Harry's harem(черновое название)

      Габриэль решил что свои улучшенные познания в зельеварение лучшее валить на учебник Принца -полукровки, да и Гермина как-то заметила что он его читает и Гарри его внутренняя лисица подсказала что лучшем способом сбросит подозрение "лучших друзей" это учебник. Вот и *всю неделю Гарри на уроках зельеварения про­должал выполнять рекомендации Принца-полукров­ки, даже если они расходились с указаниями Либа-циуса Бораго ведь и родовой дар подтверждал эти действия. В результате после четвертого занятия Слизнорт был в неописуемом восторге от способ­ностей Гарри и без конца повторял, что ему редко приходилось обучать такого талантливого ученика. Рон и Гермиона воспринимали все это более чем прохладно. Габриэль хоть и не особо был готов делиться с ними своим учебником, но успешно делал вид что с радостью поделится, но Рон с трудом разбирал почерк прежнего владельца, а просить Гарри прочитать ему вслух не мог, это выглядело бы слишком подозри­тельно. Гермиона же продолжала неукоснительно следовать, как она выражалась, «официальным» инст­рукциям, вот только настроение у нее все больше портилось, поскольку результаты неизменно оказы­вались значительно хуже, чем у Принца.       Лисенок догадывался кто предыдущий хозяин учебника, но для "друзей" иногда делал вит что рассеянно задумывается о том, кто такой был этот Принц-полукровка. Хоть домашнего задания задавали дикого ко­личества из-за которого могло не хватало времени прочитать «Расширенный курс» до конца, он прочитал книгу и убедился, что Принц практически ни одной страницы не оставил без своих замеча­ний, причем не все они относились к приготовле­нию волшебного зелья. Местами попадалось что-то похожее на описание заклинаний, которые Принц явно придумал сам. Демоненок мыслено восхитился умом своей омеги. — Это может быть она, — раздраженно буркнула Гермио­на, после очередной неудачи на Зельях под вечер субботы. — Может, это была девочка. По-моему, почерк скорее женский. — Его зовут Принц-полукровка, — напомнил ехидно молодой инкуб. — Ты знаешь много принцев-девочек?              Гермиона не нашлась что на это ответить. Она насупилась и рывком отодвинула от Рона свою до­машнюю работу на тему «Принципы повторной ма­териализации», которую Рон пытался прочесть вверх ногами.        Юный лорд посмотрел на часы и торопливо засунул в сумку потрепанный экземпляр «Расширенного кур­са зельеварения». — Без пяти восемь, мне, наверное, пора, а то опоз­даю к Дамблдору. *- Поттеру совсем не охота было иди к директору, он лучше сходил бы к Северусу. Но нужно играть дальше и понять в конце концов в какой яме оказалась его жизнь если его наследия Кацулэ даже притупленное зельями сигналит о проблемах на все девять хвостов и заставляет претворятся, а для этого надо пойти к Дамблдору.* — О-о! — всполошилась Гермиона. — Удачи тебе! Мы не будем ложиться, дождемся тебя — хочется узнать, чему он будет тебя учить! — Надеюсь, все будет нормально, — сказал Рон. Они провожали Гарри взглядами, пока он не вы­брался через портретную дверь. *На самом деле они понимали, что директор ни чему интересному учить "героя" не будет, но им нужно было, чтобы Золотой мальчик всем им рассказывал и доверял секреты.*       Гарри шел по пустынным коридорам. Один раз ему пришлось срочно спрятаться за какую-то ста­тую — из-за угла показалась профессор Трелони. Она что-то бормотала себе под нос, тасуя на ходу старую засаленную колоду карт, и тут же толковала их.        — Двойка пик — конфликт, — приговаривала она, проходя мимо того места, где прятался Гарри. — Се­мерка пик — дурной знак. Десятка пик — вооружен­ное столкновение. Валет пик — молодой брюнет, возможно, с недобрыми намерениями, враждебно настроенный по отношению к гадателю...       Вдруг она остановилась как вкопанная по другую сторону от статуи, за которой притаился Гарри. — Ну, этого просто не может быть, — раздражен­но проговорила она, и Гарри услышал, как она ярос­тно тасует карты, направляясь прочь. После нее остался легкий запах кулинарного хереса.       Гарри покачав головой выждал, пока она скроется из виду, и побежал дальше. В конце концов он очутился в коридоре вось­мого этажа, где у стены стояла одинокая горгулья. Лисенок сделал вдох как перед прыжком на большую глубину. — Кислотные леденцы, — сказал Гарри.       Горгулья отошла в сторону, стена за ней ра­зошлась, и показалась движущаяся винтовая лестни­ца. Гарри ступил на нее и начал плавно подниматься кругами к двери с медным молотком, которая вела в кабинет Дамблдора.              Гарри постучал в дверь. — Войдите, — раздался немного нервный голос Дамблдора наследия Кацулэ это заметила. — Добрый вечер, сэр, — сказал Гарри, входя в ка­бинет директора школы. — А, добрый вечер, Гарри. Садись, — сказал с натянутой улыб­кой Дамблдор. — Надеюсь, ты приятно провел пер­вую неделю учебного года? — Да, спасибо, сэр.