Трио

      — Бенни, душечка, нельзя ли быть расторопней? — возмутился Марлоу, гневно вцепившись взглядом в вошедшего лиса.       Барсук и кролик сидели над дымящимися чашками — одни глаза видны и зубастые пасти.       — В мире, где все куда-то спешат, быть нерасторопным сущее блаженство.       Толстый лис в костюме-тройке вальяжно вплыл в бар. Дверь тяжело захлопнулась за ним, колокольчик мелодично тренькнул, разбудив дремавшего за стойкой волка-бармена. В помещении горько пахло кофе и пряным сиропом, тусклые гирлянды лениво переливались под потолком, едва ли разгоняя сумрак внутри.       — И когда мы чуть не опоздали на поезд из Вуден-борроу? — мстительно припомнил Марлоу.       — Там были отличные деревянные фигурки, я не мог их не купить!       — А не ты ли в аэропорту Борреаля пытался вынюхать жареного рябчика в «Chiken-free»?       — Местный деликатес за бесценок! — парировал лис.       — Ты хотел сесть в самолёт с жаренным рябчиком. Нас таможенники чуть не загребли!       — Кто виноват, что в самолетах кормят дрянью? Там подают размороженных моллюсков! Эти мерзопакостные сопли, сбрызнутые лимоном, фу, — Бенни скривился в отвращении.       — То ли дело куриные головы жрать, — фыркнул барсук.       — Боже, Марлоу, дорогой, так давно никто не делает, двадцать первый век на дворе, ты потребляешь белок из жуков и дождевых червей, а тобою обожаемый раф заправляют растительными сливками! Что за чушь ты говоришь — куриные головы! Если хочешь провести более точную параллель с дикарскими пристрастиями предков, то тогда бы говорил о мышиных городках или кроличьих фермах, а там уж и беспокоился о Мартине… Он вообще-то звено моей пищевой цепочки! — лис и барсук перевели взгляд на кролика, с ленцой слушающего разговор приятелей.       — Только попробуй — и я тебе заточку в почку воткну, — флегматично пообещал он.       — На какой тебя ферме растили, дружище?       — Ни на какой.       — Я столько раз встречал кроликов — и все они просто пушистое очарование, милые помпоны…       — К твоему сведению, не все кролики живут на фермах и источают ауру наивных деревенских тупиц, у которых в мозгу две извилины — жрать морковь и трахаться, — зло перебил Мартин, ткнув чайной ложечкой лиса.       — У-у-у, каких ты низких мнений о своей ушастой братии, — присвистнул Бенни и придвинул к себе меню.       — Нет у меня никакой ушастой братии, — отмахнулся кролик.       — К вопросу о параллелях, — напомнил Марлоу, — поедание мышей и кроликов это уже фиктивный каннибализм.       — Это было бы каннибализмом, если бы я ел себе подобных, то есть лис, а так всего лишь хищничество.       — Нет, Бенни, жрать животных разумных не хищничество, а нус-анимафагия — бич средних веков, когда животные переживали великий трофический кризис. Когда мы все встали на две лапки, а хищники не научились не жрать травоядных и со скрипом переходили на растительную пищу и альтернативный животный белок в виде всё тех же куриц, это уже потом спустя две сотни поеденных кроличьих и мышиных деревень кто-то додумался получать белок из насекомых, выращивать в больших объёмах рыбу и прочие современные примочки.       — Нус-анимафагия явление хоть и исчезнувшее, но преследуемое законом до сих пор, так что смотри, Бенни… — хихикнул Мартин.       — Нет, ты смотри, — лис покопался в чемодане, и на стол хлопнулась мятая газета.       Кролик и барсук вытянули головы, вчитываясь в громогласный заголовок первой страницы.       — «В какой-то момент я была в отчаянии…», — прочитал Марлоу, быстро бегая глазами по тексту.       — Что это за херь, Бенни? Это проплаченная статейка, насквозь пропитанная соплями, про переживания очередной бедной зайки? — возмутился Мартин.       — А, — вспомнил Марлоу, — это же Джуди Хоппс, раскрывшая скандальное дело с одичавшими животными в Зверополисе.       — Именно, — довольно подтвердил Бенни. — Не все кролики источают ауру деревенских тупиц, так что я бы на твоем месте, Мартин, прикусил бы язык.       — Ну нашлась одна на миллион, — закатил глаза кролик.       — Вот тебе и наивная деревенская тупица, поучился бы, а то всё пакетики по карманам прячешь, да от каждого встречного шарахаешься.       — И это-то мне лис-лудоман говорит! — раззадорился Мартин, уже ища на столе вилку.       — Так, хватит! — вмешался Баджер.       — Ты сам начал! — возразил лис и передразнил его: — «Быть расторопней», тоже мне олимпийские гепарды!       — Задницу отъел — ни в одни ворота не влезает! — встрял кролик.       — И вообще, куда мы так спешим, Марлоу?       Лис недовольно уставился на барсука, а Мартин сел обратно на место, звякнув вилкой. Бармен сонливо перевёл на них взгляд и опустился обратно на стойку дремать.       — Скорый экспресс до Зверополиса отбывает завтра утром, а мы даже до Малых Норок не добрались. Торчим третьи сутки в этой дыре! Меня это начинает напрягать, — поделился Марлоу.       — И в правду, Бенни, какого чёрта? — поддакнул кролик. — Здесь же «ничего» нет.       — Ты что, уже проверил? — вскинул бровь барсук, на что кролик только фыркнул, что значило «обижаешь».       — Да, но-о-о, — колеблясь протянул Бенни, — здесь будет «Масари́».       — «Масари»?! — в голос переспросили приятели.       — Праздник «Большой рыбы», — пояснил лис. — По легенде в здешних водах живёт Большая рыба, если её задобрить, она дарует благословление на удачный улов…       — А если нет, то что? Рыба вся сдохнет? — усмехнулся Мартин.       — Ну уж нет, Бенни, никаких «Масари» — поставил точку Малоу.       — Такое веселье пропускаем, — вздохнул Бенни. — Эй, бармен! Мне кружку пива и курицу в горчичном соусе!       — От запаха рыбы уже тошнит, — пожаловался Мартин.       — Чисто с культурной точки зрения — явление интересное. Кто додумался до того, чтобы получать рыбу, задобрив другую рыбу? Получается, что — рыба продаёт своих за чужие дары, — Марлоу в задумчивости нахмурился.       Бармен со стуком уронил стакан с пивом на стол, а рядом блюдо с жаренным цыплёнком. Возмущённый Бенни, брызгая слюной, тут же заёрзал на месте и блаженно вдохнул ароматы свежего мяса и специй.       — Да-а-а, никакой рыбьей солидарности, — протянул кролик и с хитрецой добавил: — И вряд ли Бенни интересует праздник с культурной точки зрения. Там одна точка зрения — и та лежит в одной плоскости…       — В плоскости стола! — закончил Марлоу, захохотав с Мартином в унисон.       — Жаханчивайте, — промямлил лис с чавканьем.       — Пора, почти полночь, — согласился барсук.       — Ты договорился? — Мартин сверился с часами на тыльной стороне руки.       — Да.       — Так, господин Лисовски, на выход!       — Уже?!       Бармен устало разлепил глаза, один из которых изрядно саднил, поднялся и размял плечи.       — Холодны-ы-ые камни… ик… холод-ной рукой…       — Как его-то развезло от кружки пива!       — Не трогай, ик, не надо, и рядом не стой!       — Бенни, заткнись!       Посетителей бара «Nice to meat you» в этот вечер было трое. Один из них пухлый лис с огромным брюхом, неуклюжий, походивший на маленькую тумбочку на коротких ножках. В дверь его пытался протолкнуть барсук, облачённый в шелковое голубое кимоно. Рядом толкал огромный допотопный лисий чемодан кролик, поджарый, сухой и высоковатый, с ушами неимоверно длинными даже по кроличьим меркам; лицом холодный как сталь и глазами неприятными.       Они с шумом и руганью, наконец-то, выкатилась прочь, и волк убрал посуду со столика, сгрёб деньги, погнутую вилку и газету.       Дверь снова отворилась. Порыв ветра обдал холодом и дрожью с ног до головы. Несчастный колокольчик пискнул.       — Что у нас сегодня, Билли? — пробасил грузный медведь.       — Рагу из зайчатины.       — Добро, — улыбнулись в ответ.