Когда-то Эквестрия была страной любви. Даже с растущей паранойей войны эта любовь не исчезала. Чейнджлингам опасно было там находиться, но в мире не было лучше места для кормления.
Два века спустя чейнджлинг пробуждается и обнаруживает себя в одиночестве. Мир, который она помнит, сгинул в яростном пламени мегазаклинаний. На его месте теперь безжизненная пустошь, где пони сражаются, чтобы выжить; где любовь растоптана во имя выживания.
И она должна вступить на эту землю, лишенную любви, и найти улей, который, возможно, уже не существует.
Полагаю, что если мне стоит с чего-то начать, то это со дня, когда я переродилась.***
Первым я познала голод. Это был не тот голод, от которого хочется сбегать в буфет и быстро перекусить. Он не изматывает тебя, лишая жизненных сил. Речь идёт о голоде, который рвёт саму душу, поглощая каждую твою мысль. Мой мир стал голодом; всё остальное обратилось в слабое мерцание на фоне. Затем мой обезумевший от голода разум ухватился за единственное, что имело значение: любовь. Опьяняющее чувство овладело им, подталкивая меня к единственной и простой задаче: Питайся! Я рванула вперёд. Вдалеке, за голодными муками, я почувствовала, как тело - моё тело! - двинулось в ответ. По ощущениям оно было так далеко, оторванное от голода и сладкого запаха любви, ставшего всем моим миром. Я двинулась вперёд, но что-то оказалось на пути. Следуя одним инстинктам я опустила голову и продолжила напор. Я лишь смутно ощущала холод на конце своего рога, пока приближалась к цели. Неповоротливые конечности вяло двигались, холод охватил моё тело, и я нырнула вперёд. Я почувствовала покалывание по всему телу в миг, когда пришла в движение, а весь мир завертелся и закружился вместе со мной. Внезапно я врезалась во что-то твёрдое и всё замерло. Сквозь голод, туманящий мой разум, я с трудом смогла определить, что это была земля. Пока густая жидкость текла по моему телу, я вновь сосредоточилась на любви, которую почуяла раньше. Мои копыта задрожали и заскользили по твёрдой земле, пока я откашливала странную жидкость, но я проигнорировала сложности моего тела. Вслепую я поволоклась вперёд мимо незначительных преград, пока, наконец, не бросилась на источник моих вожделений. Я не знала, что именно держала в своих копытах. Это было что-то маленькое, твёрдое и, что важнее всего, полное любви. Я начала питаться. Я высасывала каждую капельку любви, пока ужасный голод не ослабил хватку на моём сознании. Как только всепоглощающее чувство меня отпустило, я вдруг ощутила тяжесть во всём теле и припала головой к влажной земле. Затем всё вновь исчезло. До сих пор я не могу вспомнить, что мне тогда приснилось. Единственное, что я помню, - это голос, который всегда был центром моего мира. Моя королева. Королева Ифема¹. Я не помню, что она сказала в моём сне. Но она точно была там и говорила ласково и радостно. Жаль, что я больше не могу ничего вспомнить. Мне нравится мысль, что сон был о том дне, когда я покинула улей и получила своё первое одиночное задание. Это был день, когда я по-настоящему приступила к исполнению обязанностей Инфильтратора. День, когда я наконец могла отплатить ей и улью за всё, что они в меня вложили. Мне, так же как и другим её детям, удавалось поговорить с Королевой Ифемой много раз и до этого дня, но то был особенный случай. Это был день, когда она сказала мне, как она гордилась мной; как она была за меня рада. Я чувствовала себя легче пёрышка от её добрых слов, то было счастье, которое поддерживало меня долгими месяцами вдали от улья. Я не уверена, что мой сон был именно об этом, но мне хотелось бы верить. Именно так я хочу запомнить её.***
Сознание неохотно возвращалось ко мне, и первым, что я почувствовала на его задворках, был звук. Не сразу я смогла различить тихий, повторяющийся писк неподалёку. Где-то вдалеке раздалось эхо приглушённого гудка, мешаясь с неразборчивой речью из динамика. Придя в сознание, я постепенно стала замечать тихое гудение электронной аппаратуры вокруг меня, а также непрерывное капанье жидкости. Тут я заметила какое-то слабое свечение. Призрачный оранжевый проблеск, едва различимый сквозь веки, на периферии восприятия. Спустя несколько секунд сонных размышлений я наконец открыла глаза. Колеблющийся всплеск оранжевого света двигался взад-вперёд вокруг сгустка зелёного света. Пришлось поморгать, чтобы ко мне стала возвращаться чёткость зрения. Колеблющийся оранжевый свет исходил от аварийной лампочки. Потрескивая, она вращалась на месте, отбрасывая свет на голую бетонную стену и заполняя тёмное помещение глубокими, дрожащими тенями. Зелёный свет исходил от сдувшихся останков кризалиса, из которого я выбралась. Сейчас я хочу прояснить для всех, кто возможно сбит с толку: речь идёт о “кризалисе” с маленькой буквы (коконе чейнджлингов), не “Кризалис” с заглавной буквы (королеве чейнджлингов). Я полагаю, что это понятно из контекста, но я не хочу, чтобы кто-либо подумал, что я вылезла из неё. Рассмотрев обвисшие, истекающие жидкостью остатки кокона, я подняла голову. Что-то густое и влажное стекало по моему подбородку, пока я осматривала помещение. Первое же, что попалось мне на глаза, повергло меня в холодное оцепенение. По обе стороны от моего кокона висело множество других. Первый кризалис, на который я взглянула, был ещё полон, хотя жидкость в нём была тёмная и мутная. Свет от вращающейся лампочки отбрасывал тени на пустую оболочку мёртвого чейнджлинга, плавающего в коконе. Слабый всплеск холодного и кислотного адреналина прогнал оставшуюся сонливость. Оболочка сидела смирно, замерев в тёмной жиже собственного разложения. Пустые глаза таращились из полого панциря, запутавшегося в проводах, присоединённых к нему в некоторых местах. Несколько секунд я пялилась на него в оцепенении, после чего сглотнула (несмотря на жидкости, что стекали с меня, во рту пересохло) и снова взглянула на кризалис, из которого выбралась. Из разреза, оставленного моим рогом в тонкой мембране кокона, торчали такие же провода с болтавшимися на концах пластинами, что закрепляли их на моём теле. Я медленно окинула взглядом ряд коконов - всего их было десять. Ещё один из них был полон, с чейнджлингом внутри - не лучше первого. Остальные были разорваны и сдуты, болтаясь рваными лентами с труб на потолке. Ещё пара оболочек зависли в воздухе, запутавшись в остатках своих коконов. Другие валялись на земле. Возможно, осознала я с ужасом, некоторые из них смогли пережить своё заточение, но скончались вскоре после обретения свободы. Той преградой, об которую я вслепую споткнулась, была мёртвая оболочка очередного чейнджлинга, растянувшаяся на полу, будто пытаясь дотянуться до животворящего запаса любви, только что поглощённого мной. Пустые глаза экзоскелета смотрели в мою