Новенький

Спустя несколько дней Сяо-лаоши не обращал внимания на ученика, как будто он резко перестал быть новеньким. Ван Ибо наивно разглядывал его во время урока, но Сяо Чжань смотрел куда угодно, только не на него. В какой-то момент это стало так сильно заметно, что Ибо смирился. Сдался и перестал поворачивать туда голову. Наверное, такое внимание, как в первый день, было доступно только новому ученику, или он перегнул палку, называя его по имени? Сяо Чжань, не замечая больше пристального взгляда, расслабился и стал украдкой бросать взгляды в сторону окна, туда, где сидел новенький. Ван Ибо уставился в тетради и не смотрел. Наверное, это и правда было глупо, надеяться на то, что учитель заинтересуется им, поэтому Ибо отступил. Сделал шаг назад. Он разглядывал неровные иероглифы, которые скакали в его исполнении в тетради. Солнечные лучи наполняли кабинет, но Ибо грелся не от этого. Он чувствовал боковым зрением, что учитель все чаще поглядывает на него. Краем уха он улавливал чистую ясную речь Сяо-лаоши. Ибо оторвался от тетради и резко посмотрел на учителя. Тот не успел отвести свой взгляд и так мило смутился, что на душе стало тепло. Ван Ибо не собирался сбивать его с толку, просто глупое сердце не давало покоя, оно волнительно оповещало, что Ибо начал влюбляться. Как много условий нужно, чтобы начать сходить по кому-то с ума? Ибо не видел Сяо Чжаня на уроках самоподготовки, они мало пересекались, хотя постоянно были в одной школе и, откровенно говоря, у них не было поводов для дополнительного общения. От этого тянуло где-то под сердцем. Он не знал учителя достаточно, чтобы мечтать о чем-то определенном. Впервые его тянуло просто так, возможно, из-за внешности, но больше от ощущения того, что хочется быть рядом. В столовой учителя не было. Ибо ел еду, собранную мамой, и оглядывался по сторонам. Он не успел еще завести друзей, хотя каждый из класса пытался подружиться с ним. К нему подсаживались девочки, болтали, но, видя равнодушного Ибо, отсаживались сами собой. В обед можно было прогуляться до дома, но парень наивно полагал, что пропустит где-то учителя. Ему бы думать об учебе, смотреть на сверстников и начинать жить социальной жизнью, но он оттягивал эти важные дела, волнуясь только о своем внезапном интересе. К учителю тянуло как в самых глупых дорамах, которые пачками смотрела его мама. Он сидел в столовой и думал о лице Сяо Чжаня, о его солнечном смехе. Он никогда не влюблялся в таких мужчин. Он вообще не влюблялся до этого момента. Часто было только влечение, и он не смог бы назвать критерия, по которому его тело выбирало парней. Всегда разные, с обычной фигурой. Ему просто хотелось. Друзья делились с ним своим опытом, не сексуальным, пока только рассказами о поцелуях с девчонками, но он слушал это внимательно, пытаясь понять, чего же хочет он сам. Обычно все сводилось к желанию быть активным в отношениях с другими, хотя это казалось таким нереальным. Он ни с кем по-настоящему не встречался. Его тело стремилось познать партнера в физическом плане, но общаться и стать ближе – еще никогда. Сяо Чжань вызывал сладостные желания. Если бы можно было выбрать действие по отношению к нему, Ибо бы выбрал объятия. Он выдохнул. Сидеть в столовой и думать о таком было бесполезно. Впереди еще уроки, много занятий, с разными учителями, с теми же учениками. Он начинал запоминать имена своих одноклассников. Вечно спящий равнодушный Чжан Мэйцзин, активная вездесущая староста Ю-Ю, шумный костяк парней с их предводителем Мао Женьмином, главная красавица класса и всей школы – Ли Сяомей. Ибо не планировал запоминать их имена, он постоянно слышал об одних в негативном ключе в связи с их проделками. Старосту Ю-Ю сложно было не запомнить, она была активной и деятельной. Имя соседа по парте он читал каждый урок на учебниках или тетрадях. К Ли Сяомей то и дело приходили поклонники или передавали ей записки. Так скучно. Это была типичная