отражение анатомии снега.

Костер был большим, но невысоким, и освещал если не половину, то добрую часть берега. Эмили черной тенью бродила среди знакомых лиц, но остаться незамеченной не удалось: ей помахали младшие корпориалы, приветливо улыбнувшись, а более старшие гриши предложили ей выпить вместе с ними. Девушка удивилась — прошел всего год с момента, когда на церемонии вместо приветственных голосов она услышала тихий ропот и грубые возгласы в свою сторону. Люди, которые клеймили её «подстилкой Дарклинга» сегодня, почему-то, доброжелательно улыбались ей и виновато опускали глаза, стоило им встретиться взглядами с холодным янтарем сердцебитки. Она нахмурила брови, но при этом не выглядела сердитой — скорей смущенной и обескураженной. Лицемерили, как делали это при жизни Темного генерала, или же отношение к ней за год верной службы стране изменилось в лучшую сторону? Эмили была слишком уверена в себе, чтобы таить обиду и злость на сплетни недалеких людей, которые даже не подозревали, что хранила в своем сердце молодая колдунья, но жить без поддержки и одобрения не смог бы ни один человек — просто-напросто устаешь от регулярного негатива и дурных взглядов, хочется спрятаться или закричать, доказать и показать людям, что маска, которую ты носишь все эти годы, лишь маска, а в душе ты человек добрый, отзывчивый и верный: посмотрите на меня! Посмотрите и увидьте во мне что-то большее, чем верного палача Дарклинга, и простите прошлые ошибки, ведь я хороший человек, который просто искал любви! Ей было сложно поверить в то, что гриши поймут её, но в то же время она страстно желала этого признания, хотела быть тем самым верным другом, товарищем и командиром, который поведет армию не в гущу сражений, а спасет жизни, даже ценой своей. — Смелее, Генерал, — перед девушкой возник мужчина с рыжими волосами, протягивающий ей бокал с шампанским. На его плечах небрежно накинутый кафтан синего цвета, но, кажется, Эмили встречалась с ним всего однажды — после смерти Хэршоу с инфернами она старалась не контактировать, — выпейте с нами. Погода располагает к веселью, не бродите тенью на задних рядах. — Вы, должно быть… — Харбин, — представился он, и Эмили приняла бокал. Она не заметила, как оказалась в компании гришей, но, мельком всмотревшись в каждого, не заметила опасности, поэтому позволила своим прямым плечам немного опуститься, чтобы не выглядеть напряженной, — Вы меня не помните, потому что я находился дома, на Блуждающем Острове, когда разразилась гражданская война, поэтому, к сожалению, не принимал в ней участие. — Твоя удача. Зрелище было не из приятных, — Адрик, которого Эмили не заметила, фыркнул, нарушая их диалог своей речью. Юноша редко говорил о произошедшем в Каньоне, поэтому Эмили навострила уши, слушая мальчика, который когда-то одним из первых встал на её защиту, — много погибло там, не нужно жалеть, что не стал свидетелем или участником длинной вереницы трупов. Утро в Каньоне Эмили помнила хорошо, и от этого только хуже. Она помнила темноту, холод и кровь, льющуюся реками из несчастных солдат, поэтому её передернуло от слов Адрика. В ушах Генерала до сих пор по ночам стояли крики людей и звон пуль, что заглушали собственное сердцебиение. Эмили так же помнила, что всё, на чем было сосредоточенно её внимание был окровавленный синий кафтан с красными манжетами и рыжие волосы ее лучшего друга. — Ты прав, — Харбин потрепал его по плечу здоровой руки, как бы извиняясь, — много наших товарищей погибло… — Их смерть подарила нам возможность жить и строить новый мир, — перебил его Адрик, скосив глаза на Эмили. Генерал лишь пожала плечами: она была другого мнения, но не хотела говорить об этом в эту ночь. — Ты вновь прав, — улыбка Харбина была очаровательна и располагала к себе, поэтому Эмили сделала глоток предложенного шампанского, вслушиваясь в диалог гришей рядом с ней: алкем Леони рассказывала, кажется, сказку о Морском Хлысте, а вокруг находящиеся гриши по-доброму смеялись её манере речи — земенский акцент, как у Джеспера Фахи, сопровождал Леони по сей день. «Забавная девчушка» — пронеслось у неё в голове аккурат перед тем, как один из слушателей Леони обратился к Эмили: — А правда, что он был длинной с коридор? Вы ведь видели его своими глазами. — Правда, — её порадовало то, как брови