Месяц спустя
Прохожие радостно улыбались, и желали друг другу счастливого Рождества. Людям приходили открытки от родных и близких. Эта трогательная традиция родилась именно в Англии, первая такая открытка была напечатана еще в середине XIX века. Главное дерево Рождества-ель, являлось символом вечной природы. У англичан было принято украшать ее в трех цветах: зеленым, красным и золотым. Именно здесь зародился обычай вешать различные сладости на елку. "Хочу попробовать леденцы из его рук..." Дома к празднику были декорированы веточками плюща и омелой. Одна из древних традиций гласила, что можно поцеловать любого человека, стоящего под омелой. "Хочу поцеловаться с ним под омелой..." В такой праздник даже ворчливая Френсис немного смягчила свой нрав, и собственноручно испекла Рождественское печенье. Женщина совершенно не шарахалась от кухонной утвари, и при желании могла приготовить что-то несложное самостоятельно. Однако фаршированную индейку было решено заказать в проверенном ресторане. Не хотелось напрягать прислугу в такой день. Помимо птицы на столе был запеченный картофель и рождественский хлеб, украшенный зеленью. За приготовление рождественского пудинга отвечал повар Бард. Себастьян помнил, что в детстве ему всегда нравилось есть его. Вкус был просто потрясающим. Начинка всегда состояла из фруктов, специй и небольшого количества алкоголя. Еще с юных лет юноша помнил, как мать всегда поджигала блюдо, а ребенок все никак не мог понять зачем. В своем детстве мальчик загадывал желание в тот момент, когда на его тарелку клали кусочек любимого лакомства. Больше всего на свете он хотел родиться здоровым. Но этому желанию не сужден было сбыться. Мальчик понимал, что создавал только больше проблем для своей семьи. Тех людей, которые должны были любить его. А в результате они были теми, кто заботился о нем. Сладостями Себастьяна никогда не баловали. А, потому, Рождества он ждал как самого настоящего праздника. Только в эти дни ему и Клоду позволялось больше, чем обычно. Семья всегда была консервативна, и детей ругали за малейшие шалости. Приезжая домой на каникулы, они не могли расслабиться в полной мере. Это отчасти и послужило причиной того, что Себастьян практически перестал выбираться за пределы приюта. Нахождение дома на праздники только больше угнетало. Парень втянул носом воздух. Запах только что испеченного Рождественского пирога он не спутал бы ни с чем. У него дома в канун Рождества пахло так же. Некоторые традиции были едины для всех. Но почему-то в этот раз приятный аромат не вызвал никаких эмоций. Ранее Себастьян всегда очень оживленно реагировал на вкусную еду. За свою жизнь ему редко удавалось попробовать что-то на самом деле аппетитное, а, потому, в столь юном возрасте мальчик цеплялся за любую возможность. Пусть теперь парень и вырос, но любить выпечку не перестал. Себастьян думал, что его первое Рождество в особняке Фантомхайвов будет счастливым, наконец-то настанет год, когда праздник будет на самом деле праздником, проведенным с любимым человеком. После своего первого в жизни поцелуя, Себастьян утонул в собственных мечтах. Теперь то он точно будет счастлив. Теперь его жизнь будет идеальной, и никто никогда не ударит его. Он больше не останется один. Рядом будет тот, кто будет заботиться. "Фантомхайв..." — пронеслось в голове парня. С этой фамилией у юноши ассоциировался только долг и собственная честь. Его предназначение было стать слугой Сиэля. Сиэля Фантомхайва. Несмотря на прошедший месяц, внутри Себастьяна все по-прежнему сжималось. Фамилия возлюбленного не вызывала никаких эмоций, но от едва слышно оброненного "Сиэль", все внутри замирало, и даже сердце, казалось, переставало стучать. Всего на несколько коротких мигов. Но даже этого было достаточно, чтобы понять, что чувство, сковавшее слугу, было очень сильным. "Он всегда был добр ко мне... ласков, гладил и... не бил..." — от одной только мысли о побоях парня затрясло. Нет. Не следовало даже думать об этом. Сиэль бы никогда не поднял на него руку. Себастьян был уверен в этом. Ведь его господин не позволял даже собственной