Всё моё

Еженедельное собрание — всё как у всех. И в этой обыденности можно на секунду забыть, что каждый понедельник они собираются в офисе вовсе не для распределения задач на день и отчёта о проделанной работе. Они собираются, чтобы пересчитаться. Такасуги всё не привыкнет, что кумичо в клане якудза — это не какая-то невероятная власть и вседозволенность, а подъём в шесть утра, безупречный внешний вид и пример остальным. Он настолько заложник собственного положения, что даже не может перенести это треклятое собрание на другой день. С трудом удаётся сдвинуть на попозже — уже успех. Теперь он просыпается не в шесть, а в шесть пятнадцать. Такасуги обводит всех сонным взглядом, впрочем, голова его уже работает. И пустое место слева от Тоты, и дремлющий на заднем ряду Иноэ — Такасуги замечает всё. Это привычка, она есть у каждого из присутствующих. У сайко-комон, их под началом Такасуги четверо, глаз намётанный. Подчинённые его подчинённых чуть помоложе, но быстро учатся. И все они ждут, замерев. Не промаха, но реакции. С промахами Такасуги везёт, клан ему достаётся более-менее сплочённый: выстроенная прошлым главой система противовесов сбоит нечасто. Когда сам прошлый глава становится её частью, будто крепнет. Такасуги смотрит на Суфу, угадать в том оябуна в отставке можно разве что по привычке всех хвалить. Ни выправки, ни цепкого взгляда — обычный немолодой мужчина. Но якудза знают, что под пиджаком Суфу алыми потёками ирэзуми цветёт сад опадающих слив, а за плечами — не по шкафам — под землёй, скелеты. И не смотря на всё это, Суфу передаёт свой пост Такасуги без особых сожалений, где-то даже с облегчением; теперь он отвечает лишь за то, что любит в Чошугуими больше всего: помогает строить рёканы в охраняемых кланом деревнях, общается с фермерами, следит за сетью магазинчиков и только изредка берётся вразумлять порывистых и неразумных — особенно самого Такасуги. Словно отзываясь на мысль о неразумных, голос подаёт Тота. Закашливаясь, подносит ладонь к губам, жестом бывалого шулера достаёт из ниоткуда платок. На счету Чошугуми игровые и развлекательные заведения, а Тота лучше прочих знает, кому и когда можно выиграть в пачинко. К великому сожалению, этим его знания не ограничиваются. Так и начинается пересчёт: мысль за мыслью, человек за человеком. Доклад поднимается читать Ямагата, из сайко-комон он третий, и Такасуги совершенно не может отучить себя раздавать всем порядковые номера. Иногда он меняет местами имена, иногда — цифры. Ямагата — лучший друг детства исключительно вне работы, но этим утром — третий из сайко-комон. Ямагата мастерски воспитывает босоджуку, безошибочно отыскивает среди кани толковых парней, он же следит за порядком, общим домом, садом…. По правде сказать, с первого раза Такасуги не вспомнит все обязанности, которые Ямагата на себя навешивает, зато легко вспомнит, когда они просто проводили время вместе — вечность назад. Как самый младший, последним выступает Кидо. В должности он недавно, хотя держится уверенно. Такасуги легко доверяет ему миллионные сделки, среди подчинённых Кидо хорошие аналитики и юристы. Кидо идеален, как идеален каждый из сайко-комон — в своей сфере. И если не вдаваться в подробности, то всё именно так и есть — каждый делает своё дело, никаких конфликтов интересов. Немного Такасуги даже мечтает, чтобы всё было так просто. Он с неохотой открывает глаза, кладёт голову на плечо и вкрадчиво просит: — Тота-сан, хотел бы увидеть отчёт по работе и внештатных успехах подчинённых сегодня. — Шинсаку-доно, — хмурится Тота в ответ, — осмелюсь