- отводя взгляд на окно сказал лисенок — Я смотрю, ты времени даром не терял — уже ус­пел добиться, чтобы тебя оставили после уроков! — Э-э... — сделал вид что смутился Габриэль,но с его нынешним видом это смотрелось комично. Дамблдор сделал вид что смотрел не слишком сурово хотя в голубых глазах промелькнуло ехидство. — Я договорился с профессором Снейпом, что ты будешь отбывать наказание в следующую субботу. — Понятно, — сказал юноша радуясь внутри своей души что все таки сможет побыть на едине со своей неприступной омегой.       Он исподтишка осмат­ривался по сторонам, надеясь увидеть хоть какие-ни­будь указания на то, что приготовил ему на сегодня Дамблдор. Круглый кабинет выглядел точно так же, как и всегда: хрупкие серебряные приборы тихонь­ко жужжали и попыхивали на столиках с точеными ножками, портреты прежних директоров и дирек­трис дремали в своих рамах, и пустующее жердочке у двери от Фоукс. Судя по всему, Дамблдор даже не расчистил место для тренировочных поединков что с одной стороны и радовала, а с другой напрягала из-за неизвестности. — Итак, Гарри, — деловито заговорил Дамблдор, — тебе, конечно, любопытно узнать, чем я намерен за­ниматься с тобой во время этих... скажем, уроков, за отсутствием более подходящего слова? — Да, сэр.-* "Да если честно по барабану, не чувствуй мои хвосты неприятности с твоей стороны и ноги моей здесь небывало бы, я лучше бы за своими омегами поухаживал бы, а не здесь с вами, но ваши планы могут быть опасны не только мне но и моим близким"-ворча в своей голове сказал Габриэль.* — Видишь ли, я решил: раз уж ты теперь знаешь, почему лорд Волан-де-Морт пытался убить тебя пят­надцать лет назад, пришло время поделиться с то­бой кое-какой информацией.       Наступила пауза. — В прошлом году вы говорили, что расскажете мне все, — сказал Лисенок, не стараясь сильно скрыть нотку уп­река в голосе. — Сэр, — прибавил он. — И я все рассказал, — благодушно ответствовал Дамблдор. — Я рассказал тебе все, что знаю. С этой минуты мы покидаем твердую почву фактов и от­правляемся в путешествие по мглистым болотам па­мяти в чащобу дичайших догадок. Отныне, Гарри, я могу так же сокрушительно ошибаться, как оши­бался Хамфри Белчер, полагавший, что пришла пора для сырного котла. — Но вы думаете, что вы правы? — Спросил Крис, а сам понимал что теперь его еще будут старятся заставить посмотреть на все события через призму директора. — Естественно, я думаю, что прав, но, как тебе уже пришлось убедиться, у меня, как и у всех людей, слу­чаются ошибки. Собственно говоря, поскольку я — ты уж меня прости — умнее большинства людей, то и ошибки мои соответственно оказываются намно­го более серьезными.-"И надеюсь свою ошибку в твоём случаи я смогу исправить пока не сильно поздно стало"-подумал Альбус. — Сэр, — осторожно спросил Гарри, — а то, что вы мне хотите рассказать, как-то связано с тем про­рочеством? Это поможет мне... остаться в живых? — Это очень тесно связано с пророчеством, — сказал Дамблдор будничным тоном, словно речь шла о погоде на завтра, а сам подумал "надеюсь что в последствии ты сдохнешь"— и я, безусловно, надеюсь, что это поможет тебе остаться в живых.       Дамблдор поднялся на ноги, обошел вокруг пись­менного стола, прошел мимо Поттера, который быст­ро повернулся в кресле,не льзя позволять врагу быть за твоей спиной, провожая Дамблдора взгля­дом. Дамблдор наклонился над шкафчиком у самой двери. Когда он выпрямился, в руках у него была зна­комая широкая каменная чаша с вырезанными по краю таинственными знаками. Он поставил Омут памяти на стол перед Лисенком. — Тебя что-то беспокоит?       Гарри и впрямь смотрел на Омут памяти с из­рядной тревогой. Опыт общения с этим загадоч­ным устройством, позволяющим хранить и заново переживать мысли и воспоминания, был неизмен­но полезен, но не способствовал душевному покою. В прошлый раз, заглянув в его содержимое, Гарри увидел значительно больше, чем ему хотелось бы, и сейчас он ни впервой корил себя за свои действия на уроках окклюменция со Снейпам. Но Дамблдор улыбался. — На этот раз ты погрузишься в Омут памяти вместе со мной... И, что еще более необычно, с мо­его разрешения. — Куда мы отправимся, сэр? — На прогулку по аллее воспоминаний Боба Ог­дена, — ответил Дамблдор, посмотрев на Поттера, вынимая из кармана хрус­тальный флакон, в котором кружилось, завиваясь, серебристо-белое вещество. — Кто это — Боб Огден?- Лисенка нервировало вся это ситуация, его хвосты чувствовали подлянку и полный аут. — Он был сотрудником Группы обеспечения ма­гического правопорядка, — сказал Дамблдор. — Он умер некоторое время назад, но не раньше, чем я ра­зыскал его и убедил доверить мне эти воспоминания.- "в конце концов он умер после того как отдал мне эти и еще кое какие воспоминания" подумав продолжил говорить Альбус.       Сейчас мы с тобой будем сопровождать его при ис­полнении им служебных обязанностей. Встань, по­жалуйста, сюда, Гарри...       Но Дамблдору никак не удавалось выдернуть проб­ку из хрустального флакона: раненая рука не слуша­лась его и, видимо, причиняла боль. — Давайте... давайте я, сэр.- Попытался проявить хоть немного тех чувств которых требовала сыграть наследия хотя смотреть на мучения старика неплохо. — Все в порядке, Гарри.       