Неидеальный дворецкий

      Глотка юноши ускоренно сокращалась, извергая все содержимое желудка. Процесс был неэстетичный. Но парень ничего не мог с этим поделать.       — Простите... — сорвалось с бледных губ. Бедняжка едва ли не ревел от происходящего, но никак не мог повлиять на процесс. Как бы он ни хотел, он не мог это контролировать. Опершись руками о туалет, Себастьян слегка приподнялся, но рука соскользнула с мраморного покрытия, лишая парня точки опоры.       — Аккуратнее! — взволнованно бросил Сиэль, придерживая слугу. Он приобнял его за плечи двумя руками, бережно поглаживая по кисти. Все это время мальчик растерянно стоял в стороне, но лишь по той причине, что не знал, как правильно подступиться к слуге. Он сам никогда не бывал в таких ситуациях, и понятия не имел, через что приходится проходить Себастьяну. Но желание хоть как-то помочь было невообразимым.       — Тише, тише, — голос Сиэля был ласковым и нежным. Он, как мог, старался успокоить парня. Этот голос всегда заставлял Себастьяна расслабиться, и почувствовать себя лучше. Парень слегка кивнул головой, вытирая рот свободной рукой. После длительной рвоты, юноша чувствовал себя в буквальном смысле выжитым как лимон. Казалось, будто тебя вывернули наизнанку. Ощущения были просто паршивыми. Самым неприятным было то, что в ротовой полости до сих пор чувствовался неприятный привкус рвоты. К сожалению, рвотные позывы работали даже тогда, когда желудок владельца был пуст. И это было самым паршивым. Такими темпами Себастьян рисковал начать блевать желчью.       — Вот так, все хорошо, все хорошо, — Сиэль говорит спокойно и мягко. Не хотелось создавать еще больше неудобств, и пугать слугу своими криками. К громким звукам Себастьян всегда относился негативно. Мальчику было известно об этом, и он решил идти другим путем. Но юноша должен был признать, что ситуация, которая предстала перед ним, была поистине отвратительной.       — Тебе лучше? — спросил он, поднимаясь на ноги. Сиэль протянул руку Себастьяну, даже не сомневаясь, что сейчас в нем хватит сил, чтобы поднять парня. Тот слегка кивнул головой, и сжал ладонь своего господина, поднимаясь с его помощью. Слуга ощущал легкое головокружение, и не был уверен, что не рухнул бы на пол, стоило Сиэлю отпустить его.       — Идем, теперь тебе нужно отдохнуть и прилечь, — сказал Сиэль, осторожно придерживая юношу под локоть. Говорить Себастьяну нисколько не хотелось. Он просто следовал за своим господином немой куклой, осторожно опираясь о стену. Казалось, со слугой сейчас можно было делать все, что угодно, вплоть до серьезного избиения. Он бы ничего не ответил. Наступила полнейшая апатия к происходящему. Мальчик бережно придерживал парня за талию, одной рукой упираясь ему в спину, дабы Себастьян точку опоры, потому что внешний вид слуги был настолько плох, что Сиэлю действительно казалось, что юноша мог в любой момент рухнуть на пол.       Себастьян всегда был до безобразия худ, но сейчас ситуация достигла действительно критической точки. На парня было жалко смотреть. Только такие бесчувственные люди как Френсис могли не обращать на внешний вид бедняги никакого внимания. Презрение этой женщины было поистине невообразимым. Казалось, что она ненавидела слугу своего племянника за одно только существование. Френсис совершенно спокойно наблюдала за тем, как юноша чах, подобно цветку без воды. Она не предприняла ни одной попытки для того, что облегчить Себастьяну его страдания. А хватало бы лишь одного утверждения о месте нахождения его господина. Этой информации парню бы хватало для спокойного существования. Но он не знал ничего. Абсолютно. Это как находиться глухим в полной темноте. Слуга был лишен любых источников информации.       У Сиэля щемило сердце, когда он видел, во что превратился Себастьян. Мальчику казалось, что с самым худшим они столкнулись, когда впервые встали друг перед другом. С того дня Сиэль поставил перед собой цель — откормить слугу. И они двигались к этому маленькими шажками. Понемногу Себастьян набирал вес, и начинал выглядеть более приемлемо, а то изначально его внешним видом в самом деле можно было пугать детей. Кости обрастали мясом, круги под глазами медленно уменьшались, кожа приобретала более здоровый цвет, а на лице парня хоть и иногда, но проскальзывала улыбка. Теперь Сиэль видел, что ситуация откатилась к изначальной точке. Все его труды оказались напрасны. По его же вине.       "Это все из-за того, что я уехал?" — пронеслось в голове мальчика. Нет. Он понимал, что парень безусловно будет скучать по нему, этот момент Сиэль даже не ставил под сомнения, и представлял, какой радостной будет их встреча. Мальчик очень спешил вернуться домой к Рождеству. Этот праздник он с детства считал семейным, и пусть с годами он не имел возможности отмечать его с родителями, но все же желание ощутить былое тепло, и собраться всем вместе никуда не делось. Но о таких последствиях он даже подумать не мог. Казалось, что Себастьян поставил цель — загнать себя в могилу. Нет. Сиэль просто не мог допустить подобное. Единственный человек, которому мальчик никогда не желал зла, страдал. И страдал по его вине.       — Так, осторожнее, тебе нужно прилечь, главное, не делай резких движений, — единственное, что мог пролепетать юноша. У Сиэля были крайне скудные познания в медицине, мальчик прибывал в полной растерянности. Единственное, что он понял сразу — Себастьян почти не ел все это время. Мальчик жмурил глаза от происходящего, и недовольно мотал головой. Он просто не хотел воспринимать тот факт, что сам являлся причиной такого состояния своего слуги.       — Все хорошо, все будет хорошо, — ласковый голос Сиэля заставлял слугу расслабленно выдыхать. Этот нежный тон и поглаживания дарили спокойствие. Себастьян точно знал, что его не ударят, и не станут кричать. Господин всегда очень добр. Парень чувствовал неловкость из-за случившегося, но еще более неловко ему было из-за того, что Сиэль был вынужден вести его чуть ли не под ручку. Себастьян и сам не заметил того, как мертвой хваткой вцепился в руку своего мальчика. Ноги отказывались держать.       — Нет, не отпускайте! — в какой-то панике высказался слуга. Несмотря на присутствующую мышечную слабость, он нашел в себе силы сжать руку Сиэля. Но стоило мальчику приложить хоть какие-то усилия, то хватка парня тут же ослабла.       — Успокойся, все хорошо, я тут, — было сказано невероятно нежным голосом. Волна тепла разливалась внутри парня. Как же он скучал по этому нежному голосу. Себастьяну определенно не хватало ласки в жизни, и Сиэль щедро одаривал своего слугу этим недостающим компонентом. Мальчик всегда находил способы его успокоить. Это маленькое солнышко всегда находило правильный подход к своему слуге. Сиэль был единственным, кто действительно понимал парня. За всю его жизнь это был первый человек, который смотрел намного, глубже чем другие.       С помощью Сиэля Себастьян дошел до кровати, еще раз протирая рот рукой. Даже так он мог ощущать привкус собственной рвоты. Мерзко. Юноше было неловко, что его господин мог слышать этот запах, но ничего поделать Себастьян сейчас не мог. Его просто усадили на кровать, словно тряпичную куклу. Парень не сопротивлялся.       — Как ты довел себя до такого состояния? Когда я уезжал, ты был в относительной норме, даже вес стал набирать, — констатировал Сиэль. Состояние его слуги можно было разделить на "до" и "после", и разница была колоссальной. Словно смотришь на двух разных людей. Мальчику даже казалось, что его слуга специально изводил себя, потому что преследовал какую-то конкретную цель. И даже думать об этом было жутко.       "Он же не конченный мазохист, чтобы добровольно сотворить с собой такое?" — невольно проскочило в голове Сиэля. Нет. Он не допустит этих мыслей. Это ведь звучит как самое настоящее безумие. Однако где-то на подкорке сознания мальчику казалось, что именно на подобные зверства его слуга и был способен. Халатное отношение Себастьяна к собственному здоровью было заметно практически сразу. Ему было совершенно все равно на свое состояние, а служба Сиэлю была делом первостепенной важности. Будто слуга видел свою жизнь лишь в одном этом деле. Себастьян знал, для чего был рожден. И уверенно следовал своему предназначению — служить Сиэлю. Да по правде говоря, парень то больше ничего и не умел в своей жизни.       — Вы уехали. Просто бросили меня, — пробубнил Себастьян. Обычно он говорит тихо и невнятно. На этот раз парень даже не поднял глаз на своего господина. Он попросту сидел на кровати в том же положении, в котором его устроил мальчик, но никаких действий не предпринимал. Пес остался без хозяина.       Мальчик поджал губы. Кошки медленно, но уверенно начинали скрести на душе. Он был уверен, что этого убитого голоса, будто лишенного всякой жизни, он не забудет никогда. Сиэль чувствовал себя самым настоящим предателем. И даже его, вполне обоснованная, причина не служила в глазах мальчика достаточным оправданием для столь длительного отсутствия. Ответить в свое оправдание ничего не мог. Он просто бросил своего возлюбленного. Этот поступок нельзя было назвать ничем иным как предательством. Даже несмотря на то, что у Сиэля были все основания для отлучки. Сам он считал себя предателем.

