Влюблённый Дракон

Эймонд никогда не чувствовал себя более счастливым. Каждый вечер, после трудного дня, заполненным многочисленными обязанностями, собраниями, планированием военных действий, он спешил в свои покои, где его ожидала Селеста. Это было так странно, рабочие будни казались серыми, весь дворец казался серым и унылым, но стоило ему перешагнуть порог своей комнаты, как мир преображался. Там, снаружи царили холод и однообразие, но здесь было так тепло и уютно, словно, он открывал дверь в другое измерение. Селеста неизменно встречала его ласковой улыбкой и нежным поцелуем. После, они ужинали, болтая обо всем на свете, или сидели у камина, тесно прижавшись друг к другу. Подумать только, целых двадцать лет Эймонд жил в этом замке, но только сейчас он ощущал себя по настоящему дома. Они поженились на следующий день, после ее попытки бегства. Септон обручил их, взяв в свидетели единственных присутствующих — леди Грейс и сира Вудса. Никому не хотелось устраивать пышных празднеств, самая главная задача заключалась в узаконивании отношений. Эймонд мог успокоится, теперь точно никто не посмеет посягнуть на Селесту. Отныне она принадлежит только ему. Иногда Селесте казалось, что она видит сон, прекрасный волшебный сон, где счастье витало в воздухе, она дышала им полной грудью и парила, окрыленная любовью. Она просыпалась утром, боясь разомкнуть веки, что если ей все приснилось? Разве реальность может быть настолько чудесной? Но когда глупый страх уходил, она глядела на вторую половину кровати, где спал Эймонд и сердце ее наполнялось теплом. Она солнечно улыбалась, и крепко прижималась к его спине, стянув вниз ночную рубашку: ощущать голой кожей тепло его тела было невообразимо приятно. К слову, Эймонд думал точно также, никогда еще пробуждение не приносили ему такой радости. — Как прошел день? — Селеста сидела у камина, рядом с мужем, держа его за руку. — Обычные скучные дела. Меня беспокоит Деймон, и его затея приручить диких драконов. Говорят одного он сумел заполучить. — Большой? — Да, но меньше Вхагар. — Ты говорил, что отправил кого то в Долину Аррен. — Вестей пока нет. Возможно мне стоит слетать самому. Если не удастся его переманить, то придется уничтожить, нельзя, чтобы еще один дракон достался врагу. — Я полечу с тобой. — Буду рад. Мне нравится, как ты прижимаешься ко мне, когда Вхагар набирает высоту. — его взгляд сделался пламенным. Каждую ночь он наслаждался ее телом, каждую ночь он упивался ее стонами и страстными поцелуями, каждую ночь он наполнял ее своим семенем, испытывая умопомрачающее удовольствие, но желание становилось только сильнее, он не мог ею насытиться, хотелось еще и еще. — Ну, теперь, я могу делать так хоть каждую минуту. — она подошла и села ему на колени. — Твой взгляд, дорогой супруг, заставляет меня краснеть. — Ничего не могу с собой поделать. — И не надо. Мне нравится. Она мягко коснулась его сладких губ, слегка поддразнивая, а затем сняла повязку с поврежденного глаза. Сапфир засиял при свете свечей. — Тебе не страшно? — Я не из пугливых. К тому же… — она ласково поцеловала шрам на лбу, — Ты невообразимо прекрасен, мой принц. — девушка нежно целовала его лицо, уделяя особое внимание застарелому порезу, ее пальчики гладили белоснежные волосы, принц готов был замурчать, как довольный домашний кот, он прикрыл глаз наслаждаясь моментом. * Весь двор был в шоке от того, как быстро они обрели новую принцессу. Решение Эймонда казалось поспешным, хотя каждый из придворных знал, насколько парень одержим леди Торнвуд. Больше всего злилась Корнелия, из любовницы драконьего принца, она превратилась в пустое место. Он совсем ее не замечал, словно не видел, к