сторону, словно обвиняя. Я склонила голову и вновь закрыла глаза. Мои сердцебиение и дыхание ускорились, и я сосредоточилась на медленных, глубоких вдохах и выдохах. Я должна была сосредоточиться и сохранять спокойствие. На мне лежала ответственность. Мой улей вложил годы тренировок, готовя меня к стрессовым и опасным ситуациям. Я ни за что не могла предположить, что окажусь в столь ужасном положении, но я знала, что не могла позволить этому остановить меня. Я была у них в безмерном долгу. Особенно у тех, кто погиб там, где я выжила. Итак, я поборола страх и отчаяние, что вцепились в глубины моего сознания. Я медленно расслабилась, а дрожь, вознамерившаяся взять контроль над моим телом, спа́ла. Я лежала, полностью сосредоточившись на тихих, мерных звуках вокруг меня. Я не уверена, как долго пролежала в той лужице. Я знала, что не могла остаться там навсегда, что рано или поздно мне пришлось бы встать и разобраться с тем, что случилось. Сложность была в том, что я не имела ни малейшего представления, что случилось. Мне с трудом удавалось формировать мысли из-за тяжести в голове, вызванной спячкой в коконе, а память пестрила дырами. Мне надо было встать, выяснить, что случилось, и найти выход. Но я продолжала лежать, игнорируя окружающий мир, как будто моё неприятие могло заставить его исчезнуть. Я игнорировала пустые оболочки моих мертвых сестер. Я игнорировала неудобный предмет под моей грудью, на который я рухнула после моего жалкого пира. Я игнорировала силуэт, который заметила краем глаза, очертания огромного, замершего существа, возвышавшегося надо мной. Я не хотела смотреть. Только продолжать лежать и притворяться, что ничего не произошло. Заманчивая идея, но я не могла. У меня был долг перед моим ульем и королевой. Я должна была посмотреть. Я должна была посмотреть правде в глаза, какой бы горькой она ни была. И я вновь открыла глаза, поднимая дрожащую голову, и бросила взгляд на пустую оболочку Королевы Ифемы. Она лежала, прислонившись головой к бетонной стене, но даже мёртвая она была величественна. Я задрожала и всхлипнула, почувствовав комок в горле. Возможно, я даже немного всплакнула. Часть меня хотела просто сдаться, свернуться в клубок подле неё, закрыть глаза и присоединиться к ней. Моя королева была мертва. И мой улей, скорее всего, тоже. Иначе она не лежала бы здесь, покинутая всеми. Это был позор, осквернение. Ни один чейнджлинг не допустил бы этого. Ещё одна мёртвая сестра лежала рядом, её передняя нога поверх ноги королевы. В её глазах я увидела (лучше, чем хотелось бы) пустоту внутри экзоскелета. Всё, чем они были раньше, сгнило задолго до того, как я пробудилась, не оставив ничего, кроме пустой оболочки. Я взглянула на другого чейнджлинга рядом с королевой, и задумалась, сдалась ли сестра, предпочтя смерть рядом с королевой жизни с грузом случившегося. Я тут же отбросила подобные мысли. Кем бы она ни была, она заслуживала лучшего. Внезапный приступ мокрого кашля скрутил моё тело. Я откашлялась и сплюнула на пол. Оправившись, я внезапно осознала, что под моей грудью была другая передняя нога королевы. Не обращая внимания на слабость в конечностях, я быстро вскочила на ноги. Причиной этому было не отвращение или страх от прикосновения к… к трупу. Мне просто показалось неуважительным использовать её останки в качестве простой подушки. Как только я встала, проблеск и еле слышный стук привлекли моё внимание к бетонному полу под моими копытами. Там, отражая свет лампочки, лежал кристалл размером с один из моих клыков. Я сразу поняла, что это. Кристалл любви, чудесное маленькое устройство для хранения, как вы уже скорее всего догадались, любви. Такой крохотный кристалл вмещает достаточно любви, чтобы поддерживать жизнь чейнджлинга неделями, но этот был пуст. Я поглотила всё, что там было. Ещё несколько окружали передние ноги королевы, будто защищая её. Все они были пусты, без малейшего следа любви. Её поглотили? Или она вытекла из них, как мякоть из гниющего яблока? Как долго могли хранить любовь эти кристаллы? Я посчитала это подношением, последним даром её детям. Я не сомневалась в этом ни на секунду. Она лежала там, словно знала, что грядет, но даже так она пыталась обеспечить нас. Я вздрогнула, к глазам подступили слёзы. Я была жива только благодаря её подарку. Но голод не отпускал меня. Нужно было найти источник любви, иначе её подарок окажется потрачен впустую. У меня есть пара дней. Даже если не пользоваться магией, я не продержусь и недели. Только тогда я заметила то, что она держала в копытах. Я смотрела на него несколько секунд, перед тем как, несмотря на затуманенное зрение, осознала, что это было. Хранилище данных. Маленькое, прочное, способное хранить огромное количество цифровой информации. И она держала его, будто подношение мне. Я бросилась вперед, но сразу же остановилась. Затем я медленно и почтительно взяла хранилище данных в копыта и извлекла его из хватки королевы, стряхнув пару капель воды с устройства на бетонный пол. Я держала его словно какую-то священную реликвию, пристально глядя на него, будто могла прочитать информацию с него одним взглядом. Что бы там ни было, моя королева держалась за него, защищала его даже с бо́льшим рвением, чем кристаллы, которые оставила для нас. Сообщение для нас, её дочерей, переживших мать. Я должна была знать, что за секреты таились в нём. Следовательно, мне нужен был компьютер. Я утёрла слёзы (попутно размазывая жидкости по всему своему панцирю) и осмотрелась, наконец-то обратив внимание на комнату, в которой находилась. Кризалисы заполняли центр комнаты, свешиваясь с труб и формируя полукруг у слегка возвышающейся центральной платформы. Машинное оборудование было установлено за каждым коконом и перед ним, с кабелями и трубами, присоединёнными к ним или разбросанными по полу, куда они упали после гибели кризалиса. Бо́льшая часть отсоединённых кабелей лежала в лужах, и не все они появились от жидкости из пустых коконов. Стены были покрыты пятнами от стекавшей по ним воды, капало с некоторых труб и с проржавевшего разбрызгивателя рядом с вращающейся лампочкой. Вдоль задней стены лежали остатки разодранной на части аппаратуры. Несколько пустых яйцевидных устройств, достаточно больших для взрослого чейнджлинга, были частично разобраны. Их остатки лежали в куче, полной спутанных кабелей, напоминавших электронные кишки. Но моё внимание привлекло слабое зелёное свечение терминала. Это были первые хорошие новости с момента пробуждения, и я побрела к нему, изо всех сил пытаясь не обращать внимания на боль в ногах; мои мышцы успели атрофироваться. Боль заставила меня задуматься. Магическая энергия внутри капсулы замедляла мышечную атрофию, но не предотвращала её, отчего в моих ногах уже чувствовалось