еще нескольких людей, включая любопытного юноши, взметнулись вверх, а глаза заблестели от азарта, поэтому она продолжила: — Чтобы усмирить его, потребовалось около двенадцати матросов Штурмходна. Он был очень красивым. — Как жаль, что нам не удалось увидеть его лично! — голос Леони выражал искреннюю досаду, — в «Истории Святых» он, конечно, изображен, но увидеть такое чудо вблизи лучше всяких рисунков. Рисунки у Эмили были. Она провела около недели на борту Штурмходна, после того как Алина Старкова вонзила волшебному зверю клинок в шею, поэтому сделала много-много набросков Морского Хлыста, пока память о встрече была свежа. Ей все никак не удавалось найти время, чтобы написать его красками, но, кажется, теперь она нашла причину, чтобы сделать это. — У меня есть несколько зарисовок, — обмолвилась она, тут же пряча улыбку в стакан, делая небольшой глоток, когда увидела восторженные лица солдат после ее слов. — А у него правда с гривы сыпался снег? — Нет. — А когти были похожи на сабли? — Нет, но, уверена, резали не хуже. — Вам так повезло, генерал, — Харбин тепло улыбнулся ей, оглядев собеседников воодушевленным взглядом. — Это было не самое лучшее путешествие в моей жизни, но, признаюсь, полезное. Они говорили о чем-то еще: гриши набрались смелости и стали задавать Эмили вопросы наперебой, начиная от «А ничегои и вправду были ростом с человека?», заканчивая «А Капитан Штурмхонд сейчас где?». Для Эмили подобное было в новинку, ведь обычно это она заваливала старших вопросами, чтобы накапливать знания. Не сосчитать сколько часов они с Дарклингом провели за разговорами о его путешествиях по миру, но это время всегда летело для неё незаметно, несправедливо быстро, поэтому их встречи стали регулярными, что по итогу вылилось в неприятнейшую ситуацию: она влюбилась. Сейчас, выступая за место Дарклинга, Эмили поняла причину, по которой Темный Генерал так любил рассказывать ей истории: светящиеся любопытством глаза собеседников так манили, поднимали что-то в её душе, словно опьяняя. Внимание к себе Эмили всегда принимала с подозрением, но гриши искренне спрашивали и уточняли, внимательно внимая её рассказам о том путешествии. Оно действительно было не самым лучшим, но роковым для сердцебитки: она впервые поняла, что помимо Дарклинга в мире есть люди — Николай протянул ей руку в нужный момент. — Так, где же Капитан Штурмхонд? Говорят, его видели в Ос Керво неделю назад. Он не навестит Вас? — они остались втроем: солдаты принялись спорить, правда ли Жар-Птица была размерами со столовую Малого Дворца. Эмили с Адриком коротко переглянулись: уголки губ дрогнули у них обоих. — Уверена, у Капитана много дел. К тому же, праздники он, как и все мы, предпочитает проводить дома, с семьей. — Я бы тоже был бы не против встретить Новый год с семьей, — Харбин вздохнул, грустно потупив взгляд, — на Блуждающем Острове никого не осталось, сестру сразила болезнь, а кроме неё и Хэршоу у меня никого не было, — примерно в этот момент, когда плечи Эмили резко выпрямились, а грудь обожгло холодом от резкого вдоха, нужно было прервать монолог Харбина, но Эмили словно застыла, пораженная: вновь о Хэршоу, но впервые о нём говорил кто-то, кто мог понять причину, по которой ей настолько больно, — он был мне как брат, жили же в соседних деревнях. Я после убийства его брата за ним-то и поехал, чтобы не бросать. Один он всегда был, словно людей дичился, а потом как расцвел, когда в Малом Дворце освоились. Помню даже, как о Вас говорил, Генерал, — Эмили удивленно моргнула, стряхивая растаявший снег с ресниц, — говорил, что Вам понравилась его огненная лиса. Мне казалось, что глупец влюбился, но он всегда отрицал это. Говорили, что последний вечер его жизни он провел с Вами. Харбин замолчал так резко, что Эмили не сразу поняла, что инферн ждет её комментарии. Понравилась огненная лиса? Эмили была в полном восторге в тот день, когда впервые увидела колдовство инфернов настолько близко, но успела забыть об этом, когда Дарклинг сказал ей, что у неё не должно быть времени на подобные ребячества. Эмили было пятнадцать, когда они с Хэршоу познакомились, и столько же было, когда она оттолкнула веселого каэльца, поставив в приоритет слова Дарклинга. — Я, эм. . . да, мы действительно были вместе, но совершенно не так, как думают