Не море топит корабли

Эймонд сделал шаг вперед. Еще один. Желудок Люка скрутило от плохого предчувствия. Море научило его важному навыку — доверять инстинктам. На палубе корабля нет времени обдумывать каждый шаг, каждое слово. Когда налетала буря, ты хватался за что придется, выкрикивал команды и не беспокоился, что подумают люди, — ведь волны, норовящие слизнуть тебя за борт, думать не будут. Люк шагнул вперед и положил руку Эймонду на плечо. Тот вздрогнул, немедленно попытался сбросить тяжелую ладонь. Люк сжал пальцы крепче. Воскликнул, преувеличенно весело: — Смотри, Эймонд! Перед тобой Бейлон Таргариен, первый этого имени. Бейлон уже соскользнул со спины своего дракона и теперь смотрел на Вхагар, запрокинув голову. Та снова щелкнула зубами и мотнула головой, точно отгоняя назойливую муху. — Что-то не так? — мать уже пересекала двор, направляясь к брату. — Вхагар ведет себя странно, — долетел до них голос короля. — Тоже досадует, что вы двое летели как сонные мухи? Эймонд обернулся к Люку, профиль — сплошь острые линии. Он был даже бледнее обычного: горящий пурпурный глаз — единственное пятно цвета на побелевшем лице. — Убери руку, — прорычал Эймонд тихо. Люк заметил, что стоящая чуть поодаль Рейнис наблюдает за ними краем глаза, и улыбнулся, будто вел непринужденную беседу. — Прекрати это, — приказал он так же тихо. Уголки растянутых губ напряженно подергивались. — Вытащить тебя из замковой темницы я не смогу и не стану даже пытаться. — Кто сказал, что мне это нужно? — Эймонд отвернулся. Его зубы клацнули, когда он снова подался вперед, а Люк — снова дернул его на себя. Как эхо вновь оскалившейся Вхагар. Эймонд выворачивался все настойчивее. Ничего не оставалось. Люк выпустил острое плечо — и заграбастал своего спутника в дружеские объятия. Даже сквозь ткань туники он почувствовал, как вздулись жилы на шее Эймонда, когда с силой притянул его к себе. Рассмеялся — бессмысленный смех для вида. — Мне плевать, что нужно тебе, — прошипел Люк Эймонду в ухо, не забывая широко улыбаться. — Мне нужно, чтобы ты не устраивал сцен во дворе замка. Возьмешь себя в руки, или снова нужно заставить тебя жрать песок? Эймонд резко обернулся — их лбы проехались друг по другу с тошнотворно оглушительным стуком. Люк и Эймонд застыли нос к носу. Плечи под накрывшей их рукой тяжело вздымались и опускались. Слава Семерым, сами Таргариены, в отличие от своих драконов, огнем дышать не умели, иначе опаляющее дыхание Эймонда уже выжгло бы Люка дотла. Несколько мгновений они мерялись яростными взглядами. Щеки трещали от идущей трещинами улыбки. Вхагар сбоку от них рыкнула и снова сотрясла землю, оттолкнувшись от нее мощными лапами. Рассекая воздух похожими на два огромных черных паруса крыльями, дракон медлительной спиралью поднимался все выше. — Куда это она? — удивилась мать. — Охотиться, — пожал плечами Бейлон. — Проголодалась, наверное, вот и вся загадка. Он рассеянно потер лоб. Завеса серебряных кудрей упала ему на глаза, но прошла добрая минута, прежде чем Бейлон встряхнулся и отбросил волосы с лица. К величайшему облегчению Люка, в себя пришел не только их король. Эймонд не долго буравил его тяжелым взглядом исподлобья — он проводил глазом удаляющегося дракона, со свистом выпустил воздух сквозь сжатые зубы, и безумный огонь в его глазу погас, как свеча под порывом ветра. — Отцепись от меня, — сказал Эймонд снова, уже нормальным голосом, но Люк не успел ничего сделать — мать с Бейлоном подошли к ним, у обоих в руках по драконьему яйцу. Бейлон поприветствовал его взмахом руки. — Люк! Давно тебя не видел. Это тот мальчик, который все время таскался за тобой в Спайстауне пару лет назад? — Кто, Алин? — Люк покачал головой. Последний раз Бейлон приезжал в Спайстаун совсем не пару лет назад, и кто еще за кем таскался... Люк покосился на Рейнис — та по-прежнему стояла в отдалении. Оставалось