напряжение. Они слегка дрожали при каждом движении, жгучая усталость распространялась по моим плечам. Я долго пробыла в том кризалисе. Но как долго? Одного взгляда на капсулу, мимо которой я плелась, хватило, чтобы понять, что прошло довольно много времени. Месяцы, по меньшей мере. Скорее всего, годы. Мой разум не желал отпускать чейнджлинга внутри; сколько ей понадобилось времени, чтобы умереть, а затем сгнить до состояния пустой оболочки? Я вздрогнула, и тут же снова закашлялась. Ещё немного вязкой жидкости стекло с моих губ. Я старалась игнорировать растущую боль в животе, довольствуясь тем, что жидкость внутри коконов не вызывала отвращения; на вкус она напоминала воду с щепоткой соли и сахара. Как только я почувствовала, что твёрдо стою на ногах, я пошла мимо капсул к терминалу. Мне нужны были ответы. Информация - это мощное оружие, и прямо сейчас я была безоружна. Это следовало исправить. Мне нужно было вооружиться знанием, чтобы понять, что делать дальше. И по правде говоря, я была готова отвлечься на что угодно, лишь бы не видеть смерти, окружавшей меня. Что-то, надеялась я, что показало бы мне, что не всё потеряно. Я подошла к терминалу, не обращая внимания на одышку от короткой прогулки. Стресс, подумала я, стёрла толстый слой пыли с экрана и нажала на одну из клавиш. Терминал пробудился с тихим гудением, а на экране появилось сообщение:Добро пожаловать, пользователь CoolBugz.
Я выдавила слабый смешок, отчасти от смешного ника и отчасти от боли, вызванной осознанием того, что я могла найти что-то смешное в окружении своих мёртвых сестёр. Я уверена, что мой разум тогда был не в лучшем состоянии. Я пересилила горе и продолжила. С нажатием кнопки экран приветствия исчез и на смену ему появился логотип с монохромным зелёным текстом.Кристал Лайф Текнолоджис²
За лучшее будущее
Возобновление сеанса…
Терминал продолжал гудеть, выполняя свою работу, пока я размышляла над названием. Оно было мне смутно знакомо, хотя я не могла точно сказать, откуда. Логотип исчез до того, как я смогла вспомнить, и я увидела тревожное сообщение, сопровождаемое очень резким звуковым сигналом.Опасность!
Сбой С.А. капсулы #4 (экспериментальной)!
Сбой биомедицинской системы!
Сбой системы слежения за признаками жизни!
Немедленно проверьте состояние обследуемого!
Я быстро отметила, что мой кризалис был четвёртым слева. Что ж, по крайней мере компьютер был озабочен моим самочувствием. Я нажала на клавишу, чтобы продолжить, и старое предупреждение сменилось на новое.Предупреждение!
Сбой основной системы питания.
Активированы резервные системы питания.
Шлюзы сдерживания разблокированы.
Немедленная эвакуация всего персонала!
Шлюзы сдерживания? Я взглянула на открытую дверь. Это была одна из тех тяжёлых электрических дверей, весивших с пять сотен фунтов, которые могли защитить от взрыва приличного размера. Мой взгляд обратился к королеве, лежавшей прямо у двери. Так дело в ней? Пробудилась ли она, как я, и обнаружила себя взаперти? Я сглотнула вернувшийся комок в горле и снова нажала на клавишу.Осторожно!
Внешняя среда небезопасна.
Внешняя радиация достигает 168% порога безопасности.
Зафиксировано лёгкое заражение атмосферы.
Зафиксировано среднее заражение водоемов.
Внешняя герметизация нарушена.
Зафиксировано структурное нарушение.
Изоляция от внешней среды не может быть установлена.
Немедленная эвакуация всего персонала.
Моё тело вновь охватила дрожь. Не на такие новости я надеялась. Последнее нажатие на клавишу убрало с экрана последнее предупреждение, возвращая стандартный интерфейс. Я проигнорировала автоматически открываемое сообщение, чтобы посмотреть дату и время. Я уставилась на них в ступоре, пока не осознала, что произошла какая-то ошибка. На месте даты и времени была бессмыслица. По какой-то причине терминал думал, что прошла пара веков. Слегка расстроенная отсутствием полезной информации, я проглядела отображённое сообщение. Оно было озаглавлено “Ежедневный Отчет”, и состояло из длинного списка технических проблем. Первые записи были о состоянии коконов (или “С.А. капсул, (Экспериментальных)”). Девять из них сообщали о полном отказе, в последнем говорилось о нескольких предупреждениях вышедших из строя систем. Другие предупреждения отмечали проблемы в остальных частях довольно крупного объекта, например, сбой давления в системе пожаротушения, затопление на “уровне два”, полный отказ систем обработки и перекачки воды, а также отказ двух из трех систем забора и очистки воздуха. Единственным, что вызвало у меня интерес в длинном списке сбоев, было то, что три из восьми спарк-генераторов ещё работали в день, когда был создан ежедневный отчет. Судя по полученному мной предупреждению, сегодня они все одновременно отключились. В самом конце сообщения чистый и отформатированный текст резко менялся. ***Bugz*** ***WakeUpCall*** EnvExternalRad1.68 EnvExternalAirTox0.63 EnvExternalWatTox3.32 EnvExternalAirTempTRUE EnvExternalAirLiveTRUE WakeUpCallFALSE Что бы это ни было, текст казался грубо наляпанным в конце существующего отчета. Я сразу заметила, что “EnvExternalRad” совпадал с предупреждающим сообщением о внешних уровнях радиации. Похоже, что в нём были записаны сведения о состоянии внешней среды, и, предположила я, он определял, стоит нас пробуждать или нет. Короче говоря, внешний мир был отравлен, а мне было ещё рано просыпаться. Совсем не это я хотела сейчас услышать, подумала я. Сейчас я уверена, что мои мысленные разговоры с терминалом были знаком того, как близко я подошла к безумию. Опция со словами “Новые непрочитанные ежедневные отчеты” вспыхнула в верхней части экрана. Меня осенило: если терминал действительно составлял ежедневные отчёты всё это время, количество сообщений могло помочь мне понять, сколько времени прошло с тех пор, как я оказалась в кризалисе! Я выбрала эту опцию, и экран сменился списком отчетов. Номер возле слов “новые сообщения” взорвался. Я совсем не удивилась, когда номер достиг трёхзначных чисел, и была лишь слегка разочарована, когда он сменился четырёхзначным. Я вздохнула и чуть сгорбилась, но удивляться было нечему. Было бы слишком оптимистично надеяться, что прошло всего несколько месяцев. Несколько лет, возможно, учитывая состояние помещения и… процесс разложения. Число продолжало расти. Ужас заворочался в моём животе, пока число росло и росло, отказываясь останавливаться. Годы пролетали перед моими глазами. Число на экране превратилось в пятизначное, и тут мои задние ноги подломились. Я села и уставилась на экран. Мой мозг, без моего участия, произвёл быстрый подсчёт. Около тридцати лет. И число продолжало расти. Я смотрела, не шевелясь, заворожённая невозможным ужасом перед моими глазами. Наконец, оно остановилось.У вас 73, 741 непрочитанных ежедневных отчета.
