Среди теней Инферы

Золотое пустынное море расступилось пред владычицей его песчаных вод — большой белой змеёй, что разорвала шёлковое лоснящееся полотно и создала брызги сияющих в свете солнца «волн». Осколки искрящейся «пены» осыпались у лап могучего, серебрящегося остроконечной чешуёй, зверя, бросившего вызов великой, будто сотканной из первого выпавшего снега, госпоже Сайшуарской пустыни.    Рубиновые глаза змеи пылали яростью от вопиющей дерзости носителя драконьей крови. Он — бескрылый и неспособный дышать пламенем, подобно своему древнему величественному предку, — не имел права скалить ей зубы и претендовать на владение её землёй. И всё же царица песков признавала, что враг её был опасен, потому что чуяла, как жидкое воплощение огня течёт по его венам, смертельным ядом готовясь низвергнуться из тела. Токсичная железа, хранимая потомками пернатого ящера внутри клыков, служила и для разрушения, и для созидания. Разрушение ждало своего проникновения в плоть белой госпожи, тогда как драконий наследник, посягнувший на царствие владычицы пустыни, познал созидание, что годы назад не позволило его душе отправиться к Предкам.   Способность оборачиваться в зверя Лаэртиусу Лайту была дарована вместе с жизнью осколком силы, что принадлежала полковнику Белых Рыцарей Алексу Эммералду. И хотя спасённого и спасителя связывало кровное родство, сын Джека Лайта искренне считал, что дар старшего брата был слишком щедрым. Не стоило Алу растрачивать своё могущество на слабого, ещё ничего не давшего миру, мальчишку.   Дабы драконий яд не стал юному Лайту погибелью, полковнику Эммералду пришлось передать частицу своего магического ядра Лаэртиусу и слить её с его ядром. Этого «кусочка» хватило не только для того, чтобы выжечь чёрную паутину болезни из организма, но и для того, чтобы увеличить его потенциальные возможности настолько, что способности Лаэртиуса Лайта на момент поступления на военную службу превосходили по силе способности кадетов, давших присягу на несколько лет раньше него. Данное обстоятельство до сих пор заставляло сына Джека испытывать некоторую неловкость перед сослуживцами и старшими по рангу, однако Лаэртиус понимал, что иного пути спасения его жизни у Алекса Эммералда просто не было, а потому юный Лайт каждый раз, когда смущение вновь и вновь расправляло крылья в его душе, искренне старался загнать его в один из самых отдалённых уголков своего сознания. С каждым днём это получалось делать у Лаэртиуса всё лучше, и тому способствовали некоторые особенности поведения его особо темпераментных «братьев по оружию». Лаэртиус постепенно менял своё мнение о собственном окружении и менялся сам, однако его благодарность старшему брату за сотворённую милость и желание отплатить ему за неё оставались неизменными, напротив, укореняясь в нём ещё сильнее.   Лаэртиус, подобно отцу и Алексу Эммералду, хотел стать настоящим Заступником, и для него это слово значило не просто красивый титул, прилагающейся к званию и дающий почёт и особые привилегии, — сын Джека искренне желал быть отражением самой сути этого наречения.   Он хотел защищать. Защищать саму ЖИЗНЬ от попыток присвоить её смертью, ибо не было ничего в этом мире ценнее.    — Не той профессией ты был отмечен, Лаэрт! Твоё стремление «беречь» — похвально! Но в рядах воинов ценится не скольких гражданских ты в процессе операции спасёшь, а скольких врагов убьёшь или захватишь! Первое — всегда предпочтительнее! — слова старшего инструктора накрепко вросли в сознание сына Джека, но лишь для того, чтобы помнить, что отец и брат учили его иному, и что иному продолжает теперь учить его Мастер.   