тетушке опускаться до побоев, и всегда заступался за своего слугу. Заступался... Прошедшее время. Да, когда-то парень получал поддержку от Сиэля и защиту. Но сейчас, от разъедавшей изнутри тоски, юноша был готов забыться в чем угодно. Он сжался в комок, и прижал к груди пиджак Сиэля. Парень предпочел бы пройти через сотни побоев, лишь бы снова увидеть своего мальчика. Юноша не шелохнулся даже тогда, когда за пределы его комнаты аккуратно просунули тарелку с тем самым пирогом. Это была Френсис. Даже она соблюдала традиции. Несмотря на свою ненависть к обитателю комнаты. Но Рождество, кажется, много значило для женщины, а потому она будет любезна. Всего один день. Глаза Себастьяна закрылись, на принесенную тарелку он не обратил никакого внимания. Ему в целом не было дела до еды. Ежедневно он съедал пару ложек чего-то, чтобы принимать таблетки не на пустой желудок. Но ничем себя особо не баловал. И до всего произошедшего юноша был безобразно худ. Но сейчас, если бы Себастьян поднялся, то взору предстал бы скелет, туго обтянутый кожей. Полное физическое и моральное истощение. "А ведь он обещал откормить меня", — стоило вспомнить эти слова мальчика, как на губах парня растянулась теплая улыбка. Сиэль. Его Сиэль. Он говорил столько приятных слов, был таким нежным и заботливым. Они провели вместе немного времени, но парень понемногу оттаивал. Постепенно ласковые прикосновения к своим волосам и скулам стали ассоциироваться у Себастьяна с чем-то приятным. Знакомому только с побоями юноше пришлось долго привыкать к тому, что рука может еще и гладить. А губы господина... могут быть настолько сладкими на вкус. Руки Себастьяна задрожали. Нет. Проще было сконцентрироваться на физической боли. От этих мыслей парень впился ногтями в кожу рук. Если бы у него были силы подняться с кровати, то Себастьян бы вонзил в кожу что-то более острое. "Он просто исчез..." — от этих мыслей в груди бедняги закрадывался страх. Его тело била мелкая дрожь, будто в лихорадке; желание увидеть Сиэля казалось единственной реальной мыслью. Единственно значимой мыслью. Той самой спасительной ниточкой, за которую Себастьян хватался. Парень просто не мог подпустить к своему сознанию мысль о том, что его хозяин больше никогда не вернется. Нет. Надежда снова увидеть Сиэля была тем, что помогала Себастьяну держаться на грани безумия. Несмотря на паршивое состояние одного из обитателей дома, особняк был полностью готов к рождеству. Повсюду висели праздничные гирлянды, а дом пропитался запахом хвои и индейки. Ранее это бы заставило Себастьяна обрадоваться, но не сегодня. Он даже не реагировал на запах аппетитной птицы. Единственное, чего хотелось парню, это лежать на собственном матраце и смотреть в одну точку. Юноша даже сам не понимал, как он все еще мог функционировать. Но, почему-то, его организм все еще продолжал дышать. Да... таблетки он глотал на чистом автоматизме. Прием лекарств давно перестал быть борьбой за собственную жизнь. Себастьяну было плевать на собственное существование. — Эй, ты там не сдох еще? — послышалось из другого конца комнаты. Находившийся где-то в своей прострации парень даже не сразу узнал голос брата. На самом деле Клод хотел сказать куда мягче, но его просто переполняла злость. Он впервые видел брата в таком состоянии. Да, Себастьян уже бывал в моментах отчаяния, но только в этот раз с ним творилось что-то поистине невообразимое. Клод мог по пальцам посчитать те случаи, когда его брат вставал с постели. Очевидно, он подымался на ноги только для походов в уборную, в которой не тратил времени даже на умывания. Но это все равно не сбавляло того факта, что запах в помещении стоял не самый лучший. — А что, хотел увидеть мой труп? — фыркнул Себастьян. Его голос был практически лишен эмоций. Наступила полная апатия ко всего происходящему. Очевидно, если бы сейчас в дом ворвались террористы, то Себастьян бы самолично подставился под пулю. У парня не было мыслей о самоубийстве с тех пор, как он остался совершенно один, он в принципе не мог думать о чем-то другом. И даже если бы сейчас Клод ударил его по