Всё моё

Зима только переваливает за середину, а карпы уже очнулись от спячки. Они лениво кружат по мелкому пруду оранжереи, тычутся мордами в прозрачные бортики и пускают пузыри. На тихий посвист хозяина дружно поворачивают головы, когда в воду опускается ладонь — уже спешат. Чёрные дракончики-кумонрю самые быстрые и сообразительные, они подставляют бока под касания, требовательно пощипывают пальцы. Ямагата гладит их по блестящим белым пятнам, широким плавникам и красивым хвостам. Он хорошо разбирается в кой и знает, что дрессировать их бесполезно. Многое из того, что делает Ямагата — привычка, дрессировка одна из самых въедливых. На два свистка дракончики высовывают чёрные носы из воды. Ямагата даёт им корм и гладит по покатым лбам. С сожалением смотрит на бестолково кружащихся вокруг своей оси белых кохаку, красные и оранжевые пятна рябят в глазах. Большой рыжей кляксой одинокий бэкко крутится неподалёку, с кохаку он не ладит, те норовят цапнуть за отливающий медью хвост; дракончиков, самых миролюбивых из всей стаи, побаивается. Ямагата завёл бэкко в прошлом году для завершения коллекции, теперь подумывает завести второго. И пруд в саду расширить. А ещё подвести компрессор, чтобы оставлять карпов на зимовку там же. Не таскать осенью сюда. На карпов у Ямагаты планов больше, чем на собственную жизнь. — Все ваши? — Нет, — отвечает, глядя в воду, ему нравится поддразнивать игривых дракончиков, — мои только кумонрю, — он указывает на ныряющие чёрные спинки. — А эти? Кажется, кохаку. — Коромо, — жирные бока карпа скользят в ладонях, приходится сжать руки крепче, Ямагата отфыркивает летящую во все стороны воду, коромо у него строптивые — самые взрослые карпы, их завёл ещё второй кумичо, когда нынешний только младшую школу закончил. — Посмотрите, у них тёмная обводка. Не пугайтесь, Тота-сан. — Ах, Ямагата, вы знаете, как я не люблю всю эту живность. Ямагата пожимает плечами, карп плюхается в середину пруда. На шум поднимает голову бэкко, он поворачивается, ища опасность, и тут же стремительно бросается вперёд, целясь старенькому коромо в хвост. Ямагате приходится настойчиво стукнуть по бортику, чтобы остановить затевающуюся драку. — Есть в них что-то человеческое, — делает шаг назад Тота. — Ямагата, раз мы тут с вами самые первые, может, примем вместе ванну? — Какие у вас сложные способы, — усмехается Ямагата. — Распоряжусь по мелочи и подойду, четверть часа. Он с сожалением стучит указательным пальцем по лбу самому наглому дракончику и встаёт. С Тотой разговаривать нет никакого желания. И всё-таки Тота прав — пока они здесь вдвоём. Из Токио на родной юг ехать долго, даже шестичасовой поезд — это долго, и пять часов по скоростной магистрали — вечность. Но Ямагата мотается сюда минимум дважды в месяц: сад, карпы, цветы требуют ухода, и он лучше не выспится пару раз, чем позволит какому-нибудь нанятому «профессионалу», Такасуги пытается подсунуть ему кого-нибудь постоянно, всем этим распоряжаться. В клане над ним подшучивают, младшие Кихэйтай недоумённо переглядываются. А Ямагате нравится умиротворение дальней префектуры. И тишина, люди здесь бывают редко. Он сверяется с расписанием: большая часть народу появится ближе к полудню, только Суфу обещал приехать на рассвете. У Ямагаты на свои дела и Тоту целая ночь впереди. Младшие коротко докладывают по охране: никаких подозрительных незнакомцев поблизости. Помощники Тоты в своём репертуаре — уже пьяны и режутся в карты, Ямагата одним взглядом приказывает следить за