Дамблдор направил на флакон волшебную па­лочку, и пробка вылетела. — Сэр... как вы повредили руку? — спросил демоненок, глядя на почерневшие пальцы со смесью от­вращения и брезгливости. — Сейчас не время для этой истории, Гарри. Пока еще нет. Нас ждет Боб Огден.       Дамблдор вытряхнул из флакона серебристо-бе­лое вещество, и оно закружилось, мерцая, в Омуте памяти — не то жидкость, не то газ. — После тебя, — сказал Дамблдор с приглашаю­щим жестом.       Габриэль нервно и неохотно склонился над чашей, сделал глубокий вдох и окунул лицо в серебристую субстанцию. Он почувст­вовал, что пол уходит у него из-под ног; он падал, па­дал сквозь крутящуюся тьму, и вдруг оказалось, что он стоит, моргая от ослепительно яркого солнечно­го света. Не успели его глаза приноровиться к осве­щению, как рядом с ним приземлился Дамблдор.       Они оказались на проселочной дороге, вдоль дороги тянулись высокие густые живые изгороди, а вверху было летнее небо, ясное и синее, как неза­будка. Футах в десяти от них стоял невысокий пол­ный человек в очках с невероятно толстыми линза­ми, из-за которых его глазки казались крошечными, как у крота. Он читал надписи на деревянном ука­зателе, торчавшем из колючих кустов ежевики сле­ва от дороги. Демоненок понял, что это, должно быть, и есть Огден. Кроме него, вокруг никого не было видно, и к тому же он был одет в странные и пло­хо сочетающиеся друг с другом вещи, как это час­то бывает, когда неопытные волшебники пытают­ся выдавать себя за маглов; в данном случае наряд составляли гетры и сюртук, надетый поверх поло­сатого трико. Не успел Кристаллион подивиться этому за­тейливому костюму и не охотой некоторых магов следить за развитиям и модой маглов, как Огден бодрым шагом дви­нулся вперед.       Дамблдор и Гарри последовали за ним. Проходя мимо указателя, Гарри бросил взгляд на две его стрел­ки. Одна указывала назад, туда, откуда они пришли, на ней была надпись: «Грейт-Хэнглтон, 5 миль».       Дру­гая указывала в ту сторону, куда направлялся Огден, на ней значилось: «Литтл-Хэнглтон, 1 миля».       Какое-то время они шли, не видя ничего, кроме живых изгородей, огромного синего неба над го­ловой да быстро шагающей фигуры в сюртуке да­леко впереди. Затем дорога повернула влево и кру­то пошла под уклон, так что перед ними внезапно открылся вид на раскинувшуюся внизу долину. Лисенок не понимал почему именно с этого момента директор показывает воспоминания, но он увидел деревушку, примостившуюся между дву­мя холмами, — несомненно, это и был Литтл-Хэнг­лтон. Можно было рассмотреть церковь и кладбище. По другую сторону долины на склоне холма возвы­шался красивый дом землевладельца, окруженный обширным бархатисто-зеленым газоном.       Огден затрусил рысцой вниз по склону. Дамблдор прибавил шаг, и юноше оставалось бегом поспевать за ним. Он решил, что они направляются в Литтл-Хэнглтон. Но скоро он понял свою ошибку — они шли вовсе не в деревню. Дорога свернула впра­во, и, когда они вышли из-за поворота, сюртук Ог­дена мелькнул впереди, исчезая за кустами.       Дамблдор и Поттер вслед за ним свернули на узкий проселок, окаймленный еще более высокими и запу­щенными живыми изгородями. Тропинка была из­вилистая, каменистая, вся в рытвинах, она тоже шла под уклон и вела, по-видимому, к темной группе де­ревьев немного ниже по склону. Так и есть — вско­ре дорога вышла к рощице, Дамблдор и Габриэль оста­новились за спиной у Огдена, который тоже оста­новился и вытащил волшебную палочку.       На небе не было ни единого облачка, но старые деревья отбрасывали сплошную темную холодную тень, и лисенок почти сразу различил среди тесно расту­щих стволов какое-то строение. Хотя ему показался очень странным такой выбор места для жилья и то, что его обитатель не вырубил деревья, заслоняющие свет и вид на долину. И было не совсем понятно, живет ли здесь кто-нибудь вообще. Стены хибарки заросли мхом, черепица осыпалась, и местами через дыры прогля­дывали стропила. Вокруг росла крапива, такая высо­кая, что доставала до крошечных окошек с грязными стеклами. Габриэль уже пришел к выводу, что здесь не могут жить люди, но тут одно из окон со стуком рас­пахнулось, и из него показалась тонкая струйка дыма или пара, как будто внутри кто-то готовил еду.       Огден двинулся вперед бесшумно и, как показа­лось Поттеру, настороженно. Вступив в густую тень де­ревьев, он снова остановился, не сводя глаз с двери домика, к которой была прибита мертвая змея. Габриэлю были не совсем понятны мотивы Альбуса показывающему ему все это но лису пришлось смирится и смотреть дальше это представления.       Послышался шорох, треск, с ближайшего дере­ва спрыгнул человек, одетый в лохмотья, и призем­лился прямо перед Огденом. Тот отскочил назад так быстро, что наступил на фалду сюртука и чуть было не потерял равновесие. — Вас сюда никто не звал.       