***

      Все сидели в гостиной, не развлекая друг друга даже дружескими беседами. Никакая тема для разговора не приходила в голову. Общение казалось совершенно неуместным. Вызвать врача в Рождественский вечер было непростой задачей, но вторая тетушка Сиэля работала в одном из госпиталей, а, потому, приехала сразу, как только смогла по просьбе любимого племянника. Уже около пятнадцати минут женщина находилась в одной комнате с Себастьяном, а все остальные отсиживались в гостиной. Изначально хотевший присутствовать при осмотре Сиэль, просто не нашел в себе сил зайти в комнату. Он мог без проблем наблюдать за убийствами, и эти картины не казались ему жуткими; несколько раз мальчик видел трупы людей (включая тела собственных родителей), и не испытывал малейших неудобств, однако, посмотреть на Себастьяна он просто не нашел сил. Мальчик и так прекрасно знал, что он там увидит. Худое тело, до неприличия. Если говорить совсем откровенно, то скорее всего это будет просто скелет, обтянутый кожей. Сиэль сидел в одном из кресел, попросту барабаня подушечками пальцев по ручкам кресла. Даже приехавший вечно веселый Алоис не мог найти в себе сил сказать что-то ободряющее. Ему хотелось бы переговорить обо всем с Сиэлем, ведь они так давно не виделись. Да и праздник как-никак. Но обстановка была слишком мрачной. Словно случалась какая-то трагедия. Когда мальчик приехал к другу, то по внешнему виду Сиэля Алоису даже стало казаться, что у того стряслась какая-то трагедия. Будто у человека прямо сейчас на руках умер близкий родственник. Когда все стало известно, то мальчик лишь сочувствующе поджал губы. Он-то отлично знал причину отъезда своего друга, и в какой-то мере даже понимал его желание молчать. Если ничего не получится, то Сиэль только зря обнадежит слугу. А этого делать не хотелось. Не хотелось дарить ложную надежду и без того отчаявшемуся человеку. Никто не знал, сколько они были еще готовы просидеть вот так в гробовой тишине, пока...       — Все равно это все из-за Вас! — неожиданно рыкнул Клод. От непривычного тона оба мальчика вздрогнули. Да, этому голосу было еще очень далеко до срыва на крик, но в этот раз Клод звучал куда более эмоционально, чем обычно.       — О чем ты... — Сиэль сперва не понял, кому принадлежало это резкое высказывание. Он и подумать не мог, что его второй слуга способен повышать голос. Клод всегда казался ему крайне спокойным и уравновешенным человеком. Безусловно, со своими тараканами, но определенно не способный кричать и огрызаться.       — О том... Вы хоть знаете, что с ним творилось все эти дни, пока Вас не было!? Да в него и ложку пищи затолкнуть было нельзя! На него смотреть было страшно! Он просто лежал на кровати, тыкаясь в Ваши вещи! Потому что там остался Ваш запах! — рыкает Клод. Он говорил все это чуть ли не шипя. Голос парня был все больше похож на змеиный. О Клоде можно было говорить много нехороших вещей, и парень даже не думал отказываться от собственных недостатков. Все, что там было, принадлежало ему. Но все же было то, чего изменить был не в силах никто. Они с Себастьяном были семьей. Какой никакой, но семьей. Их связывали родственные узы. И Клод не мог так просто смотреть на страдания брата. Пусть парень никогда особо не горел желанием побыть жилеткой, но в какие-то моменты его братские узы обострялись. Да. Клод временами был паршивым человеком. И он абсолютно отдавал себе отчет в этом. Но все же была та грань, которую парень просто не мог переступить. Себастьян его брат. И ничто это не изменит.       — Если бы Вы, мой господин, так опрометчиво не уехали на целый месяц, то Себастьян сейчас крутил бы Вас на руках от счастья! — кричит Клод. Впервые за долгое время он действительно кричит. Как бы не была велика его преданность семье Фантомхайв, но внутри было что-то такое, что заставляло его в первую очередь подумать о семье. В этот конкретный момент. Пусть они и были с Себастьяном такими разными, но Клод просто не мог с безразличием наблюдать за тем, как брат медленно, но верно приближается к могиле. А именно к ней он и приближался.       — Что... — непонимающе прошептал Сиэль. Он опасливо поджал под себя ноги, и как-то сжался. Внутри закрался страх, что Клод может выйти из себя, и отвесить мальчику что-то вроде пощечины. О былой преданности слуга как-то подзабыл. Больше не было того обожаемого взгляда. Да, они с Себастьяном и в самом деле отличались друг от друга.       — Да он был похож на собаку без хозяина, до последнего спал в обнимку с Вашими вещами, потому что на них сохранился Ваш запах, и только так Себастьяну не снились кошмары! Вы хоть понимаете, во что его превратили? Он на живой труп похож! — рыкает парень. Голос его в этот момент чересчур эмоционален. Юноша не планировал так откровенничать, но и смолчать так просто не смог. Сейчас все внутри него кричало от ущемленного эго. Если затронули члена его семьи, то значит затронули и его самого. Сиэль не находит что ответить, а попытку Алоиса вступиться за него тут же пресекает.       Мальчик понимает, что виноват во всем.       — Я не знал... — неуверенно шепчет Сиэль. Он переплетает между собой пальцы. Говорить о собственных промахах оказывается очень сложно. Но мальчик сам на себя не был похож. Из серьезного и уверенного в себе юноши он превратился в какого-то зажатого провинившегося подростка. Это был первый раз, когда вина действительно съедала изнутри, и слова Клода только добавляли масла в огонь.       — Не думал, что мое отсутствие так скажется на нем, я старался... изо всех сил старался добраться домой до Рождества, потому что хотел отметить этот праздник с ним... — виновато произносит Сиэль. Он не говорил и слова в свою защиту, и позволял слуге отчитывать его. Мальчик понимал, что виноват во всем. По коже бегали мурашки, стоило Сиэлю вспомнить измученный вид Себастьяна. Он до сих пор не понимал, как парень умудрился довести себя до такого состояния. И виной всему был именно Сиэль.       — Он специально изводил себя все это время. Он смысла жизни не видел, — не унимался Клод. В этот раз он говорил куда более спокойно, но презрение так и чувствовалось в голосе. — Ну что, наездились по Европе, господин!? — саркастично бросил Клод. Он так же как и его брат понятия не имел, куда по таким срочным делам уезжал Сиэль. Настолько срочным, что он даже на связь не мог выйти. Это раздражало еще больше. Нет. Личное хозяев всегда являлось личным, но сейчас Клода задели за живое. Для него были вещи, куда важнее преданности.       — Да хватит тебе уже! — возмутился Алоис. По правде говоря, он так же как и Клод был на стороне Себастьяна, но, в отличие от слуги, мальчик знал несколько больше. Алоис был в курсе всего случившегося с самого начала. Несмотря на то, что эта затея совершенно не казалась мальчику удачной, Сиэль принял такое решение. И юноше не очень хотелось слышать столько гадостей в адрес своего друга. Пусть и отчасти виноватого. Нет. Вина безусловно была, как ни посмотри, но не стоило выставлять Сиэля таким отъявленным мерзавцем, который так бездумно бросил своего парня. Алоис знал, как много Себастьян значит для Сиэля. И мотивы его поступков так же были известны.       — Успокойся, ты ни в чем не виноват... — вздохнул мальчик, слегка сжимая плечо друга, стараясь хоть как-то выразить свою поддержку. Он знал, что Сиэль был не самой совестливой личностью, и сейчас мальчик чувствовал себя виноватым, а, значит, он будет съедать себя изнутри, если не вывести его на разговор. Что собственно Алоис и планировал сделать.       — Виноват... — кивнул головой Сиэль. Не стоило даже отрицать этого. Вина была только на нем. Он так опрометчиво бросил своего возлюбленного. Да, у Сиэля была причина, но его парню не было об этом известно. В глазах Себастьяна его господин выглядел как самый настоящий предатель. Да и в глазах многих окружающих тоже. Мальчик понимал, что слуга никогда не станет винить его, ни за что на свете, но ощущение собственной паршивости это нисколько не уменьшало. Сам для себя Сиэль поступил плохо. Даже не плохо... подло. Его поступок нельзя было назвать ничем иным как предательством. Никаких более мягких слов. Сиэль предатель. Он знал это.       — Я полностью виноват перед ним, но, — мальчик откинулся в кресле, и перекинул одну ногу через другую. Руки Сиэль сцепил в замок, и оперся ими о колено. — Будь так добр, позволь мне решать проблемы в моих отношениях самостоятельно. Я сам извинюсь перед Себастьяном, и мы обо всем поговорим. А тебе бы, Клод, я советовал помнить о субординации. Ты все же работаешь в моем доме, как никак, — хмыкнул Сиэль. Он перевел уверенный взгляд на Клода. В нем не было презрения или гнева. Этот взгляд не выражал ничего.       — Конечно, прошу прощение за дерзость, мой господин, такого впредь не повторится, — кивнул головой парень, и, приложив руку к груди, склонился в поклоне. О нормах поведения забывать не хотелось. Клод был рожден для этой работы. Работы слуги в этом доме. И он будет с честью исполнять свой долг.

***

      Появиться перед Себастьяном сейчас было сродни пытке. Несмотря на то, что тетушка Энн сказала, что больного можно навестить, мальчик просто не мог найти в себе сил сделать хоть шаг в комнату. Казалось, будто за этой дверью Сиэля ждало что-то ужасное. Он откровенно трусил. Мальчик изо всех сил сжимал ручку двери, но просто не мог заставить себя потянуть ее на себя с достаточной силой. Не мог. Сердце учащенно билось и щемило от переполнявшей мальчика вины.       "Я не знал, что последствия будут такими", — крутилось в голове Сиэля. Глаза мальчик зажмурил. В памяти снова и снова всплывал момент с измученным Себастьяном, и осознание того, что причиной всего был именно Сиэль больно ударяло по голове.       — Эй, долго еще будешь тут стоять? — послышалось из-за спины мальчика, и, прежде чем он успел что-то ответить, друг похлопал его по плечу.       — Твою мать, чего так пугать то? — воскликнул перепуганный Сиэль. Юноша отступил в сторону.       — Ага, ты тему то не переводи, заходи давай, он месяц тебя не видел, — хмыкнул Алоис, указав другу на дверь. Мальчик лишь смущенно поджал губы. Без Алоиса было бы определенно легче здесь стоять.       — Вот именно... месяц не видел... он ведь понятия не имеет, где я был все это время и...       — Так расскажи ему, уверен, он ноги тебе в благодарность целовать будет, — развел руками мальчик. Алоис вообще не видел в происходящем проблемы.       — Не могу. Пока я не уверен, что все получится, то просто не могу дарить ему ложную надежду; если мне откажут, то в глазах Себастьяна я буду выглядеть скотиной! — выпалил Сиэль. Как бы он не хотел всего объяснить своему парню, но просто не мог этого сделать. Пока не мог.       — "Не могу", "не уверен", — передразнил Алоис друга. — Ты уж, будь добр, не придумывай себе оправданий, если накосячил, то исправляй, а не перекладывай ответственность, — хмыкнул мальчик. Он серьезно смотрел на Сиэля, указывая тому на дверь.       — Я не придумываю! Я всегда отвечаю за свои поступки, и я не трус! — рыкает Сиэль. Его глаза загораются. Он сносил все обвинения от Клода, но Алоис, казалось, попросту издевался. И вот это мальчик точно стерпеть не мог.       — Ты хоть понимаешь, что если ничего не выйдет, то я окажусь полнейшим подлецом в его глазах, который подарил ложную надежду! — шикает Сиэль, сжимая руки в кулаки. Нет. Раскрыть все сейчас он просто не сможет, слишком тяжело. Слишком опрометчиво и глупо. Он обязательно скажет, где был и чем занимался, он откроет правду, и тогда Себастьян уж точно будет счастлив. Но сейчас Сиэль не мог позволить себе этого.       Алоис, хмыкнув, скрестил руки на груди. Разумное зерно в словах друга было.       — Можно подумать, сейчас твое положение многим лучше, пусть подлец, но не предатель, — хмыкнул Алоис. Говорил мальчик вполне серьезно. Он указал другу на дверь, и был готов затолкать Сиэля силой, если тот не пойдет добровольно. Но мальчик и не думал отпираться. Они должны поговорить. Должны сказать все друг другу.       