Ради Джека

      Дин обожал это делать. Он широко улыбался, сидя в гараже, и строчил надоедливые сообщения своему врачу. Бен, что находился рядом, угрюмо поглядывал на недоотчима и шумел упаковкой чипсов.       Летняя погодка радовала и расслабляла. Хорошее настроение появлялось автоматически, словно кто-то сломал рычаг, который выбирает, с каким настроем сегодня просыпаться людям. Смотря на солнце, чьи лучи забегали в гараж, показывая владельцу летающую пыль в воздухе, Винчестер деловито опирался о детку, которую обновлял десять минут назад. А сейчас, делая перерыв, мужчина прожигал дыру в своём же телефоне. Бывший муж: Привет, Кас Бывший муж: Как дела? Бывший муж: Ты вчера уехал с Базом Бывший муж: Что делали? Бывший муж: Уверен, он оскорблял меня и рыдал над Бэмби Бывший муж: Передай ему, что вешаться на свободных мужиком, состоя в отношениях… Ну, это отстой Бывший муж: И не игнорь меня, я знаю, что у тебя обед! Бывший муж: Не будь чёртовым занудой, Кас       Кастиэль сдержал недовольный стон, откладывая телефон подальше от себя. С самого утра день не задался. Бальтазар, как и обычно, проспал, утягивая в это болото и главврача своей же больницы. Одежда Кастиэля была вся помята и неприятно пахла, после того, как вечером лучший друг облил его пивом. Бальтазар одолжил ему одну из своих футболок, что не сильно помогло — Кас предпочел спрятать оранжевую одежду под чёрным свитером. И сейчас Новаку приходилось сидеть и париться в нём, чтобы не выглядеть глупо.       Он врач. Он спасает жизни, а не играется.       Бальтазар был совершенно другого мнения. Педиатр, работающий только с детьми, вечно носил весёлые футболки и игнорировал правила поведения и то, как нужно было одеваться. И ему всё всегда сходило с рук. Врачом он был отличным.       — Твоё лицо выглядит слишком недовольным, даже для тебя, — задумчиво протянул мужчина, от которого издалека тянуло алкоголем. Быстро взглянув на телефон друга, Бальт поспешно схватил его. — Сейчас узнаем причину всех бед.       — Бальтазар, не влезай в мои дела, — раздражённо проворчал Кастиэль, забирая у друга средство связи. — Жуй свой обед и молчи.       — Дин явно взревновал тебя ко мне, — ехидно заметил мужчина, игриво вздёрнув бровями. — Видишь, как он активизировался. Написал даже. А ведь с вашей последней переписки прошло несколько лет.       — Мне нет до этого дела, — сухо ответил мужчина, но включил телефон, чтобы настрочить ответ. Игнорирование Винчестера сулило ему огромным количеством сообщений, а после и звонков.       Винчестер всегда добивался своего. И в особенности, Каса. Медвежонок: Винчестер, отстань от меня и моего лучшего друга. Мы на работе, и нам некогда с тобой разговаривать. Бывший муж: Он сейчас с тобой? Бывший муж: Вы хоть на секунды расстаётесь? Бывший муж: Чувак, он же би Бывший муж: Не верь его красивым глазкам!       Кастиэль раздражённо закатил глаза, показывая любопытному Бальтазару свою переписку. Мужчина весело рассмеялся, вырывая телефон из рук друга. Педиатр быстро встал из-за стола, чтобы Новак не успел отнять у него новую игрушку.       — Ведёт себя, как ребенок, — вздохнул Кас. Сердце болью ответило на его слова, вспоминая, как весело они проводили совместные вечера за настольными играми. Когда Джек был ещё совсем маленьким, а его родители молодыми.       — У тебя такой типаж, смирись, — хмыкнул лучший друг и кинул телефон обратно главврачу. Кастиэль недоверчиво заглянул в переписку. — Твои ню не кидал, расслабься.       Новак наградил Бальтазара уничтожающим взглядом. Медвежонок: Зато мой друг гораздо обаятельнее тебя и не сбегает ко всяким Лизам из-за пустяковых бытовых проблем. И, кстати, ты тоже би, Диана❤ Бывший муж: Не понял Бывший муж: Причём здесь Лиза Бывший муж: Бальтазар, мудак, если думаешь, что я не ударю тебя через экран, то ты ошибаешься! Бывший муж: Ещё как ударю!       Пока Педиатр забавлялся реакцией Винчестера, Новак только тяжело вздыхал и прожигал осуждающим взглядом лучшего друга. Слова про Лизу действительно были лишними и слишком личными. Медвежонок: Пока, Дин. Бывший муж: Не уходи Бывший муж: Мы даже не поговорили ещё Медвежонок: Поговорим на следующем обеде. Бывший муж: Да у тебя следующий обед только завтра, Кас! Медвежонок: Тогда до завтра, Дин.       — Чёрт, — выругался Винчестер, откладывая телефон подальше от себя. На него недоуменно посмотрел Бен, удивлённый чужой реакцией. Несколько минут назад Дин весело ухмылялся, а сейчас уже швырялся телефоном.       — Флиртуешь со своим муженьком? — язвительно спросил подросток, награждённый растерянным взглядом.       — С чего ты взял? — возмутился Винчестер, хватаясь за гаечный ключ. Он обиженно отвернулся от Бена, делая вид, что тот не угадал причину его недовольства. — Зачем мне вообще писать ему? Забыл? Мы не особо ладим.       — Ну да, — закатил глаза Брейден, опуская руку в пакет с чипсами. Он раздражённо хрустнул закуской. — А губы твои просто так, посмеивались и выдыхали имя «Кас». Держал бы рот на замке, я бы и не узнал.       Чёртов язык Дина. Мужчина тяжело вздохнул, понимая, насколько сильно сам себя подвёл. Задумываясь о чём-то, Винчестер часто говорил вслух, отчего всем казался странным, некоторым милым, а в основном — просто палился.       — Это не то, о чём ты думаешь, правда, — оправдывался Дин.       — Пока ты не изменяешь маме, всё нормально, — кивнул Бен. Сердце Дина неприятно кольнуло от дерзких слов парня.       Винчестер уже давно готовился отражать атаки агрессивного тинейджера. Когда Джек был маленьким, многие старшие товарищи говорили с ужасом о подростковом периоде. Что дети любят ранить словами. Что сами дети страдают не меньше. Что будет очень сложно найти к ним подход.       Дин выдохнул спокойно, когда понял, что Джек — то самое исключение: спокойный и вежливый подросток.       Похоже, раньше времени он расслабился. Необузданный тинейджер поджидал его здесь. У Лизы.       — Бен, послушай, — попытка говорить спокойно провалилась. Голос Винчестера предательски дрогнул от волнения. Он повернулся к тинейджеру, пытаясь придать лицу непривычную серьёзность. — Я был кем угодно. Бабником, воришкой, изгоем, самым популярным парнем… Но я никогда не был изменником. Если я кого-то выбрал, значит, навсегда.       — А Кастиэля ты специально выбрал на время? — неуверенно поинтересовался Бен.       Дин тяжело вздохнул.       Кас. Это же совсем другое. Нежная улыбка, в противовес серьёзным глазам. Официальный костюм, в котором можно и подурачиться. Спокойная оболочка, внутри которой ураган эмоций. Глаза, в которых можно летать. Голос, который убаюкивал. Руки, которые обнимали не настойчиво, страшась нарушить личные границы.       — Иногда, навсегда заканчивается слишком рано, — горько усмехнулся Винчестер. — Главное, расставить все точки над «i», чтобы никого не обидеть.       — Вы с Кастиэлем обидели друг друга?       — Ещё как, — кивнул Винчестер, отворачиваясь от парня. Улыбка сразу померкла, превращая расслабленное лицо в олицетворение боли и несчастья. — Мы были ещё теми дураками.       — Прости, что спросил, — виновато опустил голову Бен.       — Ерунда, столько времени уже прошло.       Дина снова окутали воспоминания. Сладкая вата, запах печенья и вкус дешевого алкоголя на губах. Ссоры, скандалы и требования. ЗАГС, цветы, восторженные крики. ЗАГС, вздохи и гробовое молчание. Счастье, умиротворение, гармония. Отчаяние, кошмары и страхи.       Всё самое лучшее и худшее у Дина Винчестера было с Касом. С самым незабываемым человеком. Винчестер от разочарования хотел было залезть в галерею и удалить все совместные фотографии, что они сделали за пятнадцать лет, и которые он хранил в секретной папке, но телефон завибрировал. Дин позволил себе зацепиться за пришедшее сообщение и вновь оттянуть момент, когда с Касом придётся покончить окончательно.       Слишком тяжело было смотреть на счастливые фотографии. И ещё тяжелее — думать о том, чтобы удалить их.       На телефоне высветилось игривое сообщение Габриэля. Винчестер недовольно вздохнул, проклиная всех Новаков на свете. Клоун: Приветики-конфетики, наш Динозавр Клоун: Мой папуля соскучился по Джеку, по тебе и, конечно, по своим сыновьям Клоун: Так что ждём тебя у нас к четырём, не опаздывай Клоун: И будь вежлив, не забудь, что к гостям ходят с подарками. Целую❤       Дин проглотил недовольный рык в желудке и смял собственные волосы. Чак был весёлым старичком и видеться с ним — одно удовольствие. Обняться с Джеком тоже очень хотелось. Но выслушивать колкие шуточки Габриэля, а потом наслаждаться осуждающим молчанием Кастиэля — упаси, Боже. Хотя… Если представить всё иначе…       Небольшой кофейный столик, монополия на нём, рядом чашки какао и чая. Чак рассказывает какую-то очередную глупую историю из своей жизни, Джек внимательно его слушает и смеётся, потому что проигрывает. Габриэль смеётся над отцом и племянником. Сам Дин хвастается, что успел выбрать фигурку в виде машинки, что напоминает ему импалу. А рядом сидит Кас. С усталыми от работы глазами, но с снисходительным взглядом. Он тепло улыбается и просто показывает на поле, хвастаясь своими владениями и деньгами. Он всегда выигрывал, побеждал. И Дину нравилась эта игра. Винчестеру было приятно прикасаться своим плечом к его, слышать спокойный смех, чувствовать мягкий взгляд. И, конечно же, получать поцелуи, идя на уступки мужу.       Тот всегда побеждал, потому что умел пользоваться любовью Дина. Винчестер горько усмехнулся, понимая, что уже никогда не почувствует сухие губы на своих. Диана: Отмажь меня перед Чаком Диана: Мы с Касом только испортим всю вечеринку Клоун: Не делай вид, что забыл, красавчик Клоун: У нас нет выбора Клоун: Мы в заложниках у самого чудаковатого писателя       Дин усмехнулся, осознавая, что Габриэль попал в точку с описанием собственного отца. Тот всегда умудрялся сделать так, чтобы все ему повиновались. Иногда привирал, иногда хитрил, но чаще всего просто убалтывал или капал на мозги, пока люди не сдавались.       Чак Новак был опасным человеком. Дин знал это ещё со школы. Было глупо рассчитывать, что время его изменило и сделало мудрее. Такие, как Чак, только жить начинают, когда им стукает куча лет. Диана: Только обещай не ржать Диана: Я уйду, если снова начнёшь шутить про нас при Касе Диана: И сейчас я не шучу Диана: Я больше не хочу с ним ссориться Клоун: Я тебя понял, Диана. Мой ротик сегодня будет зашит ниткой, которая сплела ваши с Касом судьбы воедино       Винчестер закатил глаза. Вечером явно не обойдется без шуточек Габриэля. Ему всегда было плевать на угрозы кого бы то ни было.       Габриэль был слишком властным. Слишком уверенным и решительным. Он знал наперёд все свои желания и хотелки. И знал, к чему могут привести его действия.       Все Новаки по-своему удивляли Дина. Он решил отписаться бывшему мужу, чтобы тот, если что, не напал на него фурией, вернувшись с работы и заметив ботинки Винчестера у входа. Нужно было обезопасить себя.       «Пока он доедет до Чака, то успеет достаточно остыть, чтобы не прикончить меня» — рассудил Дин.

После окончания рабочего дня

Кастиэль увидел его сообщение только вечером, уже собираясь домой. Бывший муж: Прости Бывший муж: Гейб затянул меня к твоему отцу Бывший муж: Я правда не хочу тебе надоедать.       Новак с замершим сердцем пропустил сообщения через себя. Он тяжело вздохнул, отгоняя нежные мысли о мужчине. Его доброта, участливость и забота… Всё это было лживо, нечестно, несправедливо.       «Я не должен влюбиться в тебя снова, Винчестер.»       Попрощавшись с Бальтазаром, за которым зашла Мег, работающая в соседней кафешке, мужчина закрыл свой кабинет и отправился на выход. За больницей находилась их личная стоянка, куда врачи могли ставить свои машины, велосипеды и другие виды транспорта. Сейчас был уже глубокий вечер, поэтому на стоянке было не больше трех машин. Новак расслабился, когда понял, что был не единственным трудоголиком на своей работе. Ему будет, чем крыть, если его обвинят в позднем визите.       — Мистер Новак, уже уходите? — рядом с мужчиной возник молодой парень с глупой улыбкой. Кастиэль едва мог вспомнить его имя, только знал, что тот проходил интернатуру у Бальтазара.       — Да, — только и ответил мужчина, роясь в кармане плаща, чтобы достать ключи от машины. Его пристальный взгляд изучали чужое лицо, в попытках запомнить его на этот раз. — Бальтазар недавно уехал, так что, если ты что-то забыл в отделении…       — Нет, я не с этим вопросом к вам, — усмехнулся парень, облизывая губу. Привычка, совсем, как у Дина. Только глаза были маленькими, золотистыми, бегающими по всему лицу врача. — Кхм, вы очень опытный врач.       — Я знаю, — кивнул Кастиэль, тяжело вздыхая. Проверив время на телефоне, Новак понял, что задерживаться не стоит. Да и интерн, похоже, растерялся от такого прямолинейного ответа.       — Я просто подумал, — криво улыбнувшись, парень сжал руки в замок, останавливая свои глаза напротив Каса. — Может, вы бы могли помочь мне с ознакомлением других направленностей? Мне все советуют вас, а у нас ещё и кафе рядом. Можем зайти после работы…       — Жена Бальтазара закрывается, когда её муж уходит с работы, — безапеляционо возразил Новак.       — Тогда, может, на выходных? Я могу вам позвонить, — предложил парень, сверкая своими глазами. Новак тяжело вздохнул, планируя записать очередное дело в своём ежедневнике.       — Как тебя зовут?       — А? — растерялся парень. На вид ему было двадцать пять-шесть, но вёл себя он на все пятнадцать. Кастиэль недовольно фыркнул. Ох уж эти педиатры. — Я Беверли Хьюз.       — Тогда до встречи, интерн Хьюз, — кивнул ему Кастиэль и направился к машине, чтобы больше не пришлось общаться с надоедливыми учениками. — Номер мой можешь узнать у Бальтазара.       — Я его и так знаю…       Проигнорировав последнюю фразу, Новак сел в машину и отправился к отцу, благо тот жил недалеко, и начал прокручивать все варианты, что могли произойти с ним за один вечер. Он мог обыграть всех в монополию, приструнить языкастого Габриэля, устать от надоедливого отца. А ещё у него на плече мог бы заснуть Джек, измотанный утомительным вечером. А рядом бы сидел Дин и пахнул лесом. Оставалось только удивляться, чем он там душится, чтобы так пахнуть. Когда-то Кастиэль знал, как называется тот одеколон. Теперь же с трудом вспоминал даже форму флакона.       Череду досадных мыслей прервало краткое сообщение от Габриэля. Казалось, тот всегда чувствовал, когда надо было написать или позвонить. Младший брат уже подъезжал, когда получил весточку. Старший брат: Не забудь нацепить улыбочку. Я знаю, ты устал, но семье нужно твоё счастье, а не печаль. Нужно сыну и отцу       Кастиэль тяжело вздохнул. Отвыкший от вечной опеки и заботы, Новак совсем забыл о том, как сильно он был привязан к Габриэлю. Каждую ночь, когда его в детстве мучали кошмары, он прибегал к нему и ложился рядом. Старший брат всегда приходил пораньше домой, чтобы приготовить брату еду — отец же мог забыть это сделать, запираясь в кабинете. Несмотря на глупые и неуместные шутки, из уст Габриэля всегда исходили мудрые слова и советы. Кастиэль привык следовать наставлениям старшего брата, ведь тот по умолчанию для него всегда был прав. Следующее его сообщение, когда Новак уже парковался у дома отца, растопило сердце врача. Старший брат: Уверен, мы сможем поговорить с тобой, когда все разойдутся по комнатам)       Кастиэль верно догадывался, что отпускать их сегодня Чак не намерен. Он был излишне привязан к семейным ценностям и часто надоедал всем, обзванивая друзей и родственников, делая вид, что те совсем о нём забыли. Как бы иронично это ни звучало, но Чак Новак никогда не давал кому-то о себе забыть. Один вечер у него в доме, и этот писатель придёт к вам во сне.       Кстати, о доме.       — Потрепала тебя жизнь, — вздохнул Кастиэль, почувствовав тоску.       Его дом, где он вырос, выглядел одиноко и мелко. Раньше трехэтажное здание выглядело внушительно и напоминало Новаку торт. Три слоя, и чем выше, тем меньше становился этаж. А сейчас, будто впервые оказавшись здесь, Кастиэль чувствовал тоску. Всё напоминало о прошлом. Некоторые моменты хотелось запомнить навсегда. Его первые шаги, что он любил пересматривать на старой кассете. Догонялки с братом вокруг дома. Чтение с отцом на подвесных качелях, которые Кас с нежностью называл диваном. Новак ещё не зашёл в дом, как уже вспомнил о многом, что пережил здесь. Однако, некоторые моменты ему всё же хотелось забыть. Скандалы родителей, уход матери, когда Касу было всего пять лет. Слёзы отца от отчаяния, грустная улыбка Габриэля. Собственные слёзы, когда дни или недели проходили ужасно.       Только сейчас Кастиэль понял, что не выполнил одно маленькое желание, которое сам же себе и придумал. Он не хотел, чтобы для Джека его собственный дом был таким же воспоминанием. Тоскливым, где радостные мысли заглушаются печальными. Как бы Кас ни старался, но ссоры с Дином спрятать от сына не мог. Развод, холодное общение родителей, деление Джека — неужели и он, приехав вчера домой, вспомнил об этом? Неужели эти мысли заглушили у него воспоминания о детстве? Кастиэль как сейчас помнил, как обожал качать его перед сном, нашёптывая странную колыбельную себе под нос.       — Пора бы уже зайти, — выныривая из раздумий, сам себе сказал Кастиэль. Если Габриэль увидел, как его младший брат просто стоял во дворе, то не забудет пошутить об этом при всех.       Позвонив в дверь, Новак стал ждать. Ему стало интересно, кто же ему откроет дверь. Наверняка Дин, решивший сделать вид перед Чаком и Джеком, что бывшие мужья помирились и хотя бы дружат. Кастиэль решил отмести эти мысли в сторону, боясь, что вновь начнёт думать о чём-то нежном, запретном. Даже в доме его детства нельзя было забыть о Винчестере. Ведь именно здесь, на крыльце, перед дверью, случались самые трогательные моменты их дружбы и знакомства.       Кастиэль вспомнил, как в тринадцать лет осознал свои первые чувства к мальчику. Когда в класс пришёл новенький, с лохматой светлой шевелюрой. Это был не Дин, если кому-то так подумалось. Дин в тот момент сидел на соседней парте, насупившись и зло чертя что-то в тетрадке. Учительница тогда выхватила у него тетрадку, привлекая внимание новенького к их парте. Новак содрогнулся, когда азартный блеск в глазах впился в него. Это была первая любовь Кастиэля, как тот думал. Совсем скоро он понял, что ошибался. Стоило пелене влюблённости спасть, как мальчик понял, что этот новенький полный придурок, а Дин, который каждый урок разрисовывает ему руки фломастером — лучший на всём свете. И когда собственная любовь к мальчикам была изведана, то маленький Новак быстро догадался, что именно чувствовал к Дину всю их дружбу, начиная с пяти лет. Не дружбу, а любовь.       