Мы в праве все изменить...

Доводилось ли вам когда-нибудь наблюдать смерть самых близких друзей?! Вы когда-нибудь видели мир в разных красках? Вам доводилось осознавать всю значимость своих поступков? Меня на данный момент заботит мысль о дальнейшем моем существовании и благополучие друзей. Меня не волнует жизнь или судьба моих родителей, потому что кроме мучений они мне не дали ничего. Глава первая. Я знаю, что я должен делать дальше… я должен продолжать дышать, потому что завтра снова взойдет солнце, и кто знает, что принесет с собой прилив. (к/ф Изгой) - Молодой человек, вы меня слышите? Убирая руки от заплаканного лица, вижу женщину среднего возраста в белом халате. -Мы позвонили вашей жене, она скоро приедет и заберет вас. Я снова закрываю лицо руками и стараюсь не думать… Не вспоминать… Мне было больно, не физически, когда ты порезал палец, а душевно. Я дрожал, мне хотелось бежать и плакать, а еще лучше кого-нибудь убить, что бы ни я один испытывал эту жгучую боль. Что сделать для того, чтобы вернуть тебя? Не помню, как это случилось, я просто встал и начал кулаками бить стену. Душевная боль не отступала, физическая лишь отгоняла ненадолго муки совести. Мысли грызли меня изнутри, я задыхался и с каждым разом все яростнее ударял о стену. На шум, издаваемый мной, прибежала медсестра. -Я все понимаю, но ваши действия не вернут его. Сомневаюсь, что вы хоть что-то сможете сделать. Костяшки пальцев болели, голова не соображала, ноги подкосились, и я сполз по стенке на стул. -Выпейте. Это сильное успокоительное. Должно быстро подействовать. – Сказала медсестра, подавая мне стакан воды и две темно-синие таблетки. Таблетки начали действовать практически сразу или мне хотелось, что бы они подействовали. Самовнушение лучше всех лекарств. Я начал приходить в себя и осматриваться. Находился я в длинном коридоре метров двадцать. В самом начале коридора виднелась дверь и горела табличка. Надпись на ней гласила «Реанимация». Это была входная дверь в отделение. По обеим сторонам коридора находились двери – вход в палаты пациентов. Таблетки действовали, я был совершенно спокоен. Выбрал одну точку на стене и смотрел в нее. Так проще не о чем не думать, забыться… Не знаю, сколько прошло времени, прежде чем я услышал скрип. Скрипела открывающаяся входная дверь в отделение. Ко мне на встречу шла она. Темный кожаный плащ, темные туфли –рабочая одежда Светланы. -Что случилось? Мне позвонили, сказали, что ты в больнице и тебя надо срочно забрать. Я перепугалась, сразу взяла машину и приехала. - Саня…он…его… - я не могу договорить фразу до конца, мысли путаются, на глазах наворачиваются слезы. В зеленых глазах Светы на мгновение мелькнула грусть, но она сдержала слезы в отличие от меня. Светка держалась ради меня. Хоть кто-то из нас двоих должен был быть в состоянии вести машину. При мысли о машине перед глазами снова та ужасная сцена. Газель на полной скорости едет на меня, толчок в спину, я лежу на асфальте, а в метрах десяти окровавленное тело Сани. Мы ехали в машине, а за окном мелькали зимние заснеженные улицы, освещаемые одними фонарями. В магнитоле играла песня группы Воскресение. Мой друг художник и поэт в дождливый вечер на стекле, Мою любовь нарисовал, открыв мне чудо на земле. Сидел я молча у окна и наслаждался тишиной, Моя любовь с тех пор всегда была со мной. А ведь именно Саня познакомил меня со Светой. Только он верил в наши отношения, другие только смеялись за спиной. И время как вода текло, и было мне тогда тепло, Когда в дождливый вечер я смотрел в оконное стекло. Но год за годом я встречал в глазах любви своей печаль, Дождливой скуки тусклый свет и вот, любовь сменила цвет. Взглянул на Светку. Она вела машину и изредка поглядывала на меня. Она хорошо водит, десять лет стажа это много. Успокоительные таблетки сильно на меня действовали. Я начал засыпать, а Романов все продолжал… А может быть, разбить окно и окунуться в мир иной, Где солнечный рисуя свет, живет художник и поэт...