заметить, что отчёты мы сдаём в конце месяца, а сегодня… — Иноэ, — перебивает его Такасуги, — с тебя тоже отчёт. Омура-сэнсэй, с вас план проверки здоровья сотрудников. — В кое-чём Такасуги тоже идеален: он умеет скрывать недоверие также хорошо, как умеет доверять. Тоте Такасуги не доверяет. Из получивших распоряжение кивает только Омура-сэнсэй. Он в Чошугуми врач, в обычной жизни — преподаватель медицинского университета. С кланом его связывает мутная, только почивший кумичо знает какая, история. Связывает крепко. Вслед за Омурой неохотно кивает Тота. Как будто равнодушно, но Такасуги в это равнодушие не верит. И с сожалением смотрит на сдерживающего злость Иноэ, в этот раз тот станет громоотводом, ведь если Такасуги потребует отчёт только с Тоты, это вызовет слишком много подозрений. А Такасуги пока что подозрения не нужны. Иноэ для равновесия хотя бы на день — не такая уж большая жертва. Но что-то всё равно не так. Такасуги вполуха слушает скучный монотонный перечень встреч на ближайшее время, совсем не слушает о результатах какой-то сделки. Номи, вакагаашира Тоты, так отчаянно и вдохновенно про эти результаты рассказывает, что его нервозность становится заметна, кажется, даже самым младшим. Возле Кидо сидит Номура, он то ли за секретаря, то ли за будущего вакагаширу, как бы то ни было, Такасуги считает его бестолковым и слишком ветреным, старший брат Номуры, Ириэ, тоже в клане, и на него у всех куда больше надежд. Но даже Номура косится в сторону Номи удивлённо. И дёргает Кидо за рукав, спеша поделиться своим наблюдением. Такасуги становится почему-то смешно, да так, что не удержаться. Он сдавленно фыркает в сторону, а Номи тут же замолкает, растерянно смотрит то на кумичо, то на начальство. — Продолжай, — добавляя в голос побольше отстранённости, кивает Такасуги. Номура тем временем переходит к крайним мерам и тянет Кидо за палец. Такасуги приходится отгородиться стаканом с водой от этого безобразия. И сделать пометку, что с Кидо нужно провести воспитательную беседу. Ну невозможно же так холодно относиться к юным и горячим. Номура, по правде говоря, уже не совсем из юных, но Такасуги беседу всё равно проведёт, ведь на этих двоих косится даже Ямагата. А Ямагата в клане — эталон дисциплины. Болванчиком Такасуги кивает и на финансовый отчёт, его как раз читает Ямагата. На последнем слове Такасуги кивает искренне, забота от Ямагаты — сократить свой распрекрасный доклад раз в пять. Не смотря ни на что, просто Ямагата такой. Кажется, что день ото дня они всё дальше друг от друга, и это расстояние будто стирает всё, что было между ними раньше. Больно стирает — нождачкой. Такасуги обещает себе выловить сегодня Ямагату на перекур, чтобы поблагодарить и вообще… Такасуги вздыхает громче положенного и тут же ловит раздражённый взгляд Кидо. Справедливо, когда ты стоишь во главе клана, даже потосковать о былом не всегда время есть. Тем более неуместно это на собрании. Становится немного совестно, ровно настолько, чтобы попросить бумажные копии всего зачитанного сегодня и со всей ответственностью прочесть позже. В том, чтобы быть кумичо, есть и кое-что забавное: на самом деле ты очень плохо понимаешь, что рассказывают подчинённые, но очень хорошо — что они недоговаривают. В этом и сила, и слабость. Такасуги чёркает в блокноте, расставляя плюсы и минусы друг под другом, пока что он единственный, кто знает своих людей по номеру строки, а не имени. *** Кидо любит еженедельные собрания. Когда он зачитывает свой отчёт, то действительно видит результаты работы. Бумаги и печати обманчивы, ведь