ними внимательно. Как бы он ни любил загородные дома и спокойную, почти деревенскую атмосферу, забывать, что первый кумичо погиб именно здесь в один ничем не примечательный летний вечер, Ямагата себе не позволяет. Ему не нравится традиция собираться вместе, в тот раз половину клана спасла нерасторопность. И всё-таки каждый раз, когда на дом наползает ночь, а бледные огни купальни тонут в густом тумане, он ослабляет бдительность. Полагаться даже на своих людей непросто. А больше не на кого, годы идут. И Суфу безусловно прав: если не давать себе отдыха, тело само найдёт способ отдохнуть. Ямагата поводит плечами, иногда их простреливает короткой судорогой — плохой признак. Он подставляет лицо прохладным тонким струям. Душ спасает, а мог бы излечить. Но впереди разговор, и Ямагата сомневается, что из приятных. Тота сидит на краю купальни. Ветви глицинии его ирэзуми чуть обвисают на боках. Когда-то, Ямагата помнит те дни, глициния росла у Тоты прямиком из массивного позвоночника, ствол скалился острыми тенями расходящихся рёбер; луна, теперь заваленная к левой руке, ровным кругом лежала на линии плеч, охраняя короткую шею. Тота оборачивается на шаги, и оскал Хання на животе перекашивает складка, вычерченный нос почти наезжает на подбородок, только клыки по-прежнему угрожающе желтеют по бокам. Ямагата вдыхает горчащий воздух. Он и раньше знал, как выглядит старость. Ямагата шагает в исходящую паром воду и думает, что хорошо бы умереть раньше, чем его вороны осунутся, потеряют остроту линий или вовсе поникнут, обвиснув вместе с кожей. — У вас новый мастер? — светски интересуется Тота. — Понравились ирэзуми у парней из Сацу, — Ямагата отводит в сторону руку, демонстрируя вперемешку летящие по ней перья и лепестки сливы. — Ах, он тоже южанин, — Тота почти касается, Ямагата чувствует его тепло, оно перекрывает жар источника. — Традиции Окинавы, как интересно. — Говорят, на дальнем острове татуировки делают с незапамятных времён, — кивает Ямагата. Он не ждёт, ожидание требует сил, а все, кто хорошо и внимательно слушает Суфу знают, как важна каждая капля самообладания для разговора со своими. С чужими можно не церемониться, они на то и чужие. Тота шумно отплёвывается, погружаясь в воду с головой, он как будто не знает, как принято. Нашёл же речку нырять и плескаться — никакого созерцания. Ямагата укладывает полотенце на голову, привычно проверяет щетину — выбритые виски уже отросли. На парикмахера нет времени. Кажется, что сейчас проще снова отпустить волосы. Ямагата поправляет то и дело сползающую в воду косу: длинная чёлка вплетается в длинный хвост на затылке колосом, ему нравится гладить аккуратное плетение дредов. Кожу пощипывает растворённая в воде соль, Ямагата почти забывает о Тоте. — Что вы думаете обо всём этом? — сквозь шум маленького водопада его голос едва слышен. — Ничего. — Полагаете, с вами такого не случится? — вода смывает интонации, и только благодаря долгому знакомству Ямагата знает, что Тота пытается быть беззаботно-ехидным. — Ничего нельзя исключать. Вам могу лишь пособолезновать. Предатель, и среди приближенных, это, наверное, сильно треплет нервы. — Ах-ах, что вы! — Тота смеётся почти искренне. — Нагай был плохим мальчиком, я всё равно собирался с ним распрощаться. Хотя признаю, он подпортил мне настроение. — Хотите сказать, что вы знали о его связи с торговцами людьми? — Я, м, — Тота на секунду спотыкается, — подозревал. Поэтому решил за ним проследить, но, как вы видите, не успел предотвратить. — Лучше