На этом крыльце он признался, что гей, когда парням минуло четырнадцать лет. В семь лет Кас, Дин и Бальтазар ели мороженое, обсуждая домашку, машины и мультики. Мальчики тогда ссорились, какое мороженое лучше. Выиграл Новак, сумевший очаровать друзей своими глазами-незабудками. Он помнил, как Дин пытался укусить чужое мороженое. И если Бальтазар сражался, не отдав ни кусочка, то Кастиэль вежливо уступил. Дин почти съел всё его шоколадное, но потом поделился своим — ванильным, с глазурной посыпкой. А потом аккуратно вытирал рот своего лучшего друга салфетками, не замечая, как краснеют чужие щёки. Кас не сомневался, что Бальтазар уже тогда всё понял насчёт них.       Крыльцо выслушивало много душевных разговоров мальчиков, проживая вместе с ними все невзгоды и радости. Словно заботливая тетушка, оно всегда приглядывало за ними и наблюдала, как те растут. Первое свидание парней закончилось поцелуем на крыльце, теплым держанием за руку и нежными словами. Кастиэль, спустя много времени, впервые сам поцеловал Дина на этом самом месте.       Винчестер смущённо топтался у крыльца, в день выпускного, в приличном костюме, который никогда бы не надел. Его мама нарядила, не дав сыну выбрать, сетуя о том, что Кастиэлю будет приятно видеть своего парня в подходящем, для события, виде. Потом Дин много раз благодарил маму за совет, ведь улыбка Каса, когда тот увидел вид своего партнёра, надолго засела в сердце любителя Импалы. А ещё Дин потянул ногу, когда бежал к Касу, чтобы рассказать, что поступил в один с ним университет, но запнулся о крыльцо.       Много было воспоминаний в доме Каса, связанных с Дином. А ведь Новак ещё и не перешагнул порог дома, как уже вспомнил множество моментов из жизни. Винчестер будто всегда был с ним рядом, каждую минуту жизни. Иногда Новаку казалось, что без него он не проживёт. Прошло три года, как Кас остался без Дина. И жизнь действительно стала сложнее.       — О, привет, Кас, — услышал мужчина чужой смешок, а затем увидел напротив себя, за порогом, улыбчивого Винчестера.       Ну конечно же ему открыл Дин, кто же ещё? Эта красная нелепая рубашка в клетку, бутылка пива в руке и невинная, даже нервная, улыбка. От одного вида Винчестера стало тоскливо и неуютно на душе. Что он делает в его доме? Почему дом Новака пропах лесом, мускусом и пивом?       И почему смотреть на бывшего мужа так невыносимо? Не любовь ли это вновь постучала в дверь?       — Здравствуй, Дин, — неуверенно поздоровался мужчина, заглядывая в чужие глаза. Он уловил в малахите мечтательный блеск, которым Винчестер оглядывал старое крыльцо. Его губы сомкнулись, а брови слегка нахмурились. — Впустишь меня?       Повернувшись на бархатистый голос Каса, Винчестер обжёг себя и бывшего супруга искрой, пробежавшей на этом крыльце. Взволнованный взгляд Винчестера выдавал все его мысли и чувства — он тоже вспомнил о прошлом и тосковал по нему. Возможно, он даже вспомнил, как гладил Новака по гладкой щеке, ведь сейчас, пытаясь скрыть неловкость, он игриво прошелся пальцами по щетине мужчины.       — Славный пушок, — скривив губы, усмехнулся Винчестер. Его глаза начали бегать по телу Новака, отчего последний сконфужено оглядел себя. — Тебе не жарко в свитере? Лето же.       — Не жарко, — сдержано ответил Кас, но тяжело вздохнул, почувствовав, как вмиг покрылся испариной его лоб. Ехидный смешок Дина дал понять, что тот ему не поверил. Новак закатил глаза. — Просто не хочу ходить в идиотской футболке.       — В идиотской футболке? — переспросил Винчестер, поднимая брови. Он заинтересовано взглянул на живот Каса, облизывая губы. Сквозь мягкий свитер, мужчина пытался разглядеть хотя бы цвет футболки. — Ты такие не носишь.       — Мне одолжил её Бальтазар, — объяснил Новак. По телу Винчестера пробежал неприятный холодок. Ему уже не хотелось разглядывать футболку. — А ты знаешь его вкусы.       — До твоих познаний мне далеко, — раздражённо кивнул мужчина.       Дин взглянул на вопрошающий взгляд Кастиэля, который определенно не понял подвоха в злом голосе. Недовольно фыркнув, Винчестер схватил свитер мужчины и приподнял его, игнорируя возгласы напротив. Увидев оранжевую футболку, с тупым брендом, Дин чуть успокоился, но желание приподнять её усилилось — мало ли что они вытворяли с Бальтазаром прошлой ночью. В Кастиэле, который никогда не станет миловаться с занятым мужчиной, Дин был уверен. Он никогда не сомневался в своём муже. А вот от любителя виски и флирта, Бальтазаре, Дин всегда ждал подвоха. Стоило ему отвернуться, как тот уже обвивался вокруг шеи Новака и любезничал с ним. Одни эти мысли заглушили раздражённый голос бывшего, делая упор на собственном желании: заглянуть под футболку, убедиться, его ли Кас сейчас перед ним.       — Дин, ну хватит растягивать мою одежду, — недовольно проворчал Кас, чувствуя жар, подступивший к груди. То ли от волнения, то ли от жары, но Новаку хотелось оттолкнуть Винчестера, закрывшись от него свитером, как защитой. Сдерживать необузданное желание вцепиться поцелуем в чужие губы, когда горячие крепкие руки были на его теле, удавалось с трудом. А серьёзный взгляд Дина ещё больше возбуждал, изголодавшегося по чужому вниманию, Кастиэля. — Ты ведёшь себя, как вредный ребёнок.       — Ну хоть кто-то в нашей семье должен быть вредным, — усмехнулся Винчестер, вспоминая своего сынишку с ангельским характером.       