некоторые— — Я вовсе не просил Вас оправдываться, — тут же прервал ее Харбин, прежде чем стоящий с ними Адрик успел пнуть его, — слухи всегда преувеличены. Я просто хотел, ну. . . знаете, узнать, о чем он думал в тот день— — Харбин, я не совсем готова к такому разговору, простите, — шепоток в голове начал напевать излюбленную песенку, поэтому девушка сделала шаг назад от мужчин, но столкнулась с солдатом, — прошу прощения, я лучше пойду. Спасибо за приглашение. — Эмили от души поблагодарила инферна, но побоялась поднять на него красные глаза. Она отдала бокал Харбину в руки, расплескивая половину напитка на притоптанный снег, и поспешила удалиться от компании. Весь её хороший настрой улетучился, и девушка сотню раз за секунду пожалела, что поддалась соблазну и спустилась к озеру. Лучше бы она последовала своему же совету и отправилась спать. Но что-то потащило её к озеру, с которого доносились слишком притягательные голоса, чтобы откзаться продолжить идти по темному коридору в сторону спальни. А тень в углу, сверкнувшая кварцевыми очами, и вовсе погнала её к выходу. — Я сказал что-то не то? — послышалось за её спиной. Голос Харбина выражал растерянность, — я подумал, что ей захочется поговорить о Хэршоу. — Ты не видел, как Хэршоу буквально оживил её в том путешествии. Спрашивать пока что рано. — голос Адрика выражал досаду. А голос в голове Эмили по-змеиному шептал ей убираться подальше, обратно к Нему в комнату грез и сожалений. — с кем ты тогда, если не со мной? я пою свою песню всю ночь напролет только для тебя. Черный кафтан сердцебитки засыпало снежинками, и она принялась отряхивать плечи, ловко лавируя мимо гришей. Красный пояс намок и стал темно-красным, почти черным. Черный, один черный. Эмили уже пожалела, что согласилась на авантюру Николая оставить черный цвет кафтана себе. Она плыла между тёмными фигурами, спеша, но путь ей преградило кольцо людей, держащихся за руки вокруг костра. Ах. . . хоровод. Эмили не успела опомнится, как её схватили за руку и утянули в кричащий и поющий поток гришей. В глазах смешались огни от факелов и свеч, а уши заложило от громких женских и мужских голосов — она не успела разглядеть лицо человека, посмевшего изменить ее маршрут и нагло затянуть в круг. Чудом ее ботинки на высоком каблуке не застряли в снегу. — Что ты делаешь? — Эмили всё же смогла прищурится и разглядеть счастливое лицо той, кто держит её за руку с левой стороны, когда хоровод замедлился и его участники принялись подходить ближе к костру, протягивая к нему скрепленные с друг другом руки, а потом отходить назад. Хоть и гриш с ярко-медными волосами не нуждалась в подробном разглядывании или представлении, Эмили удивленно оглядела ту с ног до головы. Девушка громко рассмеялась над её реакцией, запрокинув голову, и поглядела единственным золотым глазом на сердцебитку, подмигивая, — Женя, что за шутки? — Мы с Зоей решили, что тебе пора расслабиться, — руки всех присутствующих неожиданно разъединились и девушки-гриши принялись, размахивая широкими и длинными полами своих кафтанов, отплясывать знакомую чечетку на снегу, кружась и вскидывая руки. Мужчины по бокам от них не отставали, когда, приседая и поднимаясь, присоединились к традиционному танцу своих спутниц. Пары гармонично кружили вокруг костра, и Эмили с Женей, лавируя между ними, отошли немного вперед, — ты всю неделю на ногах, а сегодня, в канун Нового Года, мы решили, что самое время подключить тебя к всеобщему веселью. — Вы решили? — Эмили разглядела за ее спиной тенью стоящую под деревом Зою Назяленскую, сложившую руки на груди и оглядывающую толпу взглядом из-под прищура, — Зоя считает подобные хороводы глупостью, а ты никогда раньше подобным не занималась. Что-то задумали? — Всего лишь час веселья, — Женя пожала плечами, и они обе синхронно вздрогнули, когда толпа дружно вскрикнула «Хей!». Сафина нахмурилась, при этом не переставая улыбаться, от чего кожа на ее щеках натянулась, обналичивая шрамы. Женя, смеющаяся и довольная, была невероятно прекрасна. Они вновь присоединились к танцам около озера, но Эмили до сих пор чувствовала себя неуютно. Разве Генералам положено так развлекаться? Девушка помнила, что Дарклинг был большим любителем хороводов, поэтому почти первым прыгал в толпу. Но Эмили всегда оставалась в