При мысли о генерале Белых Рыцарей Стефироне Гото в груди серебряного «дракона» разлилось приятное тепло. Наставник наравне с отцом и старшим братом занимал особое место в сердце Лаэртиуса, и за этими тремя людьми он был готов пойти куда угодно, потому что знал, что они никогда не предадут его доверия — о том ему твердило дарованное Силой драконье чутьё. Оно не могло подвести сына Джека и каждый раз в ответ на его думы о трёх наиболее значимых для него людях отзывалось одинаково, выжигая в подкорке сознания простую истину — «они не предадут!», как не предаст Лаэртиуса Дар Отца, Дар его собственной Крови, что предупреждал сейчас о том, что противница готовится совершить свою первую в предстоящем бою атаку, и что отсчёт до её начала уже пошёл.   Меньше минуты оставалось у сына Джека на то, чтобы проанализировать снизошедшее до него видение и подготовить на него достойный ответ. В ипостаси зверя вне тренировочной залы Лаэртиус готовился сразиться впервые, но так было нужно, ибо приказ, отданный командованием был ничем иным, как грязным убийством ради цели, что не представляла для жителей Инферы никакой особой ценности и была самой что ни на есть экстравагантной мечтой очередного богатенького авантюриста. Ведь додуматься обустроить курортный городок посреди пустыни мог только чистой воды безумец, но безумец амбициозный и влиятельный, раз властвующие структуры выделили воинов для зачистки местности под будущий «проект», и Лаэртиус Лайт был одним из исполнителей самой грязной его части, но даже её он собирался выполнить с достоинством, не отрекаясь от собственных благородных постулатов. Лаэртиус знал, что запятнает себя убийством, но сделает он это, отдавая дань уважения своей противнице, с которой собирался вступить в честную, но смертельную битву, как того требовал непреложный природный закон. В обличии дракона сын Джека бросил вызов белой Сайшуарской змее, как если бы воин бросал вызов воительнице, благородной дуэлью призывая её решить вопрос о том, кому будут принадлежать пустынные песчаные земли. Змея знала — победитель будет только один — и она не собиралась проигрывать и давать претенденту на её королевство шанс уйти живым. Она убьёт или умрёт сама, как того требовала власть самой природы.   Бескрылый потомок пернатого ящера больше походил на крупного, покрытого чешуёй, рогатого волка, чем на своего могучего предка, но это не значило, что справиться с ним будет легко. Воспоминания умерщвлённых «драконами» сестёр — столь же величественных цариц других уголков Сайшуарской пустыни — надёжно хранились в Коллективной Памяти белых змей, как и воспоминания тех из них, кому посчастливилось выжить в схватке с драконьими потомками, однако результат этих битв всегда был один — проигрыш владычиц пустынь.   Но госпожа песков Зоны-12 Сайшуары не собиралась уподобляться сдавшимся наследницам Первой Царицы! Если уж и быть правительницей своего королевства, то до самой своей гибели, ибо жизнь в изгнании с собственной земли никогда не станет жизнью настоящей. Сама пустыня избирает змею-владычицу для каждого отдельного своего участка, и никакой другой уже не станет домом для той из них, что утратила некогда выбранное для неё царствие.   «Извольте начать дуэль, Ваше Величество!» — тонкая насмешка, разлившаяся в истончаемом серебряной чешуёй флёре дракона, сопровождалась нарочито низким поклоном, отчего в алых глазах змеи с новой силой воспылала злоба — наследник крылатого ящера не воспринимал её всерьёз. И невдомёк белой госпоже было то, что именно такую реакцию и ждал от неё её соперник.   Лаэртиус, одарив песок своим дыханием, поднял голову и чуть склонил её набок, продолжая «призыв» оппонентки к атаке и зная наперёд, что та не сможет не поддаться Кровавой ярости, что была общей для всех белых сайшуарских змей слабостью, рождающейся из многократно усиленных злобы и скорби, ненамеренно взятых из Коллективной Памяти проигравших и павших в бою сестёр.    