Господин Неудача

      Снаружи было очень светло, солнечно, за решетками на окнах можно было увидеть голубое небо с пышными белыми облаками. Лето — чудесная пора! Но только не для того, чтобы сидеть в заключении. Потому что и грустно, и жарко, и неприятно. Хотя кому бы было приятно находится в тюрьме и ждать своего приговора?       Матиас уже давно не спал, наверное, часа три. Он умудрялся просыпаться еще в дороге, из-за чего ему в нос снова сували отвратительно пахнущую тряпку, от которой эффект длился не более двух часов. Теперь же Коут мучается от реакции на эту отраву: зуд по всему лицу и шее, слезоточивость глаз, раздражение в носу. Хотелось умыться, выпить кувшин воды и снять с себя кожу. Хорошо только то, что раздражающие неудобства постепенно оставляли парня.       Мужчина находился в неплохом для заключенного помещении: светлые аккуратные стены, полоток, деревянный теплый пол, мягкая кровать с подушкой, даже какая-то посредственная картина в раме висела! Кроме решетки почти ничего не смущало, тут даже была еда и вода! К которым пленник так и не притронулся, мало ли какие специи туда добавили и добавили ли их вообще. Матиас лишь косо на них поглядывал, борясь с голодом.       Сейчас парень сидел на полу, скрестив руки на груди. Его мысли занимали поиски ответов на вопросы. В особенности Коута волновало нынешнее местоположение Эллиса и Хëну, о которых вообще ничего не было слышно, а стражник за решеткой на вопросы не отвечал. Кроме того, его волновало и свое положение, ведь никто не может утверждать, что в эту секунду не придет палач за его головой.       — Матиас, выходите, — вдруг скрипнула дверь решетки и раздался строгий молодой голос.       «А вот и палач...» — с грустью подумал Коут и поднялся с нагретого места.       Его ожидал уже знакомый ранее солдат с высоким головным убором. При свете можно разглядеть красивое, но пустое лицо. От этого стало даже как-то грустно. Отчего-то все слуги Дьюэйна Лико похожи на ходячих мертвецов, которые повинуются командам хозяина и безучастно смотрят на бренный мир вокруг. Думая над этим, Матиас неожиданно вспомнил про заколки, о которых говорил Хëну... Интересно, могут ли они подчинять?       — Перед тем, как вы убьете меня, скажите, все ли в порядке с моими друзьями? — Коут, держа равнодушное лицо, вышел из камеры.       — Они живы, — кратко ответил солдат и надел холодные оковы на запястья преступника. — И пока вас никто убивать не собирается, Император приказал мне привести вас к нему.       — Встречи с ним похуже смерти будут, — хмыкнул Матиас и поймал взгляд, полный ледяной ярости. — Молчу.       Солдат крепко схватил цепи оков и повел пленника за собой, сохраняя молчание. Во дворце вообще было как-то слишком тихо, почти никого не было, улица тоже молчала. Тревожная атмосфера.       От такого темпа и от резкого скачка голова Коута закружилась, но он лишь поджал губы и шел следом. Волосы его растреплены, одежда помята, но, благо, цела. Сотни волнений кружатся в голове, ухудшая самочувствие. Будет возможность, парень все Дьюэйну выскажет прямо в лицо, пусть сносит голову хоть собственными руками, ему все равно. Лучше уж умереть раньше того, как до него дойдет весть о казни Эллиса. Хуже кошмара.       Лико в этот момент бережно уложил шпагу на стол и снял заколку с яблоневыми цветами, чтобы еще раз оглядеть. Все-таки на волосах Хëну она смотрелась намного лучше, но это не так теперь и важно. Дьюэйну осталось собрать не так много заколок, чтобы стать подобно Богу! У него нет только самых сильных. Лико не хватает трех: удачи, жизни и десятой потерянной заколки, мощь последней пока еще никому неизвестна. Когда он их соберет, он сможет...!       — Ваше Величество, Матиас Коут доставлен по вашему приказу, — солдат говорит громко из-за закрытой двери.       — Заходите, — на губах Императора растянулась довольная улыбка ожидания.       Солдат толкнул двери и выкинул Матиаса вперед себя, сам же прошел следом и прикрыл двери с равнодушным и безучастным лицом.       Коут должен был упасть на колени от такого толчка, но парень удержался на ногах и вызывающе вскинул голову, встретившись взглядами с темными глазами Императора. По телу невольно прошла дрожь, но Матиас даже виду не подал, нахмурившись.       — Ты отрастил волосы? — задумчиво оглядел его Лико. — Надо же, я не заметил как-то. Лично мы с тобой виделись в последний раз почти ровно год назад. Рад вновь увидеть тебя.       — Что вы собираетесь делать с Эллисом и Хëну? — ровно, насколько смог, сказал молодой ювелир, сжимая руки в кулаки.       — Пока не придумал, — пожал плечами Дьюэйн. — Ты бы о себе позаботился.       — Нет желания, — Матиас скользнул взглядом по Императору и столу, заметив и заколку, и свою шпагу.       — Все еще пользуешься моим подарком. Очень мило. Не думал, что ты так горячо привяжешься к этой шпаге, — Лико провел пальцем по лезвию.       — Я сам ее заказал и купил, причем здесь вы? — хмурится Коут, выпрямив спину, которая слегка побаливала после того, как его грубо толкнули.       — Ты правда считаешь, что эта красота стоит шесть золотых и девять серебряных монет? Она даже десяти не стоит! Цена ей — сто тридцать четыре золотых, — Дьюэйн взял шпагу и провел по резной рукояти, играясь с оружием.       — Что? Почему так? — Матиас посмотрел так растеряно, что Император не сдержался от легкой улыбки.       — Я же тебе посоветовал мастера. Я с ним договорился и заплатил нужную сумму. Знаешь почему? — он подержал паузу, в течение которой стояла гробовая тишина. — Мне захотелось. Тем более... — он нажал на камень на кончике рукояти. — С ее помощью я мог следить за тобой.       Из открывшегося отверстия выпал черный шарик, видимо, это было магическое отслеживающее устройство.       — Эм, — Матиас прочистил горло, — зачем? Какова цель? Зачем я вам?       — Ты мне не особо нужен. Я знал, что рано или поздно ты и Эллис Фейн повстречаете Хëну, вот я и ждал подходящего события, а потом и момента, чтобы позаимствовать чудесную заколку «Любовь», — Дьюэйн говорил очень тихо, вновь взял в руки украшение, выжидающе разглядывая ее.       Солдат вообще никак не участвовал в сцене, мертвым взглядом уставившись в пол. Коут же не верил в услышанное. Одно он только понял. Император — безумец, потому что только такие действуют такими сложными путями, только такие оставляют за собой одни вопросы, чьи объяснения путают только сильнее.       Матиас обратил внимание на заколку, ранее принадлежавшую Хëну. В волосах друга она блестела, сверкала в своей красоте, была похожа на истинное сокровище. Вот только в руках Лико она стала почти серой и никак не реагировала на касания нового хозяина. Она выглядела обычной бижутерией, сильно отличающейся от той, которую когда-то показывал новый друг.       — Но эта дурацкая побрякушка не работает, я просто не чувствую в ней никакой магии! — он с силой кинул заколку прямо под ноги тихо стоящего солдата. — Верни подделку Хëну, пусть умрет вместе с ней, раз посмел обмануть меня.       — Может в вас проблема? — тихо хмыкнул Коут. — А не в заколке. Может светлая «Любовь» — это единственное, что неподвластно могучему Императору?       — Его тоже уведи отсюда, накажи за длинный язык так, как подобает, но не убивай, — Дьюэйн отвернулся к окну, слушая, как звенят цепи, а потом тихо закрывается входная дверь.       Матиас ожидал, что его наказание начнется сразу же, но солдат просто швырнул его в прежнюю камеру и запер дверь. Даже кажется, будто и бросок не был грубым, а, наоборот, даже аккуратным.       — Я не буду тебя наказывать, как того потребовал Лико, — он вздохнул. — Однако ты всё же получишь свое завтрашним утром.       Солдат развернулся и, сжимая блеклую заколку, ушел прочь. Коут готов поклясться, что увидел, как артефакт зажегся под чужой ладонью на долю секунды. Это что-то значит? Хочется думать, что это значит что-то хорошее.       Укладываясь на кровать, Матиас задумался о заколках. Что же в итоге это такое, на что они способны в самом деле? Почему «Любовь» никак не отреагировала на Дьюэйна Лико? Может это действительно подделка? Или Хëну как-то обезопасил свое украшение? А может оно сильно привязалось к хозяину... Столько вопросов, но ни одного ответа. Коут подумал, что, если ему еще суждено встретиться с друзьями, он сначала их крепко обнимет, а потом устроит допрос с пристрастием.