Лилии тоже плачут

. . . Эта больничная палата, залитая светом из большого старого, открытого настежь окна, была практичности пустой. В неё сквозь окно входил весенний воздух: запах сочной зелени, цветов, и фантомной сладости, что перебивала и настежь заглушала запах медикаментов, от которых ранее здесь стояла такая вонь, что не ты не только рефлекторно зажмёшь нос, но и глаза заслезятся. Хотя сейчас им можно заслезиться и по другой причине. Белые стены этой почти прямоугольной по форме комнаты, были обшарпаны и местами потресканная краска шелушилась и отпадала, оголяя тёмный бетон под своим слоем. Полы холодные и выложены, пожалуй, в самую дешёвую и с годами побитую плитку, где-то её не наблюдалось вовсе. Кажется, единственное, что внушало хоть какое-то визуальное доверие, так это чистая и полупрозрачная длинная тюль, которую развивал ветер, и постельное бельё на койке-каталке. Оно было белоснежным, без зазора и затяжечки, даже ни единого пятнышка. А может пациентка просто выиграла лотерею, попав в палату с обновками. На самой койке уже сидела, до этого бессознательная, девушка, сложив руки перед собой ближе к животу и сцепив пальцы в замок. Ноги накрыты тонкой простынёй в голубоватую полосочку, к руке подведена капельница. Аппарат исправно отслеживал показатели ЭКГ, частоту сердцебиения и колебания артериального давления. Внешность её не особо выделялась, скорее была среднестатистической, какую можно видеть, идя вдоль по улице, но она каким-то образом цепляла. Румяные, чуть припухлые щёки, розоватые губы, нижняя губа чуть больше, но зато верхняя отличалась резкими и четкими контурами. Вьющиеся волосы по поясницу, имеющие цвет коричневой карамели, что, выгорев на солнце ещё летом, создавали эффект меллирования. Девушка имела здоровое телосложение без намёка на худобу или же какие-то отклонения. А глаза.. глаза её сияли. Будь то радость, интерес или любая другая её эмоция, они были настолько живыми и блестели в ее глазах словно фонтаны... По крайней мере такой помнил ее Иван, до того как случился несчастный случай в результате которого... -Вы... кто?.. - когда-то радостный голос, которым она звала его по имени, будь то просьба помочь или позвать по чьей-то просьбе, звучал пусто. В нём нет эмоций и нет чувств. Глаза... ее глаза померкли, оставляя там лишь сухую почву без намёка на блеск от её прошлой жизни. В тот момент когда были произнесены эти два слова, что-то внутри него напрочь хрустнуло, ломаясь и разрываясь от не выпущенного крика. С лица медленно сползла улыбка, оставляя место только шоку и страху. Перед ним более не было ни его подруги, ни горячо опекаемой девочки, что до недавних пор бегала за ним хвостиком. Сейчас перед ним сидит бледная, иссохшаяся после комы девушка с впалыми щеками. На её теле виднеются бинты, не считая тех, что явно спрятаны под одеждой и простынёй. Волосы напоминали солому. С небрежно и не ровно отстриженными кончиками, где некоторые так и остались местами выгоревшими. Её глаза не выражали ничего, это пустые зеркала, в которых он видит себя на фоне этих потресканных стен, ожидая ответа, который явно не последует в ближайшее время, пока парень не придёт в себя. Отшатнувшись назад, он опирается на столик, что, не выдержав его, надломано хрустит и поворачивается, от чего парень падает на пол, не отводя взгляд от девушки, как и она не спешит разрывать зрительный контакт. Только вот её причина в том, что она ждет ответа, а его причина в том что он испуган. По настоящему испуган, ведь понимает, что кажется потерял и не смог сберечь одно единственное, что было для него по-настоящему важным. Его нижняя губа дрожит, как и он весь сжался от образовавшейся в груди пустоты. Его бьет дрожь, жар ударяет в голову и в какой-то момент наступает "штиль". Пропало покалывание в пальцах, и судороги в ногах чуть ослабли. С каждой секундой, смотря на неё, его грудная клетка словно сжималась в железных тисках, ни вдохнуть ни выдохнуть. Ноги были легче ваты и шагу хватило, чтобы снова быть рядом. По щекам текут безмолвные капли солёных слёз, скатываясь к острому подбородку и смачивая по пути солью его потресканные и обкусанные губы. Он глотает слова не в силе ничего сказать, пока к горлу подступает вязкий ком. Он не может ничего сказать, хоть и открывает рот как рыба и изгибает дергающиеся брови, пытаясь что-то сказать и донести. А что сказать.? Что сделать? Как смотреть ей в глаза? В эти потемневшие и померкшие глаза не было сил смотреть. Веки тяжелели, а глаза болели так, будто сейчас вытянутся сами, выпадая из глазниц, что потемнели по краям от недосыпа, что можно понять по мешкам под глазами. Он обнимает её. Её тело еле тёплое, это значит, что она жива и осязаема. Он слышит пульс, дыхание, такое ровное и спокойное. Голос прорезается, уходя с горла как вылетевшая пробка из горлышка бутылки шампанского. Он срывается на крик. Крик боли, отчаяния но всё же счастья. Ведь то, что она жива, уже является чудом для него. Трясущимися руками он сжимает её бока и вжимается в неё, пряча лицо в изгиб её плеча, судорожно с заплетающимся языком начиная просить прощения. Слышен хруст костей, чужие громкие всхлипы и то как он раз за разом глотает слёзы. Кофта под его лицом мокнет от слёз, а девушка смотрит в потолок. Она не понимает что происходит. Кто этот человек? Почему он плачет и почему касается её? За что "Прости"? Почему в груди заныло и что заставило её взгляд помутнеть от нахлвнувшей влаги?... Худые руки по которым можно уже изучать систему сосудов и капилляров слабо поднимаются. Медленно но уверенно они ложатся на широкую спину парня. Она сглатывает. Слеза предательски не спешит упасть с ресницы и туманит взор. Тело под ладонями вздрагивает и голос его стихает. Он весь покрывается мурашками от поглаживаний меж лопаток и таких приятных тонких пальцев, что перебирают его волосы словно до этого ничего не было и он просто пришёл к ней вечером за дозой "нежности" пока никто этого её видел и никто об этом не знал. От этого больней в двойне, хотелось выть и царапать стены, стирая кожу в кровь, и загонять занозы под ногти, чтобы те начали кровоточить. Перекрыть одну боль другой. Он весь судорожно дрожал, скатываясь вниз, падая на колени и обессилено опускаясь на её колени, просто тихо плача и чувствуя на себе взгляд. Долгий, приторный, холодный. Не тот что раньше. Сердце... его сердце болит и кровоточит, но надеется на счастье, так же как и птица на свободный полёт. Минуты тянутся, как шуршащий песок в песочных часах, и он точно так же слышит в ушах звон, шум и собственное сердце, что отбивает вялый ритм. За спиной послышался скрип и шуршащие полиэтиленом шаги, что заставили обернуться, отпуская девушку, руки которой словно веточки ивы проскользнули по его плечам, после ослаблено и тихо падая на простынь. Взгляду девушки предстал мужчина в белом потрепанном халате, через его шею висел стетоскоп. Мужчина был среднего роста, имел залысину на голове и небольшую точно такую же каштановую бороду, что отличалась от цвета волос лишь наличием первой седины. Мужчина прокашлялся в кулак и, смотря на сидящего у края койки, кивнул ему в сторону двери, разворачиваясь и уходя из палаты, шурша бахилами на ногах. Понимая данный ему намёк, Иван сглотнул вязкую слюну и, глянув на девушку, грустно похмурил брови, касаясь холодной руки, после чего развернулся, уходя и оставляя её одну, скрываясь за дверьми. Девушка молчит. Она смотрела ему в спину и точно так же смотрела на дверной косяк, где пропала его фигура. В голове как и в глазах пусто. Чуть треплет волосы, было приятно и тепло от лучей и нежного дуновения ветра. Поворачивая голову, она прикрывает глаза, подставляя лицо под ласковый ветерок, погружаясь в некое собственное спокойствие, что словно под толщей воды заглушало весь окружающий мир.