заключённая сделка — это не когда вы пожали руки после бутылки-другой виски в каком-нибудь клубе. Это две копии договора, советы с юристами, по возможности вывод дела в легальное поле, десяток правок, пара компромиссов и зажевавший финальную версию факс. В общем, история долгая, тонкая и не всегда вознаграждаемая. Но когда на лист ложатся столбики цифр, когда возле спорных пунктов стоят галочки «решено», Кидо чувствует себя по-настоящему полезным. И ему даже плевать, что кумичо давно не пытается делать вид, что слушает. И на назойливого Номуру плевать. У Кидо целый лист сделанной работы, который можно к пульсирующим болью вискам прикладывать вместо анальгетика. Но на этом собрании всё-таки есть то, что портит личный триумф. Ито. Конечно, Ито — наёмный сотрудник, ему ходить на эти встречи необязательно. Но Ито не был бы собой, если бы не ходил. До невозможного любопытный и смекалистый, он говорит, что когда станет премьер-министром, полученные знания обязательно пригодятся. Это так смешит Такасуги, что Ито разрешают соваться почти везде. Исключение — собрания, где решаются дела криминальной стороны Чошугуми, ведь Чошугуми, как не крути — якудза. Постепенно Ито становится частью клана, незаметно — частью жизни Кидо. И пустующее место почему-то тревожит. Кидо сам не замечает, когда поддаётся дурным мыслям. Может, когда шикает на Номуру за несдержанность. Может, когда без восторга думает о том, как Иноэ придёт после собрания жаловаться. Но вероятнее всего, это происходит, когда взгляд Кидо пересекается со взглядом Ямагаты. Это чутьё и опыт, это выточенное часами совместной работы знание. Формально Ито числится в штате Кидо, наёмные только у него во всём клане и есть. Но частенько таскается на встречи и с Такасуги — набираться опыта; Кидо сам прошёл этот путь. Но водится Ито не только с кумичо. Для байкеров из Кихэйтай вообще, Ямагаты в частности, в сердце Ито отдельный уголок. Острый и неприятный уголок. Кидо отводит глаза. Кумичо может выглядеть простачком, разводить руками, глядя в бумаги, и печально признаваться, что ничего не понимает. И всё-таки Суфу не зря доверяет клан именно ему. Такасуги умеет учиться и учить. А Ито — идеальный ученик. Дотошный, преданный и амбициозный. Сначала он просто слушает, но дай слабину — уже набирается смелости предложить что-то своё. Пока недостаточно продуманное и немного глупое, но набраться смелости — это важно. Кидо одёргивает себя — сейчас важно собрание, важна работа. Хотя, конечно, как хороший сотрудник, Ито должен отпроситься, должен принести служебную и дождаться печати. Кидо встряхивается, косится на Тоту и цокает: вот что Номура хочет ему показать? Занимательно. Между Тотой и Такасуги идёт невидимая борьба. Тота — опытнее, хитрее, он умеет быть беспощадным и ставить всё на кон, внушая опасение как своим, так и чужим. Такасуги — молодой, место занимает не по выслуге, не скрывает симпатий, он хороший руководитель. Но главное — люди в Такасуги верят. Кидо внимательно оглядывает всех присутствующих: действительно, не хватает вакагаширы Тоты, кажется, Нагай его зовут; Ито и хладнокровия в движениях Ямагаты. Кидо кланяется первым и первым же выходит из кабинета, неделя обещает выйти тяжёлой, а на выходных командировка в Осаку. — Не видел Ито? — как бы невзначай спрашивает он у топчущегося рядом с ним в лифте Номуры. — Не-а, — Номура ещё злится, поэтому Кидо ободряюще треплет по плечу. — Сестра говорит, что они окончательно разбежались, поэтому он ночует не у неё. — А-а.. — Кидо кивает, стараясь скрыть удивление, он мало знает о том, чем