У стоявшего перед ними человека были густые волосы, такие грязные, что не было никакой воз­можности определить их цвет. Во рту не хватало нескольких зубов. Маленькие темные глазки коси­ли в разные стороны. Это должно было казаться смешным, но смешным он не выглядел, выглядел страшным. Гарри не осуждал Огдена за то, что тот попятился еще на несколько шагов, прежде чем за­говорить: — Э-э... доброе утро. Я из Министерства магии... — Вас сюда никто не звал. — Э-э... прошу прощения... я вас не понимаю, — нервно проговорил Огден.       *Габриэль и не удивился ведь скорее всего Огден не был змееустом, и конечно не понимал мужчину который говорил на парселтанге, лисенку был интересин этот змееуст больше чем Огдан, но Дамбулдор был тут и надо дальше делать вид дурачка и более менее послушной собачки. Но Огдана лисенок всеровано считает совсем тупой; по его, Кристалиона, мнению, незнакомец явно отображает свои слова в поведении и внешнем виде,* он угрожа­юще размахивал волшебной палочкой в одной руке и окровавленным ножом в другой. — Ты, Гарри, вероятно, понимаешь, что он гово­рит? — тихо спросил Дамблдор. — Да, конечно, — ответил Гарри при этом стараясь сыграть озадаченность. — А почему Огден его не...       Тут его взгляд словно случайно снова упал на мертвую змею, при­битую к двери. И Габриэль сделал вид что его осенило: — Он говорит на змеином языке? — Молодец, — сказал Дамблдор с улыбкой и одоб­рительно кивнул, а самого директора немного отпустило внутренние напряжения и он подумал что щенок все еще такой же тупой и бесхитростный просто с немного измененными принципами все таки природа берет свое.       Тем временем оборванец двинулся на Огдена, на­целив в него нож и волшебную палочку. — Эй, послушайте... — начал Огден, но было по­здно.       Что-то громко хлопнуло, и Огден оказался на земле. Он зажимал ладонью нос, между пальцев со­чилась мерзкая желтая жижа. — Морфин! — послышался новый голос.       Из домика вышел пожилой человек, с такой си­лой захлопнув за собой дверь, что злосчастная дох­лая змея закачалась туда-сюда. Этот человек рос­том был ниже первого и сложен довольно странно. Очень широкие плечи и длинные руки в сочетании с блестящими карими глазами, жесткими короткими волосами и морщинистым лицом делали его похо­жим на старую, мощную обезьяну, демоненок вспомнил что учителя говорили что чистокровные волшебники которые не следовали мнению Высших и много поколений даже с помощью Новой крови не обновляли род, первыми звоночками вырождения рода становилась внешность, ведь мать Магия и сестры ее непрошали такова отношения к своим дорам. Он остановился возле человека с ножом, который давился от хохо­та, глядя на Огдена, лежащего на земле. — Из Министерства, значит? — сказал пожилой, посмотрев на Огдена сверху вниз. — Совершенно верно! — ответил Огден серди­то, утирая лицо. — А вы, как я понимаю, мистер Мракс? — Точно, — ответил Мракс. — Получили по роже, так, что ли? — Он меня ударил! — возмутился Огден. — Надо было предупредить, — агрессивно отклик­нулся Мракс. — Это частное владение. Сами вламы­ваетесь без приглашения, а потом удивляетесь, что мой сын пробует защищаться. — От чего защищаться-то? — буркнул Огден, с трудом поднимаясь с земли. — От посторонних. Любопытствующих. Маглов и всякой разной дряни.       Огден направил волшебную палочку на свой соб­ственный нос, из которого по-прежнему текло не­что похожее на желтый гной, и поток сразу же пре­кратился. Мистер Мракс обратился к Морфину, поч­ти не разжимая губ: — Ступай в дом. Не спорь.       Лисенок сразу понял что мистер Макс тоже змееуст. В его речи различал странные шипящие и свистящие звуки когда он говорил с Морфином, а Огден только их и мог слышать. Морфин, кажется, хотел возразить, но под грозным взглядом отца передумал, вперевалоч­ку зашагал к хибарке и захлопнул за собой дверь, так что змея снова уныло закачалась из стороны в сторону. — А я как раз приехал поговорить с вашим сы­ном, мистер Мракс, — сказал Огден, вытирая остатки гноя с сюртука. — Это ведь был Морфин, верно? — Ну да, это был Морфин, — равнодушно ответил старик — Вы чистокровный волшебник? — спросил он вдруг с вызовом. — При чем здесь это? — холодно ответил Огден, и Габриэль догадывался по внешним признакам и структуре диалога что из себя представляет Маркс, и его отношение примерно представлял. Маркс сощурив глаза, он уставился Огдену в лицо и пробормотал явно оскорбительным тоном: — Если подумать, так я видал такие же носы у нас в деревне. — Не сомневаюсь в этом, если ваш сын и там дает волю рукам, — сухо отозвался Огден. — Может быть, продолжим нашу беседу в доме? — В доме? — Да, мистер Мракс. Я уже сказал вам: я приехал поговорить с Морфином. Мы отправили вам сову... — Нам тут совы ни к чему, — сказал Мракс. — Я никогда не читаю писем. — В таком случае не жалуйтесь, что гости явля­ются к вам без предупреждения, — дерзко ответил Огден. — Меня послали к вам по поводу серьезно­го нарушения магического правопорядка, которое было совершено здесь сегодня, рано утром... — Ладно, ладно! — заорал Мракс. — Входите в дом, провались он совсем, входите и подавитесь!       