***

Выходя вслед за врачом, парень подходит к нему в тёмном и узком коридоре с разбитым торшером, где даже не было лампочки. По полу тянул мертвецкий холод, пока в воздухе опять потянул запах препаратов, что откровенно воняли, заставляя морщится. -Думаю, вы, молодой человек, уже поняли, что она не помнит ничего. - констатирует факт мужчина, складывая руки за спиной, выравниваясь и вываливая пивной живот, который обтягивал темный свитер. -Да... понимаю. - а что ещё сказать? Сказать то больше нечего. Кроме одного вопроса... - когда я могу её забрать? Мужчина приподнял одну бровь, явно у себя в голове прокручивая надменную мысль о том: "Кому нужна вообще девушка с амнезией?". Издавая хмык, он улыбается, смотря по сторонам. -Завтра. Можете забрать её завтра. Но учтите будут проблемы. -Мне всё равно. Завтра так завтра... - прерывая резким ответом мужчину, Гончаров бросает взгляд на двери, после чего поворачивается, уходя от застывшего от шока врача и уходя. Идя по длинному коридору и тёмной лестнице, которая отдает эхом каждый шаг его лакированных туфель Иван хмурится. Он её не бросит, не оставит и не поддержит её более опасности. Он не позволит угаснуть своему свету... Может его сейчас грызла вина, что, несмотря на способность, он дал произойти этому, а может он и действительно считал её более чем подругой детства. Почти у самой последней ступеньки, его застали вспоминая, словно в прокрутке события той ночи неделю назад, что так круто повернула их жизнь, сжигая остатки счастья в адском пламени, что не было даже похожим на что-то завсегда обычное, вместо красных языков пламени всё горело адски голубым, сжирая своим холодом. . . . . . . . ->