Вновь мой мозг провел быстрый подсчет. Если количество дней было верным (во что мне верить совсем не хотелось), то прошло примерно лет двести. Что-то во мне отказывалось признать очевидное. Должно быть, дата на терминале неверна, или он сам понаделал кучу ежедневных отчетов за кучу ещё не прошедших дней! Даже тогда я понимала, что хватаюсь за соломинку, но выбор был между отрицанием и принятием факта, что все погибли. Мой улей умер. Я задрожала, облокотилась о терминал и всхлипнула. Слёзы стекали к носу, пока я тряслась, выбившись из сил. Я вскрикнула от бессильной злости и ударила копытом по корпусу терминала. Я поднялась, сдерживая слёзы, снова вытерла глаза, с тем же результатом, что и в прошлый раз. Я нажала на кнопку “назад” сильнее, чем надо было, и прищурилась в попытке превратить мою боль в решимость. Я уставилась на терминал, как если бы он был врагом, которого я должна допросить. Быстрый осмотр терминала помог обнаружить гнездо, куда я вставила хранилище данных. Терминал снова загудел, периодически подвывая. Он работал, и работал, и работал. Спустя полминуты на экране появилось сообщение.Ошибка: невозможно прочитать внешнее устройство.
Файловая система повреждена.
Огонь, растущий во мне, потух. Я сопротивлялась волне отчаяния пару секунд, но всё же не выдержала и громко зарыдала. Я сползла вдоль терминала, и свернулась калачиком, дрожа и плача. Последний подарок моей королевы... Мои всхлипы смешивались с кашлем, пока я сплёвывала остатки жидкости, мою грудь сковала боль, а мышцы продолжали ныть. Особенно тяжёлый приступ кашля заставил меня схватиться за грудь и застонать. По крайней мере что-то отвлекло меня от моего горя. Отчаяние отошло на задний план, и я сосредоточилась на дыхании. Я думаю, что именно тогда по-настоящему вернулась. Мой мозг наконец-то проснулся и нагнал тело. Слабость от долгого сна всё ещё туманила моё сознание, но когда я сосредоточилась на жгучей боли в груди и животе, мой разум начал вгрызаться в сложившуюся ситуацию, оценивать ее. Слёзы высохли, и я лежала в раздумьях. Я опять сама по себе, подумала я. Не так уж плохо, если не думать о причине. Я была Инфильтратором. Я обычно, порой даже месяцами работала в одиночку. Я была обучена работать самостоятельно, браться за проблемы и решать их, не рассчитывая на поддержку. Я не знала, выжил ли хоть кто-нибудь из моего улья, особенно если терминал не соврал насчёт того, сколько прошло времени. Но я была готова к работе в одиночку в неопределенных ситуациях. Если от моего улья уцелело хоть что-то, я могла это найти. Моя королева привела нас сюда не просто так. Она хотела сохранить улей. У меня была миссия. Я медленно поднялась на дрожащие ноги. Сморгнула последние слёзы и сосредоточилась на терминале. Глубоко вздохнув, я вытянула переднюю ногу и нажала на клавишу, чтобы вернуться в главное меню, и стала рыться в оставшейся информации терминала. Поиск мало что дал. Не было личных переписок, но было полно исследовательских записей, которые я не поняла. Единственным полезным было упоминание “анабиоза”. Это напомнило мне, откуда я помнила название “Кристал Лайф Текнолоджис”. К. Л. Т. была небольшой компанией, которой удалось заключить сделки с пятью из шести министерств Эквестрийского правительства благодаря их исследованиям в крионике и анабиозе. Они не были крупным игроком, даже не близко, но такие связи привлекали к ним достаточно внимания, чтобы мы следили за их деятельностью. К несчастью, сейчас этот факт был для меня бесполезен. Похоже, что терминал использовали только для исследований и проведения операций над “экспериментальными” капсулами анабиоза. Ничего полезного. Даже карты не было. Я вздохнула и отвернулась от терминала. Бросив взгляд на комнату, я на секунду заколебалась, полная грусти и нерешительности, но эти чувства быстро прошли. Хватит, наплакалась. Пришло время действовать. Шаг первый: выжить. Учитывая сложившееся положение, я знала, что будет не так уж и просто справиться в одиночку. Я почти ничего не сделала с момента пробуждения, а моё тело уже было истощено. У меня почти не осталось магии, и я знала, что скоро мне понадобятся еда и вода. Я не знала ничего о том, что было снаружи, кроме неясных отчетов, предоставленных терминалом. К сожалению, весь технический жаргон и анализ данных в терминале не давали даже абстрактного представления о том, что означали те измерения. Мне бы понадобилось покопаться в коде, а для этого у меня не было инструментов. Впрочем, мне едва ли нужны были эти тонкости, чтобы понять, что “лёгкое загрязнение атмосферы” - это плохо. Мне нужны были припасы, и что-нибудь, в чём их можно унести. Я извлекла хранилище данных, надеясь извлечь информацию с помощью подходящих инструментов. Я забрала и кристаллы любви, рассчитывая, что когда-нибудь соберу её с излишком (и, честно говоря, как память о моей королеве). И так как я не хотела тратить остатки магии, постоянно левитируя их, мне нужно было в чём-то всё это носить. Быстро осмотрев комнату, я обнаружила одну из вездесущих настенных аптечек Министерства Мира, с которой слезла почти вся краска. Половина коробки сильно проржавела от годами стекавшей на неё воды, но она сгодится. Потребовалась пара хороших рывков, чтобы освободить ее от ржавых монтажных кронштейнов; я поставила её на стол и открыла. Когда-то в ней хранилось лечебное зелье, но оно уже давным-давно разбилось, а жидкость вытекла и испортила почти всё содержимое. Уцелел один-единственный бинт. Я отложила его в сторону и вывалила оставшееся наружу. Осколки стекла со звоном разлетелись по столу вместе с гнилыми остатками бинтов, парой ржавых инъекторов с расползающимися этикетками и содержимым, наверняка уже непригодным для употребления, а также служебным пистолетом Эквестрийской Армии, который тоже изрядно проржавел. Я задержала взгляд на пистолете, подметив, что МиМи расстроило бы его присутствие в одной из их аптечек. И всё же пистолет бы мне пригодился. Они довольно бесполезны для проникновения и перевоплощения (вообще-то, в таком положении оружие стало бы значительной обузой!), но в чрезвычайных ситуациях могли пригодиться. Именно поэтому каждый Инфильтратор проходил обучение по применению основных видов оружия. Те, кого тренировали для более... активных действий, умели даже больше, но не я. И всё же мне приходилось стрелять из такого же пистолета, хоть и не настолько побитого жизнью. К