В доме, как оказалось, были три крошечные ком­наты. В две из них можно было пройти через глав­ную комнату, служившую сразу и кухней, и гости­ной. Морфин сидел в засаленном кресле у очага, где дымились дрова, вертел в толстых пальцах живую гадюку и, обращаясь к ней, тихонько напевал на зме­ином языке:       Змейка, змейка, поиграем, Пошипим-ка вместе. Не то Морфин осерчает, На двери подвесит.       В углу у открытого окна что-то зашуршало, и лисенок заметил, что в комнате есть еще один че­ловек — девушка в рваном сером платье точно та­кого же цвета, что и грязная каменная стена у нее за спиной. Она стояла рядом с закопченной до чер­ноты печкой, на которой что-то кипело в горшке, и передвигала какие-то жалкие горшки и сковородки на полке. У нее были тусклые, безжизненные воло­сы и некрасивое бледное лицо с грубыми чертами. Глаза у нее, как и у брата, косили в разные стороны. Девушка выглядела чуточку почище, чем двое муж­чин, но Габриэль подумал, что никогда в жизни не ви­дел у человека такого обреченного взгляда. — Моя дочь, Меропа, — неохотно буркнул Мракс в ответ на вопросительный взгляд Огдена. — Доброе утро, — сказал Огден.       Она не ответила, испуганно глянула на отца и, повернувшись ко всем спиной, снова принялась пе­реставлять горшки на полке. — Ну, мистер Мракс, — сказал Огден, — не будем ходить вокруг да около. У нас есть причины пред­полагать, что ваш сын Морфин этой ночью совер­шил волшебство в присутствии магла.       Что-то оглушительно грохнуло — это Меропа уронила глиняный горшок — А ну подбери! — завопил на нее Мракс. — Пра­вильно, хватай прямо лапами с пола, как последнее магловское отродье! Зачем у тебя волшебная палоч­ка, бестолочь неповоротливая? — Мистер Мракс, прошу вас! — воскликнул по­раженный Огден.       Меропа, уже успевшая поднять горшок, пошла красными пятнами и снова выронила его, трясущей­ся рукой вытащила из кармана волшебную палочку, направила на горшок и чуть слышно скороговор­кой пролепетала заклинание, от которого горшок полетел через всю комнату, ударился в противопо­ложную стену и раскололся надвое. Морфин залился безумным смехом, а Мракс за­визжал: — Почини его, дылда безмозглая, почини сей­час же!       Меропа, спотыкаясь, кинулась через всю комнату к осколкам, но Огден опередил ее. Он взмахнул вол­шебной палочкой и твердым голосом произнес: — Репаро!       Горшок мгновенно стал целым.       У Мракса был такой вид, словно он сейчас ки­нется на Огдена, но он удержался. Вместо этого он принялся издеваться над дочерью: — Твое счастье, что подвернулся добрый дядя из Министерства! Может, я и совсем тебя сбуду с рук, может, он не побрезгует женушкой из сквибов по­ганых...       Ни на кого не глядя, не поблагодарив Огдена, Ме­ропа подобрала горшок и дрожащими руками сно­ва поставила на полку. Потом замерла, прижавшись спиной к стене между замызганным окном и печкой, как будто больше всего на свете ей сейчас хотелось пройти сквозь камень и исчезнуть. — Мистер Мракс, — снова начал Огден, — как я уже сказал, цель моего визита... — Я и с первого раза хорошо расслышал! — окры­сился Мракс. — И что мне с этого? Морфин проучил вонючего магла, проучил за дело... Дальше-то что? — Морфин нарушил закон волшебного сообще­ства, — сурово ответил Огден. — Морфин нарушил закон волшебного сообщес­тва! — кривляясь, нараспев передразнил Мракс. Мор­фин снова зашелся хохотом. — Поучил маленько распоясавшегося магла, это что теперь, преступ­ление? — Да, — сказал Огден. — Боюсь, что так.       Он извлек из внутреннего кармана сюртука ма­ленький свиток пергамента и развернул его. — Это что, приговор? — спросил Мракс, злобно повысив голос. — Это вызов в Министерство на слушание дела... — Вызов? Вызов?! Да кто вы такой, чтобы вызы­вать куда-то там моего сына? — Я начальник Группы обеспечения магическо­го правопорядка, — сказал Огден. — А мы, по-вашему, так, помои? — вскричал Мракс, наступая на Огдена и тыча ему в грудь палец с гряз­ным желтым ногтем. — Мелкие шавки, чтобы бегать на задних лапках перед Министерством? Да знаешь ли ты, с кем разговариваешь, грязнокровка сопливая? — Я полагал, что говорю с мистером Мраксом, — ответил Огден настороженно, но не сдавая позиций. — Это точно! — загремел Мракс.       На мгновение Габриэлю даже почудилось, что Мракс делает неприличный жест, но потом он разглядел, что ста­рик сует Огдену под нос безобразное кольцо с чер­ным камнем, надетое у него на среднем пальце. — Видели это? Видели? Знаете, что это такое? Зна­ете откуда? Несколько столетий хранилось в нашей семье, вот из какой древности мы ведем свой род, и все это время храним чистоту крови! На камне вы­резан герб Певереллов! Знаете, сколько мне предлагали за эту вещицу? — Понятия не имею, — ответил Огден, поморщив­шись, когда кольцо промелькнуло у него перед са­мыми глазами. — Все это к делу не относится, мис­тер Мракс. Ваш сын нарушил...       