школа. Он запоминал десятки имен, которые впоследствии терялись в чертогах его памяти. Столько ненужной информации, столько лиц, которые мелькали перед ним и казались в какой-то момент важными. Но время шло, и лица стирались в воспоминаниях, Ибо не общался ни с кем из тех, с кем свела его судьба. Исключение составляли только его друзья. Настоящие друзья из Пекина, с которыми он общался до сих пор. И времени-то прошло немного, чтобы они могли его забыть. И он о них забывать не собирался. Теперь в голове крутился один маленький вопрос: запомнится ли лицо учителя спустя долгое время? Возникнет ли что-то, что разведет их в разные стороны? По самым неутешительным прогнозам, ответ был “да”. Он знал его несколько дней, он видел его так мало. У них не было ничего общего, кроме большой разницы в возрасте. Сяо Чжань улыбался всем и всегда, как будто его целью было приехать в эту дыру и освещать жизнь малолюдного поселения своей улыбкой. Как будто ему нравилось находиться здесь, что по всем ощущениям было невозможно. Как можно в здравом уме переехать из крупнейшего города Чунцина сюда? Где нет метро, никакой инфраструктуры, магазинов, нормальной работы? Ибо зависал на этих вопросах, но спросить было не у кого, про себя он называл Сяо Чжаня сумасшедшим лаоши. Когда учитель проходил мимо него, на перемене заглядывал к ним в класс, настроение менялось. Не только у него. Он не был уникальным в этом плане. Всё вокруг приходило в оживление. Даже Мао Женьмин и его шайка становились добрее, переставали хохотать, переходя на приличный смех. Сяо Чжань как будто усмирял их всех своей позитивной энергией. Правда, девочки начинали сходить с ума, пищали друг другу на уши, улыбались как влюбленные дурочки. Они вели себя так же и при Ибо, но он никогда не реагировал, не улыбался, не смотрел на их изощренные попытки привлечь внимание. Сосед по парте с каменным лицом смотрел на это действо и молчал. После занятий Ибо задумчиво спускался по ступенькам со второго этажа. Он смотрел на свои кеды, которые по-прежнему отличались белизной. На них было немного пыли, которая въедалась, придавая обуви кирпичный оттенок, поэтому в мыслях Ибо, помимо учителя, была пометка о необходимости почистить обувь по приходу домой. Он смотрел на свои кеды и внезапно заметил, как нога идущего рядом школьника пяткой задевает его голень. Ибо никогда не терял равновесия, но в спину уперлась чья-то рука, и его неумолимо потянуло вперед под силой тяжести собственного тела. Ибо упал на выставленные руки, больно ударившись левой ладонью, колени стукнулись о каменный пол. В голове, помимо унижения и неожиданности нападения со спины, вспыхнула ярость. Он вскочил на ноги, несмотря на ноющую боль в руке и коленях. Он знал, кто это сделал, и, обернувшись, уставился на ухмыляющихся придурков. – Уроды. Какого хрена вы творите? Сзади образовалась толпа. Парни посмеивались, но вид у них был беззаботный. Мао Женьмин, стоящий впереди, ухмыльнулся. – Причем здесь мы? Ходить разучился? Или боишься наступать на свои беленькие тапочки, новенький? Ха-ха-ха-ха. Они ржали, засунув руки в карманы. Кулаки сжались сами собой. Ибо знал таких придурков – делают все исподтишка, списывая на неуклюжесть, и даже десяток свидетелей не сможет доказать, что это сделали они. Ван Ибо знал, что драка не поможет. Кто-то проходил мимо, но часть школьников стояла и ждала реакции новенького. Ибо проглотил ругательство, незаметно наступая на ногу их главаря. – Я знаю, что это сделал ты, – Ван Ибо наступил жесткой подошвой своей обуви на ногу Мао Женьмина, чувствуя, как хрустят косточки. Парень был обут в простые шлепанцы на плотный носок – обычная обувь для школьников этих мест. Мао Женьмин покраснел от тупой боли в ноге, пока Ибо со всей силы давил на пальцы придурка. – Еще раз тронешь меня, я набью тебе рожу. Лицо Ибо приняло ожесточенное выражение, он знал какое впечатление производит его взгляд: холодный и жестокий, от