вам не говорить об этом кумичо, — качает головой Ямагата. — Поэтому я говорю об этом только вам, — Тота вновь оказывается близко. — Ведь вам я могу доверять. Разве мы не друзья? — Хорошие приятели, — сдержанно улыбается Ямагата. — Друзей ни у таких, как я, ни у таких, как вы, не бывает. — Вы от Масаноскэ подхватили эту привычку цепляться к словам, а? — Суфу-сама — учитель моего сердца. — И всё же он вас бросил. — Не понимаю, о чём вы. — Как же. Даже я заметил, что теперь мы с вами немного не у дел. Кумичо советуется только с Кидо и Масаноскэ. А Масаноскэ нянчится только со своими мальчиками, Кусакой, Киджимой. Кидо занят собой, очень переживательный молодой человек, — Тота ухмыляется, — я бы сказал, что слишком переживательный. Напомните, когда последний раз вас звали на совещание? Ямагата прикрывает глаза, мысленно пролистывая календарь. По всему выходит, что давно. Кажется, в ноябре, тогда проснулся один из дракончиков, и Ямагате пришлось поспешно ехать разбираться, он проторчал здесь пару лишних дней, а вернувшись, получил нагоняй. Такасуги бесился, что без Ямагаты они не могут принять предложение сотрудничества от молодых Сага. И не так важно, что не выслушали, Ямагата привык. Когда дела не касались войнушек за территории, Такасуги прислушивался к Кидо и Суфу. Самурайские идеалы, что с них взять. — Давно, — кивает Ямагата. — Я не думал об этом. А вас? — Тоже, в ноябре, если помните. Наши предложения тогда были отвергнуты: трое против двух. — И так всегда. — хмыкает Ямагата согласно. — Нелюбимые мы дети нашего отца. — У нас есть ещё кое-что общее, — на вскинутую бровь Тота победно склабится, — возможные предатели среди верных. — Если у вас нет весомых, — Ямагата подкидывает на пустой ладони невидимый мешочек, — доказательств, даже не начинайте. — У меня есть показания Номи. — Он предал вас. — И всё-таки мы провели воспитательную, — Тота сжимает кулак, — беседу. Номи видел в ту ночь вашего человека с Ханавой. — Исключено. — Ямагата, прекратите ребячество! — дружелюбный тон Тоты резко меняется на угрожающий. — Если это окажется правдой, то мы с вами будем в одной лодке. А когда двое в одной лодке, к тому же идущей ко дну, им лучше объединиться. — Вот что вы хотите. Объединиться, значит? Мы с вами нелюбимые дети. Да ещё и под подозрением, так? — на кивок Тоты Ямагата усмехается. — Но вы упустили, что я не под подозрением. Не так ли? — Завтра Номи даст показания. Но сегодня я могу сделать так, чтобы он забыл, что видел тем вечером вашего человека. — А взамен вы хотите союз? — Именно. Вы не любите Кидо, я — Масаноскэ, нам есть, против кого бороться. — Что за глупости. Я хорошо отношусь к Кидо. — Не лгите. — Ну вы же лжёте, почему мне не делать так же? — Много ли у нас в клане невысоких кудрявых мальчиков, которые любят байки от Ямахи, Ямагата? Тота скалится ободряюще, а Ямагате приходится лишний раз напомнить себе, что перед ним лжец. И с сожалением признать, что Ито — маленькая бестолочь. Если, конечно, Тота не блефует, пытаясь выиграть. Ямагата положился на Ито, он знает, это слабость — вечный спутник человечности. Досада плещется с волнами о гладкие каменные ступени. Никаких преждевременных выводов, резко одергивает себя. Он быстро прокручивает в голове разговор по телефону, если бы Ито заметил слежку, он бы сказал. Разговор в офисе тоже пустой. Ямагата прикрывает глаза снова, теперь ему плевать, что ответ слишком долгий, это не игра в го на время, здесь нужно взвесить. Ямагате удалось устроить