лицу, то юноша, очевидно, просто свернулся бы калачиком на полу, не придавая происходящему внимания. Физическая боль была лучшим, что Себастьян мог чувствовать. Клод с сожалением посмотрел на сжавшегося в комок брата. Прежде парень никогда не видел его таким, всегда Себастьян отвечал. Хоть как-то, но отвечал. Пусть он никогда не умел правильно постоять за себя, и сносил большую часть побоев, но сейчас все было по-другому. Себастьян жил с мыслью о том, что станет идеальным слугой, и держался из последних сил только ради этого. У поступков юноши был мотив. Но не сейчас. Сейчас все и правда превратилось в жалкое зрелище. Клод дошел до кровати, на которой расположился парень, осторожно присаживаясь рядом. Он сомневался, что брату сейчас была нужна компания, но просто не мог всего этого более выносить. Сколько бы они говорили о неприязни друг к другу, но сейчас дело касалось не пустяков домашней ссоры. Сейчас был один из немногих моментов, когда Клод понимал, как на самом деле бывает тяжело смотреть на то, как страдает твой близкий человек. Невзирая на все их конфликты, они все же были одной семьей, и от этого никуда не деться. — Ну и долго ты собираешься так себя еще изводить? — вздохнул Клод. Он не умел вести задушевные разговоры, и поддерживал тоже просто отвратительно. Был велик риск того, что своим словами парень сделает только хуже. Но он был обязан предпринять хоть что-то. — Долго, — буркнул Себастьян. Его рот был слегка прижат к кровати и речь было сложно разобрать. — Пока не сдохну. Клод лишь закатил глаза на высказывание брата. Каким же тот был идиотом. Но для парня никогда не было новостью, что Себастьян недоволен своей жизнью; он мечтал о смерти, чтобы перестать страдать, но в тоже время боялся ее. Любое биологическое существо будет цепляться за жизнь до последнего, руководствуясь инстинктами, даже если эта жизнь и приносила своему носителю одни сплошные разрушения. У Себастьяна просто духу не хватало в один прекрасный день отказаться от приема таблеток. Он не хотел для себя смерти, его пугала эта мысль, пугала и доводила до слез, но в то же время парень понимал, что больше так просто не может. Его жизнь была одними сплошными страданиями. — Идиот, — цокнул языком Клод. Парень не умел вести разговоры, а потому мог руководствоваться только действиями. Без лишних сомнений он просто потянул брата на себя за руку, с ужасом отмечая его внешний вид. Себастьян и правда выглядел просто отвратительно. Круги под глазами. Бледность кожи. Необычайная худоба и полное безразличие ко всему. Примерно так парень и выглядел в свой самый первый день в этом доме, совпадало все, кроме взгляда. Тогда глаза Себастьяна были испуганными и затравленными, он боялся промаха, боялся отказа, не хотел жить на улице, а сейчас глаза юноши попросту ничего не выражали. И, кажется, что даже если бы Френсис выставила мальчишку за пределы дома, он остался бы стоять на месте, невзирая на погоду. — Пусти меня. Оставь уже в покое. Тебе напомнить, что мы никогда особо не ладили? Мы ведь друг друга ненавидим, не забывай об этом, братик, — несмотря на внешнее раздражение, уменьшительно-ласкательное прозвище для Клода парень произнес с легкой усмешкой. Это слово отчего-то казалось ему забавным еще с детства. Наверное, причина была в том, что Себастьяну было прекрасно известно что "братик" его терпеть не мог. — Нет, напоминать не стоит, но и похоронить тебя заживо я не дам, — уверенно сказал Клод. Он придерживал парня за плечи, не давая ему свалиться обратно на кровать, и забиться в свою норку. — Он исчез, — просто сказал Себастьян, сильнее сжимая пальцами одеяло. Было ясно, что если брат перестанет его удерживать, то парень попросту свалится обратно на кровать, и снова свернется клубком. — Что? — Клод удивленно изогнул бровь, не сразу даже понимая, о ком идет речь. — Просто исчез. Бросил меня. Проще было сказать уже хоть что-то, лишь бы дотошный Клод наконец-то отцепился от него. Да и за прошедшее время Себастьян чувствовал, что должен был открыться хотя бы кому-нибудь. Он медленно изводил свой организм и окончательно доламывал