стороне, сколько бы он не зазывал сердцебитку присоединиться. Темный Генерал не научил её веселью в кругу лиц, поэтому Эмили сконфуженно втянула голову в плечи, позволив толпе просто нести себя по течению. Она не умела веселиться с кем-то, кроме Дарклинга, танцевать и дурачится с кем-то, кроме него. Она буквально ничего не могла показать людям: Дарклинг долгие годы внушал ей, что он один всегда поймет и примет ее, что он единственный, кто никогда не ткнет в нее пальцем и не осудит, кто не будет лгать и сплетничать за ее спиной, в то время как остальные только и ждут момента, чтобы сделать ей подлость. Эмили долгие годы ненавидела это место и людей в нём, не умела доверять окружению. Она не могла расслабиться, ведь половину жизни её учили быть всегда настороже, чтобы ей не воткнули нож в спину. Толпа вновь воскликнула, и Эмили услышала смех Жени Сафиной. Девушка обернулась, когда хоровод остановился, повторяя предыдущие движения с руками, и поймала на себе взгляд Зоиных глаз. Они никогда не были подругами, ведь Дарклинг воспитывал их в вечном соперничестве, и девушки постоянно находились в гонке за его одобрение. Зоя мечтала выделиться перед Генералом, чтобы почувствовать свою важность в жизни и добиться большего, а Эмили панически боялась потерять внимание единственного близкого человека, который мог бы разочароваться в ней и заменить, как сломанную вещь. И даже когда они обе встали у штурвала корабля «Вторая Армия», Эмили была уверена, что они никогда не отпустят былое соперничество. Но, быть может ей показалось, или это была игра света, Зоя улыбнулась ей, словно поддерживала коллегу. Сомнения Эмили развеялись, когда Зоя качнула головой и махнула ей рукой, мол, расслабься. Кажется, это был их первый благополучный контакт за длинный год после гражданской войны. У Эмили зачесался шрам, который ей оставила Назяленская, когда у них случился конфликт из-за покоев Дарклинга — часть души Эмили, которая всё еще любила Генерала, противилась тому, чтобы его комнату так варварски перестраивали и занимали —, когда Эмили чуть не остановила сердце шквальной, а та в ответ рассекла сердцебитке голову о косяк потоком ветра. Пройдет много времени, прежде чем они станут настоящей семьей, но первый шаг был сделан, и Эмили не собиралась делать его назад. Генерал не была уверена в действиях, но, кажется, Женя тоже не ведала, как правильно двигаться, но при этом умудрялась смотреться в пестрой компании гришей как родная, поэтому Эмили отдалась своему телу, позволив мышечной памяти делать всю работу. Перед глазами закружились фиолетовые, синие и красные кафтаны, ярко-желтые огни факелов слепили, но их небольшая группа двигалась слаженно и красиво: юбки кафтанов взлетали вверх, ботинки разметали снег в стороны, а меховые капюшоны щекотали нос и щеки каждому гришу — их было не так много, как в предыдущие годы, но даже жалкие остатки некогда большой Второй Армии в этот вечер работали плечом к плечу, красивые и наполовину счастливые. Свободные. Танец закончился так же стремительно, как и начался, но не успели Женя и Эмили перевести дух, как одна из инфернов птицей перемахнула через костер, при этом успев рукой зацепить язычок пламени, и принялась играть с ним, создавая различные фигуры. За ней последовал еще один инферн, в котором Эмили узнала Харбина, и вместе они принялись кружить вокруг костра вместе с огненными зверьми. С визгом за ними последовала фигура с белыми волосами, и в ней девушки узнали Надю Жабину. Она смеясь звала своего младшего брата к себе, на другую сторону, но вместо него за ней потянулись другие гриши, ловко перепрыгивая пяточек стихии. Полились новые песни, в небо улетучивались искры костра, а дрова, трещащие в нем, словно подпевали голосам. Эмили зажмурилась, когда через костер перемахнула Женя, и засмеялась с девушки, радостно скачущей по другую сторону. Женя зазывала Эмили к себе, но не успела сердцебитка собраться с мыслями, как перед ней пронесся синий вихрь, и она увидела, как грациозно перескочила через костер Зоя. Черные волосы шквальной взметнулись вверх при прыжке — Генерал словно замерла над самым жаром огнища, как красивейший ворон. Назяленская мягко приземлилась на берег, изящно поправив длинные локоны, и поставила руку на бок. Толпа хлопала, пела и свистела: Зоя вздернула