живёт Ито с тех пор, как взял паузу, хоть порой и замечает тоску, с которой тот на них с Иноэ иногда смотрит. И то, как старается не оставаться с ними наедине, тоже замечает. — Может, — Номура выводит Кидо из задумчивости осторожным прикосновением к рукаву, — парни Ямагаты-сана что подскажут? — Да ерунда, — Кидо небрежно отмахивается, — проспал небось. Сегодня нас ждёт много работы. *** Нагай объявляется только в среду. Тота не зол, он просто бьёт в печень без предисловия. Потом — с предисловием. — Все собаки попадают в рай, слыхал? — растягивая гласные, спрашивает он, одновременно с тем отвешивая ещё один удар по лежащему у ног телу. — Спешишь в другую жизнь, Ута-кун? Нагай сипит и тихо взвизгивает — точно собака. И колени подтягивает к подбородку, глупо защищая лицо. Тота смеётся: было бы что защищать! Последний раз наподдав носком ботинка по лодыжке, отходит к столу, берёт измятые листы. Нагай из рук вон плохой шпион, из-за него парни дважды чуть не спалились. Из-за него Андо снова тянет со сделкой. В какой-то момент Тота даже начинает подозревать в Нагае перебежчика. Среди его подчинённых такое бывает, впрочем, такого не бывает разве что у кумичо. И то вопрос, а точно ли не бывает? Впрочем, стоит разделять людей Ямагаты и людей Такасуги. Ни один из людей Тоты не обживается среди них достаточно хорошо, чтобы узнать, кто же на самом деле за кого выступает. Приходится пользоваться простой арифметикой: Ямагата предан Такасуги, люди Ямагаты преданы командиру, это значит, что большая часть людей Ямагаты должна быть предана Такасуги. Но большая — не вся. И уже полгода Тота пытается отыскать хоть кого-то из сомневающихся, он просто не может поверить в незыблемый авторитет молодого пацана. Тот ни отцом по-настоящему быть не может, ни убедить, что заслуженно получил от Суфу целый клан. Вся эта неуверенность сильно мешает планам. А ведь они у Тоты грандиозные. Если выгорит дело с Андо, в распоряжение Тоты попадёт парочка хост-клубов с «сюрпризом». Не в распоряжение Чошугуми, именно Тоты. В Чошугуми на проституцию строгий запрет, под запретом даже лавотели, а ведь люди — ценный ресурс, с них денег можно получить куда больше, чем с этих тягомотных сделок по недвижимости, тем более, с рёканов. Тота в благородство играть не планирует. Впрочем, табу на торговлю наркотиками он поддерживает. С наркотиками клан быстро превращается в притон. Но люди — другое. — Когда следующая встреча с Андо? — спрашивает он, присаживаясь на корточки около неподвижно замершего на полу Нагая. — В понедельник, господин. — Что по сделке? — Они готовы переоформить несколько хост-клубов на ваших условиях. — Господин, — из кресла поднимается Номи, — позвольте мне заняться этим? — Ты полезен здесь, — качает головой Тота, но смотрит так, чтобы Номи принял для себя решение. Номи должен возразить, получить за это наказание и только потом — поощрение. — Господин, — Номи опускается на колени, — позвольте мне! — Споришь? — Тота размахивается и отвешивает вторую пощёчину. — Проваливай! А ты, — оборачивается он к Нагаю, — пока остаёшься связным и подставным. Он брезгливо отряхивает брюки. Нет смысла долго взвешивать, чья жизнь важнее. Нагай может быть хоть десять раз опытным, с опытом приходит хитрость. И сейчас он позволяет себе только подумать об обмане, за мыслями же идут дела. Номи глупее, чтобы додуматься, что господина можно обмануть, ему не хватит мозгов. Всё очевидно. Осталось лишь успеть переписать договоры с одного имени на другое. — Кто заверяет бумаги? — спрашивает в пространства Тота. — Ханава Тадатоми, Андо доверяет