такого взгляда мурашки бежали по коже. Ван Ибо не раз сталкивался с такими самоуверенными лидерами, которые пытались сделать из него мальчика для битья. Никому не удавалось, Ибо был жестким и закаленным в своих переездах, он сторонился людей, но никогда не давал себя в обиду, отвечал сразу и жестко. Когда лицо парня изобразило болезненную гримасу, Ибо надавил еще немного для закрепления результата и резко спросил: – Ты понял меня или еще объяснить? – и ребром подошвы надавил на ногу парня. Мао Женьмин, весь красный, еле заметно кивнул. Школьники шептались за его спиной. Друзья переглядывались. Только тогда, увидев кивок, Ибо убрал свою ногу. Этого маневра за плотным потоком никто не увидел. Мао Женьмин выдохнул, зло обернулся на друзей и дернулся было идти, но их остановил учитель, который поднялся на лестничный пролет. Ибо начал разминать левую руку, но увидев учителя, задержал дыхание. К ним поднялся Сяо Чжань, такой красивый и взволнованный, что у Ван Ибо закоротило в мозгу. Боль в руке и коленях тут же прошла. – Что здесь происходит? – учитель переводил взгляд с парней на Ибо и на его руку, которую он тут же убрал. – Ничего, – ровно произнес Ибо. Это дело, он надеялся, было решено. Мао Женьмин со своей шайкой молча опустили глаза. Сяо-лаоши сжал челюсть, заиграв желваками. – Ты, – сказал он Ван Ибо. – В медпункт. А вы… захотели к директору? Парни смутились, новенький тем временем заговорил: – Сяо-лаоши, все хорошо. Произошло недоразумение, – он спокойно взглянул на вожака шайки. – И мы его уже разрешили. В толпе захихикали. Если парней уведут к директору, в школу сразу же вызовут родителей. Ибо настолько не хотел выделяться в первую неделю в этой школе, что пытался урегулировать все своими силами. Почему-то он был уверен, что ребята от него отстанут. – Хорошо. Учитель посмотрел на красного, почему-то униженного Мао Женьмина, которого побаивались и не любили в школе. Он стоял так, как будто над ним сейчас посмеялись, а не он, как это было всегда. Сяо Чжань вздохнул. Это был его класс. Он понятия не имел, что здесь произошло. – С вами я разберусь позже, расходитесь по домам. А ты, Ван Ибо, по-прежнему в медпункт. – У меня ничего не болит. Сяо Чжань усмехнулся и довольно чувствительно взял Ван Ибо за левую руку, которую он интуитивно придерживал. – Ай, – возмутился Ибо. – Пойдем. Коридоры опустели, школьники расходились по домам. Учитель и ученик молча шли до медпункта. Сяо Чжань ничего не говорил, но он злился. Ибо знал это, но он не хотел говорить о том, что произошло. Не за чем. Если жаловаться всем подряд на свои проблемы, могут подумать, что ты слабый. А Ибо не хотел выглядеть слабым. Не перед ним. Учитель обернулся. – Что все-таки произошло? – Ничего. – У тебя болит рука. – Я споткнулся на лестнице. Сяо Чжань сердито выдохнул, спросил в воздух, не ожидая ответа: – О чем они только думают? Что твои родители не узнают? Что все им сойдет с рук? – Я могу о себе позаботиться, Сяо-лаоши. – Ты проходишь через это каждый раз? В каждой новой школе? К горлу почему-то подкатил ком. Какого черта? Ну и что из этого? Разве это так ужасно? Но на душе стало горько от этого факта. – Не всегда. Просто часто. Учитель остановился, чтобы внимательно рассмотреть ученика. – И ты никогда не рассказываешь об этом родителям? – Зачем им это? Я справляюсь со всем один. Ибо смотрел волчонком, маленьким хмурым мальчиком, которому в силу обстоятельств пришлось закалять свой характер, закрываться и ожидать удара в спину просто потому, что он новенький. – Бедный мальчик. Сяо Чжань вдруг подошел к Ибо и неожиданно прижал к себе. Без предупреждения и видимой на то причины. Сердце быстро-быстро застучало, выпрыгивая из груди, дыхание перехватило, и Ван Ибо закрыл глаза. Сяо Чжань обнимал его. Он был так близко, что Ибо ощущал его запах, неизвестный, мужской, приятный. Школьник прижался к учителю, они стояли одни в коридоре. Сяо Чжань не отходил