Ямао, весь Кихэйтай был наперечёт в полицейских списках, в одну из охранных контор Андо. Он мысленно пролистывает его подробный отчёт и совершенно не может вспомнить ничего подозрительного. — Да ладно, Ямагата. Я же всё понимаю, — покровительственно хихикает Тота. — Иногда хочется свободных денег. Своих. Я ведь знаю, что кумичо не ценит ваши вложения в сад и рыбок. Кстати, странные пристрастия для якудза, не находите? — А вы, Тота-сан, видимо, только и заняты беспорядочными оргиями, а в перерывах между ними пьёте кровь младенцев? — в тон ему отвечает Ямагата. — Больная тема. Простите. Конечно, нет. У меня тоже есть, м, увлечения. В общем, Ямагата, если мальчик окажется вашим, вы можете очутиться не в лучшем положении. — А если нет? — Тогда я ошибся, — пожимает плечами Тота. — Мне, если вы ещё не заметили, терять уже и нечего. А так я хотя бы смогу спасти моего доброго друга. — Приятеля, — педантично поправляет Ямагата. — Да и спасение — это про что-то бескорыстное. А вы хотите, чтобы я не то что соврал, но сказал какую-нибудь спасающую вас полуправду. Или, что более вероятно, промолчал. Ведь если мальчик действительно мой, он вспомнит, что видел тем вечером Номи. А с Номи, предположу, планов «распрощаться» у вас нет. — Мне не нравится ваша прямолинейность, — кривится Тота, — примерно так. Номи я бы хотел вытащить из этой заварушки. Он славный. — И оказался там случайно, — Ямагата плещет водой в лицо, пряча улыбку. — Я же сказал, — устало говорит Тота, — он был частью моего неудачного плана. — Я так и понял. — Ямагата, сколько вам? За тридцать? — Тота кивает себе. — Ага. И вы до сих пор не женаты. — У меня часы не тикают, — хмыкает Ямагата, духота купальни начинает стягивать обруч усталости на висках. — Моей дочери исполнилось семнадцать. Хорошая девочка. Очень послушная и кроткая. А главное, девственна. — Вы перегибаете. Номи не стоит таких жертв. Никто не стоит. — Не в нём дело. Просто вы кажетесь мне хорошим кандидатом. — Откажусь. — Подумайте над моими предложениями, — перебивает его Тота. — Про мальчика уточню позже. Я всё же уверен, что он каждый день тренируется с вашими ребятами. И гоняет по шоссе с ними. — Яджи соблюдает режим. Он у меня спортсмен, — замечает Ямагата. — Простите, я не помню всех по именам, — отмахивается Тота. — Если не против, мы можем встретиться утром ещё раз. Масаноскэ ждёт моего поклона. Да и вы этот балаган не пропустите. Ямагата поднимается, заканчивая разговор. Ему в самом деле есть о чём подумать. На то, чтобы составить грамотный план действий, не так много времени. Женитьба, Ямагата тихо смеётся. Какой же Тота отчаянный, ни перед чем не остановится, хотя знает, что Ямагата и без того его союзник. По крайней мере, Ямагата сделал достаточно для того, чтобы Тота так думал. Мудрый человек Суфу научил Ямагату простой истине — даже в клане ни у кого нет союзников. Особенно в клане, где сайко-комон больше, чем кумичо может вытянуть. Рано или поздно кто-то должен стать лишним. Они с Тотой в чем-то похожи. Но Ямагату устраивает место, которое он занимает. Тота же хочет власти. Потому он опаснее. Ямагата и не думал, что однажды окажется перед таким непростым выбором: заносчивый выскочка, оказавшейся в якудза волей случая и отобравший у него всё: лучшего друга, положение, право решать; и съезжающий с катушек старик, считающий, что мир до сих пор можно делить, как это было принято в позапрошлом веке. «Поговорить надо», — отправляет он короткое сообщение и наконец выходит на свежий воздух.