несчастью, пистолет оказался нерабочим. Несколько рывков, и стало видно, что затвор приржавел намертво, и я предположила, что внутренние части были не в лучшем состоянии. Понадобилась бы серьёзная работа, чтобы из него можно было стрелять, и я понятия не имела, с чего начать. Может, мне и удалось бы с горем пополам заставить его работать, если бы у меня была целая мастерская и время на то, чтобы ковыряться в нём, но времени не было. Отложив пистолет, я постучала аптечкой о край стола, пока она не обсохла, затем положила туда кристаллы и записывающее устройство, замотав перед этим последнее в единственный бинт. Я закрыла коробку, подобрала её ртом и осмотрела помещение. Мой взгляд задержался на каждой из моих павших сестёр, перед тем как остановиться на моей королеве. Я знала, что не могла покинуть их. Нужно было идти, но я не могла бросить их одних. Я вышла в коридор. Он был длинным и тёмным, и освещался с одной стороны вращающейся аварийной лампочкой. Всё это место кричало “утилитаризм” и “практичность”: один голый бетон с металлической решеткой вдоль пола для сцепления. Трубы тянулись по потолку под потухшим освещением. Одна труба была сломана пополам, обломанные края на полу. Что бы по ним ни текло, оно уже давным-давно остановило свой бег. По крайней мере тут было сухо, чего нельзя было сказать о комнате, в которой я проснулась. Равномерно расположенные стоки, казалось, всё ещё работали. Я поставила аптечку у двери и принялась собирать тела моих павших сестер вместе. Их оболочки были пугающе лёгкими и каждый раз, когда я задевала ими что-то, слышался глухой стук. И каждый раз я вздрагивала. Последние две, всё ещё в капсулах, были хуже всего. Я взглянула на одну из них, парящую, словно призрак, в мутной жидкости. Свет лампочки придавал капсуле ещё более пугающий вид, изредка освещая силуэт внутри. У меня не было ни ножа, ни других режущих инструментов, и я понимала, что работа будет нелёгкая, но не собиралась отказывать моей сестре в последних почестях. Потому, не придумав ничего получше, я проткнула рогом мембрану так же, как и у своего кокона. Теперь я понимаю, что это была не лучшая моя идея. Кризалис лопнул вокруг моего рога, брызнув зловонной жижей. Я отшатнулась до того, как запах ударил мне в нос; невыносимая смесь гнили и желчи погнала меня прочь, и я попятилась, шатаясь и жмурясь. Я пересчитала ногами несколько обломков аппаратуры в попытке сбежать от омерзительного гейзера ужаса, пока наконец не рухнула в дальнем углу комнаты, тяжело дыша. После первых рвотных позывов меня стошнило теми жидкостями, что я проглотила в кризалисе, но на этом рвота не прекратилась. Мои внутренности сжимались, мышцы горели, пока желудок пытался выскочить у меня изо рта. Я попыталась стереть эту мерзость с лица, постанывая между вздохами и изо всех сил не обращая внимания на кусочки чего-то мягкого, что выходили вместе с жидкостью. Когда мои внутренности, наконец, успокоились, я уже едва стояла на ногах. Сделав пару шагов к неглубокой лужице мутной воды, я снова склонилась к земле. Каждая мышца болела, протестовала даже против такого пустяка, как умывание. Я никогда в жизни так сильно не хотела принять ванну. Как только я наконец отмылась до такой степени, что отвращение поутихло, я приподнялась и села, прислонившись спиной к ряду выпотрошенных механизмов. Я тяжело дышала, прижав копыто к мордочке в попытке заглушить мерзкий запах, заполнивший комнату. Моё тело взбунтовалось. Я бы с радостью легла и уснула, но это было невозможно. Если я хотела выжить, то впереди меня ждали тяжёлые пара дней, и каждое мгновение, проведённое здесь, приближало меня к смерти. Сдутый кризалис на другой стороне комнаты, казалось, насмехался надо мной, и промокшая, сгнившая оболочка запуталась в его мокрых остатках. Преодолев себя, я встала с дрожью в ногах и стала копаться в разбросанных по полу деталях. Одна из яйцевидных капсул позади в итоге смогла мне помочь. Часть её изогнутой внешней оболочки белого цвета обломилась, когда её разбирали, оставив большой кусок пластика с заострённым краем. Я схватила его ртом и приступила к работе. Было неудобно резать моим грубым ножом последние полосы капсулы, но я справилась быстро. Я отволокла оболочку к остальным, не обращая внимания на то, какой склизкой она была, и пришло время разобраться с последней капсулой. Я взяла кусок пластика в копыта, пару раз взмахнула крыльями, балансируя на задних ногах и воткнула его в капсулу. Потребовалось пару раз надавить, но этот кризалис порвался, как и первый, и в этот раз мне удалось избежать потока жижи. Я отошла и отступила в коридор, пользуясь случаем надышаться относительно свежим воздухом и позволить ноющим мышцам отдохнуть, пока кокон истекал жидкостью. Заставить себя вновь подняться было ещё тяжелее, но я знала, что уже почти закончила. Несколько минут неуклюжего распиливания и перетаскивания, и я наконец собрала всех своих павших сестер вместе. Моя королева лежала, всё такая же величественная даже после смерти, с дочерьми, тесно сгрудившимися вокруг неё. Полагаю, небольшим утешением был тот факт, что я не узнала ни одну из сестер. Несколько из них выглядели смутно знакомыми, но не более. Возможно, мне приходилось работать с кем-то из них, но я не видела никого близкого. Во мне зажглась крохотная надежда на то, что они выжили, как и я. Наконец я склонила голову, направляя немного слабеющей магии в свой рог. Я знала, что чем больше тратила, тем меньше её оставалось на поддержание жизни, но я должна была это сделать. Для них, я должна была. Зелёное пламя вспыхнуло и заволокло тело моей королевы. Оно быстро перекинулось на сухие, пустые оболочки. Промокшие останки занимались дольше, но всё же поддались огню. Комната мерцала и покачивалась в зелёном свете. Я опустилась на пол, наблюдая за тем, как языки пламени преображали их тела в последний раз. Наконец, огонь ослаб и погас, не оставив ничего, кроме пепла. Я вздохнула. Огонь потух. Больше ничего не связывало меня с этим местом. Отплатив свой долг павшим сородичам, я встала, повернулась и ушла. Взяв с собой присвоенную аптечку, я стала искать выход. Коридор вёл в одну сторону, другая заканчивалась дверью, которая открылась лишь на пару дюймов перед тем, как заклинить. Мне оставалось лишь надеяться, что это был не единственный выход на поверхность, потому что я не смогла бы сдвинуть её даже с полным запасом