от него и не отпускал. Оба замерли в этом едином для двоих объятии. – Сяо Чжань, – хрипло попросил Ибо. – Не надо. Я просто… Ему тяжело было объяснить, что если они простоят так еще немного, то он сойдет с ума и поцелует. Ужасные мысли лезли в голову. Сяо Чжань отшатнулся от него, поправляя волосы ученика. – Извини, я не хотел. Не подумай, что я тебя жалею. Просто захотелось тебя поддержать. Сяо Чжань вместо обиды увидел волнение. Ван Ибо пристально смотрел на учителя, и в его глазах отражалось не совсем оформленное, пробуждающееся желание. Ибо облизнул мягкие губы. Между ними возникло вязкое напряжение. Казалось, еще немного, и Ван Ибо сделает какую-нибудь глупость, так решительно он выглядел. Сяо Чжань неожиданно растерялся, он сглотнул слюну и опустил взгляд, проводя рукой по шее, пытаясь скрыть смущение. – Ну что, пойдем, Ибо? – спросил он со слабой улыбкой. – Пойдемте. – Что тут у вас? – смешливая медсестра оглядела вечернюю компанию. Сяо-лаоши руками подвинул перед собой Ибо. – Посмотри его руку. Такое неформальное обращение смутило Ибо. Только что все было хорошо, теперь эта девушка вызывала опасения. – А какой красиииивый, – протянула медсестра. – Правда, Сяо-лаоши? И она кокетливо улыбнулась. Учитель сурово посмотрел на медсестру и бросил быстрый взгляд на ученика. Она знала то, чего не знал Ибо, и это раздражало. Но девушка довольно профессионально ощупала руку пострадавшего и спокойно поинтересовалась. – Высоко падал? – Две ступеньки. Медсестра посмотрела на учителя. – Это твои ребята? – К сожалению. Ибо прокашлялся. – Я сам упал. – Ну конечно. Я и не сомневалась. Давай наложу эластичный бинт. Вывиха нет, скорее всего, растяжение. По-хорошему, тебе нужно к врачу. Ибо ничего не ответил, он не хотел к врачу, ему не нужен был бинт. Он падал столько раз, что его не пугали ни ушибы, ни растяжения. Светить перед родителями рукой он не собирался. – Я пойду? – Куда пойдешь? – К врачу, бинт… – Я наложу его, а то вдруг ты сбежишь и не пойдешь ни в какую в больницу. Знаю я вас, мальчишки. Сяо Чжань придержал Ибо руками, как будто тот собирался сбежать. Уходить на самом деле расхотелось. Ибо замер на месте, впитывая прикосновения учителя. С ним происходило что-то странное, тело однозначно реагировало на эти руки. Дыхание становилось неровным, и сердце сбивалось с ритма. Медсестра накладывала бинт, а учитель продолжал держать руки на предплечьях Ибо. Он внимательно следил за действиями девушки. Когда бинт был наложен, медсестра посмотрела на учителя. – Можешь отпускать его, Сяо Чжань. Учитель отнял свои руки, неловко улыбаясь. – Мог бы и вообще не держать его так долго. Внезапно Ибо проникся к ней безграничным уважением. Все ее мягкие подколы для учителя делали хорошо его ученику. – А ты зайди в больничку. И не падай больше с лестниц. Такое хорошенькое лицо. Она качала головой в недоумении. Учитель с учеником поблагодарили и, поклонившись, вышли из кабинета. – Ибо, – они шли к выходу. – Ты должен мне рассказать. – Я просто упал, честно. – Ты боишься, что родителей вызовут к директору? Что парней накажут, отстранят? – Мне плевать на них. – Тогда скажи, что они сделали? Толкнули? Подставили подножку? Ибо молча шел дальше. Он не хотел врать, нужно было просто оставить эту ситуацию в покое. Они вышли из школы, подул небольшой ветер, и это было хорошо – голова освобождалась от душных мыслей. Сяо Чжань пошел рядом с Ибо, в сторону его дома. – Ты же понимаешь, что я твой учитель? – продолжил он говорить. – Я хочу помочь и должен это сделать как старший. Если бы я был рядом, я бы увидел все своими глазами и не стал бы тебя мучить. – Сяо-лаоши, пожалуйста, не спрашивайте. Я не хочу об этом говорить. Не хочу, чтобы вызывали отца, чтобы он решал этот вопрос. Я уверен, он накажет виновных. Но мой авторитет с этих пор будет основан на его силе, не на моей, понимаете? Ибо остановился, его потряхивало, так сильно хотелось донести свою