелось спать. — Кацуки, а ты случаем не знаешь, сколько времени? — шёпотом спросила я. — Не ебу, может, уже второй час, — тихо ответил он сонным голосом. — Сколько?! — на секунду я почувствовала прилив бодрости, — Ура, четырёхчасовой сон… Обожаю, — саркастично ответила я и устало опустила голову.       Кацуки посмотрел на меня и вздохнул, к этому моменту подъехал лифт, мы зашли в него и начали подниматься на четвёртый этаж. — Ладно, завтра можем пропустить утреннюю тренировку, — решил сжалиться Кацуки. — Правда? — мне хотелось плакать от счастья, у меня появился дополнительный час сна. — Шибко не радуйся, голубок. Послезавтра за два дня отрабатывать будешь. И Киришиме это передай. — Спасибо… — я устало улыбнулась, закрыла глаза и положила голову на плечо Кацуки.       Я почувствовала, как в этот момент он слегка дрогнул, но сопротивляться не стал, и даже наоборот, он приобнял меня за спину. Но лифт добрался до нужного этажа, и пришло время расставаться. — В этот раз уже наверняка спокойной ночи, Кацуки, — улыбаясь, пожелала я. — Да, теперь сто процентов спокойной ночи, — пожелал в ответ мне Кацуки.       Мы разошлись по своим комнатам, и как только я упала на кровать, почти сразу же вырубилась.