слову, он ослеп ко всем прекрасным барышням обитавшим в Красном замке, с обожанием глядя только на свою супругу, будто никого кроме нее в мире не существовало. Как же бесит! Корнелия с трудом обуздывала свой гнев, что делать довольно сложно, когда все время натыкаешься на эту счастливую парочку, то они гуляли по саду, взявшись за руки, то обедали в Общей зале, близко склонившись, о чем то укромно беседуя, словно других людей вовсе нет. А то как они смотрели друг на друга! Так приторно сладко, что сводило зубы. — Корнелия, советую тебе не глазеть так на принца. Его жена вряд ли это одобрит. — Леди Дант, как всегда замечала малейшие перемены в поведении подруги. — Мне плевать. Пусть думает что хочет, наивная дурочка, я прекрасно знаю мужчин, вряд ли он откажется от меня, если застанет обнаженной на своем столе. — Этот? — леди Дант усмехнулась. — Он влюблен по уши. Боюсь, если ты появишься голой на его пороге, он спросит не холодно ли тебе и закроет дверь, предварительно отдав плед. — Глупости. — Не думаю. Мой тебе совет, Корнелия, найди себе другого ухажера. Этот потерян. А будешь гоняться за ним, только набьешь шишки. Королева Алисента тоже не ожидала такого поворота. Леди Торнвуд — не лучшая кандидатура, можно было посвататься к кому нибудь более знатному, к кому нибудь, кто мог бы помочь одержать победу в войне, к тем же Старкам, например. Новость эта очень ее разозлила, Эймонд снова безумствует, как бы не случилось чего похуже. Но он выглядел таким счастливым… Разум готов был разорвать сына на части, за такую оплошность и откровенную дурость, но материнское сердце екало каждый раз, когда она видела его счастливую улыбку, никогда в жизни он так не улыбался. Что ж, значит такова судьба. Селеста вполне достойная девушка, а войну выиграют драконы. *** Эймонд и Селеста наконец добрались до Долины Аррен, и даже получили сведения от человека, искавшего здесь, по приказу принца, дикого дракона. Он указал на скалу, где в основном обитает чудовище, а также предупредил, о попытках его приручить. Черноволосая девушка часто появлялась у горы, и уходила совершенно невредимая, что было довольно странно. Эймонд осторожно вошел в пещеру. Селеста же предпочла остаться снаружи, усевшись на мягкую траву, поодаль от скалы. Принц пробрался внутрь, решив убедиться в словах шпиона. Что ж, тот не ошибся: огромный дракон спал, окруженный обугленными костями. Деймон уже протянул к нему свои загребущие руки, а значит единственное решение, позволяющее лишить Черных очевидного преимущества это его смерть. Медлить пожалуй не стоит. —- Крапива была одной из многочисленных бастардов, посеянных любвеобильными Таргариенами. По ней абсолютно не скажешь, но кровь драконов текла в ее жилах, это чувствовалось в дерзком, взрывном характере, и смелости, порой граничащей с безрассудством. Когда она услышала, что Таргариены с Драконьего камня предлагают земли и богатства тому, кто приручит и оседлает дракона, чтобы сражаться в междоусобной войне, девушка поняла, вот ее шанс на лучшую жизнь. Все знали, что в горах живет дикий дракон. Он с завидным постоянством покушался на овечьи отары, разоряя бедных крестьян. Очень уж любил этот монстр баранье мясо, за что и получил прозвище Овцекрад. — Это безумие! Ты сошла с ума! — восклицал ее единственный друг, по имени Джерон, он всегда пытался направить ее на путь истинный. Бесполезно. Девушка была также упряма, как и бесстрашна. — Это мой шанс. Думаешь я хочу всю жизнь таскаться за дурацкими овцами и лизать жопы всяким выблядкам, только потому что от них зависит моя судьба? — Ты никогда так не делала. — Не приходилось, местные знают, что если подставят мне свои булки, то я зубами