Огоньки

      Входя во внутреннюю дверь их жилья, Олег постарался как можно тише щёлкать замками. На часах нет и пяти вечера, и Серёжа наверняка ещё спит.       Когда отчаянная, выстраданная тяга немного поутихла и позволила им обоим посмотреть друг на друга ясно, выяснилось, что они настолько разные, насколько это возможно. Даже в распорядке дня. Олег, выпестовавший в себе армейские привычки, вставал и ложился рано, ел по часам, уделял много времени тренировкам и был совершенно простым в своих знаниях и интересах, игнорируя возможности духовно обогатиться. Сергей же… был Сергеем, бывшим миллиардером с сиротским прошлым: тарахтел клавиатурой по ночам, спал днём, любые намёки на распорядок дня ненавидел всеми фибрами своей души, постоянно кусочничал сладостями и снеками, слова «зарядка» и «спорт» вызывали у него лишь презрительную гримасу.       Олег поначалу серьёзно опасался, что всё это рано или поздно приведёт к недопониманию, некрасивым ссорам и к тому, что им придётся сосуществовать на одной территории без какого-либо желания этого. Страшился потерять Серёжу в нём же самом, вернуть одинокого озлобленного Птицу, у которого уже не будет стимула тянуться к своей человеческой природе. И боязливо радовался тому, что его опасения не сбываются. Олег слишком крепко спал, чтобы шуршание и писк из серверной его беспокоили. Сергей, несмотря на расхлябанный образ жизни, охотно ел всё, что готовил ему Волков и был удивительным чистоплюем, самостоятельно убирая все последствия своих перекусов, перьевую пыль и пух по углам квартиры. Они были совершенно разными, но стремились познать и понять друг друга.       Тихонько приоткрыв дверь в спальню, Олег тут же заметил большущее чёрное пятно на кровати. Серёжа дрых на животе, разбросав все шесть конечностей в разные стороны, спокойненько посвистывая и клекоча в подушку. Это хорошо. Несмотря на то, что во время редкого совместного сна Олегу могло прилететь крылом или когтистой рукой в нос, такая раскрытость лишь демонстрировала здоровый отдых. Куда хуже было, когда Серёжа сворачивался в тесный клубок, укрывался крыльями как щитом, и дрожал от тревоги и кошмаров. Пытаясь подлезть к скрюченной спине, чтобы хоть как-то расслабить своим теплом, Олег чувствовал себя сапёром. Ведь если перестараться и разбудить Серёжу в таком состоянии… Спальня, в отличии от всей остальной квартиры, подвергалась ремонту уже раз пять, и всё из-за неконтролируемого пирокинеза. После одного раза у Олега остался шрам от ожога на плече, прямо поверх широких полос от когтей другой твари, частично перекрывая их тонкой рубцеватой тканью. Ему пришлось потратить несколько недель на лечение, а после, ещё несколько недель на то, чтобы пробиться сквозь стену боли и страха Сергея, вытащить его из бездны самоненависти и убедить, что это неосторожность, и что она никак не изменит их отношений.       На кровати не хватало свободного места, чтобы лечь, но присесть у изголовья и посмотреть ничего не мешало. Волков безустанно любовался ворохом пламенных волос, разметавшихся по подушке и расслабленному лицу. Самим лицом с подрагивающими ресницами. Лоснящимися перьями, плотно облегающими ладное тело.       Тёплая нежность быстро трансформировалась в горячечное желание. Взгляд Олега стал скользить по телу Разумовского с жадностью. С одной стороны, он ведь не животное, чтобы набрасываться на спящего человека… с другой, уже почти вечер и Серёжа скоро сам проснётся.       Перебравшись пониже, Олег осторожно опустился между раскиданных в разные стороны коленок, осторожно проходясь кончиками пальцев по жёсткой тёмной ступне, ведя вверх по щиколотке, зарываясь в оперение на голени. Волков долгое время задавался вопросом, извращенец ли он, если его так возбуждает нечеловеческая природа его партнёра. Член в штанах дёргается от одного ощущения, когда скользишь пальцами по мягким упругим перьям. От небольшого сопротивления, когда влезаешь под них, ища горячую сухую кожу. От уникального, ни на что не похожего запаха кожи и перьев, тёплого, вкусного, естественного, когда можно зарыться носом в синевато-серый пух и шумно дышать им до головокружения. В голове шумит от чувства, когда скользишь языком по острым зубам, а в плечи впиваются угольно-чёрные твёрдые когти…       Когда ладонь Олега почти добралась до ягодицы, Серёжа шумно выдохнул и завозился. Волков тут же убрал руку и отсел на самый край. Просыпается.       