Ради Джека

      Это было восторгом. Его собственным райским уголком, который он никогда не мог забрать с собой. Запах её любимых ромашек в виде ароматизатора висел в машине. Лёгкая улыбка, схожая с её, украшала лицо парня. Собственные глаза, искрящиеся теплотой, принадлежали ей.       Джек был рад навестить могилу матери спустя столько времени. Вместо улыбчивого портрета — величественный бюст — идея папы Кастиэля, лучшего друга Келли Клайн. Даты рождения и смерти, высеченные на мраморном надгробии, отдавали холодом, но сердца, рядом с именем умершей, слегка успокаивали сердце. Алые розы, её любимые, аккуратно были поставлены в вазу. Джек позаботился и отыскал матери самые красивые цветы. По рассказам отцов, она очень любила ходить по паркам, когда была беременна им.       — Давно я у тебя не был, мама, — улыбнулся парень, присаживаясь к могиле, словно желая стать ближе к той, что ушла слишком рано. — Ты прекрасна, как и тогда, когда я родился.       Джек знал о Келли только с чужих слов. У него не было возможности запомнить черты матери самостоятельно или помнить песни, что она ему пела. У него никогда ничего подобного не было. Не то чтобы он сильно переживал об этом, но дети — народ злой, всегда пытались пристыдить его за наличие двух отцов и ни одной матери.       — Ты сделала папу крёстным, — задумчиво пробормотал Джек, вспоминая фотографии из альбома. Его улыбка была тёплой и счастливой. Ему казалось, что он пришёл обсудить с мамой всё на свете. Она наверняка ждала его, чтобы посплетничать вместе. — Ты доверяла ему настолько, что была готова оставить меня на него, почему?       Хоть Джек и спрашивал в пустоту, но прекрасно знал ответ. Именно Кастиэль научил его не печалиться из-за смерти, а с улыбкой приезжать к маме и рассказывать свои истории. Однако даже мистер Новак не знал, отчего был выбран когда-то в крёстные. Это случилось неожиданно, как и объявление Келли о беременности. Касу было чуть больше двадцати. Студент медицинского, отличник, погрязший в учёбе, неловкий в общении — у него не было внутреннего стержня, чтобы стать ответственным родителем.       Джек припомнил фразу матери, что та написала в своём дневнике перед рождением сына. Этот дневник она завещала ему и, как только Винчестеру рассказали о всех нюансах его рождения, мальчик стал зачитывать и заучивать каждый завиток, сделанный Келли.       Даже сегодня он приехал на её могилу с этим дневником, чтобы насладиться её рассказами, зачитать ей некоторые и освежить голову. Иногда ему казалось, что здесь можно было найти ответы на все свои вопросы, особенно о будущем и о родителях. Если хотелось узнать её мнение о чём-то, то первым делом стоило открыть её дневник.       «Я всегда хотела, чтобы отцом для тебя был Кастиэль. Ты прекрасно знаешь, как я не переношу твоего биологического отца, даже имени его никому не сказала, а в дневнике зачеркнула его маркером. Он никто для тебя. Я надеюсь, что когда меня не станет, то всем для тебя станет моё любимое голубоглазое чудо. А ещё милашка Новак идёт в комплект с дурачком Винчестером. Классные же выйдут из них папаши, согласен?»       Джек был полностью согласен с ней. Интересно, а она переживала на небесах, когда родители разводились? Наверняка печалилась и называла их дураками… Впрочем, того же мнения был и её сын. Эти двое, словно созданные друг для друга, не должны были расставаться. Никогда.       «Он может быть невыносим. Упрямый, как баран, всегда считает себя во всём правым. Как-то раз я с истерикой доказывала ему, что в задании по биологии ответ С, а он был за А. Угадай, кто оказался прав? Конечно же этот зануда…»       Джек не смог не рассмеяться, вспоминая отца, который каждый раз при споре смешно хмурился, отчего у него между бровей образовывалась милая впадинка. Всегда быть правым — это уж точно девиз его серьёзного отца, который даже из-за лёгкой загадки начинал рыться в исторических книгах. Как же тогда они с папой смеялись над своим врачом.       «Обещаю, Дин Винчестер тебе понравится. Может, он слегка и выглядит ветренным и безответственным, но у него очень доброе сердце. Он будет тем самым папой, с кем ты съешь дюжину конфет, а потом будете пытаться скрыть это от Кастиэля».       И это было абсолютной правдой. Всегда на строгое «нет» Кастиэля Дин отвечал своё «да» и гордо шёл делать то, что хотел. А заодно и брал с собой Джека, чтобы показать сыну, как ведут себя «настоящие мужчины». Конечно, из большинства происшествий Джек и Дин выносили кучу проблем и очень злого отца. Пошли на рыбалку — Джек чуть не утонул, на пикник в лес — так мальчика закусали пчёлы. Сел в четырнадцать за руль Импалы — попал в аварию и сломал руку. Бывали и хорошие моменты, но все они меркли из-за воспоминаний о взволнованном Кастиэле и его строгом голосе. Дин всегда чувствовал себя самым виноватым, когда Джек страдал из-за него.       «Он всегда покупал мне сладкое. Уверена, из-за этого ты вырастишь сладкоежкой. Несмотря на ворчание нашего Новака, мы каждое утро ели Несквик. Шарики на завтрак, запивали всё какао, а потом весь день лопали шоколадки. Жаль, мы не фотографировали Каса в такие моменты — он был ужасно зол из-за нашего безответственного поведения. Он уже тогда переживал о твоём здоровье…»       Это было похоже на обоих отцов. Один совершит глупость, другой —осуждающе прожжет его взглядом. Один накормит тебя сладким так, что вскочит диатез, а другому придётся покупать тебе лекарства.       «Дин станет для тебя той самой опорой и героем, что будет подбрасывать тебя высоко в небо, а ты будешь уверен, что он тебя поймает. Кастиэль же будет для тебя раем и тихой гаванью, которая всегда будет ждать твоего возвращения, куда бы ты ни пошёл».       Слёзы проступили на лице Джека. Сердце рухнуло в пятки от осознания, что на следующей странице будет то, чего так боялась его мать и сейчас переживает её сын. Дрожащей рукой он перелистнул страницу, чтобы прочитать две последние записи Келли Клайн.       «Пожалуйста, продолжи однажды мой дневник. Расскажи, как там поживает мой любимый Кастиэль. Что у него с Дином? Он же не нашёл себе кого-то ещё? В такую любовь, как у них, нельзя не верить. Она — то, что должно просуществовать вечность, иначе к чему все баллады и истории о любви? В них ведь всё то же самое…»       Почувствовав вибрацию в кармане, Джек грустно улыбнулся бюсту матери и, закрыв дневник, полез за телефоном. Несколько слезинок пришлось смахнуть рукавом, чтобы ничего не мешало глазам.       Папа Ди: «Малой, нам надо поговорить».       Джек тяжело вздохнул, припоминая, что оставил родителей наедине. Что могло случиться, пока его не было? Родители снова рассорились и теперь придумали новый способ, как не видеть друг друга? Почему его весёлый Па снова написал сообщение с точкой и запятой? Неужели он не понимает, что это проходится холодком по коже сына, как ножом по сердцу.       — Прости, мам, — вздохнул Джек, поднявшись. Он в последний раз провёл рукой по волосам материнского бюста и поцеловал её в лоб. Это лучше, чем ничего. Винчестер взглянул на чистое небо с лёгкой улыбкой на устах. — Старики снова что-то учудили… В следующий раз я вернусь с ними.