психику. У парня не хватало духу покончить с собой, а, потому, он выбрал более длительный и мучительный способ. Рано или поздно его тело просто сдастся. Но отказаться от приема таблеток Себастьян просто не мог. Глотать их уже стало условным рефлексом. — Почему ты так упорно не даешь мне просто себя похоронить? — парень притянул ноги к груди, перемещаясь в более уверенное сидячее положение. Все же было некомфортно находиться в руках Клода. — Зачем теребишь только зажившие раны? Мне очень плохо. Правда. Я жить не хочу, — откровенно сказал Себастьян. Парню казалось, что если он будет максимально открытым, то брат просто задолбается все это выслушивать, и сам уйдет. Они никогда не были близки. Это главное. Долго Клод не выдержит. Парень в течение нескольких секунд смотрел на брата. Его лицо было все таким же безразличным. Клод ничего не мог поделать со своим умением сдерживать эмоции. По его лицу нельзя было прочитать ничего. Себастьян с самого детства был открытой книгой для окружающих, все его эмоции были очевидны. Клод наблюдал за этим с детства. Видел, сколько проблем было у его брала из-за излишней эмоциональности. И поэтому выбрал абсолютно противоположную тактику. Если эмоций не будет, то их и не смогут прочитать. Два исколоченных жизнью ребенка пошли по абсолютно разным сторонам. Но желание защититься от боли было у двоих. — Ты мой брат, — просто ответил Клод. Голос все такой же сухой. Он понятия не имел, что должен был говорить как-то по другому. Парень не проявлял эмоций, и был достаточно апатичен, но это совершенно не означало, что чувств не было. — Послушай, ты, дубина! — надолго Клода не хватило, не хотел он выступать нянькой для младшенького. Парень просто заставил Себастьяна посмотреть себе в глаза, все еще борясь с желанием залепить брату сильную пощечину. Такое поведение было верхом безрассудства. Да, Клод действительно хотел ударить Себастьяна как в старые добрые времена, но нет. Не сможет сейчас, когда парень смотрит на брата таким взглядом. Это же в самом деле похоже на избиение младенца. Клод будет чувствовать себя настоящим моральным уродом, если сделает это. — Каким бы эгоистичным наш господин не казался, но с тобой он был другим. И поступки его и в самом деле были очень благород... — договорить парню не дали. Себастьян неожиданно для самого себя подал голос. — Мой, — просто сказал парень, и тут же столкнулся с непонимающим взглядом. — Мой господин, а не "наш", — усмехнулся он. Сейчас было сказано ради шутки и поддержания разговора, но прежде Себастьян никогда не позволял Клоду говорить нечто подобное. Должность слуги Сиэля он считал по праву своей, и был не намерен делиться. — Вот же, — скривился Клод и все же отпрянул от парня. Он планировал сказать совсем не это, а этот чудик так безрассудно его сбил. Но все же на душе стало немного легче от осознания, что Себастьян сказал ему хоть что-то. За все это время они перемолвились от силы парой слов, да и то говорил по большей части всегда Клод. А его щеночек-брат смотрел в стену с безразличным видом. Порой юноше казалось, что Себастьян был неживым. Но нет, что-то заставляло и без того ослабленный организм держаться. — Да и хрен с тобой, твой господин, я вообще к другому вел, — всплеснул руками Клод. Себастьян едва заметно усмехнулся. Он по-прежнему чувствовал себя просто отвратительно, но от общества Клода почему-то было легче. Во всяком случае это было лучше, чем сидеть одному вот так все дни. — Так о чем это я? — сбился с мысли парень. — Каким бы эгоистичным он не был, но он любит тебя, и никогда не поступил бы вот так, — серьезно хмыкнул парень, поправляя очки. Сам он ничего не смыслил в романтических отношениях, и использовал своих партнеров исключительно для плотских утех, но кое что все же понимал. — Любит... — прошептал одними губами Себастьян, прижимая руки к собственной груди. Он чувствовал зарождавшееся внутри тепло от упоминании имени возлюбленного. До скрежета зубов хотелось прижать к себе родное тело, и почувствовать знакомый и такой приятный запах лаванды. Сиэль по какой-то неясной причине постоянно пах