магии. Помещения ответвлялись от коридора, разжигая моё любопытство, но у меня не было ни сил, ни времени, чтобы позволить себе больше, чем беглый взгляд. В основном, ничего интересного. Чулан, туалеты и даже жилые помещения. Несколько комнат совсем как та, в которой я проснулась, в различных стадиях завершения. В одной была дюжина этих яйцеподобных капсул, которые я видела раньше, но только половина из них была собрана и подключена. Те комнаты, что не отсырели от протекающей воды, были покрыты толстым слоем пыли. В итоге коридор привёл меня в большую комнату, которая напоминала фойе. Дальняя сторона частично обвалилась, груды камней подкрепляли ощущение, будто я была под землей; если это место не было построено, чтобы хранить маленькое мегазаклинание, или было полно тайных ходов на каждом этаже, не было и шанса, что у надземного строения могло быть так много пустого места между помещениями. Я наконец могла различить голос, бесконечно повторяющийся из динамика на стене. Это был спокойный голос кобылы, который, однако, было трудно понять из-за плохого состояния динамика. “Внимание всему персоналу: просьба покинуть объект и пройти к обозначенным местам эвакуации.” Напротив частичного завала были широкие двери, ведущие в вертикальную шахту. Лестницы, которые раньше занимали её, обрушились, оставив внизу полузатопленную груду щебня. Наверху дверной проем открывался на обрушенную лестничную клетку. Короткий перелёт - и вот я приземлилась на верхней лестничной площадке. Тепло распространялось по моему телу пока мышцы крыльев присоединялись к остальным в болезненных спазмах. Я проигнорировала их и пошла по коридору, который обнаружился за дверью. Первая комната, в которую я заглянула, оказалась полна скелетов пони. Их было по меньшей мере двадцать, наваленных в два, а то и в три ряда в маленькой кладовой. Я быстро прошла мимо. Следующая комната представляла собой совершенно другой вид запустения. Эту комнату, примерно такого же размера, как та, в которой я проснулась, уничтожил огонь. Стены покрылись черной сажей, множество контейнеров совсем испорчено. Это место стало бы для меня сокровищницей, если бы не сгорело. В одном ящике когда-то хранилось как минимум двадцать аптечек, теперь уничтоженных огнём. В другом находились остатки пары дюжин винтовок. Помимо этого я нашла искореженные остатки металлической коробки, которую разорвало изнутри; я полагала, что в ней, возможно, были патроны от винтовок, быть может, взрывчатка, и я задумалась, было ли содержимое этой коробки жертвой пожара или его причиной. Вдоль боковой стены висели шесть полных комплектов брони охраны со шлемами с забралом, которые теперь обратились в рваные лохмотья, свободно свисающие пластины и перекрученный пластик. Если бы у меня было время и навыки, я бы могла что-то смастерить из этих остатков, но у меня не было ни того, ни другого. Одна коробка стояла снаружи, и поэтому огонь её пощадил. Я открыла коробку и увидела в ней дюжины военных пайков. Я быстро открыла свою аптечку и засунула в неё столько, сколько влезло. Затем я сорвала обёртку с одного из пайков и проглотила содержимое. Мой желудок, всё ещё изнывающий от недавней нагрузки, немного успокоился. Отбросив обёртку, я продолжила путь. Меня встретили комнаты и признаки разложения. На одной из стен были даже следы от пуль, а на другой остался выжженный кратер, оставленный каким-то энерго-магическим оружием. Чем дальше я шла, тем более знакомым казалось мне это место. Поначалу это было лишь смутное чувство, проснувшееся во мне, когда я проходила небольшую зону отдыха, которую будто видела раньше при освещении получше, чем аварийные лампочки, разбросанные по объекту. Обернувшись в коридор, я почувствовала дежавю, даже несмотря на неравномерное распределение света и капающую с лопнувших труб воду. Когда я вошла в фойе в конце коридора, я могла поклясться, что уже стояла здесь раньше. Лёгкий порыв свежего воздуха встретил меня, увлекая к свету, проникавшему через открытую дверь. Я вошла в дверь и вспомнила.***
Я вспомнила конец света. Я летела. Тем утром я покинула Эппллузу. Я проснулась и увидела зашифрованное сообщение, получить которое никогда и представить себе не могла. То был экстренный отзыв, и не простой. Кодовым словом было “Побег”; бросить всё, отменить выполнение всех заданий и покинуть страну так быстро, как только возможно. Это было именно то сообщение, которого боялись все, предупреждение, которое приходило за секунду до того, как Министерство Морали врывалось к тебе. И тогда его послали всем Инфильтраторам. Я сбежала. Я не стала звонить в отдел перевозок, в котором работала, чтобы объяснить моё будущее отсутствие. Я не стала ничего брать с собой. Я просто обратилась в пегаса, выбежала через заднюю дверь и полетела так быстро, как могла. В сообщении была информация о месте встречи, всего лишь в паре часов полета. Я летела, когда вспышка озарила небо. Я продолжала лететь, пока вспышки сверкали за мной, а потом и по бокам. Ещё одна вспышка, должно быть, за границей Эквестрии, ослепила меня. Далеко на юге, в Плохих Землях³. Там не было поселений пони. Или зебр. Только чейнджлинги. Вспышки зажгли горизонт, когда я нырнула к месту назначения.***
Я вышла в комплекс, который видела раньше с высоты птичьего полета. Укрытие неподалёку разрушилось, похоронив пару воздушных фургонов, которые были припаркованы под ним. У сторожевой будки, выглядывающей из-за сломанных ворот в сетчатом заграждении, не было дверей и окон, краска на ней почти вся облупилась. Только железнодорожные пути, уходившие к главной линии в долину, более-менее сохранились. Возле сторожевой будки стоял потёртый знак, выцветшие буквы на нём складывались в: “Экспериментальная Площадка Альфа Кристал Лайф Текнолоджис”. За моей спиной из склона холма торчал маленький бетонный вход, как я и запомнила. Я не смогла опознать большую штуку, лежащую прямо за забором, но судя по тому, как она дымилась и шипела, можно было понять, что она тут недавно. Она была размером с укрытие воздушных фургонов с гладкой, слегка изогнутой поверхностью с одной стороны и рваными краями и кусками металла с другой. Она выглядела как часть какого-то крупного сооружения, но глубокая борозда, прорытая в земле, свидетельствовала о том, что она проделала большой путь оттуда. Я не могла представить себе силу, нужную, чтобы швырнуть такую громадину. Отвернувшись