Мракс взвыл от ярости, бросился к дочери и схва­тил ее за горло. Габриэль даже было подумал , что он хочет ее задушить, но старик потащил девушку к Огдену, де­ржа за золотую цепочку, висевшую у нее на шее. — Видели вот это? — заревел он, размахивая тя­желым золотым медальоном, в то время как Меропа задыхалась, ловя ртом воздух. — Вижу, вижу! — поспешно ответил Огден. — Эта вещь принадлежала Слизерину! — выкрик­нул Мракс. — Салазару Слизерину! Мы — его един­ственные потомки из ныне живущих, что вы на это скажете, а? — Мистер Мракс, ваша дочь! — воскликнул Ог­ден в тревоге, но Мракс уже выпустил Меропу; она вернулась в свой угол, шатаясь, потирая шею и еле переводя дух. — Вот! — с торжеством сказал Мракс, как будто только что неопровержимо доказал какую-то необык­новенно сложную мысль. — Не смейте разговаривать с нами, будто мы грязь у вас на башмаках! Незнамо сколько поколений чистокровных волшебников — вы-то небось такого о себе сказать не можете!       И он плюнул под ноги Огдену. Морфин опять за­хохотал. Меропа молчала, съежившись у окна, опус­тив голову, так что свисающие волосы закрывали лицо. — Мистер Мракс, — упрямо повторил Огден, — боюсь, что ни ваши, ни мои предки не имеют ни­какого отношения к вопросу, о котором идет речь. Я здесь из-за Морфина; Морфина и магла, ставше­го жертвой его хулиганской выходки этой ночью. По нашим сведениям, — он заглянул в пергамент, — Морфин осуществил по отношению к маглу наговор или заклинание, от которого тот покрылся крайне болезненной сыпью.       Морфин захихикал. — Потише, мальчишка, — прошипел Мракс на змеином языке, и Морфин примолк — Ну и что та­кого? — с вызовом спросил Мракс у Огдена. — Надо думать, вы этому маглу морду-то подчистили, да и па­мять заодно... — Дело совсем не в этом, мистер Мракс, — ска­зал Огден. — Произошло ничем не оправданное на­падение на беззащитного... — Вот я сразу так и почуял, что вы любитель маглов, — хмыкнул Мракс и снова плюнул на пол. — Эти разговоры никуда не ведут, — решительно ответил Огден. — По поведению вашего сына ясно, что он нисколько не раскаивается в своих поступ­ках. — Огден снова заглянул в свиток. — Морфин должен явиться четырнадцатого сентября на слу­шание по обвинению в колдовстве, осуществленном в присутствии магла, с причинением ущерба и не­удобств вышеупомянутому маглу...       Огден прервал чтение. Через открытое окно до них донеслось звяканье сбруи, конский топот и гром­кие веселые голоса. По-видимому, дорога в дерев­ню, петляя, проходила совсем близко от рощицы, где стоял дом. Мракс застыл на месте, прислуши­ваясь, с расширенными глазами. Морфин зашипел и с кровожадным выражением повернулся на звук Меропа подняла голову. Лисенок увидел, что лицо у нее совершенно белое.        — Боже, просто смотреть больно на эту лачугу! — послышался звонкий женский голос; он звучал так отчетливо, как будто девушка стояла в комнате. — Неужели твой отец не может распорядиться, чтобы ее снесли, Том? — Она нам не принадлежит, — ответил голос мо­лодого человека. — На той стороне долины все наше, но этот дом принадлежит старому бездельнику по имени Мракс и его детям. Сын абсолютно ненор­мальный, послушала бы ты, что о нем рассказыва­ют в деревне...       Девушка рассмеялась. Звяканье и топот станови­лись все громче, все ближе. Морфин приподнялся, словно хотел выбраться из кресла. — Сиди на месте, — предостерегающе произнес его отец на змеином языке. — Том, — снова раздался голос девушки, на этот раз совсем рядом; очевидно, всадники приблизи­лись к дому. — Может быть, я ошибаюсь, но, по-мо­ему, там кто-то прибил к двери змею? — Господи, так и есть! — воскликнул мужской го­лос. — Это, должно быть, сын, я тебе говорил, что он не в себе. Не смотри туда, Сесилия, любимая. Звон и топот снова начали стихать. — «Любимая», — прошептал Морфин на змеи­ном языке, глядя на сестру. — Слышишь, он назвал ее «любимая». Все равно он не будет твоим.       Меропа побелела как полотно — Габриэль был уве­рен, что она вот-вот упадет в обморок.        — Что такое? — сурово спросил Мракс, тоже на змеином языке, переводя взгляд с сына на дочь и об­ратно. — Что ты сказал, Морфин? — Она заглядывается на этого магла, — про­шипел Морфин, злобно уставившись на сестру, вид у которой теперь был испуганный. — Вечно торчит в саду, когда он проезжает мимо, пялится на него через ограду, так, что ли? А нынче ночью...       Меропа умоляюще замотала головой, но Морфин безжалостно продолжал: — Высунулась в окошко, все поджидала, когда он поедет домой, так, что ли? — Высунулась в окошко посмотреть на магла? — тихо переспросил Мракс.       Все трое как будто позабыли про Огдена, кото­рый смотрел на них озадаченно и раздраженно — он ничего не мог разобрать в этих шипящих и скре­жещущих звуках. — Это правда? — страшным голосом спросил Мракс, делая шаг или два к насмерть перепуганной девушке. — Моя дочь, чистокровная волшебница из потомков Салазара Слизерина по прямой линии, мечтает о мерзком грязном магле?       Меропа отчаянно затрясла головой, вжимаясь в стену. Говорить она, похоже, не могла. — Ну да я его достал, отец! — хрипло засмеял­ся Морфин. — Подловил, когда он проезжал мимо. Не такой-то он был красавчик, как покрылся сы­пью с ног до головы, а, Меропа? — Ах ты, гнусная бездарь, сквиб несчастная, во­нючая осквернительница крови! — заревел Мракс, окончательно потеряв контроль над собой, и схва­тил дочь за горло.       