надеяться, она не слышала их разговор. — Нет, мы скоро отплываем за Узкое Море, и Алин следит за подготовкой. Это Эймонд. Люк взмолился про себя, чтобы Эймонд не сморозил ничего безумного и самоубийственного — один-единственный раз в жизни. Заметил, как нахмурилась мать — интересно, ей-то Рейнис что-нибудь рассказала? К счастью, у Эймонда хватило мозгов не раскрывать рот, а Бейлон не стал ничего спрашивать, только рассеянно кивнул и, казалось, тут же о них забыл. В этом он был похож на короля Визериса — очень легко перескакивал с одной мысли на другую. — А это кто, неужели наш новый всадник? Деймон опасливо выглядывал из-за спины Джейса. Может быть, Корлис слишком его застращал, но в столь деликатной ситуации лучше было перегнуть, чем недогнуть. — И где же твой дракон, Деймон? — спросил Бейлон с улыбкой. Люк не мог понять, искренняя она, или король просто держит лицо на глазах у всего двора. — В Драконьей Яме, — отозвался вместо сына Джейс. — Морской Дым и Пламенная Мечта летели вместе с драконами Люка и Джоффри, они все там. — Хорошо. Уверен, Эйгону будет что сказать, когда он вернется с Драконьего Камня, — Бейлон снова взмахнул рукой. — Ужин скоро будет подан, слуги пока проводят вас в ваши покои. А нам, сестра, самое время навестить Рейну. Люк прилетел раньше и уже расположился в отведенных ему комнатах, поэтому ничто не мешало ему ни на шаг не отступать от Эймонда. Если тот и бесился, то не подавал виду — весь путь в сопровождении лебезящего слуги они проделали в мрачном молчании. Лишь когда дверь за ними захлопнулась, Люк обернулся и уставился на Эймонда. Вид у того был устало-скучающий. На остром бледном лице — ни капли раскаяния. А на что Люк надеялся? — Ты хоть иногда думаешь головой? — он не узнал своего голоса — тихое низкое рычание больше пристало псу, чем человеку. — Я ничего не сделал. — Ты ничего не сделал, потому что там был я! Даже знать не хочу, что ты намеревался устроить. — Устроить? Я? — тонкие губы сложились в подобие кривой улыбки. — Что такого страшного я мог устроить, скажи на милость? Свернуть королю шею голыми руками? В один широкий шаг Люк преодолел разделяющее их расстояние и впился пальцами в скулы Эймонда, зажимая ему рот ладонью. — Может быть, тебя спасет только вырезанный язык, — прошипел он, борясь с желанием тревожно заозираться. — Ты что, не знаешь, что у стен в Красном Замке есть уши? Пытаясь избавиться от давящей хватки Люка, Эймонд отвел голову, как змея, готовящаяся к броску. — Я же просто шучу, — опалил ладонь горячий шепот. — И нравится же тебе меня трогать, баст- Люк ударил его наотмашь — быстрее, чем успел подумать. Под сенью Красного Замка следовало трижды проверять, куда ставишь ногу, но морская соль въелась в него слишком плотно. Эймонд сплюнул на пол красную слюну. Из разбитой губы сочилась кровь. — Ах да, — он дотронулся до нее кончиками пальцев. — Прошу меня извинить, милорд Веларион, я, похоже, забылся. — Одного не понимаю, — челюсть свело от гнева. — Тебе что, правда жить надоело? Эймонд рассмеялся. Он, раздери его Чужой, после всего этого еще имел наглость смеяться! Впрочем, веселья в хриплом отрывистом смехе было мало — скорее тявканье лисицы, нежели звуки человеческого веселья. — А что, я создаю впечатление человека, которому не надоело? Люк уставился на него, едва веря тому, что слышит. Невероятное умение подбирать слова, распаляющие гнев еще больше. — Что же ты сразу не сказал? Избавило бы меня от многих хлопот. — Извини, — оскалился Эймонд. — Затруднительно говорить, когда легкие накачаны озерной водой до отказа. — Морской, — поправил Люк ледяным тоном. — Так вот что ты там делал? Топился? Эймонд задумался. Хмыкнул. — Что ж, кто-то в тот день определенно искал смерти. Вся воля Люка ушла на то, чтобы не ударить его еще раз. — Знаешь, все еще можно исправить. — Правда? Ну так исправь. Эймонд не