Взгляды

      Высокий рост, рассыпанные по плечам платиновые волосы. Люциус Малфой не выглядит настолько изящно и дорого, как обычно, но он всё ещё опасен. Диггори непроизвольно делает шаг назад, когда мужчина приближается к нему и, толкнув в грудь, заявляет:       -Мой сын делал, делает и будет делать для нашей победы всё, что нужно. Он был вторым агентом в Хогвартсе последние несколько лет, успешно поставляя мне закрытую информацию. Всё, чего мы смогли достичь — результаты его притворства и успешной игры. Да, он врал и делал вид, будто играет за них, но он — чистокровный волшебник, и всегда помнил об этом. К тому же, Поттер слишком удачлив, чтобы его можно было взять голыми руками, рядом с ним наблюдатели и Уизли, который докладывает лично Альбусу Дамблдору. Гермиона Грейнджер — ценный трофей, которым мог бы гордиться любой юноша, она невероятно умна и талантлива в плане заклинаний, однако мой сын вступил в схватку за эту женщину и выиграл. Он получил её сердце, хотя это было непросто. Любой скажет, что притвориться влюблённым — не такое уж сложное дело, однако полноценно сыграть любовь не способны даже люди, десятки лет оттачивающие мастерство на сцене. А ему потребовалась всего одна попытка. Гермиона Грейнджер на нашей стороне и она преподнесёт нам Гарри Поттера на блюдечке, просто потому, что мой сын её об этом попросил. Драко Малфой никогда и не думал о предательстве. Или вы хотите довериться безродному мальчишке, несущему чепуху, вместо того, чтобы думать своей головой? Наша семья веками защищала чистоту крови, помогая в определённые моменты каждому из вас. Теперь ваша очередь. Дайте нам место среди победителей, и мы разделим трофеи справедливо, никто не уйдёт обиженным, клянусь.       -«Трофеи»? — смеётся Диггори. — Не будет никаких трофеев, стоит сунуться в Хогвартс и нас переловят, чтобы отправить в Азкабан!       -Белла, — оборачивается к молчащей женщине Люциус и его светлые пряди почти сияют в неярком пламене свечей. — А что ты думаешь об этом?       Хороший ход. Если Беллатриса Лестрейндж чего-то и желает больше, чем возродить Тёмного Лорда, то это стать выше Малфоя, вечно надменного и гордого. Но теперь он унижен… или так только выглядит, не важно… Драко смотрит на пальцы отца, украшенные фамильными перстнями, крепкой хваткой держащей его за плечо. Бледная кожа, идеально ровные ногти — признак аристократа, выросшего без необходимости что-либо делать руками.       -Ты хочешь, чтобы я решила? — спрашивает тётка и растягивает губы в улыбке. — Что ж, согласно гобелену Блэков и моим собственным соображениям, Малфои никогда не вызывали подозрений в лояльности к предателям крови или грязнокровкам. Мне не известен ни один Малфой, который связал бы себя узами крови с человеком, имеющим неподходящую родословную. То есть, Люциус Малфой не врёт.       -«Не врёт»?! — возмущается явно не знакомый с принципами «чистокровного суда» Диггори. — Да какая разница, врёт Малфой или нет? Его сынок подставил меня минимум два раза, а о скольких случаях я даже не знаю? Неужели то, что они не выбирали «правильные родословные», перевесит то, что Драко Малфой — предатель?       -Люциус Малфой не врёт, — словно не слыша его, кивает Руквуд. Следом за ним соглашается ещё несколько человека. Получив одобрение, мужчина поднимается на ноги и сообщает: — Он один из нас, он равен нам. Драко Малфой невиновен.       -Спасибо, — шепчет Драко одними губами удаляющемуся в дальний угол отцу, но тот только отмахивается. — У меня… есть Зелье Удачи. Я могу добавить каждому в кубок или…       -Налей в графин и обойди всех. Господа, кубки! — тяжёлые серебряные кубки поднимаются в воздух и, достигнув своих обладателей, замирают перед ними, ожидая, пока пальцы с тяжёлыми перстями коснутся металла. — Драко, милый, порадуй тётушку…       ***       Диггори возникает рядом словно из воздуха и Драко, уже вознамерившийся капнуть из большого, выданного ему ещё пуффендуйцем флакона, замирает над кувшином. Он следит за каждым движением, так что слизеринец непроизвольно прячет орудие неслучившегося преступления обратно в карман, извлекая крохотный пузырёк.       -Выглядит интересно. Кто тебе это дал? — спрашивает он и выхватывает пузырёк из рук. — Не против, если я буду первым? — Седрик не спрашивает — он просто сообщает о том, что планирует сделать, потому что в следующую секунду уже пьёт Зелье Удачи, видимо, не планируя ни делиться с остальными, ни ждать. — На вкус как вода с лимоном, — говорит парень сразу после глотка и бросает пустой флакон в стоящий рядом стакан. — Противно немного.       -Это была двойная доза, — непонятно зачем извещает собравшихся Драко. — И теперь мистер Диггори может пострадать сразу по завершению, если будет недостаточно осторожен.       -Не волнуйся, я буду ОЧЕНЬ осторожен, буду просто сама осторожность, — шипит Диггори, наклонившись ещё ближе. — Или ты предпочёл бы…       -Мистер Диггори, пожалуйста, держитесь подальше от моего сына, — встаёт у него за спиной Нарцисса Малфой, пусть и выглядящая не лучше мужа, но от того не менее впечатляющая. Она кивает Драко и подсовывает два кубка, изящно не давая всем заметить, что вода ещё «пустая». — Я понимаю, что Ваши наклонности не означают, что Вы будете бросаться на всех мужчин подряд, однако то, сколько внимания Вы уделяете именно Драко, настораживает. Не забывайте, что он пока несовершеннолетний и мы с отцом по-прежнему несём за него ответственность.       Диггори не умеет держать удар и вырос вне высшего магического общество, склонного к тончайшим намёкам. Пожиратели снова посмеиваются, обмениваясь взглядами, полными скрытого отвращения. Мужеложцев не любили во все времена и, в отличие от магловского мира, где, по рассказам Гермионы, даже разрешили браки, волшебники по-прежнему относятся с подозрением ко всем, кто отличается вкусами или поведением. В этом обществе принято продолжать род, а что случится с тем, кто открыто предпочитает мужчин? У него не появится детей, способных сочетаться браком с чужими и помочь другим родам сохранить чистоту крови, гены будут потеряны.       Нежелательно.       -Мои, как Вы посмели выразиться, «наклонности» стали последствиями моей работы на благо Тёмного Лорда, — улыбается Диггори, видимо, всё-таки сумевший понять второе дно. До третьего ему не дотянуться без соответствующего воспитания и, возможно, это до конца дней будет злить несчастного пуффендуйца, серьёзно настроенного занять «подобающее место» среди людей, не готовых пустить его в свой круг. — Я был вынужден притворяться, как и Ваш сын. «Издержки ситуации», кажется, так это называется в Вашем кругу? Или среди «своих» это носит другое название?       -Драко, ты спал с этой девочкой, Грейнджер? — преувеличенно громко спрашивает Нарцисса Малфой, известная своей строгостью в отношении правил хорошего тона, и, когда слизеринец отрицательно крутит головой, растягивает губы в улыбке: — Вот видишь, всё можно сделать и без непосредственного… кхем… физического контакта, — она делает паузу, чтобы присутствующие осознали всю глубину чужого унижения, и добавляет: — Так что, выходит, что лечь под Гарри Поттера было Вашей личной инициативой, мистер Диггори.       -Я не…       -Не надо оправдываться, — гладит возмущающего пуффендуйца по руке женщина и ласково воркует: — В наш просвещённый век в мужеложестве нет ничего отвратительного, а люди, наивно полагающие, будто это является клеймом, просто необразованная челядь. Не бойтесь своих желаний, главное — заведите парочку детей, и тогда всем будет наплевать на то, кто Вас имеет по ночам. Даже если это будет мужчина более низкого статуса.       Выстрел.       Ранен.       Убит.       Драко моментально понимает, почему люди обычно очень обходительны и вежливы с Нарциссой Малфой, пусть она и не имеет никаких финансовых точек давления. Понимает это и Диггори, лицо которого стремительно примеряет все оттенки серо-зелёного, замирая на тошнотворном голубоватом цвете, мало подходящем здоровому, полному сил человеку.       -Добро пожаловать в Высшее Общество, куда Вы столько лет мечтали попасть, — снова улыбается женщина и, уходя, бросает через плечо: — Мы очень Вам рады.       Диггори отворачивается, бегает глазами по столу, полному всяких мелочей вроде салфеток и крохотных десертных вилочек, мелко и быстро дышит, отчего его грудь дёргается, словно в припадке. Он прикусывает губу, слыша, как вокруг Нарциссы собираются люди, «её круг», готовый поддержать и помочь «своей», даже если придётся выступить против полезного, но безродного мальчишки. Когда она удаляется на достаточное расстояние, чтобы разговор стал напоминать неразборчивый гул, Диггори позволяет себе опереться руками на стол и прошипеть, глядя боковым зрением на Драко:       -Твоя мать — настоящая сука.       -Добро пожаловать в реальную жизнь, — бросает тот и смотрит, как из огромного флакона в кувшин вытекает мутная жидкость. — Мы тебе рады…       ***       -Я бы хотела поднять этот кубок за победу, которой теперь просто не может не быть, — произносит Беллатриса Лестрейндж, когда Драко заканчивает обходить всех присутствующих и останавливается у неё за спиной. — Благодаря Северусу Снейпу и Драко Малфою, этот день войдёт в историю Магической Британии как «День Когда Всё Стало Таким, Каким И Должно Быть». Сегодня мы возьмём штурмом знаменитый Хогвартс и, убив директора, захватим в заложники детей, чтобы заставить их родителей преклонить колени перед Тёмным Лордом. Поднимем же кубки за то, во что каждый верит и что…       -Не каждый, — прерывает её Диггори. — Почему у Малфоя нет кубка?       -Он уже принял зелье ранее, на моих глазах, — бормочет недовольная тем, что у неё перехватили инициативу, женщина. — Зачем переводить столь редкую вещь на обычный ритуал? Нужно оставить немного на всякий случай.       -Северус Снейп всегда может сварить ещё, а ритуал важен для каждого, не правда ли? — не унимается Диггори. — Что, если зелье Малфоя закончит действовать раньше, чем у остальных? Мы можем его потерять, а это недопустимо, разве нет? Его род не должен прерваться…       -Я уже сказала тебе… — начинает злиться Беллатриса, но Драко выступает из-за спины, предлагая:       -Тогда пусть и он возьмёт кубок, иначе он внезапно может потерять всю удачу. А нам важен каждый человек, ведь миссия должна закончить полным триумфом. Что будут говорить потомки, если во время победы мы лишимся важного члена отряда?       -Потомки будут говорить лишь о возвращении Тёмного Лорда. Мы начнём ритуал сразу же после приёма зелья и тогда…       -Не рановато ли? — хмурится Драко. — Если он возьмёт всё в свои руки, это будет уже его победа, а люди лучше воспримут лидера, если увидят других людей, идущих в бой ради него. Даже без надежды на возвращение следуя за его идеалами, мы покажем всем, что Тёмный Лорд — не просто сильный волшебник, подмявший под себя чистокровные семьи, а сильный лидер, способный изменить общество.       -Снова ударился в риторику? — хмыкает Диггори, покачивая свой кубок в руке. — Что, опять загнали в угол?       -Разве умение оценивать шансы на победу и то, что её благосклонно воспримут люди, равно поражению? — показательно удивляется Драко. Он поднимается из кресла и, добравшись до стола, поднимает тяжёлый кубок, полный отравы. В конце концов, всегда можно просто понадеяться на Зелье Удачи, которое поможет ему отделаться лёгкой забывчивостью, правда? — Мы можем победить сами, а потом позвать Тёмного Лорда из небытия в мир, созданный для него и работающий по его законам. И, попав в Магическую Британию, о которой мечтал, разве он не оценит каждого из нас, разве не наградит? Сейчас мы получим лишь проклятия за то, что не справились раньше, а завтра… — он на секунду замолкает. — Завтра мы сможем подарить ему целую страну. Но, разумеется, это только предложение, решать должен глава Пожирателей, ведь мы сами признали её достоинства и подчинились, верно?       Беллатриса Лестрейндж может быть известна как хранительница чистоты крови и боец за победу Тёмного Лорда, о ней в разное время говорили много как хорошего, так и плохо. Однако в глубине этих глаз всегда было лишь одно: жажда признания. Её Лорд никогда не мог похвастаться большим количеством сторонников, однако, если преподнести ему народную любовь, с правильной стороны осветив происходящее, то можно рассчитывать на похвалу. Но Пожиратели могут струсить или перестраховаться, голосование недопустимо, так что Драко специально указал на её право самостоятельно принять это решение.       Чтобы подбодрить.       -Думаешь, твоё предположение верно? — спрашивает она в повисшей тишине. — И мы и правда сможем…       Драко видит, как замирает в тени, задержав дыхание от ужаса, Нарцисса Малфой. Видит руку отца, опустившуюся ей на плечо в жесте поддержки. Видит этих людей, впервые в жизни смотрящих не на его достижения, а на него самого, без реалий и имён, без рода и «долга крови». Видит просто мужчину и просто женщину, готовых принять любое решение своего единственного сына, встать на его сторону вне зависимости от последствий.       И от этого становится так просто легко улыбаться и уверенно произнести:       -Я принял Зелье Удачи, все мои решения правильные…       ***       Драко стоит ближе всех, поэтому он первым оказывает на пути, когда Август Руквуд, успешно притворявшийся в Хогвартсе «Сираном Алджерноном», ловко используя два своих настоящих имени вместо клички, выдуманной когда-то лично Тёмным Лордом, начинает кашлять кровью. Мужчина подскакивает на ноги, но не может устоять, валится на дорогой ковёр прямо перед «несносным мальчишкой», которого до этого вытащил из пруда, спасая от неминуемой смерти. Рядом с ним задыхается рыжеволосая женщина, у которой из глаз течёт серо-синяя жижа, словно…       Словно её отравили. Но кто мог вообще… Блэки-отравители, и как он мог об этом забыть, как позволил матери провести даже себя, подпустил её к общему кувшину, как умудрился…       -Ты, грёбаный… — встаёт тётка, но её сбивает с ног вылетевшее из дальнего угла заклинание. — Цисси, что ты… что ты творишь? Мы же сёстры! Или ты забыла о кровном родстве?       -Боюсь, у меня есть родственники ближе!       Драко никогда ещё не видел мать в таком ужасе, но одновременно парень никак не может отделаться от мысли, что Беллатриса Лестрейндж сегодня умрёт. Нарцисса Малфой переступает через тело корчащегося на полу Пожирателя Смерти, другого отпихивает с её пути муж, весь всклокоченный и явно не очень хорошо понимающий суть происходящего.       -Помнишь, когда-то давно ты сказала, что мой муж до конца своих дней будет жалеть о своём решении? Это было почти двадцать лет назад, мы только поженились. Ты явилась в мой дом со всеми своими речами и под ручку с мужем, уже принявшим метку. Вы говорили о «праве чистой крови» и «предназначении каждого волшебника». Мы выслушали тебя, хотя знали, что все эти речи Тёмного Лорда — просто чушь, от которой пора отречься. Но ты воспользовалась моей беременностью, моим страхом за нерождённого ребёнка. Ты убедила меня обратиться к Люциусу и он согласился. Он тогда ни в чём не мог мне отказать, ведь я носила под сердцем его наследника, мальчика. Этот мужчина принял метку… и теперь он до конца своих дней будет жалеть об этом! Мы прожили семнадцать лет в постоянных подозрениях, на нас показывали пальцем, над нами смеялись, из нас не пытался вытрясти деньги только ленивый! Потому что ты очень хотела подарить своему Лорду «благородного Малфоя»! Где тогда было наше кровное родство?       -Я думала о твоём благе, если бы не Поттер, мы бы…       -Вы бы проиграли в любом случае. Но вместо того, чтобы сбежать от сходящего с ума господина, ты решила «усилить» Пожирателей нашими деньгами и связями. Мы привели к тебе остальных, но не для того, чтобы они потом отправились на верную смерть. А теперь ты пытаешься подставить моего сына.       -Цисси, послушай, — впервые на памяти Драко пугается тётка. Она забивается в угол, смотря огромными глазами на младшую сестру, поднимающую с пола тяжёлый серебряный кубок. — Мы можем всё решить. Это недоразумение. Победа уже близка.       -Да. И это будет моя победа…       -Что? — смеётся Беллатриса. — Да я убью Вас всех, сраные предатели! Я стану Вашим самым большим кошмаром, я…       -Тогда доставай палочку, сестра, — цедит сквозь зубы её собеседница. — И попробуй убить кого-то из моей семьи.       -Ты… — тушуется женщина. — Ты… ты не посмеешь… Это было семнадцать лет назад!       -И что, от этого твоя клятва стала менее ценной в глазах магии? — улыбается Нарцисса. — Ты поклялась, что моя семья будет жить, что ты ни за что не тронешь даже пальцем никого из семьи Малфой, иначе умрёшь.       -Я всё равно могу…       -Нет, ведь у твоей клятвы была и вторая часть, помнишь? Ты клялась ни словом, ни делом не вредить репутации рода Малфой. Однако ты её нарушила. Значит, если я убью тебя, по магическим законам это будет вполне справедливо.       -Цисси, мы же сёстры.       -Твоя магия не будет действовать против меня, как не действовала на протяжении семнадцати лет, когда ты сначала из тюрьмы, а потом уже лично пыталась заставить моего мужа снова преклонить колени перед тронувшимся умом фанатиком чистоты крови!       -Ты верила в это!       -Я была ребёнком! — кричит Нарцисса и по её щеке катится одинокая слезинка. Голос женщины срывается на лепет, который уже не звучит так весомо, но смысла не теряет. — Мне было семнадцать, я ждала ребёнка, только недавно вышла замуж. Я была испугана, потеряна, я не знала, как жить дальше. Ты сказала, что познакомишь меня с «великим человеком, который изменит этот мир», и что он «поможет найти своё место». Ты обманула меня, воспользовалась тем, что я была слаба, верила тебе как старшей сестре и полагалась во всём, ведь ты уже два года была замужем. А ты меня обманула. Втянула в эту грязь, замарала всю мою семью, заставила Люциуса выкручиваться…       -Но он ведь выкрутился, разве нет?       -Мы семнадцать лет втягивали голову в плечи из-за того, что я была чересчур доверчива. Больше этого не повторится. Никогда чужие люди не будут вмешиваться в дела моей семьи. А ты заплатишь за то, что сделала.       -И как же, интересно, ты намерена это провернуть? — лающе смеётся Беллатриса. — Мы в моём доме, тут нет твоих верных эльфов, готовых запереть меня в подвале, пока не сдохну от голода. И Авада будет тут же обнаружена Министерством, так что? Что же ты сделаешь, сестра? Может, поступишь как всегда: заткнёшься и выполнишь приказ того, кто умеет думать своей головой?       -Верно, Нарцисса, — вырастает за спиной жены Люциус Малфой. — Хватит уже пытаться наладить родственные связи. Твоя сестра никогда не желала нам добра. Могу я убить эту суку?       -Но, она же…       -Ты сама приняла решение прийти сюда, верно? — улыбается супруге мужчина. — Ты помогла мне с зельем, ты добавила его в кувшин. Ты справилась с тем, что планировала. Осталось только закончить это и больше никогда на земле не найдётся человека, способного в чём-либо обвинить членов твоей семьи.       -Да, давай, пусть теперь твой муж принимает решения, это ведь так весело: подчиняться представителю чужого рода! — верещит тётка, хватает лежащий на столе кубок и взмахивает им, словно дубиной. Драко запоздало понимает, что та не бросилась в бой просто потому, что потеряла свою палочку во время падения. — Ты — Блэк и должна держаться своих!       -И правда, — шепчет Нарцисса и, подняв глаза от пола, неожиданно переводит взгляд на Драко, а не на своего мужа: — Как ты думаешь, милый? Как мне поступить?       Парень смотрит на мать, которая замерла с дрожащими губами в комнате, заполненной мёртвыми и умирающими у них на глазах людьми. Отравительница, провернувшая всё это согласно собственному плану, избавившаяся от давних друзей ради безопасности своей семьи, которая теперь не знает, как поступить. Почти пятьдесят трупов, многие из которых умерли в секунды, оказались на полу по её воле, и всё же…       -Ты убила всех этих людей не ради развлечения, верно? — смотря на перекошенные лица и странную пену, которой всё ещё давятся некоторые Пожиратели, говорит Драко: — У тебя была цель и, если не достигнешь её, значит все они умерли зря. И чем ты тогда лучше своей сестры?       -Драко… — всхлипывает женщина. Она снова плачет, привычный лоск теряется, рассыпаясь на глазах. — Мой маленький Драко… Когда ты успел вырасти…       Беллатриса Лестрейндж никогда не славилась мирным нравом, её окрестили «эта бешеная Блэк» ещё в школе, задолго до Азкабана, окончательно свернувшего мозги не склонной сомневаться в своих решениях женщине. Так что, когда её родная сестра позволяет себе слабину, она бросается вперёд, хватая со стола опрокинутый кувшин, тяжёлый и слишком дорогой для этого дома. Вероятно, его принесли из Малфой-Мэнора в качестве «родственного подарка», чтобы удобнее было отравить собравшихся и избавиться от них одним махом. Если же его и взяли где-то в запаснике Лестрейнджей, то выбор был явно не за Беллатрисой, больше любящей всё блестящее. Она бы никогда не выбрала что-то настолько старое… и изящное.       Драко закрывает глаза, чтобы не смотреть на огромный кувшин, что вот-вот опустится ему на голову, испуганное лицо бросающейся вперёд матери и растекающиеся по столу неопрятными лужами свечи…