Поттер и Огден одновременно закричали: — Не смейте! Огден поднял волшебную палочку и выкрикнул: — Релашио!       Мракса отбросило назад, он налетел на стул и шлепнулся навзничь. Разъяренный Морфин с ревом выскочил из кресла и кинулся на Огдена, размахи­вая своим окровавленным ножом и беспорядочно выстреливая заклятиями из волшебной палочки.       Огден бросился наутек Дамблдор дал знак, что нужно следовать за ним, и лисенок подчинился. Кри­ки Меропы долго еще звучали у него в ушах. Огден как угорелый промчался по тропинке, прикрывая руками голову, и, выскочив на большую дорогу, врезался прямо в бок лоснящемуся гнедо­му коню, на котором ехал верхом очень красивый темноволосый молодой человек. И молодой чело­век, и девушка, ехавшая рядом с ним на серой ко­быле, весело рассмеялись при виде Огдена, кото­рый отлетел от лошадиного бока и рысью побежал дальше, весь в пыли, с развевающимися фалдами сюртука. — Достаточно, Гарри, — сказал Дамблдор.       Он взял Гарри за локоть и потянул. В следующий миг они взмыли в темноту, а потом снова призем­лились в кабинете Дамблдора, где к этому времени наступили сумерки. — Что стало с той девушкой из лачуги? — спро­сил Габриэль, как только Дамблдор зажег еще несколько светильников при помощи волшебной палочки. — Меропа, или как там ее звали? — О, она выжила, — ответил Дамблдор, усажива­ясь за свой стол и жестом предлагая Гарри сесть на­против. — Огден трансгрессировал в Министерство и через пятнадцать минут вернулся с подкреплени­ем. Морфин с отцом пытались оказать сопротивле­ние, но их одолели, забрали из дома, и в конце кон­цов они были осуждены Визенгамотом. За Морфи­ном уже числилось несколько нападений на маглов, его присудили к трем годам в Азкабане. Марволо, ко­торый ранил Огдена и еще других сотрудников Ми­нистерства, получил шесть месяцев. — Марволо? — ошеломленно даже не притворяясь переспросил Габриэль, ведь кажется начел понимать к чему директор ему показывал это воспоминания. — Правильно, — одобрительно улыбнулся Дамбл­дор. — Я рад видеть, что голова у тебя работает. — Так этот старик.. — Дедушка Волан-де-Морта, да, — сказал Дамбл­дор. — Марволо, его сын Морфин и дочь Меропа были последними из старинной волшебной семьи Мраксов, известной своей неуравновешенностью и жестокостью, которые проявлялись из поколения в поколение благодаря большому количеству род­ственных браков. Недостаток здравого смысла в со­четании с привычкой к роскоши привели к тому, что золото семьи было растрачено за несколько поко­лений до рождения Марволо. Сам он, как ты видел, жил в нищете и в грязи, обладая чрезвычайно сквер­ным характером, фантастической гордыней и парой фамильных драгоценностей, к которым был привя­зан так же сильно, как к сыну, и значительно силь­нее, чем к дочери. — Выходит, Меропа... — Габриэль даже подался вперед, не сводя глаз с Дамблдора. — Меропа... сэр, это значит, что она... мать Волан-де-Морта? — Совершенно верно, — ответил Дамблдор. — А заодно мы с тобой мельком увидали и его отца. Не знаю, обратил ли ты внимание... — Тот магл, на которого напал Морфин? Кото­рый был верхом на лошади?- понил Габриэль, но даже по воспоминаниям тот юноша на которого наткнулся Огдан когда убегал не был простым маглам, а скорее всего "спяшим" магиком. — Очень хорошо, молодец, — радостно улыбнул­ся Дамблдор. — Да, это был Том Реддл Старший, кра­сивый магл, который часто ездил верхом мимо до­мика Мраксов и к которому Меропа Мракс воспы­лала тайной страстью. — Так они все-таки поженились? — недоверчи­во спросил Габриэль. Он очень сомневался что родители Тома это позволили бы, да и Марволо бы вышел из Аскабана раньше чем Меропа смогла бы даже родить. — Я думаю, ты забываешь, — сказал Дамблдор, — что Меропа все-таки была чародейкой. Скорее всего, пока ее тиранил и запугивал отец, магические спо­собности Меропы не могли проявиться в полную силу. Но как только Марволо и Морфина упрятали в Азкабан, она впервые в жизни осталась одна, на свободе. Несомненно, тут-то ее способности и раз­вернулись на просторе, и она начала строить пла­ны, как вырваться из той беспросветной жизни, ко­торую вела восемнадцать лет. Подумай, какие способы могла найти Меропа, чтобы заставить Тома Реддла позабыть свою магловскую спутницу и влюбиться в колдунью? — Заклятие Империус? — предположил лисенок. — Или приворотное зелье? — Очень хорошо! Я лично склоняюсь к мысли, что она использовала приворотное зелье. Это долж­но было показаться ей более романтичным. Не так уж сложно было как-нибудь в жаркий день, когда Реддл в одиночестве проезжал мимо, предложить ему стакан воды. Как бы то ни было, через несколь­ко месяцев после той сцены, которую мы с тобой сейчас наблюдали, жители деревни Литтл-Хэнглтон имели удовольствие стать свидетелями небывалого скандала. Можешь себе представить, сколько было разговоров, когда сын местного сквайра сбежал из дому с Меропой, дочерью бродяги. Но потрясение деревенских жителей не идет ни в какое сравнение с тем, что испытал Марволо, ког­да вернулся из Азкабана в полной уверенности, что его встретит преданная дочь и горячий обед на сто­ле. Вместо этого он нашел в доме слой пыли толщи­ною в дюйм и прощальную записку от дочери. Насколько мне удалось узнать, он никогда боль­ше не произносил имени дочери, словно ее вов­се не существовало на свете. Возможно, пережитое потрясение ускорило его смерть, а может быть, он просто-напросто так и не научился готовить себе еду. Азкабан подкосил Марволо, и он не дожил до возвращения своего сына Морфина. — А Меропа? Она... она ведь умерла, да? Вроде Волан-де-Морт вырос в сиротском приюте?