Поразительным для сына Джека было знание того, что сама змея не осознала в какой момент её взор затмевала алая пелена гнева, а разум становился ведом исключительно желанием убийства, неспособным сгенерировать ни одной другой мысли. Сайшуарская госпожа просто впадала в неконтролируемую, неудержимую агрессию, и зачастую это случалось ещё до первого в предстоящем бою броска. Не стало это исключением и для «змеи» Лаэртиуса. Мысль о том, что противник над ней смеётся, была последней осознанной мыслью песчаной владычицы, а затем гнев сородичей затопил её сознание, погружая белую госпожу в кровавую неосознанность, что Ледяным Дыханием начала изливаться из резко распахнувшейся пасти.    Жидкий холод, ударившийся о серебряную «броню» Лаэртиуса, обжигал столь же свирепо, сколь кипяток, выплеснутый на открытую рану, и не будь у сына Джека в крови драконьего пламени, он бы сейчас обратился в вымороженную до самой последней клеточки организма ледяную статую, способную разбиться на кровавые осколки после следующего же нанесённого удара.   Ледяное Дыхание смело первый слой защиты юного Лайта, но до второго добраться не успело — серебряный дракон метнулся вперёд, уходя из-под линии обрушившегося на него потока, и взвился в воздух, целясь в источник густого и вязкого «морозного циклона». «Мешочек» с бледно-голубой эссенцией, преобразующейся при исторжении в текучий лёд, находился аккурат под горлом и нарочито маняще просвечивал сквозь тонкий для клыков врага слой кожи.    Удар Лаэртиуса был выверенным и точным — кальциевые «клинки» вонзились в хранилище вязкой «вьюги», а огненный яд внутри них запустил цепную реакцию, что обычно рождалась при соприкосновении железы змеи с высокими температурами, ведь именно за счёт раскалённого жарой воздуха раскрывалась разрушительная сила Ледяного Дыхания, никогда не срабатывающая среди холодных просторов.   Со следующим ударом сердца Лаэртиус разжал челюсти, а ещё через один под горлом белой госпожи образовалась неподъёмная, пережавшая дыхательные пути, глыба, потянувшая её голову вниз — к песчаной перине. Та оказалось достаточно мягкой, чтобы ледяной капкан, сотворённый из собственной особой силы змеи, не разбился под властью силы земного притяжения.   «Что-то не так!» — эта лихорадочная мысль материализовалась у Лаэртиуса в голове спустя несколько мгновений после того, как он завершил свой манёвр. Серебряный дракон застыл, будто статуя, на недосягаемом для ответного удара расстоянии и хмурился, глядя на то, в сколь невообразимые, разрушающие сами себя, узлы закручивается вокруг собственной головы его оппонентка. Лаэртиус хмурился… и понимал, что просчитался.   А рассчитывал сын Джека на то, что мягкие ткани соперницы, из которых был сотворён главный источник поступления воздуха в организм, примут на себя всю мощь последствий от столкновения льдины с песчаной «плотью» пустыни и разорвутся изнутри, не выдержав внутреннего давления, чем даруют повелительнице песков быструю смерть. Но горло змеи, судя по тому, что юный Лайт видел, выдержало натиск глыбы, и теперь белая владычица медленно и мучительно умирала от удушения, тщетно пытаясь освободиться. Со стороны это было похоже на то, будто бы её тело имело собственную волю и желало с душераздирающим хрустом отделиться от головы.   Смотреть на это было тяжело, но прервать мучения своей оппонентки Лаэртиус не смог бы при всём желании — подобраться к сайшуарской змее сейчас было невозможно, а коли и выдался бы шанс, лишить противницу жизни с одного удара у сына Джека не получилось бы. Самое уязвимое место на теле песчаной госпожи уже было успешно атаковано юным Лайтом и обращено в удавку, «выпутаться» из которой змея не могла.   — Отличная работа, лейтенант! Смотреть на вас в действии было одно удовольствие! — раздавшийся за спиной, нарочито заискивающий тон саппорта Ильзии Орайз заставил взор серебряного дракона заледенеть — своевольная, самоуверенная иштуар, скинув с себя скрывавшую её от чужих глаз вуаль из воздуха, откровенно насмехалась над медленно угасающей жизнью пред её очами и, очевидно, ждала от своего спутника одобрение. Но Лаэртиус не одобрял и поддаваться на «обольстительные» чары своего саппорта не желал. Для сына Джека подобная «похвала» была хуже оскорбления, хотя Ильзия стремилась к прямо противоположному эффекту. Орайз определённо рассматривала Лаэртиуса для более «близкого» знакомства, но становится её очередным трофеем он не собирался. Не то чтобы лейтенанта Лайта совсем не интересовала интимная сторона отношений, просто для её воплощения он предпочитал выбирать девушек, о которых с лёгкостью можно было бы забыть на следующее же утро и которые отвечали бы ему тем же. На романтику у Лаэртиуса времени не было. Его ничто не должно было отвлекать от достижения его главной цели. Если он хотел защищать саму жизнь, как отец, Мастер и брат, то и стремление к знаниям и мастерству у него должно было быть соответствующим.   — Я уже доложила в Штаб о вашем успехе! Думаю не нужно пояснять, что ваш результат произвёл там достаточно мощное впечатление! — между тем щебетала Ильзия, не предполагая, что вызвала у своего спутника ещё больше раздражения — сайшуарская змея ведь ещё не отправилась к Предкам, её белая чешуя только-только начала менять свой оттенок на цвет глубокой ночи, но до тех пор, пока чернота не завладеет всей белизной внешнего покрова песчаной госпожи, ту нельзя было считать мёртвой. — А потому в качестве дополнительной награды остаток дня и всю следующую ночь мы можем провести по своему усмотрению!   Внеочередную увольнительную командование давало крайне редко и то, что оно расщедрилось выделить свободное время для своих солдат по столь незначительному поводу, вызвало у Лаэртиуса определённые сомнения, а потому, несмотря на то, что не доверять словам своего саппорта у него причин не было, сын Джека намеревался лично убедиться в достоверности, полученной от Орайз, информации.    Бирюзовые глаза серебряного дракона запечатлели последнее мгновение жизни сайшуарской змеи, но прежде чем покинуть поле битвы и вернуться в Штаб, он должен был предоставить доказательства своей исполнительности. От того, что ему придётся надругаться над телом своей поверженной противницы, лейтенант Лайт испытал к себе гадливое презрение, однако без чёрной чешуйки пустынной госпожи вход на базу для него был закрыт, а потому, скрипя сердцем, ему пришлось пересилить себя и добыть себе боевой трофей.    Инфера была жестокой шутницей, богатой на аномальные земли, и Зона-12 Сайшуары являлась одной из таких земель. Сделать фотоотчёт или видео-запись на здешней территории было невозможно, какую бы современную технику двуногие жители материка не использовали бы, и это было при том, что прочие творения инженерной мысли работали бесперебойно и исправно. А иначе как ещё можно было объяснить успешную связь со Штабом?   — Ну что? Возвращаемся? — сложив руки под грудью и вскинув тонкую дугообразную лиловую бровь, вопросила Ильзия, и раскалённый на солнце ветер донёс до Лаэртиуса флёр её нетерпения и азарта. Лайт скользнул по фигуре спутницы равнодушным взглядом и согласно кивнул.    Ильзия, очевидно, рассчитывала, что Лаэртиус предложит ей прокатиться на себе верхом — о том ему сообщил многозначительный обсидиановый взор, брошенный ему на спину, — однако Лаэрт не собирался становится для спутницы ездовым животным, и на то существовало сразу две причины. Во-первых, Лайт ещё не овладел достаточным мастерством, позволяющим менять структуру некоторых участков тела, а потому дематериализовывать шипы, что тянулись от шеи до самого хвоста, у него получалось с переменным успехом, а во-вторых, привилегию «прокатиться» на себе он даровал бы только матери, сестре и любимой женщине. Иштуар Орайз не