Руки Дина уже приподняли подол чужой футболки, пальцы прикоснулись в заветной коже, которая была на несколько градусов горячее чужой кожи. Пробежавшие мурашки на теле Каса, перешли на Дина, отчего тот сглотнул подступившуюся слюну. Мысли начали крутиться, как пчёлы в улье. Сжать немного сильнее, придвинуть к себе, приподнять футболку до груди, оставить дорожку из поцелуев от пупка до сосков, а затем втянуть в себя один из них…       — Эй, не устраивайте прелюдий на пороге дома, — прервал мужчин весёлый голос. Руки Дина сразу же отпустили Каса. Они оба не смели заглядывать друг другу в глаза, словно знали, что встретившись, всё поймут. Старший брат Кастиэля задорно похлопал их, как маленьких мальчиков, по плечам и заговорчески зашевелил бровями. — Зайдите, хотя бы, внутрь. А там уже и продолжите. Касют, твоя комнатка всё ещё на самом верхнем этаже. Папаня её хорошо убирает, даже обидно как-то. Моя захламлена, как его личный склад.       Кастиэль рыкнул и закатил глаза, от детского прозвища старшего брата, вызвав у Дина смущённый, но счастливый смешок. Его радостная улыбка успокоила и Новака, боявшегося, что их встреча станет очередной катастрофой и расстроит Джека.       — Ладно уж, — примирительно обняв брата, сказал Габриэль. — Заходи, несчастный работяга. Будем тебя откармливать папиным супом.       — Папа сам приготовил суп? — ошарашенно уточнил Кас. Увидев кивок головы, он взметнул неверующий взгляд на Дина, но быстро отвёл глаза, стеснительно улыбнувшись. Настойчивый малахит пробуждал в нём юношеские чувства и переживания.       — У него вышел отличный суп, — прочистив горло, сообщил Дин.       Кастиэль прошёл в небольшую гостиную, где, удобно устроившись на диванчике, его отец и сын играли в карты и смеялись. Джек сидел в футболке Кастиэля, в которой мужчина спал в юности, живя здесь. Карамельные глаза мальчика устремились к отцу, преисполненные счастьем и спокойствием. Он поднялся, чтобы обнять отца. Взгляд тёмных глаза отца также прошлись по Новака, а на лице заиграла безмятежная улыбка.       — Ты снова опоздал, мой мальчик, — снисходительно оповестил того мужчина. — Мы оставили тебе немного супа. Я сам его приготовил.       — Мне уже рассказали об этом, — кивнул Новак и распахнул объятия для сына. Запах шампуня ударил в нос, а рука прошлась по влажным волосам. Похоже, Джека успели подготовить ко сну.       Кастиэль попытался не замечать, как по их телам прошелся тоскливый малахит. Сердце пропустило удар, когда Дин, проходя к столу с пивом, осторожно коснулся головы Джека и задел пальцы бывшего мужа.       — Дедушка показывал твои детские фотографии, — сдержав смешок, улыбнулся Джек. Мужчина устало взглянул на отца, который только пожал плечами.       — Это твой старший брат предложил.       Габриэль только посмеялся и, утянув со стола баночку пива, пошёл на кухню. Перед этим он загадочно махнул брату головой, чтобы тот шёл за ним.       — Уверен, вам всем уже пора спать, — заключил Кастиэль, вглядываясь в сонные глаза сына.       — Он снова включил зануду, — буркнул Чак, повернувшись к Дину. Мужчина лишь кисло улыбнулся в ответ, намекая, что тоже не в восторге от поведения его сына.       — Джеку нельзя нарушать свой режим, — продолжил гнуть свою линию Новак. Джек снисходительно тому улыбнулся, не выбираясь из объятий. — Иначе, вернувшись в колледж, он не сможет нормально учиться.       — Кас, прекращай быть таким правильным, — возмущённо ответил Дин. Он взглянул на сына и с беспокойством вернул свой взгляд на Кастиэля. — Пусть парень отрывается, пока может. Ты его совсем не щадишь.       — Хочешь сказать, что я плохо справляюсь? — обиженно уточнил врач. Джек, почувствовав напряжение, отодвинулся от отца, чтобы встать между мужчинами. В карамельных глазах читались тоска и разочарование.       Его родители теперь всегда будут ругаться?       — Я не это имел ввиду! — попытался исправить фразу Винчестер, но гнев начал подступать к горлу. — Ты знаешь, что я хотел сказать.       — Конечно знаю, — закатил глаза Новак. Он сложил руки на груди, угрюмо смотря на бывшего мужа. — Ты бы позаботился о нём лучше, так ведь?       — Я хотя бы не отправляю его спать в час ночи, — рыкнул Винчестер. Ему безумно хотелось что-то разбить или выплеснуть гнев через крик, но он держался, чтобы не напугать притихшего сына и свёкра. — Ты диктатором заделался, что ли?       — С тобой наш сын стал бы алкоголиком без приличного будущего, — огрызнулся Новак. Джек испуганно поглядывал на родителей. — Со мной же он может быть тем, кем захочет.       — Хочешь сказать, я ничего не добился в жизни? — запальчиво спросил мужчина. Бутылка пива уже валялась на столе. Чак осторожно забрал её себе, как и остальные, вспомнив, чем закончился его последний роман.       — Ты стоишь здесь только потому, что я когда-то пожалел тебя, — выплюнул Кастиэль, впервые забыв о последствиях. — Тебя любят не за что-то, даже не за просто так. Тебя все любят только вопреки, Д…       Почувствовав затылком сильный удар о стену, Новак вспомнил, почему всегда старался быть спокойным. Чтобы в любой момент без проблем уклониться от удара в лицо. Во взгляде напротив, в его любимых малахитах разгоралось сожаление, стыд, а гнев уходил в сторону. Новаку даже стала обидно, что Дин начал чувствовать вину. Кастиэль признал, что вёл себя сегодня, как провокатор. Пока в глазах отца стояло понимание, в глазах Джека плескался страх и отчаяние. Сердце сразу же пронзилось виной и сожалением. Не из-за ссоры с Дином, а из-за чувств их общего ребёнка.       — Прости за это, — прохрипел Кастиэль, зашипев от боли. Губа оказалась разбита от сильного удара Дина. Тот мог ударить сильнее, но смягчил удар, чтобы на лице доктора не появилось гематомы.       — Лучше мне пойти в свою комнату, — прошептал парень, не отрывая взгляд от пола, лишь бы не смотреть на отца. Его ноги быстро скрылись на втором этаже, миновав лестницу.       Кас и Дин нервно переглянулись. Когда весь гнев ушел, пришла неловкость за сцену, что была устроена здесь. Они оба были не правы, и каждый понимал это. Мужчины уже давно не были детьми, которым прощались редкие драки.       — Я, наверное, тоже пойду. Домой, — неловко улыбнувшись в пол, сказал Дин, прочистив горло.       — Ты останешься, — спокойно ответил ему Кастиэль, ловя удивленный малахит своими небесными глазами. — Не нужно расстраивать Джека ещё сильнее.       — Ты прав, — вздохнул Винчестер и повернулся к столу. Он нахмурился, когда увидел, что все бутылки исчезли. — А где…?       — Я же не знал, что может случиться, — пожал плечами Чак, обнимая четыре бутылки с пивом. Дин закатил глаза, понимая, что те стали теплыми. — Давай охладим их в моём кабинете. У меня там есть мини-холодильник. Заодно и переговорим.       — А это обязательно? — вымученно вздохнул Дин, понимая, о чём дотошный Чак хочет поговорить.       Винчестер услышал смешок за спиной и обернулся, впиваясь в разбитую губу бывшего мужа. Тот, уже полностью остыв, с грустью разглядывал Дина. Сердце последнего забилось чаще от чувства вины и безысходности.       — Прости, — прошептали они в унисон.       Кастиэль просил прощения за свои слова. Дин прекрасно это понял и простил его. Они оба знали, что Новак так не считает. Винчестер извинился за удар, впервые причинив мужчине физическую боль. И Кастиэль простил.       Для них обоих эта небольшая перепалка не была серьёзной. Уж лучше эти крики, ссоры и всплески эмоций, чем гробовое молчание, холод в каждом слове и километровая дистанция, что была между ними перед разводом.       Вздрогнув от воспоминаний и включившегося света в кабинете, Винчестер поморщился. Разлепив глаза, он увидел небольшой столик, ноутбук на нём и диванчик рядом. Почти все стены были увешаны книжными полками. Чак открыл окно настежь, заметив, сколько духоты успел собрать кабинет. Новак поставил банки пива в небольшой холодильник и достал другие, холодные. Передав одну их них Дину, он пригласил его сесть на диван.       Плюхнувшись и сразу глотнув пива, Дин неловко взглянул на Чака, в его дурацком несменном халате.       — Простите за это, — малахитовые глаза стыдливо разглядывали собственные тапочки и странный красный ковёр, на котором летали ангелы.       — Ты не должен извиняться, — снисходительно улыбнулся старик и по-дружески пихнул зятя в бок. — Мы все знаем, каким иногда бывает Кастиэль.       — Насилие не выход, — угрюмо пробормотал Дин.       — Это было не насилие, — покачал головой кучерявый мужчина. — Мои мальчики не сахарные, дать сдачи могут кому угодно. Забыл уже?       — Никак нет, — усмехнулся Винчестер, припоминая, как решил напугать лучшего друга, а потом ходил неделю с фингалом. — Но я всё равно чувствую вину. Я поступил, как мудак. Ещё и перед сыном…       — Джек оправится, — поддержал его Чак, даже не прикасаясь к пиву. — Он же сильный. Весь в вас.       — Вам настолько насрать или вы просто притворяетесь? — выпалил Дин, откидываясь на спинку дивана. Он взглянул в задумчивые глаза, совсем не похожие на глаза Каса, и ждал ответа.       Иногда этот чудаковатый мужчина мог сказать что-то стоящее.       — Мне насрать, — пожал плечами Чак, отчего плечи Дина прискорбно опустились. Он закатил глаза, когда услышал смех с придыханием. — Я же знаю, чем всё закончится.       — И чем же? — вымучено спросил Дин, пытаясь играть по правилам сумасшедшего старика.       — Вашим примирением.       — Этого не будет, — фыркнул Винчестер. Он быстро осушил свою бутылку и принял, протянутую ему, вторую. Взяв её в руки, он свирепо глянул на Чака. — Вы издеваетесь? Оно снова стало тёплым!       — Достану новое, — выхватив из чужих рук пиво, Чак проделал недавнюю манипуляцию с заменой бутылок и протянул холодную зятю.       — С чего вы взяли, что мы помиримся? — после долгого молчания, спросил Винчестер.       — Я знаю вас с детства. Обоих, — с этими словами, Чак провёл рукой по одному из ангелов на ковру. — И мне известна концовка вашей истории.       — Вы говорите так, будто мы персонажи ваших романов, а не люди, — закатил глаза мужчина.       — Всё может быть, Дин, всё может быть…       Дин тяжело вздохнул, пытаясь заглушить переживание и некоторые холодок, пробежавший по спине. Он иногда забывал, что Чак отличался от остальных людей. Осознание этого приходило слишком резко, в моменты, когда старик вёл себя странно. Винчестер помнил, что Новак-старший чем-то болел, но всегда об этом забывал. Он помнил рассказы Кастиэля, ещё в детстве, что отцу снятся сны про их будущую жизнь и судьбу. Это сильно пугало мальчика. Однако, сам Чак редко пугал его. Несмотря на байки, он был милым и весёлым старичком. Слишком невнимательным, но обожающий свою семью. Периодами жалкий, но принимающий людей с их недостатками. Капризный и властный, но в тоже время лёгкий на подъем. И только сны-кошмары-видения убивали в нём нормального человека.       — Извини, я нагнал тоски, — неловко улыбнулся Чак. — Я просто не хотел оставаться один. И так каждый день сижу, как в темнице.       Сердце Дина печально сжалось от жалости к этому мужчине. Неплохой писатель, хороший человек, отличный отец и очень одинокий старик. Семьи Винчестеров жили рядом, можно было наведываться к друг другу хоть каждый день. Да и его родители были вместе, им не было так скучно. Несколько шестеренок что-то задумчиво обдумывали.       — Ты можешь идти, — оповестил его писатель. — Мне работать надо, а тебе с сыном пообщаться.       — Я не хочу бросать вас одного, — неуверенно ответил Винчестер. Он увидел усталые глаза, печальную улыбку и почувствовал очень тёплую руку на своём плече.       — Просто звони чаще, мальчик мой, и всё будет хорошо.       Сконфуженно кивнув, Дин поднялся с дивана и отправился на выход. Сердце подсказывало, что сейчас он оставил Чака со своими кошмарами, которые уже перестали являться ему только во снах.       Заприметив в гостиной сына, с набитым ртом звёздочек в молоке, мужчина по-доброму рассмеялся. Джек невинно захлопал глазками и продолжил хрустеть «завтраком». Дин заприметил на нём коричневую кофту Каса, в которой мужчина, будучи юношей, любил читать. Только квадратных очков на переносице не хватало. Добрые черты лица, мягкий оттенок кожи, тонкие аккуратные пальцы — всё в младшем Винчестере выдавало его принадлежность к Кастиэлю. Дин чувствовал себя не у дел, когда понимал, что научил сына только полуночным перекусам.       «Балбес! Семья не ограничивается кровными узами, но и начинается не с них!» — выпалил как-то раз его любимый старик Бобби, когда шло рассмотрение на усыновление младенца Джека.       