- "ох бедный Том", подумал об еще одном своем омеги юный лорд Перевелл. — Да, верно, — ответил с скрытой издевкой Дамблдор. — Здесь нам снова приходится гадать, но я думаю, нетрудно вы­числить, что случилось дальше. Дело в том, что через несколько месяцев после их бегства и тайного брака, Том Реддл объявился в родительском доме в Литтл-Хэнглтоне — один, без жены. В округе сплетничали, что он говорил, будто бы его «обманули» и «завлек­ли». На самом деле, я уверен, он имел в виду, что на­ходился под действием чар, а теперь эти чары с него сняты, хотя, конечно, он не решился сказать об этом прямо — боялся, как бы его не приняли за сумас­шедшего. Жители деревни сделали вывод, что Меро­па обманула Тома Реддла, сказав, будто ждет от него ребенка, и тем заставила его жениться на ней. — Но у нее действительно был от него ребенок! — Да, но только через год после их свадьбы. Том Реддл бросил ее, когда ребенок еще не родился. — Что же у них случилось? — уныло спросил демоненок. — Почему приворотное зелье перестало действовать? — Это опять-таки сплошные догадки, — сказал Дамблдор, — но я думаю, Меропа, без памяти влюбленная в своего мужа, не могла больше держать его при себе с помощью волшебства и сознательно пе­рестала давать ему зелье. Может быть, потеряв голо­ву от страсти, она убедила себя, что теперь он по-настоящему полюбил ее. Может быть, надеялась, что он останется с ней ради ребенка. В обоих случаях она ошибалась. Он покинул ее, никогда больше с ней не виделся и не потрудился узнать, что стало его сыном.       Небо за окном было черное, как чернила, светильники в в кабинете Дамблдора вспыхнули ярче прежнего. — Я думаю, хватит с нас на сегодня, Гарри, — сказал Дамблдор стараясь загленуть Поттеру в глаза, помолчав минуту-другую. — Да, сэр, — сказал Габриэль. Он встал, но не ушел. — Сэр... а это было важно, чтобы я узнал о про­шлом Волан-де-Морта? — Я думаю, очень важно, — ответил Дамблдор. — А это... как-то связано с пророчеством? — Связь самая прямая. — Ясно, — сказал Гарри, слегка сбитый с толку, все-таки почувствовавший себя увереннее. Он повернулся к двери, но тут его наследие подкинуло в голову еще один вопрос, и он вернулся. — Сэр, можно мне рассказать Рону и Гермионе все то, что вы мне говорили?        Дамблдор сделал вид что задумался на минутку, не сводя с него глаз, хотя в нутри все больше ликовал внутри себя осознавая что все идет по его плану, и ответил: — Да, думаю, мистер Уизли и мисс Грейнджер доказали, что им можно доверять. Но, пожалуйста, Гарри, попроси их больше никому не говорить об этом. Не нужно, чтобы стало широко известно, как много я знаю или подозреваю о тайнах Волан-де-Морта. — Да, сэр. Я прослежу, чтобы никто, кроме Рона и Гермионы, не знал об этом. Спокойной ночи.       Он снова повернулся к выходу и был почти уже у самой двери, когда вдруг увидел, что на одном из столиков с точеными ножками, среди хрупких сереб­ряных приборов лежит безобразное золотое кольцо с большим треснувшим черным камнем. — Сэр, — сказал Габриэль, уставившись на пер­стень, — это кольцо... — Да, Гарри? — Это ваше кольцо? — Не совсем, — подтвердил Дамблдор. — Но ведь это... сэр, это же то самое кольцо, ко­торое Марволо Мракс показывал Огдену?       Дамблдор наклонил голову: — То самое. — Но как же... Оно все время было у вас? — Нет. Оно попало ко мне совсем недавно, — ска­зал Дамблдор. — Где то за месяц до сентября. — А случаем не в тоже время, когда вы повре­дили себе руку, сэр? — Да, Гарри, приблизительно в то время. Гарри запнулся, не решаясь продолжать. Дамбл­дор улыбался. — Сэр, а что случилось... — Время позднее, Гарри! Эту историю ты услы­шишь как-нибудь в другой раз. Спокойной ночи. — Спокойной ночи, сэр.*-И лисенок вышел из кабинета директора. Габриэль отправился в гостиную Гриффиндора чтобы все рассказать "друзьям " хотя сам бы лучше спустился в Тайную комнату или пошел бы в Выручай комнату, но раз начали партию ее надо продолжать.       В гостиной демоненок нашел Гермеону и Рона которые задремали на креслах возле камина. Габриэль их разбудил и рассказал что была на его "уроке" у Дамблдора. Гермеона как всегда воскликнула что директору виднее и раз он считает что это надо знать значит надо. Ребята пообещали что не кому не расскажут и все разбрелись по своим кроватям отсыпается после первой недели учебы, завтра было воскресения и можно было проспать до обеда.