ему. *** Они встречаются в курилке под конец недели. Ямагата просто смотрит в окно на задыхающийся душным днём город, Кидо подходит сбоку, на усмешку пожимает плечами: все хорошо знают, что к Ямагате со спины подкрадываться чревато. В протянутую ладонь ложится пачка, прикуривает Кидо от чужого огонька, и на несколько секунд повисает тишина. Ямагата тушит окурок о пепельницу, мнётся мгновение, но тянется за следующей сигаретой, теперь прикурить ему помогает Кидо. Ещё несколько секунд. Они курят в тишине, та натягивается, звенит и вибрирует, но у Ямагаты нет никакого желания начинать разговор. Он даже оставляет при себе парочку ехидных замечаний: Кидо ведь у них не курит, Кидо правильный. — Одолжи мне своих людей на выходные. — Угу, — Ямагата кивает, разговор о делах — подарок судьбы, он знает, что поговорить Кидо пришёл не об этом. — Охрана, сопровождение? — Сопровождение, — выдыхает Кидо дым в потолок. — Знаешь, Сацу странные. — Да ну? — Прислали какого-то мелкого… — он машет рукой. — Зелёный совсем пацан. А гарантией своих, — он кривится, — «чистых намерений» к нему вакагаширу из Кочи. А я обоих первый раз в жизни вижу. Такие, блять, гарантии. — Ха-ах, — Ямагата чуть улыбается. — Рёскэ не мелкий. Он в Сацу крутится возле Окубо, типа как Номура твой. Но… толковей. — Много ты про Номуру знаешь. — Ну, по крайней мере, Рёскэ показал себя в делах клана. — Вот как, — Кидо пропускает уточнение мимо ушей. — А из Кочи парень вроде переговорщик? — Ага, Итагаки его жалует. У них там с иерархией сложное, только по выслуге лет можно подняться, но таланты видят. Доверяют, в общем. — Такасуги сказал, что если приглашение Сацу с подвохом, то за мою смерть мстить будет лично. — Да-а, не в настроении он сегодня. — И вчера. — Сакадзуки на носу, а у нас, — Ямагата разводит руками, — печальная история. Даже у меня. — И особенно у меня. — С тобой всё давно понятно. — Ну простите, чего уж. Ямагата кивает снова. Ему действительно с Кидо всё давно понятно. Кидо слишком любит людей. Младшие, даже из подчинённых самого Ямагаты, им восхищаются: весёлый, мягкий, умный. Кидо умеет очаровывать. Для Ямагаты он скорее разочарование. Сложные отношения, противоположные мнения, Такасуги — всё это скручивается в путаном клубке из приличий и дозволенности. Ямагата для Кидо вряд ли кость в горле, но человек не самый подходящий. А вот для Такасуги… и становится не к месту обидно. Предложение провести время вместе от Такасуги так и остаётся только словами: свободное время не совпадает даже в обед. Такасуги, конечно, извиняется, Ямагата, конечно, прощает — не истерик какой. Это работает ровно до того момента, когда Ямагата видит его с Кидо: негромкая беседа про дела и сдохшие в холле цветы. Это задевает — неожиданно. Неприятно. Ямагата косится в сторону Кидо, ему неинтересно, насколько тот понимает, как далеко перешёл ему дорогу, Ямагате интересно, как с этим самому Кидо? Не может же он не замечать. Впрочем, на работе Ямагата и Такасуги — сайко-комон и кумичо. И то, что очевидно самому Ямагате, может быть неочевидно… Он дёргает плечом и выбивает из пачки третью. Пустое. Бессмысленное. Раскуривая, Ямагата достаёт из кармана блокнот, размашисто выводит на листке три имени. Подумав, добавляет четвёртое. — Забавно, — Кидо подносит лист к глазам, близоруко щурится, — мы так давно знакомы, что я без проблем разбираю твой ужасный почерк. — Ну простите, чего уж, — передразнивает Ямагата. — Троих в сопровождение, Яджи поедет следом. — Ты как будто за мной шпионишь, — хмыкает Кидо, пряча бумажку в карман. — Сдался ты