И это было абсолютной правдой. Джек любил обоих отцов одинаково и наверняка чему-то научился и у Дина. Мужчина осторожно подошёл к сыну, дотронулся до его плеч и невесомо коснулся губами чужого затылка. Тело Джека напряглось от неожиданной порции заботы и тепла.       — Пап, ты чего? — мягко улыбнувшись, Джек поднял голову, чтобы увидеть морщинки в уголках глаз отца. На него уже давно смотрел не молодой парень, играющий с ним в видеоигры, пока отец не видел, а взрослый мужчина, на плечо которого можно было опереться.       — Просто хотел извиниться, что недавно ударил твоего папу, — прохрипел, уставший, голос Дина. — Прости.       — Я понимаю, что вам обоим сейчас трудно снова общаться, — понимающе улыбнулся Джек, накрывая своей ладонью руку отца. Его глаза-карамельки грустно разглядывали небольшую щетину мужчины. — Но, пожалуйста, ради меня, попытайтесь помириться. Я не хочу бегать от одного отца к другому.       Дин медленно выдохнул, прежде чем шутливо приподнять пальцы к юношеской шее и начать её безжалостно щекотать.       — Ради Джека всё, что угодно! — под смех сына, руки отца спустились к бокам, чтобы вызвать ещё более весёлый смех парня. Сжалившись над ним, когда из глаз Джека потекли слёзы, Дин загадочно улыбнулся. — Давай я тоже сделаю себе «завтрак», а потом мы вместе пойдём к деду?       — Дафай, — с набитым ртом ответил Джек, не скрывая своего энтузиазма. Он сразу же поднялся с места и поднял тарелку с молоком. — Будем ждать тебя вместе с дедушкой!       — Топай, — нежно улыбнулся Винчестер и хлопнул сына по спине.       На деревяных ногах, от страха, что снова начнёт ругаться с Касом, Винчестер аккуратно зашёл на кухню. За небольшим столиком сидели братья Новаки и тихо переговаривались, потягивая пиво. Они замолчали, когда заметили нежданного гостя. Кастиэль мазнул по мужчине сонным взглядом, игнорируя бабочек, что запорхали у него в животе. Дин весь напрягся, когда встретился с ехидными глазами старшего Новака. Сделав, как можно более суровый вид, Винчестер молча подошёл к шкафчику, где у всех Новаков хранились сухие завтраки. Все мужчины, как один, в чём-то были похожи. В выборе хранения еды тоже.       — Решил перекусить с малышом Джеком, малыш Дин? — хихикнул Габриэль, встречаясь с суровым взглядом младшего брата.       Открыв дверцу, всё ещё молча, Дин начал искать свою любимую серию. Он видел хлопья, радужные пончики, светлые шарики, звёздочки, шоколадные подушечки. А где же…       — Шоколадные шарики выше, — подсказал ему бархатный голос Кастиэля. Вздрогнув от неожиданности, Винчестер криво улыбнулся.       — Спасибо, — прохрипел его взволнованный голос. Он достал нетронутую пачку шоколадных шариков Несквик, его любимого бренда. Слева стояли тарелки, к которым Винчестер и потянулся.       Кастиэль прочистил горло, отставляя бутылку подальше. Он медленно поднялся, пересекаясь взглядом с заинтересованным малахитом. Поджав губы, Новак отвёл взгляд к холодильнику и, пройдясь своим плечом по плечу Винчестера, подошёл к холодильнику.       — Я согрею для тебя молоко, — предложил Кас, достав упаковку молока. Он потянулся за кружкой, отчего мужчины неловко столкнулись и, скромно улыбнувшись друг другу, разошлись. Дин мял закрытый пакет, наблюдая, как заботливые руки Кастиэля переливают молоко в небольшой чайник, чтобы подогреть его.       Когда-то, очень давно, Кастиэль точно так же подогревал ему и Джеку молоко рано утром, когда те уламывали его на вредный перекус. Тогда, проснувшись, Дин обнимал любимого мужа сзади, за широкую талию, запуская руки под футболку. Добродушный смех Новака прошёлся через всё тело Винчестера, взбудораживая воспоминания. Подняв взгляд, мужчина отметил, как настойчиво его бывший разглядывает молоко. Первый признак задумчивости и волнения у Каса.       Дин облизнулся, от вспыхнувшего желания накрыть чужие губы своими. Он, чтобы привлечь внимание мужчины, плюхнул рядом с ним тарелку и упаковку шариков, намекая, что пора бы перелить молоко и сделать завтрак. Кас поднял на мужчину задумчивый взгляд, между делом, опуская взор на чужие уста. Дыхание перехватило, когда искорки в чужих глазах впились обратно, в его малахит.       — Не удивлюсь, если вы сейчас поцелуетесь, — игриво заметил Габриэль, возвращая внимание мужчин к себе. Винчестер недовольно фыркнул, смущённо отводя взгляд от бывшего. Кастиэль продолжил прожигать его взглядом, сведя брови к переносице.       — Не шути так, брат, — строго попросил Кастиэль, переливая молоко в тарелку. Он положил ложку в неё и уже потянулся за пачкой шариков, как…       Дин потянулся к Несквику тоже. Их пальцы встретились, взволнованные глаза пересеклись, а сердца пропустили свои удары. Резко отдернув руки, они вызвали у сидящего мужчины весёлый смех.       — Мне оставить вас наедине?       — Нет! — в унисон крикнули мужчины. В последний раз переглянувшись, Дин облизнул губы, когда глаза Каса вновь опустились к его устам.       Винчестер благодарно принял из мужских рук тарелку, когда туда в итоге насыпали Несквика. Он молча кивнул бывшему мужу, скромно улыбаясь. Не хотелось уйти с недовольной рожей, но и услышать очередной смешок Габриэля тоже не прельщало. Кастиэль ответил ему точно такой же улыбкой и тихой фразой.       — Спокойной ночи, Дин.       — Спокойной ночи, Кас.       А ведь когда-то они шептали эти слова друг другу в губы, когда один утыкался другому в макушку и обжигал своим дыханием шею. Когда Винчестер вышел с кухни, Кастиэль достал из холодильника бутылку пива и устало плюхнулся на стул, напротив брата.       — Ни слова о Дине, прошу, — взмолился Кас, зажимая пальцами глаза. Ему уже надоело, что каждая его мысль, каждые слова окружающих были об их отношениях с Дином.       — Ты уже со всеми поговорил о нём, — шутливо надулся Габриэль, но через секунду уже серьёзно смотрел своими медными глазами на младшего брата, который для него всегда был маленьким беззащитным мальчиком. Его рука потянулась через стол, чтобы понимающе сжать плечо младшенького. — Выговорись и мне.       