подходила ни к одной из этих категорий, и поэтому ей предстояло преодолеть расстояние до Штаба пешком. Впрочем, бросать свою напарницу посреди пустыни Лаэртиус не собирался, намереваясь просто подстроиться под её шаг, что он и сделал. И внутренне усмехнулся тому, сколь быстро изменилось настроение юной Ильзии. Первый ядовитый комментарий сорвался с её уст спустя минуту от начала их пути обратно на базу, но не вызвал у сына Джека совершенно никакой реакции, хотя и должен был задеть его самолюбие:    — Что такое, лейтенант Лайт, ваша ноша оказалась настолько тяжела, что взять на себя ещё одну для вас стало затруднительно? Ха! А мне казалось, что вы сильнее! — обсидиановый, полный раздражения, взор скользнул по краю чёрной змеиной чешуйки, что выглядывала из, намертво сомкнутой, драконьей пасти. Ильзия шла чуть впереди своего напарника, нарочито демонстративно покачивая бёдрами, но каждый раз, когда обжигала его глазами, не встречала с его стороны ничего, кроме холодного равнодушия.    Орайз скрипнула зубами, но тактику привлечения внимания партнёра не изменила, чуть доработав её магией. Тонкие нити из воздуха срывались с пальцев иштуар при каждом новом шаге и ударяли дракона в наиболее чувствительные места. Но Лаэртиус оказался крепким орешком и на ворожбу ответил собственными чарами.    Драконье пламя прожгло Ильзии перчатку и жалящим поцелуем впилось в подушечки пальцев, когда их обладательница формировала очередную свою мелкую атаку. Правая рука девушки рефлекторно дёрнулась, а с губ её сорвалось громкое недовольное шипение, но лейтенант Лайт обратил на него не больше внимания, чем на все предшествовавшие ему события, и очи сына Джека остались холодными и чуть надменными.   После этого маленького противостояния Ильзия прекратила задирать напарника, но маска крайне оскорблённой личности «украшала» её лицо до самого штаба и не опала даже тогда, когда куратор миссии расщедрился на похвалу ей и лейтенанту.    — Лаэртиус! — обратился штабной капитан Марко Мокс к так и не вернувшему человеческое обличье Лаэрту. — Я понимаю, что тебе уже пообещали выходной на завтрашний день, но скауты Густарского леса запросили помощь в поимке одержимого оборотня, пробудившегося среди новичков во время прохождения первого полевого испытания. Дело неотложное, и нужны лучшие…   На этих словах Ильзия фыркнула, но на это её никто не обратил внимания — пытливый ореховый взор капитана, обрамлённый аккуратными щёточками иссиня-чёрных ресниц и затенённый суровым изломом широких дугообразных бровей, впился в серебряную морду потомка крылатого ящера.    Лаэртиус отвечал командиру собранностью и спокойствием в бирюзовых глазах, и прочитать в них что-то иное было невозможно. Увенчанная ветвистыми рогами голова легонько кивнула, а сам дракон опустился на пол, выражая готовность выслушать дальнейшие инструкции, и капитан Мокс не был против того. В конце концов, мужчина понимал, что его подчиненный только что вернулся из длительного перехода от места схватки с крайне опасным пустынным существом до базы, откуда ему вновь придётся добираться до уже новой локации, в которой его будет ждать не менее опасный почти безумный «зверь». И вроде бы стоило отказаться от предоставлении помощи в лице лейтенанта и направить кого-нибудь другого, и ведь запрос о подкреплении никоим образом не касался именно его личности, но сейчас в стенах базы именно Лаэртиус нёс на своих плечах первенство лучшего среди молодёжи, участие которой в предстоящей операции было столь же обязательным, сколь и во всех прочих миссиях, что не имели в документах особой «золотой» печати, символизировавшей собой гриф: «только взрослые и только элита».   