от странных развалин, я была удивлена тем, как блекло выглядело это место. Конечно, большая часть южной Эквестрии была довольно бесплодной и сухой, но полной жизни, если знать, где искать. Но тут ничего не было. Я заметила лишь несколько живых растений, и они были коричневыми и больными на вид. Несколько мёртвых деревьев усеивали близлежащие гряды, их корни частично обнажились в осыпающейся сухой почве. Даже воздух, хоть и свежий по сравнению с затхлым запахом помещения, казался пресным и спертым. По крайней мере было солнечно и тепло, хотя тёмные облака, которые заволокли половину неба и подмяли под себя горизонт, угрожали положению вещей. Более отдалённые земли, покрытые мраком от теней облаков, выглядели уныло и гнетуще. Сами облака казались особенно беспорядочными и хаотичными, как если бы пегасам, занимающимися ими, стало всё равно и они разбросали их где куда. Я отложила аптечку и решила воспользоваться глубокой лужей (едва-едва мутной), чтобы наконец умыться до приемлемого уровня. Вряд ли засохший гной и запах гнили помогут мне пережить следующие несколько дней. Несколькими минутами позже я вылезла из лужи, чувствуя себя немного лучше. Я взяла аптечку и вновь осмотрелась. В общем, я имела представление о том, где что находилось, если только меня не подводили смутные воспоминания. Я не могла вспомнить, что случилось после того, как я прибыла (только свою королеву во всем её величии!), но я точно знала, что тогда пролетала над укрытием для фургонов. Оставалось решить, куда идти. Прежде всего я хотела отправиться на юг; если было хоть какое-то свидетельство того, что мой улей выжил, надо было искать там. К сожалению, чем дальше к югу, тем реже попадались поселения пони. Опять-таки, кто знает, как сильно всё поменялось, пока я спала. Особенно если, хоть мне и трудно было в это поверить, прошло два века. Север привёл бы меня глубже в Эквестрию. Конечно, я видела вспышки вдалеке, я была знакома с прогнозами полного обстрела мегазаклинаниями; главные населённые пункты были бы обращены в пепел, но двухста лет могло хватить на восстановление (хотя мой разум запротестовал против этого абсурдного числа как признака чего-то хорошего). Так или иначе, там точно были пони. Но тогда я ушла бы ещё дальше от своего улья. В итоге я выбрала третий вариант: восток. Додж Сити был в этом направлении, и к тому же, там было много городков поменьше, которым наверняка удалось избежать прямого попадания. Так я не отдалялась бы от улья и в то же время могла надеяться на то, что найду достаточное количество пони. Идеальный компромисс. Я вытянула из развалин воздушного фургона кабель, продела его через кронштейны на задней стороне своей аптечки и завязала его в петлю. Это было сложно без магии, но я провела много времени, имитируя земнопони. Я надела петлю на шею, расправила крылья и взлетела. Мне удалось добраться только до следующего отрога, прежде чем пришлось приземлиться из-за ужасной боли в крыльях, но эта часть, по крайней мере, прошла по плану. Я понятия не имела, что там было, поэтому собиралась продвигаться медленно и осторожно. Я приземлилась у отрога и подползла, чтобы осмотреть местность за ним, вместо того, чтобы лететь над ним вслепую. На это ушло больше времени, но даже с частыми паузами на разведку территории и отдых для крыльев я выяснила, что мне потребуется около дня, чтобы добраться до места назначения. Быть может, даже меньше. После короткого отдыха я была готова возобновить путь к следующему возвышению, возможно, в полумиле отсюда на другой стороне пустой долины. Боль в крыльях росла с каждым приземлением, но я продвигалась вперед. Мои остановки становились все длиннее, и я уже начинала сомневаться в своих расчетах о длительности путешествия. Затем, на пятой остановке, я заметила движение. Железнодорожные пути извивались по безжизненной земле, и всего в полумиле на юге огибали маленький холм. Я выглянула из-за отрога как раз вовремя, чтобы увидеть как несколько четвероногих существ исчезают за холмом, направляясь вдоль путей. Я прождала достаточно, чтобы убедиться, что они не собирались возвращаться, после чего снова взлетела, держась низко над землёй. Я игнорировала протесты своих крыльев и медленно растекающуюся жгучую боль перенапряженных мышц, с трудом преодолела последнюю часть пути и практически рухнула на склоне холма. Я подползла вперёд, и медленно выглянула из-за отрога. И там я увидела пони! Их было пятеро, две кобылы и три жеребца вместе с парой голов скота. Они были вооружены. Пони, не скот, на который были водружены большие мешки припасов. У пони было легкое стрелковое оружие разных типов, а на двоих жеребцах была легкая броня. Они не напоминали военную группировку. Они, похоже, были неорганизованы и плохо оснащены. Дезертиры? Или просто вооружённые путешественники? Я не знала. Так или иначе, всё это было неважно. Я нашла пони! Теперь я должна кое-что прояснить: я не ненавижу пони. Я знаю, что некоторые пони знают о чейнджлингах только из-за Королевы Кризалис и её улья, но такое представление было бы неполным. Лично я очень хорошо отношусь к пони. Конечно, иногда они пугливы и боятся того, чего не понимают, и они не очень справились с тяжёлым стрессом войны, тянувшейся десятки лет, но они довольно порядочные существа. Немногие могли хранить столько любви, хоть множество испытаний и сделало их слегка недоверчивыми. Я веду к тому, что мой улей не видел пони как добычу, а уж тем более как врагов. Они скорее были для нас вроде… ценного домашнего скота. Я знаю, что это звучит ужасно, но не могу придумать сравнения получше. Я не стану увиливать, пытаясь показать нас как каких-нибудь тихих, доброжелательных защитников. Нашими действиями руководил эгоизм. Пони были хорошим источником пищи, и мы защищали этот источник. Это была наша главная цель. Но когда ты проводишь большую часть своей жизни среди пони, дружишь с ними, чтобы получить любовь для улья, трудно не полюбить пони, которые кормят тебя. Они бы никогда не смогли бы заменить мне тех связей, что я разделяла с сёстрами, а уж тем более с королевой, но всё же мне было хорошо в их компании. Потому, в этой небольшой группе я могла бы найти не только пищу, но и какую-никакую поддержку. Но я забегала вперед. Перед тем, как это сделать, меня должны были принять, как свою. А для этого мне нужно было понять, что за пони оказались передо мной. Я держалась в