принял угрозу всерьез — никто не принимал, пока не начинала звенеть сталь. А может, просто не понял. Но кинжал, приставленный к горлу, объяснил все четче некуда. Эймонд скосил глаза вниз, пытаясь разглядеть полоску стали, плашмя приникшую к его горлу. — У меня трясутся руки, когда я злюсь, — пришел черед Люка улыбаться. — Так что по крайней мере один верный способ все исправить у тебя точно есть. Впервые Эймонд посмотрел на него с интересом. Что, всего-то и нужно было ткнуть его кинжалом в горло? Люк толкнул Эймонда в грудь, заставляя отступить на шаг. Еще на один — и так, пока тот не прижался спиной к стене, все так же с кинжалом у горла. Люк видел, как ходит под лезвием кадык. Две тонкие красные полоски проклюнулись там, где острые края вдавились в кожу слишком сильно. Они словно перенеслись сюда прямо со двора — та же сцена, то же тяжелое отрывистое дыхание, тот же поединок взглядов. Только вместо фальшивых дружеских объятий — холодный поцелуй стали. И все-таки — Эймонд его не боялся. Люк не мог понять, какие чувства плещутся на дне мрачного взгляда, но если бы заставили ткнуть пальцем в небо, сказал бы, что это голод. — Ну? — спросил Эймонд. — Ну? — откликнулся Люк тяжелым эхом. — Долго собрался так стоять? — Думаешь, я этого не сделаю. — Думаю, благородный милорд Веларион, бросающийся спасать несчастных утопающих, не захочет пачкать руки убийством безоружного пленника, — Эймонд прищурился. — Так сколько собираешься тянуть этот фарс? — А ты — долго собираешься притворяться, что не боишься умереть? — Разве я не сказал... — Люди много что говорят, — перебил Люк. — Но выброси их за борт, и они начнут барахтаться. Непостижимо — почему хорошие люди погибают по нелепому стечению обстоятельств, пока циничные ублюдки продолжают ходить по земле и кичиться тем, что жизнь им надоела? — Я тебе ничего не запрещаю, — сказал Люк. — Так не терпится — просто наклони голову. — Настолько привык, что все делают за тебя? Но укол вышел кривым и слабым, они оба это понимали. Ни один из них не сдвинулся с места. Люк не играл в Кайвассу, но, кажется, там было отдельное название для такого положения. Что если он повернет кинжал? Люк никогда никого не убивал. Один раз — подошел опасно близко, но это было давно, и... "Если ты не научишься держать себя в руках..." Он все еще помнил, как горячо чужая кровь жгла ссаженные костяшки. — Я даю тебе шанс за шансом, но ты, похоже, совсем ничему не учишься. Эймонд осклабился. — Виновен. — Этот — последний, — рукоять кинжала скользила во вспотевшей ладони. — Еще один раз, Эймонд, ты меня понял? Еще одна такая выходка... — И что? Промаринуешь меня с кинжалом у горла еще один час? — Нет, — Люк наклонился к нему очень близко. Так близко, что почувствовал горячее дыхание на своем лице. Так близко, что мог бы его поцеловать. — Я вырежу тебе оставшийся глаз. Зрачок Эймонда расширился, дыхание оборвалось на полувздохе. Вот теперь в заметавшемся взгляде прорезался страх, отчетливый, по-звериному панический. Люк почти возненавидел себя за то, что от этого зрелища по телу пробежала дрожь, а в животе стянулся тугой узел удовольствия. "Я делаю это ради своей семьи. Да и ради него самого, если уж на то пошло", — напомнил он себе. Но даже произнесенная про себя, мысль звучала жалким оправданием. Люк молча смотрел, как ходит туда-сюда под кинжалом кадык. — Отпусти, — голос Эймонда скрипел, как мачта под штормовым ветром. — Отойди от меня. Он вечно разговаривал приказами, но этот — прозвучал почти как мольба. Люк медленно опустил руку и отступил на шаг. Не говоря ни слова, сунул кинжал в ножны и вышел в коридор, заперев дверь переданным ему ключом. Стыд мешался со злостью, возбуждение — с ужасом. Все сильнее Люку казалось, что в тот день, когда он вытащил из моря таинственного безумца, его корабль заплыл в незнакомые воды, и теперь Люк вел его прямиком на скалы.