Повернувшись набок, Разумовский осоловело и малоосмысленно глянул на нарушителя своего спокойствия и расплылся в зубастой улыбке:       — Олееег…       Шумно зевнув и вытянувшись в очаровательных потягушках, он вдруг застыл, протупил в стену пару мгновений и подскочил на разворошённых простынях.       — Олег? Тебя уже выписали?       Засмеявшись, Волков только успел раскрыть руки для объятий, как его тут же снесли тяжёлой тушкой, облапали ногами, руками, крыльями и шумно задышали в ухо.       — Я и не ждал, что ты так скоро. Соскучился! — тут же ойкнув, Серёжа отшатнулся, задирая футболку и рассматривая затянувшиеся рубцы. — Не больно?       Неделю назад, при транспортировке очередного Кетера, Олегу повезло оказаться слишком близко к контейнеру и получить стрекательным щупальцем прям в бочину. Как эта тварь сквозь броню и одежду проскользнула, так и осталось загадкой. И теперь, Серёжа, прикусывая губы, рассматривал уродливо-причудливые завихрения от ожога по всему боку, от линии рёбер до пупка. Олег тут же поспешил заверить:       — Мне уже совсем не больно. Правда, Серый.       Это никак не успокоило Разумовского. Потянув край футболки вверх, он заставил Олега снять её полностью и с тревогой зашарил по разномастным следам, разбросанным по всему торсу. Ожог и следы от когтей на правом плече, паутина тонких шрамов чуть ниже, по правой стороне груди. Полукружья от большущей челюсти по левой руке и россыпь более мелких следов от зубов ближе к изгибу шеи. Два следа от пуль ниже солнечного сплетения и теперь узорчатый ожог по левому боку. И это только спереди, на торсе. Осторожно огладив края пальцами, Серёжа нахмурил брови. И до того, как он что-то начал говорить, Олег взял его ладонь и переместил себе на бедро.       — Это просто ожог, Серый. Обычный, и не страшный. Знаешь, врачей куда больше заинтересовали те следы, что не задокументированы в карточке.       Это помогло, моргнув, Разумовский густо покраснел и заулыбался, теперь куда более смело оглаживая чужое бедро. Он старался не распускать зубы и старательно обтачивал когти на руках и ногах, и всё равно иногда оставлял на Олеге собственные следы. Кривоватые отпечатки от зубов у шеи были его работой. Как и пара десятков тонких полос на спине от переизбытка ощущений, пока Волков давил на него сверху, шумно дыша и работая тазом. А ещё россыпь точечных белёсых шрамов, которые он оставлял, впиваясь пальцами в бёдра Олега, пока заполошно и неритмично толкался в него. За эти следы ему стыдно не было. Олег давно убедил его в том, что в подобные моменты его выкручивает таким удовольствием, что он имя своё забывает.       Видя, что Серёжу отпускает, Волков тут же скидывает с себя остальную одежду. Ему нравилось то, каким довольным становится Разумовский от упоминания его меток. И Олег совсем не против получить ещё парочку. Парочку сотен, как минимум. Серёжа потянулся к нему первым, широко лизнул его губы и полез языком в рот. Увлёк за собой на кровать, обнял и руками, и крыльями. Гортанно застонал от того, как жадные ладони прошлись по бокам, против роста перьев, ероша и трепля их. Олег от одного поцелуя начал терять голову. Сергей был наркотиком. Дурманящим, раскрепощающим, и вызывающим страшную зависимость. Хрипло вскрикнув от неосторожной атаки на его губу, Волков прервал поцелуй и резко перевернул хихикающего засранца на живот.       — Зубки, спрячь, радость моя.       Заклекотав, Разумовский принял расклад. Выгнувшись, задрал задницу, сверкая синими глазами из-под растрепавшихся волос. Дразнит и провоцирует. Олег понял, что сегодня его лимит нежностей закончился и тут же поднялся с кровати, вслепую шарясь в шкафу, не желая отрывать взгляда от Серёжи. Тот вновь начал потягиваться, как кошка, прижимаясь грудью к подушкам и изгибая спину. Тяжёлые крылья расправились во весь размах, тщетно пытаясь дотянуться до стен по бокам от кровати. И тут же громко хлопая в попытке размяться.       Выловив бутылёк со смазкой, Олег покачал головой. Ну уж нет. Эти треклятые конечности в такой позе только проблем доставляют, особенно когда Серёжа на грани оргазма начинает колотить ими по всему, что под крылья попадётся.       