В ночи звёзды сияли так красиво, но твои глаза сияли ярче.
Совместный перекур стал неким ритуалом, а лёгкий чмок в нос, лоб или губы перед уходом — обыденностью.
— Идеально, — бормочет рыжеволосый, отрываясь от губ бармена.
— Я или небо? — с ухмылкой спрашивает юноша напротив.
— Мы.
Руки на плечах притягивают сильнее. Возможно, через пару минут их застукает Канаде или Мафую со словами “Да хватит уже! Перерыв закончился ещё десять минут назад!”. Но пока есть возможность, они наслаждаются близостью друг друга.
На белый день они подкинули друг другу шоколад и послания. Одна из записок гласила:
“Хочу ощущать тепло твоих губ чаще. Думаю, язык твоего тела говорит всё за тебя. От: Кофе”
Другая:
“Мне нравится слушать то, с какой страстью ты рассказываешь о приготовлениях коктейлей. Надеюсь, когда-нибудь я смогу услышать ̶“̶Т̶ы̶ ̶м̶н̶е̶ ̶н̶р̶а̶в̶и̶ш̶ь̶с̶я̶,̶ ̶А̶к̶и̶т̶о̶”̶ что-нибудь ещё!!! От: Лиса”
Шоколад был съеден, а признание не произнесено вслух.
Нужно было немного подождать.
Стать чуточку ближе? Не физически.
Сердцами.
После сладостей они впервые выбрались на свидание. Акито крепко держал руку Тойи и кормил того чизкейком с вилочки, а Аояги обнимал Шинономе и целовал его в макушку так, будто он — самое ценное, что у него есть.
Рассказы о прошлом Лиса и об отце Кофе комментировались с матами и на повышенных тонах.
— Да ахуеть он придумал! Какого хрена он за тебя всё решал? — возмущался рыжик.
— И она до сих пор не знает, где ты? — с расширенными глазами спрашивал синеволосый.
Момент открытия прошлых себя друг перед другом казался самым сложным. Рассказывать о красных фонарях было душераздирающе. Больная мозоль, которую не хотелось тревожить лишний раз, лишь бы шлейф дешёвых духов не всплывал в воздухе.
Об Аояги-старшем не хотелось говорить, чтобы места, где он ударял, не болели.
— Мне до сих пор снятся кошмары, — признаётся Акито. Ему до сих пор кажется, что спасение — это сладкая иллюзия. Он вот-вот проснётся в деревянной комнате, один и, возможно, в крови. — Я... Я боюсь спать один в квартире Каны и Мафу.
И роняет лицо в свои руки, подавляя всхлипы.
— Мне не верится, что сейчас я далеко от этого места и что сейчас я проживаю свою лучшую жизнь.
Отмывание от грехов родителей. Карма, которая перекинулась на ребёнка, и разгребай, как хочешь.
Тойя лишь крепко обнимает его и шепчет: — Я здесь.
Здесь для тебя.
Рано или поздно им нужно было преодолеть эту черту. Они снова учатся любить и быть любимыми. Эмоциональная близость была важна для них.
Но с их знакомства и первого глупого подката прошло уже около трёх месяцев. На улице весна, и пришло время снять с себя старый кокон.
Да и мысли о красивых рыжих локонах, сияющих на солнце, всплывали всё чаще, как и о серых, словно зимнее небо, глазах.
Дневные переписки заставляли краснеть и хихикать в подушку.
Самый милый лис <3
— Тойя ты дурашка.
Дурашка который влюблён в тебя. —
ТО ЕСТЬ... В ТВОЁ ТВОРЧЕСТВО. ДА. Я влюблён в твои танцы. —
Умница, Тойя. Возьми с полки бейджик и напиши на нём, что ты главный позорник вселенной.
Но не было смысла скрывать, что у вас у обоих краснеют лица при заботливых жестах.
— Кофе, ты забыл, — танцор протягивает чужой телефон, оставленный в гримёрке.
— Оу. Спасибо, милый, — бармен же шепчет последнее слово и мягко улыбается.
Стоящий рядом Тсукаса гонит Лиса готовиться к шоу и бросает вопросительный взгляд на Тойю. А синеволосый юноша лишь влюблённо натирает стаканы.
— Аки! Тебе не холодно?
Дверь заднего выхода всё так же тяжело открывается. Из-за неё появляется пара серых глаз с сигаретой во рту.
— Держи, — и тянет синий махровый халат.
Рыжеволосый молча принимает его и надевает. Он приятно пахнет одеколоном парня.
Становится по-родному хорошо.
— Вы так и собираетесь тереться друг о друга, и слова не сказав? — в один из дней спрашивает Тенма. Главный бармен видел буквально всё. Начиная от незаметных касаний, заканчивая дурацкими чмоками в носы.
— М? Ты о чём? — Аояги слишком неловко об этом говорить. Да и они со Звездой не так близки...
— О тебе и Лисичке, — и серьёзно смотрит на бутылки с водкой.
Тсукаса излучал доверие и понимание. Пора бы научиться доверять незнакомцам, Тойя.
— Ну, он... Мне нравится, — произносить это вслух было очень странно. Да и само осознание этого факта было странным. Впервые за столько лет жизни ему кто-то настолько сильно понравился. Впервые кто-то настолько сильно его привлекал.
— Ну так руки в ноги и иди, покоряй свою Джульетту, — и большой палец на удачу.
— Я не могу так! Прям в баре, что ли? Ну, может, в другом каком-нибудь месте...
— И позови Сирень ко мне.
Аояги лишь тяжко вздыхает и направляется к выходу барной стойки.
В гримёрке же царит хаос. Разбросанные порванные колготки, косметика на столе и полу, а на диванчике лежит пара костюмов.
— ПРИЗНАВАЙСЯ, ТЫ, КУСОК ГНИЛОЙ ВЕТКИ, ГДЕ МОИ БЛЁСТКИ? — крики разносятся по всему коридору, который ведёт к комнатке.
— Я ОТКУДА ЗНАЮ, ЖИВОТНОЕ.
Стук в дверь заставляет замолчать обоих и обернуться в её сторону.
— Да? — неуверенно спрашивают юноши.
— Сирень, тебя Звезда зовёт.
— БЕГУ, — Камиширо натягивает халат и пулей вылетает из комнатушки.
— СВОЛОЧЬ! — бросает ему вслед Акито. — Тойя, заходи.
Бармен неспеша заходит и наблюдает за бегающим Лисом, который пытается убраться. Акито же смотрит на бармена с вопросительной гримасой, мол, “Что-то хотел?”
И всё. Тойя теряется. Не знает, что сказать. Пытается собрать мысли в кучу, но получается только...
— Я... Ты... Мне... Н-нравишься...
И смотрит в чужие глаза. А они сами всё сказали, как и красные уши.
Парень бросает на пол все вещи и крепко обнимает Аояги.
Он нашёл свой дом. Наконец-то. 