***

      Сердце Джека пропустило удар. Он дрожащей рукой открыл дверь собственного дома, впуская себя в тихую обитель. Две пары ботинок у входа, звон ложек, что ударяются о стенки кружек, тихие переговоры… Не поссорились? Не побили всю посуду и друг друга заодно?       Тогда, что?       Что за разговор, о котором отец так серьёзно написал?       Повесив куртку, Джек на ватных ногах дошёл до кухни, где сидели его родители. Рядом, а не напротив, как обычно. Что-то тихо обсуждали, пока не заметили его. Впервые младший Винчестер увидел на лице родителей смущение и растерянность, словно не они позвали его на разговор. Оглядев кухню, парень облегчённо выдохнул: его любимая кружка с Бэтменом цела. Значит, родители не ссорились, раз посуда на своих местах.       — Привет, — слабо улыбнувшись, Джек подошёл к чайнику, надеясь с помощью чая успокоить волнение.       Родители синхронно улыбнулись, немного картинно, словно наигранно. Джек только гадал, по какому поводу его позвали. Быстро сделав себе чай, младший Винчестер сел напротив родителей и выжидательно на них посмотрел. Те казались слишком задумчивыми, переглядывались и поджимали губы. Единственное, что отдалось в сердце мальчика теплом — они сидели рядом и, кажется, были не против такого расклада.       — Так и будете молчать? — попытался усмехнуться Джек, надеясь растормошить родителей. Те снова переглянулись. Дин отвернулся к окну и, взяв кружку с горячим напитком, в виде железного человека, закрылся ею. Говорить — не самая сильная его черта, поэтому сын с надеждой взглянул на второго отца.       Стрельнув быстрым взглядом в сторону Дина, Кастиэль тяжело вздохнул, явно не радуясь, что его бросили и теперь начинать разговор придётся только ему. Но он не мог винить Дина — это было его обычное поведение в подобных ситуациях.       — Джек, — начал Кастиэль, с нежностью заглядывая в глаза сыну. Хлюпанье Дина закончилось, как только на кухне раздался размеренный баритон. Скрестив руки в замок, Новак поджал губы. — Мы хотели бы с тобой поговорить. О нашей семье.       Джек с замедлением кивнул, сжимая ладони от напряжения. Дин, что пускал на него неуверенные взгляды, лишь больше настораживал. Что они хотят ему сказать? На его немой вопрос Кастиэль ответил помятой улыбкой.       — Мы с твоим папой многое обсудили, пока тебя не было, — начал было Новак, но так и завис с приоткрытым ртом. Он беспомощно глянул на Дина, который продолжал делать вид, что пьёт чай, который недавно сам и выпил. Джек перевёл испуганный взгляд с одного отца на другого, встречаясь с взволнованным лазурным. — И, если говорить откровенно и без лишней воды, то мы хотим объявить тебе, что решили дать нашим отношениям второй шанс.       Дин и Джек так и застыли, ошарашенные прямолинейными словами Кастиэля. Новак тяжело вздохнул, откинулся на спинку стула и теперь сам начал прятаться за кружкой с чаем. А Дин в свою очередь поперхнулся воздухом, чем сразу же привлёк внимание сына, который тут же очнулся от транса.       — Это правда? — дрогнувшим голосом спросил Джек, в чьём голосе струились нотки боли и надежды. Дин медленно кивнул, всё ещё не решаясь взглянуть в глаза сыну.       — Да, мы… — Винчестер неловко улыбнулся, поднимая свои малахиты к сыну. Любовь, с которой он смотрел на него, можно было почувствовать за километр. — Мы снова хотим быть вместе.       Сердце Джека с болью сжалось, вынуждая стоявшие в глазах слёзы обрушится потоком на щёки и потечь по лицу. Чего только стоили лица родителей, которые тут же рванули к нему. Закрыв лицо руками, Винчестер громко всхлипнул и тут же засмеялся от глупости происходящего. Он уже взрослый, а плачет от такой новости. Родители уже тоже взрослые, но минуту назад выглядели так, словно провинились и хотели спрятать улики произошедшего.       — Прости нас, — взмолился Дин, крепко обнимая сына. Его широкая ладонь прошлась по затылку Джека, укладывая его голову к себе на плечо. Сын в ответ обнял папу, вдыхая родной аромат пива и снэков.       Теперь Джек в безопасности. У него наконец-то снова полноценная семья, где не придётся выбирать, кого позвать на день рождение в этом году, а кого в следующем. Всё будет как прежде…       — А как же Лиза? — слегка отстранившись, Джек мокрыми глазами посмотрел на Кастиэля, стоявшего рядом. Мужчина перевёл опечаленный взгляд к Дину, который лишь тяжело вздохнул. — И Бен?       — Я сам всё улажу, — пообещал Дин, аккуратно разворачивая лицо сына к себе. Столкнувшись с ним лбом, мужчина ласково улыбнулся сыну, сдерживая подступившие слёзы. — А ты больше не переживай. Мы никуда не денемся.       Джеку хотелось завалить родителей сотней вопросов, но сейчас, обнимая отца, казалось, что он получал ответы извне. Какая разница, почему родители помирились и решили возобновить свои отношения? Они сейчас вместе, улыбаются и пьют чай. И почему-то Джек уверен, что когда он приедет домой в следующий раз, то в аэропорту его встретят сразу оба отца.

***

      Дин ненавидел себя. Каждый чёртов раз, когда он открывал глаза и встречал лучи яркого солнца; когда Лиза ласково улыбалась ему, готовя завтрак; когда Бен рассказывал, что хвастался им в колледже своим друзьям. Винчестер ненавидел ту ложь, с которой пришёл в семью Брэйден. Садясь за руль Импалы, мужчина двинулся в сторону своего, уже бывшего, дома. Достав телефон, он быстро напечатал короткое сообщение Лизе, о котором они договорились давным-давно.       Дин: Это случилось.       Дин презирал каждый дюйм, которым он любил Кастиэля, но встречался с Лизой. Он был не только её опорой, но и также являлся важной фигурой для Бена. Боже! Как ему теперь объяснить всё то, что даже в собственной голове до сих пор не укладывается?       Воспоминания жёсткой проволокой прошлись от сердца к горлу. Лиза, что завела странный разговор через месяц, как он переехал к ней, оказалась чертовски права.       — Когда-нибудь ты вернёшься к Касу, поэтому…       Лиза говорила слишком спокойна для женщины, что сейчас, будучи голой, лежала с ним в одной кровати.       — Этого не случится, Лиз, — с раздражением ответил ей Дин и сам не понял отчего злится больше: от её мыслей или от отчаяния, что с Кастиэлем ему больше никогда ничего не светит.       — Когда ты к нему вернёшься, — твёрдо продолжила Лиза, крепче обнимая Дина. Её успокаивающий голос лишь сильнее раздирал сердце Винчестера, которое и так было разбито вдребезги. — Просто скажи мне честно. Я всё пойму.       — Я не изменяю, — сказал Дин, словно это было единственным аргументом, которое могло на него подействовать. — И я тебя не брошу.       — Ты изменяешь прямо сейчас, Дин Винчестер, — с нотками досады ответила Брэйден, тоскливо укладываясь ему на плечо. — Ты изменяешь самому себе…       Чёртово воспоминание, что довело взрослого мужика до слёз, пока он ехал… Где эти чёртовы салфетки? Почему их никогда нет в бардачке?! Быстро вытерев лицо, Винчестер вышел из машины и впервые за долгое время громко ею хлопнул. Детка, должно быть, обидится, но сейчас была важна только Лиза с грустной улыбкой и понимающим взглядом. Дин считал себя недостойным жалости, сочувствия и любви, что искрились в её глазах.       — Почему ты никогда не злишься? — с порога начал мужчина, приобняв девушку за плечи. От Лизы всегда пахло орехами и шоколадной пастой. Она рассказывала, что будучи беременной, постоянно ела именно это. Обняв его в ответ, Брейден начала снисходительно поглаживать того по спине. Каждое её прикосновение отзывалось в Дине тянущейся болью. — Я даже в школе с тобой флиртовал. Как сейчас помню: класс, никого нет, только ты и я. А я настолько кретин, заскучавший, что решил просто с тобой поболтать.       — Винчестер, у тебя раздутое самомнение, — усмехнулась Лиза, слегка отстраняясь. Она всегда смотрела на Винчестера своими мудрыми глазами, которые то ли пристыжали его, то ли успокаивали. Она, безусловно, дорожила им, но о любви даже не думала. — Даже тогда было очевидно, что ты не для меня.       — Почему же ты пустила меня к себе? — взмолился Дин. Ему хотелось обвинить себя до конца, оставить на себе печать предателя, словно от этого ему станет легче, проще жить. Легче жить с виной в сердце, чем пытаться оправдаться. — Почему доверила сына?       — Потому что мы люди. И мы все ошибаемся, ищем кого-то, кто сможет о нас позаботиться, — пройдясь нежной ладонью по щеке мужчины, Лиза вспоминала только хорошее. Как он и Кастиэль помогали ей в дни беременности, когда отец Бена сбежал. — Пусть и не надолго, но ты стал моим щитом и отцовской фигурой для Бена.       — Я всегда буду для тебя щитом, ты же знаешь, — вспомнив кое-что из детства, Дин не смог сдержать улыбки. Кажется, они оба решили углубиться в воспоминания. Тогда всё было проще и легче. — Помнишь, как мы стали Королём и Королевой бала?       — Да, — с удовольствием кивнула Лиза, ощущая фантомное прикосновение шикарной короны к её голове. Она была в чудесной платье, стояла рядом с Винчестером, который хоть и был рад её победе, но каждый раз стрелял глазами в Новака, что ждал его у сцены. — Ты подделал результаты голосования, когда узнал, что победить было моей детской мечтой.       — Я был уверен, что ты влюбилась в меня после этого.       — Поверь, никому ты не сдался, — по-дружески пихнув его в бок, Лиза ещё раз крепко обняла мужчину. Она всё прекрасно знала и понимала. Сердце подсказало ей, что между мужьями не всё кончено, ещё на вечеринке по возвращению Джека. Дома Дин был сам не свой после этого, а после и вовсе стал слишком часто искать встреч с Касом. Они оба неосознанно тянулись к друг другу и все это замечали. — Мы просто использовали друг друга, окей? Как в старые добрые.       Как тогда, когда нужно было отвадить от себя прилипалу-одноклассника. Они притворились парой. Помнится, Кастиэль только хихикал на их дурацкие попытки быть похожими на влюблённых. А когда его и Дина рассекретил тот парень, то именно Новак оправдался тем, что у них шведская семья. Надо было видеть лица всех школьников, когда такой слух разлетелся по всей школе. Зато было весело стоять втроём в коридоре, ловить на себе удивлённые взгляды и слушать кучу комментарий от лучших друзей.       Кастиэль периодически ревновал Дина к Лизе. Но Брейнден никогда не любила Дина. Он был красавчиком, но скорее как хороший друг, что всегда поможет. Не в её характере было отбивать у кого-то парней. Да и вся их уже совместная взрослая жизнь едва ли была похожа на отношения влюблённых. Винчестер постоянно пропадал в мастерской или уезжал с Беном развлекаться. Учил его стрелять, купаться, водить машину. А с Лизой он изредка ходил в галереи, только потому что она просила, а сам заставлял её ходить в кино на супергероев или мелодрамы, усиленно делая вид, что последнее выбрала Брейден.       С Дином всегда было весело и комфортно. Он был отличным отцом для Бена, прекрасным и понимающим сожителем. Но не возлюбленным, с которым хотелось бы пойти к алтарю.       — Ты не перестаёшь меня поражать, Лиза, — женщина снисходительно смахнула с чужой щеки упавшую слезу. — Напомни, почему ты меня терпишь?       — Потому что Кастиэль отличный врач и только через тебя я могу попасть к нему на приём бесплатно, — хихикнула Лиза и тут же получила в награду загоревшийся весельем и возмущением взгляд Дина.       Им определённо всегда было весело вместе. Кас никогда не понимал смысла в лёгком дружеском флирте, поэтому таким образом Дин развлекался с Лизой. Они были той самой командой лучших друзей, которых все считали парой. Но, по правде говоря, даже сама Лиза никогда не считала себя и Дина парой, даже во время их трёхгодичного сожительства.       — С Беном будешь говорить сам, — решительно заявила Брейден. Заметив испуг в малахита, она лишь пожала плечами. — Он всё знает и очень обижен. И именно ты должен объясниться перед ним, иначе он тебя не простит.       — Он и так меня не простит.       — Ты его недооцениваешь, — мотнула головой Лиза. — Он взрослее, чем ты думаешь. К тому же, эти три года именно ты учил его больше слушать и меньше кричать. Вот и посмотришь, есть ли результат от твоего воспитания.       Дин был не готов разговаривать с Беном. Недавно он сказал ему, что не является изменщиком, и вот он узнаёт, что тот бросает его мать ради бывшего мужа. Можно было, конечно, сказать, что жизнь гораздо сложнее, чем кажется и ничего предугадать невозможно, но Винчестер не хотел оправдываться. Он жаждал поскорее расквитаться со своими демонами, но сердце до боли сжималось от осознания, как сильно Бен его сейчас ненавидит.       Дверь в комнату была слегка приоткрыта. Возможно, парнишка хотел подслушать разговор матери и Дина. Бенджамин сидел к нему спиной и играл в стрелялку — ту, что Дин ему подарил. Они вместе могли часами проводить за ней время. Обычно, поссорившись с мамой, Брейден всегда играл именно в неё. «Она реально помогает отвлечься от проблем» — как-то раз сказал о ней Бен с радостной улыбкой на лице.       — Бен, — Дин аккуратно приоткрыл дверь и зашёл внутрь. Звук игры резко стал громче, давая понять, что его слушать не готовы.       — Всё, что ты сказал — было ложью, не так ли? — сухо спросил Бен, даже не повернувшись. В его голосе звучала колкость, но Дин знал, что это была маска, чтобы не показывать свою боль.       — Твоя мама считает иначе, — пробормотал под нос Винчестер, присаживаясь рядом. За спиной, но это всё равно лучше, чем нависать сверху. Когда голос говорит рядом, сложнее не обращать на него внимание.       — Не знаю, как она вообще тебя терпит. Ты невыносим, — и Дин был полностью согласен с этим. — Говоришь одно, а делаешь совсем другое.       Глаза вновь защипало от горя, что укололо в самое сердце. Винчестер не мог оправдаться, он даже не хотел этого. Он просто надеялся, что Бен не будет так сильно зол, даже если это и звучало, как бред. Конечно он будет зол, но… Дин все эти годы был для него отцом. Наверное, Винчестер надеялся, что Брейден хотя бы его выслушает…       — Почему ты бросаешь нас? — обиженный голос вывел Дина из транса. Плечи Бена, уже широкие и мужественные, сейчас были низко опущены, показывая, насколько Брейдену грустно.       — Я не знаю, — ответил Дин, дрогнувшим голосом. Одинокая слеза скатилась из глаза, но тут же была убрана рукой. Мужчина надеялся, что парень не услышал его всхлип. — Я правда не знаю. Я просто неудачник, который жить не может без своего мужа.       — Тогда почему ты развёлся с ним и пришёл к нам?! — закричал Бен, швыряя приставку в сторону. Он обернулся и Дин не увидел в его глазах гнева. Лишь отчаяние и боль. Легче не стало. — Чтобы сделать нам больно?       — Нет, я этого не хотел, правда! Возможно, я самый худший человек в твоей жизни. Я приручил тебя, сломленного мальчика, потерявшего отца, а теперь бросаю. Эта вина всегда будет на мне. Я не смогу отмолить этот грех, — Дину было невыносимо вытирать слёзы перед Беном, но сдерживать их уже не получалось. Брейден весь выпрямился, сомкнул губы и нахмурился, впервые видя мужчину в таком состоянии. Что-то неприятное, схожее с жалостью, подкралось к его сердцу. — Я не буду оправдываться, я этого не заслуживаю. И ты не должен прощать меня. Лучше запомни, какой я козёл, чтобы не повторить эту ошибку.       — Плохой совет, знаешь ли. Ты посеешь во мне ненависть к людям и я никому не смогу доверять после тебя.       — Прости, — печально усмехнулся Дин. И всё-таки Бен намного взрослее, чем он думал. В глазах Винчестера он остался тем самым мальчиком с яркими глазами, который принял его в свою семью три года назад. — Я и в этом ужасен.       — Почему Кас? — тихо спросил Бенджамин. Он действительно не понимал, почему один человек лучше другого. Конечно, ему и самому не все девчонки в классе нравились, но любовь… Разве это не то, что можно построить с любым, если сильно постараться?       — Не знаю, — выдохнул Дин. Перед ним возникла коробочка салфеток. Вытянув одну из них, мужчина подумал, что, возможно, ещё не всё потеряно. — Я просто умираю каждый раз, когда просыпаюсь утром и вспоминаю, что его нет рядом.       — Я не об этом, — фыркнул Бен, всё-таки выключив звук на игре. — Почему он вообще тебе понравился?       — Это ещё сложнее, — горько усмехнулся Дин. — Мы жили рядом, делили один завтрак на двоих, гуляли в одном парке, смотрели одни и те же мультики. Словно приросшие к друг другу, всегда вместе.       Кастиэль всегда был рядом. Никогда ничего не спрашивал, только поддерживал. Дин хотел сбежать с уроков? Что ж, Кас собирал свой рюкзак и шёл за ним, хоть и ворчал. Дин заболел? Новак переписывал ему в тетрадь свои конспекты. Дин боялся не поступить? Кастиэль, забыв о своей подготовке, помогал ему.       — Это, конечно, не объясняет моих чувств, но… Я просто в какой-то момент понял, что даже секунду без него не смогу протянуть. Он нужен мне, как кислород, как свет, дарующий надежду.       — И он стоит всего этого? — Бен обвёл руками комнату, словно показывая на себя, маму и всю эту ситуацию.       — Кас стоит всего на свете, — и это было правдой. Его бывший муж был частью его жизни. Как тот, чьё отсутствие кажется невозможным и неестественным. Только сейчас Дин понял, насколько ужасными были эти три года. Он забывался в работе и делах, но сейчас трезво осознавал: каждый день без Кастиля был подобен пытке.       — Ты выглядишь жалко, — честно сказал Бен.       — Я знаю, — кивнул Дин. — Мне все это говорят, когда я начинаю разговор о Касе.       — Возможно, спустя время я тебя прощу, когда стану одним из взрослых, — пробормотал Бен.       — Прости, взрослым тоже не выдали инструкцию, как жить, — горько усмехнулся Дин. — И спасибо.       Поднявшись, Дин пошёл на выход. Сердце разрывалось от боли и горя. Словно сейчас Винчестер потерял одного из своих сыновей. Бенджамин задумчиво провожал его взглядом.       — И да, Дин, — Винчестер с надеждой обернулся на говорящего парня. Тот подарил ему одну из своих скромных улыбок. — Ты не был самым ужасным человеком в моей жизни. Таким был мой отец. А ты лучше. Гораздо лучше. Просто придурок.       Дин не сдержал смешка. От сердца немного отлегло, поэтому уходил он с большей уверенностью. Возможно, его поступок ужасен. Скорее, так оно и есть. Но он наконец-то перестал всем врать.       Перестал врать самому себе.