Юноша перевел взгляд на небольшой сверток в руках. Сиэль и так смущался, когда покупал его, но отдать было отдельной историей. Мальчику казалось, что Себастьян в принципе может сейчас отказаться от любого подарка из-за обиды. Но не подарить Сиэль просто не мог.       — Иди уже, — буркнул Алоис. Когда дело касалось до признания вины, то его друг был редким тормозом.       Набрав больше воздуха в легкие, мальчик нерешительно потянул на себя ручку двери. Пусть он понимал, что ничего страшного не случится, но просто не мог найти в себе силы посмотреть в глаза парню. Своему возлюбленному. Отныне не слуге. Комната встретила мальчика непривычным мраком. Единственным источником света была лишь горящая у кровати юноши лампа. За то время, что мадам Анжелина осматривала больного, успел настать вечер.       — П... привет... — неуверенно пробормотал Сиэль, и сделал один шаг вперед. Рука потянулась к выключателю, стараясь нащупать его в темноте. Однако мальчик предпочел бы остаться во мраке, лишь бы снова не видеть этих преданных глаз. Несмотря ни на что, Себастьян смотрел на него с горящей любовью. Ничто не могло изменить это.       Вспышка света заставила Сиэля поморщиться. Сердце болезненно кольнуло, стоило ему перевести взгляд на парня. Худой, бледный, изможденный. Мальчик помнил, в каком виде Себастьян попал в его дом. Не изменилось ничего. Только хуже стало. Сиэль боролся с желанием отвести взгляд. Но этого он не мог себе позволить. Тогда Себастьян бы посчитал это презрением. Сиэль должен был видеть плоды собственного поступка. Мальчик мог видеть только глаза, горящие преданностью и любовью. Безграничной любовью.       — Я хотел изви... — Сиэль не успел и предложение закончить, как его запястье тут же обхватила знакомая рука, а самого мальчика просто сгребли в охапку. Себастьян заключил своего господина в объятия, и Сиэль тут же почувствовал родной запах шалфея. Этот запах был сродни наркотику для мальчика. Как же он скучал... по запаху, по голосу, по Себастьяну. Сиэль рвался домой. Не был уверен, что успеет приехать. Но он прибыл к Рождественскому вечеру. Тому, который хотел провести вместе с возлюбленным.       — Господин дурак... — прошептал парень. Его хватка была на удивление крепкой. У Сиэля не было и малейшей попытки выбраться.       — Знаю... знаю, — кивнул головой мальчик, отвечая все тем же шепотом. Он ощущал руки на своей талии и спине. Сиэль доверчиво уткнулся Себастьяну в шею. Продолжая ощупывать худое тело. До безобразия худое тело. От осознания этого мурашки невольно начинали бегать по коже. Сиэль понимал, в очередной раз понимал, что едва не загнал своего возлюбленного в могилу по собственной же глупости. Они были похожи на две сплетенные между собой фигуры. Единое целое. Словно по отдельности и не могли существовать.       — Ах, да, чуть не забыл, — опомнился Сиэль, мягко отстраняя от себя парня. Себастьян недоверчиво посмотрел на господина. В голову невольно закралась мысль о том, что мальчик снова намеревается улизнуть от него.       Сиэль перевел взгляд на оброненный сверток, валяющийся на полу. Себастьян обнял мальчика так неожиданно, что тот все из рук выронил.       — Между прочим, я чуть не забыл про твой подарок, — усмехнулся мальчик, и, склонившись, поднял с пола что-то небольшое.       — Подарок? — похлопал глазами Себастьян. Не стоило говорить, что никто ничего ему не дарил. Он видел, как родители дарили подарки друг другу. Но никогда не делали этого для своих сыновей. Ни для Клода, ни для Себастьяна. А, потому, все это время парень полагал, что подарки получают только любимые люди.       — Угу, пусть и мелочь, но с ней тебе будет тепло... — усмехнулся Сиэль, и смущенно протянул парню уже изрядно помятую упаковку.       Себастьян уставился на лежащее перед ним нечто с некой опаской. Слово "подарок" отдавалось теплом где-то внутри, но парень никогда не получал их. Глаза горели от любопытства.       — Ну что смотришь, открывай давай, не терпится увидеть твою реакцию, — нервно усмехнулся Сиэль. Это был первый подарок, который он действительно выбирал самостоятельно. Да, он дарил подарки Элизабет и Алоису, но сейчас ситуация была совершенно другой. Впервые Сиэль преподносил что-то объекту своей симпатии.       — Что это? — Себастьян удивленно хлопал глазами, а руками он даже не думал прикасаться к обертке.       — Подарок, — совершенно спокойно ответил Сиэль. Мальчик и так был смущен происходящим, а парень будто специально медлил.       Сиэль слышал, как шуршала обертка, и от этого сердце колотилось сильнее. Впервые. Это было впервые, Когда мальчику действительно была важна реакция человека. Щеки покрылись румянцем, когда он ожидал вердикт все эти секунды. Хотелось увидеть улыбку на лице. Или услышать смех. Хотелось, чтобы тебя обняли. Ну или хотя бы обрадовались. Да. Сиэль хотел увидеть радость на лице Себастьяна. Это было очевидно.       — Шарфик, — просто констатировал парень.       — Угу, шарфик... — неловко пробормотал мальчик. Это действительно был самый обычный, достаточно широкий шарф синего цвета. При желании его можно было сложить вдвое или даже трое для большего удобства. — Если не нравится, можем поменять на любой другой или... — бормотал Сиэль. Такая реакция Себастьяна заставляла только больше нервничать. Он понимал, что слуга, в силу своей зажатости и глубокой благодарности, просто не сможет сказать, что ему что-то не понравилось. А от осознания этого волнение только нарастало.       — Первый подарок... — пробормотал Себастьян, все еще смотря на врученную ему вещь. Сиэль был первый, кто за всю его жизнь поздравил его с Рождеством. Сделал подарок. Действительно подарил что-то от чистого сердца. Отдал просто так.       Себастьян поднял ничего непонимающий взгляд на Сиэля. От этих пронзительных глаз хотелось отступить как можно дальше. Мальчик был так смущен, что неловко сделал шаг назад. Казалось, что парень раздумывал над чем-то ужасным. Хотят Сиэль, разумеется, понимал, что слуга никогда не тронет его.       — Хотелось, чтобы зимой тебе было тепло... — пролепетал мальчик. В этой своей неловкой смущенной манере. Он видел, что Себастьян был обескуражен; парень сжимал подаренный шарф в руках, и осторожно водил по ткани пальцами.       — У меня... — пробормотал парень. Он приподнял глаза на мальчика и виновато вздохнул. — Я ничего не приготовил для Вас... — смущенно сказал парень. Своим появлением Сиэль совершенно обескуражил его. Появился так же резко как и пропал. Себастьян не знал, как реагировать на все это. Но блуждающая где-то внутри обида не думала стихать. Чем думал его хозяин, исчезая вот так, без следа? Этот поступок действительно затронул Себастьяна за живое. Но это был первый подарок. Действительно первая в мире вещь, которую парень получил просто так. От близкого человека.       — Сюда иди, — усмехнулся Сиэль. В следующее же мгновение он перекинул шарфик через шею парня.       — Вот так, — улыбнулся мальчик, завязывая тот небольшим узлом. — Теперь ты точно не замерзнешь; у тебя слишком холодная одежда для Лондонских зим, стоило бы купить тебе что-то поновее и потеплее, — заботливо произнес Сиэль. Он давно обдумывал, что следовало бы хорошенько приодеть Себастьяна. Его одежда была неплохой, но в тоже время недостаточно теплой. А мальчик хотел избежать любого риска заболеваний. Видеть парня, валяющимся с температурой, Сиэль решительно не желал.       Этот Рождественский вечер был лучшим за всю жизнь юноши.       — Хочу поцеловаться... под... под омелой... господин, — прошептал Себастьян, поднимая смущенный взгляд на мальчика. Он осознавал всю глупость собственного желания, и нелепость данной просьбы, но именно так Рождество показывают в фильмах. Именно с этой традицией у него ассоциировался праздник. Хотелось хотя бы раз в жизни испытать нечто подобное.       Сиэль не сдержал тихого смешка. Ну конечно. Эта просьба была слишком трогательной.