стороне, стараясь не высовываться, и наблюдала за ними. Они шли вдоль железнодорожных путей, и пока скот беззаботно брёл дальше, пони время от времени поглядывали на небо. Одна кобыла, единственная единорожка в группе, шла с большой улыбкой на лице. Она пару раз спотыкалась, не глядя, куда идёт, но всякий раз её взгляд возвращался к небу. Другая кобыла и жеребец без брони тоже выглядели вполне довольными, идя бок о бок и тихо говоря друг с другом. Скорее всего, они были вместе. Что же до двух других жеребцов, то один из них казался столь же беззаботным, что и скот, и шёл с довольным выражением лица. Другой жеребец был самым серьёзным из всей компании, и периодически оглядывал горизонт в поисках угроз. Но даже его взгляд частенько поднимался, а напряжение в походке исчезало на пару мгновений. Затем он опускал взгляд и продолжал осматриваться. Я замедлилась, чтобы спрятаться и посмотрела вверх в поисках того, что могло привлечь их внимание. Но там ничего не было. Я вернулась к наблюдению. Следующие два часа были довольно однообразными. Я наблюдала, пони шли. Когда они пропадали из поля зрения, я подлетала к следующему укрытию и возобновляла слежку. Десять минут слежки, минута полёта, и так по новой. Меня это не беспокоило. У моих бедных крыльев было время восстановиться между перелётами. К тому моменту, когда они остановились, небо заметно потемнело, а я чувствовала себя почти отдохнувшей. Пони остановились возле путей и стали доставать спальные мешки. Когда я наконец увидела скот спереди, я с удивлением заметила, что у одного из них было две головы, а у другого одна, но страшно деформированная. Вскоре пони разожгли небольшой походный костер. Невооруженный жеребец бросал ингредиенты в кастрюлю, пока другие отдыхали. Суровый жеребец держал ухо востро даже лежа спиной к скале, грубоватая на вид винтовка рядом с ним. Мне удалось получше рассмотреть их вооружение. У другого жеребца в броне была похожая винтовка, в то время как у пары было по пистолету в кобуре. У единорожки было длинное и вытянутое ружьё, которое она обнимала передними ногами, пока лежала на спине. Она всё ещё улыбалась. Количество оружия слегка беспокоило меня. Если они носили оружие, это значило, что здесь было что-то опасное. Моей первой мыслью были зебры, но было бы глупо полагать, что война продолжается столько лет спустя. Может, дикие животные? Конечно, мне почти не удалось найти здесь признаков жизни, кроме пустынного кустарника, но это не значило, что тут не водилось совсем ничего. В Эквестрии появление жутких чудищ, наводящих переполох, было вполне нормально. Подумав об этом, я была ещё более благодарна за то, что наткнулась на пони так скоро. Если тут действительно было что-то опасное, я не хотела сталкиваться с ним в одиночку. Я заметила, что стала поглядывать за спину, чтобы убедиться, что ничто не подкрадывалось ко мне, в то время как солнечный свет начал угасать. Я бы с радостью продолжила слежку, но поняла, что они, скорее всего, собирались ложиться спать. Учитывая бдительность, которую демонстрировал один из них, я ожидала, что они выберут кого-то часовым, отчего было бы трудно подкрасться к ним даже под покровом темноты. И честно говоря, я совсем не хотела ждать здесь, в одиночку, того, что их так насторожило. Я беззвучно отступила вниз к склону, чтобы точно быть вне поля зрения. Я не хотела, чтобы кто-либо заметил вспышку магии. Как только я удалилась на достаточное расстояние, скрывшись в небольшом углублении за путями, я призвала немного магии. Зелёное пламя захлестнуло меня, заменив чёрный хитин гладкой серой шкурой. Я потрясла головой, распушая свою новую серебряную гриву, длинную и гладкую, и махнула новым хвостом. Наконец, я встала, осматривая себя, чтобы убедиться, что я не ошиблась с формой. Впрочем, мне не стоило беспокоиться; это был тот же облик, который я носила несколько лет в Эпплузе. Идеальный выбор. В группе без пегасов и всего одним единорогом земнопони должна с легкостью вписаться, и равное распределение полов не давало мне причин принять мужскую форму. Знак отличия в виде закрытого свитка был удивительно универсален; немного воображения, и я могла объяснить его любым удобным мне способом. Я могла даже использовать привычное имя: Шëпот Ветра⁴. Конечно, я знаю, что повторное использование маскировки – обычно плохая идея, но принимая во внимание ситуацию, я очень сомневалась, что мне повезёт столкнуться с кем-то, кто мог бы меня узнать. По той же причине я уверена, что некоторые могли бы посчитать добавление "Ветра" к моему настоящему имени плохой идеей, но я не думаю, что у кого-нибудь была база данных с именами чейнджлингов. Всё будет отлично, если я не начну использовать старое имя с другим обликом, а использовать имя, к которому я привыкла, было во многом полезно. Проведя последнюю проверку своей новой формы, я вернулась к отрогу. Трансформация была простым заклинанием, но я почувствовала лёгкий голод даже от такой малой траты. Чем скорее я могла завести “друзей”, тем лучше. Я помню, что почувствовала небольшое раздражение от того, что мои новые мышцы земнопони ощущались такими же изнуренными, как и мои настоящие, но такова природа обращения. Приличный перекус должен был это исправить. Устроившись на отроге и осторожно выглянув из-за него, я увидела, что за моё короткое отсутствие ничего не изменилось. Они все устроились у костра и переговаривались между собой. Я взяла себя в копыта, прогоняя в голове несколько быстрых “фактов” для сымпровизированной предыстории. Затем я натянула милую улыбку, встала и пошла в их сторону. Сначала они меня не заметили. Единственный, кто поглядывал по сторонам, не смотрел на меня. Другие же были слишком заняты беседой. Вскоре я оказалась достаточно близко, чтобы разобрать, о чём они говорили. “...Но серьёзно, радуги!” – сказала улыбающаяся кобыла, снова поднимая взгляд к помрачневшему небу, – “Я и одну-то раньше никогда не видела.” “Мы знаем,” – устало сказал бдительный жеребец, – “Ты нам уже пятьдесят раз--” Он обернулся к кобыле, отчего я оказалась в поле его зрения. Скорость реакции была впечатляющей. Он моментально прикусил приклад винтовки, перекатившись на копыта. Я, пошатнувшись, остановилась, внезапно оказавшись перед огромным дулом. Его голос звучал сурово и угрожающе, глаза сузились, глядя на меня. “Не двигайся нахер.” Именно тогда я подумала, что сделала ужасную ошибку.