Была ещё одна причина, из-за которой не стоило посылать Лаэртиуса в Густарские угодья, но капитан здраво рассудил, что если личная вовлечённость не помешает его подчинённому выполнить задание, то это станет неплохой положительной надбавкой к его репутации. Разумеется, скрывать факт того, что среди новичков, находящихся на территории Густары, была младшая сестра юного Лайта, мужчина не собирался — Лаэртиус должен был быть готов морально к данному обстоятельству и примириться с ним.    — Большинство новичков уже было отправлено обратно на станции подготовки, но… не все. В палаточном городке остались только «хищники», которые должны были задержаться там до окончания Ночи Кровавой Луны! Так планировал старший инструктор Кайденко, и, очевидно, он не отказался от своей задумки даже несмотря на непредвиденные обстоятельства… — капитан покачал головой в неодобрении, но продолжить свою речь не успел — голос подала Ильзия, возжелавшая уточнить, какую именно форму приняли эти «непредвиденные обстоятельства». Командир, проигнорировав нетактичность юной иштуар, спокойно ответил: — Судя по количеству разного рода выделений обращавшегося тела, обнаруженных лейтенантом Дженезми Каин, лейтенанту Лайту предстоит столкнуться с вельту!   — С каннибалом? — вскинув лиловые линии бровей, выпалила потрясённая Орайз.   — С жаждущим плоти, капрал! Среди вельту не так уж и много тех, кто предпочитает включать в свой рацион представителей разумных рас, вопреки тем слухам, которые о них распространяют! Иными словами, людоедов среди них не больше, чем среди обычных девиантов! — суровый взор капитана не произвёл на Ильзию совершенно никакого впечатления, как не убедили её его слова. И хотя девушка видела вельту только на картинках, их жуткий образ был прекрасным дополнением к кривотолкам, что щедро передавались из уст в уста среди простого люда. Да и мать юной девы поминала, сколь опасны были эти существа, и даже если плоть человека и не шла в их рацион, убить встреченного на пути двуногого, не отведав его потроха, они могли запросто. Об этом Ильзия и собиралась упомянуть, но капитан Мокс жестом остановил её и подал голос сам:   — Отрадно знать, что вы беспокоитесь за своего партнёра, Орайз! Но в операции с вельту Лаэртиуса Лайта будет сопровождать Кираль Тэйлор в качестве саппорта!    Эти слова для Ильзии были подобны пощёчине. Юная иштуар едва не подавилась воздухом от накативших непонимания и обиды. Девушка бросила на Лаэртиуса пылающий взгляд, ища на его морде признаки того, что инициатива заменить неугодного ему саппорта, исходила именно от него. Но тот оставался таким же бесстрастным к происходящему и на взор Орайз никак не отреагировал.    На самом деле, сыну Джека было абсолютно всё равно, кто именно будет обеспечивать ему прикрытие в будущей миссии, и даже если бы этим «кем-то» оказался младший инструктор Гален Армстронг, он бы не расстроился. Просто был бы ещё более осмотрителен и собран, чем обычно. Но мятежному сыну Ниралы Мастерс будто нарочито не давали пересекаться с лейтенантом Лайтом, и в подтверждение данному факту имелось весьма броское доказательство — в дни, когда тренировки проводил непосредственно Гален, Лаэртиус пропадал на индивидуальных занятиях со своим Мастером или же с наставниками, которых  генерал Стефирон назначал сам. И сын Джека был совершенно не против такого расклада, ибо потомку Ниралы он не доверял.   «Гален угрожал твоей матери и пытался опорочить честь твоего отца!» — постоянно мысленно напоминал самому себе лейтенант. И пусть сам отец каждый раз, когда речь заходила о его стычке с младшим Армстронгом, упрямо настаивал на том, что бой, произошедший на Мальти, был постановочным и заранее запланированным, Лаэртиус был склонен верить собственному чутью, нежели родительскому слову. Джек Лайт определённо врал и делал это весьма искусно, раз уж даже обострённое драконье обоняние не позволяло распознать ложь в его флёре. Лаэртиус с досадой понимал, что с матерью было бы проще. Мать бы не стала прятать от него истину, а если бы попробовала — тлен обмана непременно бы раскрыл пред младшим Лайтом все недомолвки.   — Если у вас есть возражения, капрал, то рекомендую вам их высказать! — тон капитана Мокса и его сурово сведённые угольно-чёрные брови говорили о том, что никаких возражений мужчина не примет и слышать не желает.   — Никак нет, сэ-э-эр! Никаких возражений! — Ильзия вытянулась по струнке, но то, как противно она растягивала «сэр», демонстрировало её истинное отношение к происходящему и к командиру в частности.    Лаэртиус с трудом сдержался, чтобы не закатить глаза. Наверняка, эта выскочка Орайз считала, что лишь она одна достойна сопровождать его на заданиях, а ещё теперь бесспорно думала, что это именно он инициировал её смещение сейчас, хотя у него на самом-то деле было не так уж и много привилегий, и решать подобные вопросы он не мог, как не имел он  права демонстрировать напоказ свои капризы.   «Бестолочь!» — мысленно заключил серебряный дракон, и ровно в этот момент капитан Мокс пригласил присоединиться к обсуждению ту, что должна была заменить Ильзию.   Очи цвета лунного камня, заключённые в золотые ореолы светящихся колец, смотрелись очень диковинно на её бритвенно-остром, будто высеченном из мрамора, лице, но бесспорно привлекали к себе внимание, как и сама их обладательница — юная девушка, высокая и стройная, будто только-только окрепшая молодая берёзка, с волосами, что тонкое паучье серебро, закручивающееся в спирали и ниспадающее на спину, подобно водопаду.   — Сержант Кираль Тэйлор к инструктажу готова! — отчеканила Кираль своим бархатистым голосом и отдала честь. Матовый песочно-золотистый комбинезон обтягивал фигуру девушки так, что в пору было и вовсе не одеваться — его оттенок сливался с цветом её кожи, создавая эффект, будто материи на Кираль и вовсе не было.    Ильзия пренебрежительно фыркнула — и это её считают девой-соблазнительницей? Да на фоне этой белобрысой курвы, она была эталоном порядочности и непорочности. Но что разозлило иштуар сильнее всего, так это интерес, воспылавший в бирюзовых глазах Лаэртиуса, да такой неистовый, что, казалось, что дракон сейчас набросится на Тэйлор, будто голодный хищник на кролика.   Впрочем, лейтенант быстро справился с собой и уже через несколько мгновений вернул холодную маску сосредоточенности на своё «лицо». Но факт оставался фактом — Тэйлор его впечатлила. И чем именно оставалось только гадать.   — Капрал Орайз, вы можете быть свободны! — обратился к иштуар капитан Мокс и посмотрел на неё с ожиданием.   Ильзия скрипнула зубами, но не подчиниться старшему по рангу не могла, а потому, отсалютовав, покинула зал для брифинга.    — Итак, начнём! — командир Мокс сложил за спиной могучие жилистые руки, обтянутые рукавами форменной мантии Золотых Щитов. Её песочный оттенок был фирменным знаком этого подразделения так же, как белый цвет знаменовал принадлежность к Белым Рыцарям.    Кираль Тэйлор, очевидно, входила в ту же касту, что и капитан Мокс, и, вероятно, была протеже этого сурового на вид, но бесконечно великодушного темноволосого мужчины. Но последнее было лишь догадкой самого Лаэртиуса, которую ещё только предстояло проверить. А пока следовало внимать той информации, которую лейтенанту щедро предоставлял командир. Из неё Лайт выцепил одну очень важную деталь — его сестра находилась в полевом городке, который попадал под его, Лаэртиуса, защиту в будущей миссии. Но это обстоятельство хоть и было неожиданным, а беспокойства у Лайта почти не вызвало, ведь Хината была «невестой даэмона». А разделить даэмона и его пару в преддверии Ночи Кровавой Луны — было деянием почти смертельным для того, кто решился его воплотить. А, значит, «избранник» Хинаты должен был находиться где-то среди её окружения, а уж в том, что он сможет защитить её от вельту, Лаэртиус не сомневался ни на миг.   