им. — Он бы не бросил тебя так просто, да и, как-никак, ты живешь у него, это его дом, — усмехнулся Клод, поправляя очки, и обводя пространство руками. Если бы Сиэль даже захотел вот так позорно сбежать от Себастьяна, то оставить собственный дом бы просто не смог. Это было бы как минимум глупо. Парень ничего не ответил. В словах брата было разумное зерно. Даже если Сиэль и оставил его навсегда, то не бросил же он место, в котором вырос. Это и в самом деле было глупо. Однако боль в растерзанном сердце отчего-то не уменьшалась. Но Себастьян должен был признать, что Клод не зря пришел. — О, знаю, — озарило Клода. Он слегка прикоснулся к плечу парня, но тот от непривычки вздрогнул. Прикосновения чужих все еще были неприятны ему. Да и кроме Сиэля к нему никто и никогда не прикасался. А касания мальчика он слишком хорошо запомнил. Любые другие прикосновения вызывали лишь дискомфорт. — Поговори с этой нашей ведьмой, она то явно знает, куда ее племянничек свалил, — предложил Клод. Он знал, что Сиэль мог сбежать от его брата, хотя и не было все это похоже на реальность, но не бросит же он родную тетку (хотя такую и бросить не жалко). — С госпожой Френсис? — неуверенно произнес Себастьян. Парень все равно называл ее "госпожой", невзирая на все конфликты. Эта женщина была его хозяйкой. Как бы прискорбно это не звучало, но Себастьян был просто обязан оказывать Френсис должное уважение. Он зажмурил глаза, снова вспоминая минувшую пощечину. Эта женщина ассоциировалась у парня только с болью и новыми неприятностями. Да она же просто ненавидела юношу, и всеми силами старалась извести. Она была вынуждена сдерживаться при Сиэле, и стараться вести себя хоть как-то культурно, но племянника больше не было в доме, а, значит, стараться было не для кого, а, значит, она могла делать, что ей заблагорассудится, а, значит, Себастьяна могут просто избить. Зубы застучали от нерадостной перспективы. Юноша не хотел боли. Бедняга просто не мог ее выносить. — Легко сказать: "поговори с Френсис", — хмыкнул Себастьян. Он предполагал, как может пойти разговор. И то, что парень явно будет награжден парочкой ссадин даже спорить не стоило. Но другого выбора у юноши просто не было. Если хочет узнать, что с его мальчиком, то придется поговорить с этой... "...ведьмой", — сглотнул слюну Себастьян.***
Парень выглядел настолько паршиво, что даже не был уверен, что Френсис станет с ним разговаривать. Он то и при своем обычном виде ей не нравился, что уж говорить о состоянии юноши сейчас. Френсис только нужен был повод, чтобы извести юношу. Вид Себастьяна был неряшливым, рубашка заправлена неровно, кое-где имелись желтые разводы, на голове парня был бардак, а глаза имени красноватый оттенок от постоянной бессонницы. Себастьян четко помнил, когда он последний раз нормально высыпался: в объятьях Сиэля. Да, это был последний день, когда парень спал нормально. С тех пор юноша не мог уснуть больше, чем на час. Но на самом деле Себастьяна собственное здоровье несильно то и волновало. А к постоянной бессоннице он и так уже давно привык. Не волновал так же тот факт, что парень практически ничего не ел все это время. Юноша просто не чувствовал голода. А от любого приема пищи его начинало мутить. Несколько раз его натурально рвало. Пища просто надолго не задерживалась в организме. Женщина и без того внушала страх юноше; ее неприязнь была настолько велика, что, кажется, она ненавидела Себастьяна за одно только его существование. Ей никогда не нужен был повод для этого. Себастьян старался не пересекаться с Френсис, и попросту не натыкаться на эту женщину в доме, но сейчас парню требовалось подойти к женщине самостоятельно. "Она меня ударит..." — вздохнул юноша. Слуга зажмурился, и набрал в легкие как можно больше воздуха. Идти с преследующим его головокружением было сложно, но Себастьян понимал, что никто не сделает этого за него. По мере приближения к кабинету, в котором сидела Френсис, парень чувствовал все нарастающую дрожь. Его колени в буквальном смысле дрожали. Себастьян оперся рукой о дверь, и медленно вздохнул. Не было никаких гарантий, что