мне. — Не сдался, — соглашается, поглаживая пальцами циферблат часов, — ты же про всех всё и так знаешь. — Не преувеличивай. Хотя… — Ямагата склоняет голову к плечу, — про твой отдел я, пожалуй, знаю достаточно. И больше, чем ты хочешь. Уловка срабатывает. Кидо делает шаг назад, затем — вперёд. Замирает в каком-то сомнении, перекатывается с пятки на носок. Ямагата ждёт. Кидо дёргает рукава рубашки, перекладывает бумажку в другой карман, снова гладит часы. Ямагата щурится на просочившейся сквозь тучи солнечный свет. На самом деле Кидо может и не устраивать этот невротичный танец обнаженных чувств, но в этом есть немного доверия. Удивительно, между ними по-прежнему есть доверие. — Расскажи, — неуверенно просит Кидо. — Чтобы ты всю командировку психовал, а потом я получил от Такасуги воспитательную беседу? — Побеседовать с Такасуги ты можешь и без повода, — морщится Кидо. — Может, и лучше было бы, снизойди ты до этой светлой идеи. — Заговариваешься, — не злится Ямагата только благодаря выдержке, он потом сходит в тренажёрный зал и выпустит пар. А пока — нельзя. — Про Ито. В его служебной написано, что по твоему поручению. — По моему. — Это всё? — За ним присматривает кое-кто из моих. И да, это его инициатива. Ямагата выходит слишком быстро, впрочем, между ними с Кидо по-прежнему есть достаточно доверия, чтобы в благодарность за его честность немного обнажить свою слабость. Они ещё вернутся к этому. А пока разговор вносится в бесконечный список личных долгов. *** Дома у Ириэ порядок. Номура тянется за чаем и напоминает себе, что дом вовсе брату не принадлежит. Подарок от клана на время, пока Ириэ воспитывает младшего брата погибшего Ёшиды. И об этом легко забыть, ведь у Тосабуро даже фамилия другая — Суги. Но Ириэ обживается здесь так основательно, будто для Суги и правда настоящий старший брат теперь он, будто так было всегда. Номуре совсем не жалко делиться братом, для него Ириэ старшим уже успел побыть, теперь они больше друзья, чем родственники. И тоже — фамилии разные. Такой себе трюк, чтобы откреститься от якудза, впрочем, на Суги вроде бы работает. У него нет проблем в школе, а пара пригласительных в университеты — ещё один шаг в обычную жизнь. Суги переводит взгляд с Номуры на Ириэ и обратно. Внимательный взгляд и цепкий, мягкий и немного наивный. Номура разглядывает на кружке мон Като Киёмасы, вещами с ним завешан весь дом: сувениры, магниты, обереги. Такая глупость, но каждый, кто узнаёт, что Суги не слышит, считает своим долгом принести что-нибудь из храма. По стенам вперемешку графики, карты, репродукции Огата Гэкко, Утагава Тоёнобу и Нобукадзу Ватанабэ. — Сабуро, — Номура легонько стучит по столу, чтобы привлечь внимание. — Ты, — он показывает жестами «учёба», «история», «профессия», — историком стать решил из-за этого? — И обводит рукой комнату, а Суги заливисто смеётся. — Не-ет, — отвечает, как умеет, речь у Суги разборчивая — дело привычки. — Нравится. Карты. — он взмахивает руками, показывая «мир» и снова смеётся. — Хочет читать письма! — Сабуро у нас теперь в клубе учит старый японский. — Ириэ кивает в сторону, говорит чётко и медленно, вылепляя губами каждый слог — тоже привычка, он и на работе так порой говорит. — В Киото на каникулы поедет, — на вопросительный взгляд, Номура уже не помнит, что такое каникулы, поясняет: — В апреле. — А ты… — Номура спотыкается, он до сих пор не уверен, что при Суги можно обсуждать дела клана. — Когда? — После Киото и решим, — Ириэ демонстративно показывает лангету, рука у него срастается уже полгода: сначала неудачно наложили