Кастиэль, перед тем как заговорить, долго смотрел на старшего брата, не понимая, в какой момент весёлый блеск в глазах напротив успел смениться волной опыта и мудрости. Наверное, ещё в детстве, когда вся забота о нём, малыше, упала на плечи первого сына Чака.       Приходя домой, уставший, Габриэль первым делом спрашивал у брата, хочет ли тот кушать, накормил ли его отец. Он садился с ним за уроки, игнорируя собственные. Вытирал чужие слёзы, когда маленький Кас грустил и плакал. Всё, что есть сейчас в Кастиэле — работа его старшего брата, отдавшего всё своё детство ради его будущего. Чак, конечно, тоже участвовал в воспитании, но редко, больше давая мудрые советы, чем делая что-то, особенно, после развода. Кастиэль с тоской вспомнил, насколько уход матери пошатнул их семью.       — Так и будешь молчать? — шутливо обиделся Габриэль, легонько толкнув брата в плечо. Мужчина криво улыбнулся, возвращаясь к нежеланному разговору.       — Я не знаю, что сказать, — сдавлено пробормотал Кастиэль, заглядывая в глаза брата. Спокойные тёмные зрачки дарили ему небывалое спокойствие, которого никто больше дать не мог. Только сейчас Кас был под защитой, был маленьким мальчиком в объятиях старшего брата. Новак тяжело вздохнул, решительно сжимая в руках бутылку пива, и продолжил: — Несколько лет назад Дин перестал приезжать домой, только и делал, что сидел в своём автосалоне. И, когда я предложил развестись, хрипнул мне своё холодное согласие…       — Тебя это до сих пор беспокоит? — задумчиво протянул старший брат. Он оглядел Кастиэля внимательным взглядом, отмечая, насколько тот не высыпался в последнее время. — Ты же знаешь, как он относится к своему бизнесу. Как к своей машине. Ты и сам пропадаешь на работе, когда Джек в колледже. Тебя не вызволить из больницы.       — Это другое, — вздохнул Новак, обиженно насупившись. Воспоминания о том, как Дин сначала сам отказывался от ужинов, а потом упрекал мужа в том, что тот живёт на работе, засели в сердце колючей проволокой. — Я делал шаги к нему, приезжал в этот чёртов салон с обедами, а он их даже не ел… Говорил, времени у него нет.       — А ты на работе часто ешь, — с издевкой кивнул Габриэль, чувствуя обжигающий взгляд брата.       — Почему ты нас сравниваешь?       — Потому что ты винишь только Дина, — серьёзно заключил Габриэль. Кастиэль не смог противостоять его песочным глазам, в которых бушевал ураган, под названием «глупые дети, снова вам всё надо разжевывать». — Ты, видимо, уже забыл, что Дин тоже пытался помириться с тобой. Он приезжал в больницу, просил погулять на перерыве с ним.       — Он отвлекал меня от работы, — буркнул Кас, чувствуя внутреннее волнение, словно дела минувших дней перестали быть такими уж ужасными.       — Он просто хотел твоего внимания, — тяжело вздохнул Габриэль, допивая своё пиво. — А ты уже полностью от него тогда отстранился.       — Выходит, я тоже виноват? — обиженно спросил Кас, глотая подступивший ком в горле. Он вспомнил, каким был Дин, когда приезжал к нему в больницу. Суровым с виду, но в глазах была какая-то готовность, желание. Новак тогда был уверен, что Дин предложит расстаться, вот и оттягивал момент их встречи. Ему хватало недосказанности дома, а на работе ему хотелось держать голову ясной.       — Вы оба бесите меня, — фыркнул Новак-старший, но всё же весело улыбнулся брату, чтобы не испортить атмосферу спокойствия. — Ничего не говорите, всё в себе держите. Учились бы у Бальтазара. Этот парень всегда говорит то, что у него на уме и живёт счастливо.       Кастиэль ничего не ответил брату, только вежливо улыбнулся. Печаль окутала его тело, пройдясь по всем воспоминаниям. Неужели, обсудив всё с Дином, развод бы не состоялся? Слова Габриэля наложили на мысли младшего брата какое-то проклятье. Теперь Новак только и мог, что винить себя во всём, приписывая себе роль обиженной истеричной жены, которая обиделась на мужа без причины, а тот ответил ей тем же. Дин был слишком увлечён своим автосалоном, разве это было правильно? Он несколько раз пропускал выступления сына, опаздывал, приходил поздно ночью или вовсе оставался ночевать на работе. Однако, в отличие от Каса, Джек не обижался, а только поддерживал отца в его начинании, бегал к нему на работу после школы и, вернувшись, рассказывал второму отцу, как ему было весело с Дином. Малыш нашёл ключ, как надо было общаться с Винчестером в тот период, он честно звонил отцу и просил уделить ему время. А Кас, что? Просто обиделся, даже не обсудив с ним…       Ещё и Джеку досталось. Увлеченные разводом, они забывали о чувствах сына. Делили его, как вещь, ругались, споря, с кем же он останется. Сколько слёз их любимого сына было пролито из-за того, что два взрослых человека просто не сели и не поговорили? Сердце Кастиэля сжалось от пронзающей боли, когда его воображение рисовало рыдающего сына.       — Я такой дурак, — прохрипел его голос, пока одинокая слеза скатывалась по его левой щеке. Он обязательно всё исправит, ради Джека, чтобы тому не пришлось больше нервничать, видя родителей вместе.       Габриэль ласково улыбнулся брату, взлохмачивая его волосы. Немного привстав, он чмокнул его в макушку, возвращая в сердце каплю тепла и спокойствия. Кастиэль благодарно взглянул на брата и вяло тому улыбнулся.       — Брат?       — Да, Кастиэль.       — Расскажи мне о своей жизни, — попросил мужчина, отметая от себя любые мысли о Дине. Винчестер сейчас не должен быть его проблемой. Он давно не видел брата и очень хотел узнать, как у него дела. — Хочу послушать твои интересные истории, как в детстве. Как в университете? Есть на примете будущие актеры, мастер?       — Мы тут засидимся до утра, если я начну говорить о своих учениках, — хохотнул Габриэль и полез за очередным пивом в холодильник.       — Думаю, — расслабленно улыбнулся Кастиэль, подперев голову рукой, — нам некуда спешить.       И, несмотря на глубокую ночь, в доме самого старшего Новака горел свет. Тихие разговоры сотрясали тишину, воспоминания и сюжеты захватили двух братьев и они снова оказались в прошлом. Вместо какао было пиво, разговоры о школе сменились беседами о работе. Но улыбки были всё те же. И любовь двух братьев к друг другу никуда не делась.