Ещё одним открытием, но уже для Кираль, судя по её удивлённому виду, стало то, что перемещать в прилегающие к Густаре угодья их дуэт будут с помощью телепорта.   Лаэртиус хмыкнул — поражаться было чему!   Телепортационные устройства были одной из самых удивительных технологий Инферы, изначально созданной для призыва разного рода предметов, связанных кровью с их носителями, но со временем эта технология совершенствовалась, и вскоре телепортироваться могли и сами люди. Телепорты были созданы для эффективного ведения боевых действий, и особое распространение получили среди владельцев оружия ближнего боя, для которых мгновенная материализация экипировки была жизненно необходима. Разумеется, подобная технология была доступна не всем. Солдатам низшего ранга по-прежнему нужно было уповать на свои ловкость и вёрткость, чтобы вовремя извлечь «клинок из ножен» в случае неожиданного нападения. И только элита могла вообще не иметь при себе оружия — их телепортирующие устройства были настолько хороши, что орудие могло призваться практически из любой точки Инферы и вернуться обратно в обитель, где оно хранилось. Однако у телепортов, что предназначались для материализации предметов, был один существенный минус — они были настолько миниатюрными, что в случае поломки, не поддавались восстановлению.    С надёжностью устройств для перемещения людей дела обстояли напорядок лучше, и вывести их из строя было практически невозможно, но и у них было своё слабое звено — сама телепортация, осуществить которую во время наступления противника было сложной задачей, поскольку требовалось обеспечить двустороннюю связь между телепортами — из штаба, где работал первичный механизм, и в точке материализации, куда следовало доставить вторичный, что подлежал защите во время битвы.   Лаэртиусу уже доводилось испытать прелести портального перемещения, а у Кираль, судя по-всему, это будет ещё только первый опыт, и юноша понимал волнение своего нового саппорта.   — Вопросы есть? — подводя итог обсуждению, вопросил капитан Мокс, на что получил два отрицательных кивка в ответ. — В таком случае, готовьтесь к перемещению!   Лаэртиус ещё раз кивнул командиру в прощающемся жесте, поднялся на ноги и последовал за, отдавшей честь, напарницей, но стоило той переступить порог, ведущий в коридор, как  голос Золотого Щита вновь настиг сына Джека :   — Лаэртиус! Задержись!   Лайт подчинился и спокойно посмотрел на мужчину. Тот дождался, когда дверь закроется за Кираль и затем изложил то, что не решался озвучить при девушке:   — Лаэрт, я понимаю, что с моей стороны крайне непрофессионально — просить тебя о том, о чём я хочу попросить, но… Кираль дорога мне, и я хочу, чтобы именно ты был рядом с ней на этом задании! Это ещё одна причина по которой я выбрал именно тебя для выполнения этой миссии! Кираль — Золотой Щит, как и я! Наша каста выполняет оборонительную роль! Всегда! Но Кираль хочет иного! Она хочет исполнять атакующую роль и стать Белым Рыцарем, и, наверняка, будет лезть на рожон! И это тебе придётся прикрывать её, а не наоборот! Я могу просить тебя об этом?   Эту речь капитан Мокс произнёс непрерывным потоком, и завершилась она полным  ожидания и надежды взором. И Лаэртиус не мог ответить на него отказом, и не только потому, что питал к командиру уважение, но и из-за своих личных целей, напрямую связанных с событиями полугодовой давности, о которых капитан Мокс мог и не знать. А если и знал, то это не имело для Лаэртиуса ровным счётом никакого значения, потому что командир ему доверял вне зависимости от этого знания, и это было очень ценно. Лаэртиус теперь просто не мог подвести мужчину, а потому низко склонил голову, давая ему обещание.   Плечи Мокса опустились, а сам он расслабился, принимая ответ:   — Хорошо, Лаэрт! Хорошо!