гипс, потом пришлось снова ломать. — Ному… — Суги вздыхает, слово для него по-прежнему слишком сложное. — Ясу, ты будешь ночь? — и смущённо трёт шею, по имени звать старших Суги неловко, он вежливый парень. На всякий случай показывает «спать», прикладывая обе ладони к уху, и смотрит с надеждой. — Если позволишь, — улыбается ему Номура, — в уно поиграем. Суги радостно вскакивает, суетливо скидывает книжки со стола в сумку, оборачивается к Ириэ и кивает на часы. Вдвоём они почти не разговаривают голосом, понимают друг друга с полувзгляда. Ириэ быстро жестикулирует, губы шевелятся беззвучно. Номура успевает уловить обрывки фраз: подготовительные занятия, вопрос про ужин, обещание ждать. Суги кивает, подхватывает сумку и отвешивает обоим глубокие церемонные поклоны. Номуре немного жаль. В присутствии Суги мир становится чуть-чуть нормальным, в нём из проблем разве что опоздавшие электрички и йогурт с неправильным вкусом, купленный по ошибке. А когда фусума захлопываются, всё снова становится на свои места. — Замучал ребёнка, а, Куичи? — неуверенно пытается вернуться к равновесию Номура. — Тут кто кого, — вздыхает Ириэ, — он, знаешь, взрослый совсем стал. Устраивает мне тут протестные демонстрации. То с друзьями хочет гулять до утра, то школу прогуливает, будто я не узнаю. — Зато у тебя опыт, — Номура с усмешкой тычет себя в грудь пальцем, — я тоже школу прогуливал. — Тебя я до четырнадцати растил. И повисает неловкая пауза. Номуре давно не стыдно за всё, что он в те четырнадцать решил. И за желание идти за братом в якудза — ни капельки. А вот Ириэ, он знает, до сих пор себя за это грызёт. — Ладно, — Номура примирительно поднимает руки, — у нас есть Садако — гордость семьи и надежда общества. — Переедет весной сюда. Может… — Ириэ опускает голову, прячась, — тоже хочешь? — Не-а, мне нравится в доме кумичо. Друзья, лошадки и бесконечные развлечения, а тут ты мне будешь говорить приходить в девять. — В десять. — Ох, — Номура чуть улыбается, — если в десять, то конечно. — Сабуро чем старше, тем больше на Ёшиду похож. Прямо порода, даже кисть держит, как он. — Слышал, что Ёшида с шестнадцати мечтал выгнать всех иностранцев из Токио, а Сабуро вот, — он разводит руками. — больше по картам. — Тоже верно. — Ириэ залпом выпивает чай и без предисловий задаёт вопрос, которого Номура ждёт с того дня, как получил приглашение прийти в гости. — Чью сторону выбрал? — Такасуги, — и ответ на этот вопрос у Номуры готов ровно с того же момента. — Вернее, Кидо. Но ты понял. — Ага. — Ничего другого не ждал? — Кидо твой нежный очень. И дурно на Такасуги влияет. Мы из-за них потеряли часть территории. И порт теперь как проходной двор. — Чёрные корабли пришли давно, Кидо здесь точно не при делах. — Оружием здесь всегда торговали. Американские авиабазы отличное место сбыта. Но если бы Такасуги был жёстче, мы бы не потеряли влияние за морем. — А Тота, по-твоему, нам это влияние вернёт? — Он ближе к идеям Ёшиды, чем все они, Суфу, Такасуги… даже Кусака… вместе взятые. — Ты по-прежнему считаешь идею вычистить всё иностранное влияние из города состоятельной? — Номура поднимается, ему резко становится душно. — Считаю. И что? Или твой драгоценный Кидо нашёл выход получше? — Куичи, — Номура глубоко вдыхает. — Я выбрал человека, ты выбрал человека. Мы можем быть оба правы. Можем оба ошибаться. Я верю в Кидо и Такасуги, но не хочу ставить это поперёк того, что ты мой единственный брат. — Сентиментальности, смотрю, тоже от Кидо нахватался. — Ириэ тоже встаёт. — Подумай про Тоту ещё разок. У меня дела пока, вечером увидимся.