подбородок и ухмыльнулась, глядя из-под пышных ресниц на застывшую по ту сторону сердцебитку. — Разразится вторая гражданская, если ты перестанешь красоваться? — от вопроса Эмили Зоя лишь отмахнулась, легко поведя кистью руки, и кивнула на костер, приглашая ту повторить. Эмили никогда не боялась огня: красный цвет сопровождал её всю жизнь, а после появления в ней Хэршоу, который любил баловаться с пламенем, огонь стал ее второй стихией. Но глядя на костер, мерно горевший у её ног, у неё сковало сердце — не страх, нет-нет. Эмили глядела, как инферны игрались с огненными животными, и вспоминала как Хэршоу делал подобное во время их путешествия. Смотрела вперед и видела, как Дарклинг легким прыжком оказывался по ту сторону берега, протягивая ей руку. Она не могла понять, по кому из них скучает больше: по лучшему другу, который спас её, или по человеку, которого она когда-то любила. — ты — лучшая моя встреча. Но когда на ее плечи опустились теплые ладони, она словно вновь познала умение дышать. — Хэршоу был бы рад, если бы ты приручила его игрушки. — наконец появившийся Николай убрал руки с ее плеч, и девушка подняла глаза: на другой половине берега ей протягивал руку вовсе не Дарклинг, причина ее боли, а Зоя. Зоя, как никто другой, знала, что значит разочарование и потеря, и сердцебитка была безгранично благодарна ей за терпение. Николай легонько толкнул ее в спину, как бы подначивая наконец совершить прыжок. И она прыгнула в новую жизнь. Эмили достала из корзины полной цветов сломанный пион и окончательно сломала его стебель, оставляя на ладони лишь бутон. Рядом с ней, у берега озера, так же сидели девушки, держащие в руках цветы и что-то шепчущие себе под нос. Их было не много: Эмили могла по пальцам пересчитать сколько девушек-гришей ютились рядом с ней у кромки холодной воды. Не потому что не желали участвовать в подобном мероприятии — гришей было действительно мало. Эмили грустно вздохнула, но вместе со всеми опустила свой нежно-розовый бутон на гладь темного озера. Ее пальцы обжег холод воды, как несколько минут назад обжег огонь, когда генерал перескочила через костер: языки пламени скользнули по ее рукам, щекам и кафтану, но всего на секунду, и, оказавшись на другом берегу, утопая каблуками в снегу, она почувствовала себя согретой Хэршоу — её огнем. Шепот в голове затих, когда она позволила себе отдаться течению хоровода и довериться людям вокруг, и до сих пор не вернулся. Призрачный голос перестал докучать своим присутствием, и Эмили наслаждалась тишиной и собственными мыслями. Она долго решала и пришла к выводу, что их с Харбином разговор еще не окончен, и что он, как друг Хэршоу, может познакомить её с этим человеком еще больше. Эмили желала, чтобы память о каэльском инферне не угасала. Она хотела, чтобы шепот и тень прежнего Его была навсегда забыта. По берегу озера, еще не успевшего покрыться льдом из-за ежедневного спуска лодок на воду, растеклись бутоны цветов: роз, пионов и ромашек — которые были внимательно выращены под контролем Зоиных проливных. Сама Зоя сидела аккурат около неё и провожала глазами большущий красный цветок. Её губы еле-еле шевелились, но даже если бы Эмили могла услышать Зоины слова, то непременно бы закрыла уши. Девушки вокруг шептали пожелания, не сводя глаз со своего бутона, и Эмили последовала их примеру, приложив ладонь к сердцу: Я мечтаю увидеть свою страну вновь такой, какой видел её Он много столетий назад — сильной, уважаемой державой. Я клянусь сделать всё, что в моих силах, чтобы подобное не повторилось, чтобы никто больше не смел покушаться на свободу моей семьи. Я клянусь защищать мою страну, моего короля и себя: я больше не позволю кому-либо использовать меня и менять под себя. Я клянусь забыть Его, как страшный сон, и я клянусь обрести счастье без Него. Научусь думать своей головой, испытывать свои чувства и излагать свои мысли, позабыв то, чему Он научил меня. Научусь доверять людям, друзьям и родным. Я клянусь себе, что буду счастлива. Обещаю, что добьюсь— заслужу уважение окружения, исправлю прошлые ошибки. Не существует невозможных вещей, есть только маловероятные, которые нужно постараться сделать. Я встану с колен, подниму за собой Армию и страну. Святые, не дайте мне сгнить, и я клянусь, что я вновь стану человеком. Ik zweer.