выдру половину. — Вполне в твоем духе. — Я сдохну, но заполучу этого блядского дракона. А ты вон лучше иди читай свои каракули, раз хочешь стать святошей — септоном, и не мешай мне думать. Вскоре Крапива поняла, как подступиться к грозному чудищу. Она была необразованной грубиянкой, но невероятно смекалистой. Девушка шла к огромной пещере, скрытой над землей в скале. Уже почти две недели она неизменно появляюсь в одно и то же время, таща за собой очередную овечку. С трудом, поскольку в конце животное чувствовало нависшую угрозу, Крапива затаскивала ее в пещеру, где перерезала глотку прямо на глазах у дракона, чтобы тот видел, что мясо, так сказать, наисвежайшее. Но в этот раз дорогу ей преградила незнакомка. Она была одета в брюки и плащ с капюшоном, но даже так было видно, что перед ней стоит изнеженная аристократка. Крапива редко смотрелась в зеркало, порой она видела себя, только в отражении реки, когда приводила овец к водоему, ей не нравилось ее некрасивое лицо и смуглая кожа, зато тело было что надо, крепкое, жилистое, спортивное, эту высокородную поганку можно будет переломить в два счета. — Прости, но ты туда не пройдешь. — даже голос слащавый. — И кто мне помешает? — усмехнулась бастардка оценивающе глядя на чужачку. — Я. — Ты? Бледный мешок с костями? Мелкая и тощая? Да я когда сру, и то кучу больше наваливаю. — Эмм. — Селеста даже немного растерялась от подобной аналогии, но потом пробудился сарказм, и она улыбнулась. — Впервые слышу, чтобы девушки так изящно выражали свои мысли. — Это потому что ты — неженка, выросшая в замке у лорда. — По мне видно, что я воспитанница лорда? — Потому как балякаешь видно. А теперь сдрысни с моего пути, пока я тебе не наваляла. — Звучит невероятно устрашающе. Но пожалуй я останусь на месте. Крапива сжала широкую длинную палку, что носила с собой, чтобы подгонять овец, или ставить на место резвых мужиков, решивших, что могут беспрепятственно посягать на ее тело. — У тебя слишком смазливая мордочка, не хочется ее портить. — И не надо. Развернись и иди домой, здесь тебе не место. — Не тебе говорить где мне место! — Как же бесило, когда другие люди пытались указывать на ее происхождение и навязывали свое никому не нужное мнение. Овечка испуганно заблеяла, она уже ощущала запах ужасного чудовища, а тут еще и орут под самым ухом. — Так вот как ты его приручаешь! — изумленно воскликнула Селеста, взглянув на животное. — Каждый день приводишь овец? Умно. — Умно для такой как я? — взъерошилась смуглянка. — Ну конечно, куда нам тупым простакам для благородных господ, которые небось и подтереться сами не могут. — Я вижу, тема экскрементов для тебя сакральна. — Че? — Как тебя зовут? — Крапива. — Крапива, там опасно. Лучше уходи. Брюнетка увидела, как огромный дракон закружился над горой, готовясь направить сокрушающее пламя на скалу. Если ему удастся вызвать камнепад, Овцекрад погибнет под завалами. — Вот дерьмо! Вы хотите его убить??? Овцекрад! Овцекрад! — закричала она, так громко, что в ушах зазвенело. — Ах ты тощая тварь, я прикончу тебя! Она бросилась на Селесту размахивая толстой палкой. Прыткая барышня, нечего сказать. Селеста ловко уворачивалась от ударов, все-таки усиленные тренировки давали свои плоды, не хотелось больше ощущать свою беспомощность, как тогда, в переулке. Она ушла в бок, от очередного взмаха, а затем схватила палку и вывернула ее из рук противницы, отбросив в сторону. Крапива только сильнее разозлилась. Ее глаза, тоже карие, заполыхали от гнева. Она сжала кулаки, приняв бойцовскую стойку, а затем вновь бросилась в атаку. Селеста вдруг с удивлением поняла, что в первые в жизни дерется с девушкой. Это даже слегка волнительно. Крапива