Втиснувшись между коленями и заставляя их расставить пошире, Олег без промедлений мазнул скользкими пальцами по светлеющему среди перьев анусу. Серёжа ахнул и дёрнулся, наверняка от холодной смазки. Но через мгновение выгнулся ещё больше, подставляясь и расслабляя мышцы. Тяжело дыша, Олег втолкнулся в него средним пальцем, поскуливая от жара и мягкости. Как же он скучал! Серёжа только проснулся и, конечно же, не готовился, у них опять закончились презервативы, но Олегу было так плевать на грязь. Всё своё терпение он вложил в то, чтобы растянуть Серёжу, чтобы не обернуться в дурного зверя и не втиснуться без нужной подготовки, причиняя боль. Тело выкручивало от нетерпения, трясущаяся свободная ладонь ерошила перья на спине.       — Сейчас, сейчас, радость моя, Серёжа, подожди чуть-чуть.       Он шептал это скорее себе, чем Разумовскому, отвлекаясь и бездумно толкаясь пальцами. И очнулся лишь тогда, когда ему с двух сторон по ушам прилетело тяжёлыми крыльями.       — Олег, хватит спать! — простонал Сергей, подаваясь бёдрами.       Охнув, Олег вытащил пальцы, наскоро обтирая их о простыню и вливая в раскрасневшееся отверстие ещё прохладной смазки. Стискивая подрагивающие бёдра ладонями и наконец входя в желанное горячее нутро. Они заголосили вместе, громко и складно, пока Олег проникал всё глубже и глубже, замирая только когда вошёл до конца. Волков дышал до головокружения глубоко, пытаясь прочувствовать момент полностью. Это было сродни микрооргазму, после долгой разлуки и мучительного лечения вновь оказаться здесь, с ним, в нём.       По ушам снова хлопнуло крыльями, и Олег зарычал, чуть отклоняясь и грубо толкаясь вновь. Вжимаясь в Серёжу бёдрами, он перехватил крылья до того, как они вновь бы ударили его по ушам и плечам.       — Никакого членовредительства, Серый!       Выйдя почти полностью, Олег ухватился за мосластые суставы, перекинул крылья на одно плечо и, стиснув их руками, потянул за них Серёжу на себя. Раз, два, три… он толкался всё сильнее и сильнее, слушая глухой клёкот и стоны. Животная тёмная похоть растеклась по венам, заставляя его грубо таскать Сергея за крылья, будто за волосы, натягивая на себя, рыча и судорожно двигая бёдрами. А тот лишь громче каркающее вскрикивал, растекаясь по кровати чёрно-рыжим, пачкая подушки слюной и выгибаясь так, будто его позвоночник вот-вот сломается.       В ушах Олега начала шуметь кровь от наполняющего наслаждения. Тело так напряглось, что он совсем дальним краем сознания почувствовал шершавую ладонь, тщетно пытающуюся ухватить его за бедро. Мгновение. И всё тело прошивает боль, острая, резкая, такая сладкая и заполняющая собой всё. Олег тут же, завывая, кончил, вжимая Серёжу в кровать. Его трясло и выкручивало от сплетения боли с наслаждением, хотелось орать во всё горло и втиснуться в Разумовского целиком, влезая под шёлковые перья, под горячую кожу, под скользкую плоть, куда-то глубоко внутрь, чтобы остаться в этом моменте навечно.       Всё пытаясь опомниться, он с неохотой крутанулся набок, выпуская из рук костистые крылья. Олега так оглушило, что он не сразу услышал слегка взволнованный голос Серёжи:       — Олег? Всё хорошо? Я не перестарался?       Проморгавшись, Волков, наконец, вновь оказался в своём теле и тут же зашипел, хватаясь за бедро. На коже красовались пять глубоких лунок из которых потихоньку сочилась кровь. Обведя одну из них пальцами, Олег ухмыльнулся.       — Ну ты даёшь, Серый. Когда в последний раз маникюр себе делал, а?       Разумовский тут же фыркнул:       — Ты же знаешь, мне терпения не хватает всё стачивать. Ждал своего личного мастера, но кто же знал, что он с порога накинется на меня, будто оголодавший.       Убедившись, что Олег вполне доволен жизнью, Серёжа тоже расслабился, лёг ему на колени и начал лениво зализывать ранки. После этого они будто более охотно затягивались, перенимая способности Серого к регенерации. Остро чувствуя каждое движение тёплого, чуть шершавого языка, Волков выдохнул:       — Ты бы не старался так сильно, а то на второй раунд пойдём.       Серёжа поднял на него сверкающие синие глаза и растянул уголки губ в странной улыбке, продолжая водить языком по коже.       — Именно этого я и добиваюсь.