он не получит очередную пощечину. И на этот раз парня было попросту некому защитить. Сейчас-то Френсис оторвется на нем по полной, пока ее племянника не было дома,а защищать Себастьяна было не кому. Еще раз выдохнув, парень занес руку для удара и в комнату раздалось два кратких стука. Юноше казалось, что у него даже сердце замерло в эти моменты. — Войди, — послышался этот леденящий кровь голос с другой стороны двери. Себастьян не мог заставить себя сделать и шагу вперед. Парню казалось, что его ударят сразу, стоит ему переступить порог. Да, в таком виде Френсис просто не станет его слушать. Но это лучше, чем бездействовать. У Себастьяна просто не было другого выбора. Набравшись смелости, парень все же потянул на себя ручку двери.***
Кадык парня усиленно двигался, а желудок сокращался. Он избавлялся от всего, что Клод заставил его поглотить на кануне. Руки дрожали от неприятных ощущений во всем теле. Желудок Себастьяна был абсолютно пуст, а, потому, единственное, что могла выблевывать его ротовая полость — это желчь. — Легло ему было сказать: "поешь хоть немного", — усмехнулся парень, протирая рот полотенцем. Его тошнило от любого, даже незначительного приема пищи. Даже если Себастьян старался есть маленькими количествами, он отлично чувствовал каждый раз, как что-то проглоченное им оседало в желудке. Но, уже через несколько минут, проглоченное возвращалось обратно. — Почему... это происходит... со мной... — беспомощно прошептал парень, стараясь привести дыхание в норму. Его рвало желчью. Казалось, желудку просто нужно было извергать что-то обратно, и он работал по инерции. Ситуацию отягощал еще тот факт, что вместе со всем съеденным, желудок Себастьяна избавлялся так же и от таблеток. — Хм, даже их теперь пить не могу, — усмехнулся парень. В голове невольно зародилась мысль о том, что не стоило в принципе принимать эти лекарства. Теперь даже его организм противился этому. Все поглощенное Себастьяном извергалось обратно и таблетки тоже. Пытаясь привести дыхание в норму, парень потянулся к карману собственных брюк. "Он обещал напоминать мне про них..." — горестно вспомнил Себастьян. В голове невольно всплывали моменты, когда Сиэль лично ставил уколы своему слуге. Этот мальчик был первым, кто решился на такое. Что не испытывал к парню отвращение, несмотря на его недуг. Сиэль заботился о своем слуге. На самом деле заботился. А теперь какой во всем это был смысл? Себастьян смотрел на шприц в собственных руках. Возможность выбросить его в унитаз казалась парню неплохим решением проблемы. Это бы решило все проблемы. Раз и навсегда. "Какой теперь вообще смысл от всего этого?" — усмехнулся Себастьян, устало вздохнув. После случившегося ему попросту хотелось лежать и ничего не делать. Даже на ноги подниматься было элементарно лень. Кому какое дело до него? Разве что Френсис устроит взбучку, если обнаружат скрутившегося калачиком парня. А она устроит. Несомненно. Себастьян оперся рукой, стараясь приподняться, но желудок снова хотел избавиться от всего содержимого, и парню пришлось склониться над туалетом. Процесс был не самым приятным, и изнашивал организм юноши еще больше. Дыхание Себастьяна было частым и тяжелым, а внутри чувствовалась неприятная усталость, будто организм юноши попросту вывернули на изнанку. Состояние было припрашивавшее. — Себастьян, — послышалось из дверного проема. Голос принадлежал Клоду. Такой же серьезный и монотонный. Парень неуверенно обернулся, смотря на брата. Он слегка приподнял голову, показывая что он слушает. — Сиэль приехал. Сердце заметно забилось от одного лишь услышанного имени. Глаза юноши удивленно округлились. Не прошло и секунды, как парень подорвался на ноги. Себастьяна по-прежнему шатало после случившегося всего мгновение назад, но это нисколько не мешало ему подняться. Из комнаты он выбежал, подобно послушному псу. В голове крутилось лишь два слова: "Сиэль приехал". Вернулся. Переступил порог дома. Сейчас мальчик находился в доме. От волнения и непонятного страха сердце было готово выпрыгнуть из груди. О лучшем подарке на Рождество и мечтать было нельзя.