оказалась достойной соперницей, она двигалась вполне не плохо, но слишком полагалась на свою физическую силу. Один удар все же прилетел в живот, но Селеста вмиг собралась, она отклонилась от очередного замаха влево, а затем ударила правым коленом в грудь и когда противница согнулась от боли, добила предплечьем по лицу. Крапива повалилась на землю, теряя сознание, удар оказался неожиданно сильным, как такое возможно? Вот же тощая сучка! — Не плохо для неженки, правда? — поинтересовалась Селеста, пока глаза бастардки окончательно не закрылись. Землю затрясло. Селеста оглянулась, Вхагар уничтожала скалу, камни неудержимым потоком валились вниз, погребая под собой спящего дракона. Оставаться на месте становилось опасно, девушка подхватила бесчувственную Крапиву и поспешила убраться подальше. Когда Крапива очнулась уже перевалило за полдень. Она сидела под деревом, укрытая тенью пышных листьев, кто то позаботился о том, чтобы ее не поджарило во время солнцепека. Кровь на лице засохла, а ребра слегка саднило. Она взглянула на скалу, точнее на то что от нее осталось. Груда расплавленных камней, слишком больших, слишком тяжелых, чтобы надеяться на спасение Овцекрада. Девушка сжала кулаки. Надежда на лучшую жизнь похоронена вместе с драконом, как же бесят эти Таргариены! Всю жизнь ее презирали за то, что она бастард, блядские Таргариены сеяли свое семя не думая ни о чем, кроме своего удовольствия. А теперь один из них лишил ее шанса выбраться из этого дерьма, лишил возможности обрести друга. — Ненавижу! — прошипела девушка, борясь с подступающими слезами. *** Ветер разносил по полю легкий запах свежей травы и цветов, нежно касаясь каштановых волос Селесты. Она крутила в руках одуванчик, любуясь его яркой желтизной. — Словно маленькое солнышко. — улыбнулась девушка, рассматривая тоненькие лепестки. — Ага. — согласился Эймонд не отрывая взгляда от ее воодушевленного личика. «Такая милая. Такая очаровательная. И вся моя» Вхагар мирно сопела рядом, заняв большую часть поля. Ее тень скрывала от палящего солнца и парочка с удовольствием этим воспользовалась. Эймонд прислонился к широкой чешуйчатой спине драконицы, продолжая наблюдать за Селестой. — Ты ведь не против, что мы тут остановились? — спросила она, оторвавшись от созерцания цветка. — Нет, это была хорошая идея. Вхагар нужно отдохнуть, и нам тоже. Селеста разглядела цветущее поле, когда они покидали Долину Аррен, и предложила устроить привал. Он искренне обрадовался подобной затее, ее солнечная улыбка определенно стоит потраченного времени. — Ты ее не убила. — он вспомнил, как застал Селесту, во время попытки усадить черноволосую девушку под деревом, чтобы та не спеклась от полуденного солнца. — Бастардку. — Крапива не заслужила смерти. Она — необразованная грубиянка, но не убийца, пока что. Какие планы дальше? — Ты хочешь уточнить, скольких еще драконов я убью спящими? — Эймонд не долго думал, прежде чем устроить обвал, но в глубине души царапалось сожаление. Драконы слишком прекрасны, чтобы обходиться с ними подобным образом. Так можно и вовсе лишить мир удивительной красоты. — Мне жаль, что тебе пришлось убить его. Я знаю, как ты их любишь. «Камилла тоже любила драконов, она бы расстроилась, узнав о смерти Овцекрада» Эймонд слегка улыбнулся, так странно осознавать, что кто то способен разглядеть его истинные чувства, под слоем сарказма. — У меня пока нет плана. Нужно как-то выманить Рейниру и Деймона с Драконьего камня, их смерть прекратит войну. И сделать это нужно поскорее, пока королевство не сгорит в огне. — Я уверена, ты что нибудь придумаешь. Ты отлично справляешься с этой ношей, я очень тобой горжусь. — чудесные карие глаза наполнились нежностью. С самого детства в него никто не верил, он научился игнорировать чужие оценки, и опираться только на себя, на свое видение происходящего. Но ее слова проникали в самое сердце. — Меня больше интересует другое. — она улыбнулась. — Когда мы вновь отправимся к звездам? Кажется ты обещал составить карту, если я буду рядом. — Чтобы я вошел в историю, как величайший астроном? — он усмехнулся, вспомнив ее давние слова. — Мы. Теперь уже Мы войдем в историю, как величайшие астрономы. Они засмеялись. — Ты часто так делал? Летал ночью на Вхагар? — Довольно часто, особенно сначала. — Расскажешь? Обычно он ни с кем не делился сокровенными переживаниями, по крайней мере ни с кем из людей, но Селеста была особенной, она — часть его самого. Он обратился к детским воспоминаниям. — Я был очень счастлив, когда понял, что обрел не только дракона, подтверждающего мое право называться Таргариеном, но и друга, единственного друга, что у меня когда либо был. — он ласково провел ладонью по шершавой коже драконицы, — Знаешь, она такая большая, что не вмещается в стены замков, порой мне казалось что и со мной также, я не вписываюсь в семью, в дружескую компанию, вообще куда либо, с Вхагар этого не чувствовалось. Мы стали одной командой. Это было здорово. — Надеюсь теперь я тоже часть вашей команды? — Конечно. Даже больше. Девушка перебралась поближе, она положила голову на его плечо, взяв за руку, тонкие пальцы переплетались друг с другом, а затем крепко сжались. — Мы могли бы улететь, когда все закончится. — проговорил Эймонд, вдохнув цветочный аромат каштановых волос. — Отправиться в путешествие? — Да. Эйгону становится лучше, скоро он снова станет королем. — Даже тогда, ему понадобится твоя помощь. Без обид, но ты справляешься гораздо лучше с королевскими обязанностями. — У него будет Коль. Он хороший советник. — Тогда, мы могли бы отправиться в Пентос…. — вдруг вспомнились детские грезы. — И жить у моря в доме с красной дверью. — Почему именно с красной? Девушка вздохнула. — До того, как появилась Камилла, я чувствовала себя невероятно одинокой. Мама умерла при родах и отец со старшим братом не смогли мне этого простить. Я была предоставлена сама себе и единственным спасением стали книги, они уносили меня прочь к людям, которые любили и были любимыми. Однажды я наткнулась на историю о влюбленной паре, они сбежали из дома, где их пытались разлучить и создали собственную семью, в их отношениях было столько любви, заботы и понимания! Они растили детей, баюкая их на руках, рассказывая им сказки, утешая во время болезни, обнимая и целуя перед сном. Их дом был такой уютный и теплый, каждый раз когда я открывала книгу, мне казалось, что я переношусь туда, что я часть их прекрасной любящей семьи… Они жили в Пентосе, в доме с красной дверью. Эймонд крепче прижал ее к себе. Любимая, милая, нежная девочка… Как жаль, что в детстве они не знали друг друга! Хотелось укрыть ее от всего плохого, защищать, беречь и никогда не выпускать из объятий. — Мы Будем жить у моря, в Пентосе, в доме с красной дверью. Мы будем читать книги, сидя на лавочке под сенью деревьев, а наши дети будут носится вокруг Вхагар и задорно смеяться. Мы будем рассказывать им сказки и целовать каждую ночь перед сном. И еще. Я никогда не выпущу тебя из объятий. — Звучит волшебно… — она ласково улыбнулась, пытаясь прогнать слезы. Раньше эта мечта казалась несбыточной и далекой, но теперь… — Я люблю тебя, Эймонд. — прошептала она, уткнувшись носом в его грудь. — И я люблю тебя, Селеста. — ответил он, поцеловав каштановую макушку. — По правде сказать, с тобой я уже обрела теплый, уютный дом, красная дверь всего лишь дверь.