мысль. Правильно это было или нет, но он чувствовал, что поступает верно. Учитель мягко посмотрел на него. Несколько мгновений молчал, обдумывая сказанное. – Я понимаю тебя, Ибо. Ты очень сильный. Я видел лицо Мао Женьмина. Кажется, его впервые кто-то поставил на место. Но он никогда не доходил до рукоприкладства. Послушай. Я не буду сообщать твоему отцу или руководству школы. Ты можешь рассказать мне? Мне нужно знать правду. – Хорошо. Они подставили подножку и толкнули меня. – Спасибо за доверие, Ибо. – А я наступил ему на ногу и сделал больно. – Ладно. – Вы же не думаете, что я поступил плохо? – Нет, Ибо, я не думаю. Пойдем, я провожу тебя. Они медленно пошли дальше. – Зайдете ко мне в гости? – с надеждой спросил Ибо. Учитель засмеялся на этот наивный вопрос. – Как-нибудь в другой раз, Ибо. – Хорошо. Моя мама очень вкусно готовит. Вы же… Или может вы живете не один… Сяо Чжань засмеялся в очередной раз. Разговор уходил совсем не туда, куда нужно было двигаться учителю и ученику, но мужчине странным образом хотелось поддерживать это направление. – Я живу на окраине, в другой стороне от вашего дома. И я живу не один. Сяо Чжань украдкой проследил за реакцией школьника, за его стоическими попытками держать лицо и не показать, насколько он расстроен. Ибо отвернул голову в сторону, чтобы разочарованно выдохнуть – тяжело было внезапно услышать правду. Но учитель продолжил как ни в чем не бывало. – У меня есть лошадь. – Что? – Лошадь. Нельзя сказать, что она живет в моем доме, но и сказать, что я живу совершенно один, я не могу. Ибо неуверенно переспросил: – Лошадь? Не человек? – Насколько я знаю, она не человек. Но она очень умная, как-нибудь покатаешься на ней. Взгляд школьника загорелся, он полностью повернулся к учителю. – Вы разрешите мне прокатиться? На самом деле? – Если захочешь и… если родители разрешат. – Разрешат, они добрые, тем более я хорошо езжу, на велосипеде, на мотоцикле, на скейте. Я быстро учусь, правда! Я ее не обижу. Ибо возбужденно тараторил. Он не мог поверить, что учитель сам предложил ему прокатиться, но главное, в глубине души он был счастлив тому, что Сяо Чжань живет в своем доме совершенно один. Учитель улыбался азарту парня: такой счастливый, разительно отличающийся от того закрытого одиночки, каким он был в школе. Сяо Чжань проводил парня до ворот их городка. Это было небольшое, огороженное от остального поселения место службы. Нужно было что-то сказать, Ибо просто хотел стоять рядом. Учитель заботливо напомнил: – Береги себя, Ибо. Завтра постарайся сходить к врачу. – Это пустяк. Я столько раз падал. – Ты достаточно взрослый, чтобы решать такие вещи, но я предпочел бы знать, что с тобой все в порядке. – Я могу рассказывать вам о своей руке время от времени. Увидите, на мне все заживает как на собаке. – Не снимай хотя бы эластичный бинт. Ибо оскалил зубы в улыбке. – Этого я обещать не могу, извините. – Почему же ты такой, Ибо? – Какой такой, Сяо Чжань? От обращения по имени мужчину на мгновение прошило током. Он достаточно быстро взял себя в руки. – Непослушный, вот ты какой, – сказал он глядя прямо в глаза. – Потому что я уже не ребенок. Ибо серьезно смотрел в ответ, понимая, что разговоры мягко перешли уровень школьных. Сяо Чжань прищурился, не отводя взгляд, от этого Ибо медленно покрывался мурашками. – Я знаю, что ты не ребенок, Ибо. Ступай домой. Тебе нужно отдохнуть. “И мне”, – послышалось недосказанное мужчиной. Ван Ибо усмехнулся. Он поправил здоровой рукой рюкзак и поклонился. – Тогда до завтра, Сяо-лаоши. – До завтра, Ван Ибо. Учитель развернулся и быстрым шагом отправился назад по дороге, не оборачиваясь, но слушая, как закрывается дверь, ведущая в часть. Ибо долго не заходил домой. Он скинул с плеч рюкзак и присел на лавку возле их дома. Вечер был тихим, небо низкое, темно-синее, оно чернело на горизонте, переходя в светлый цвет индиго на западе, где садилось большое солнце. В голове было столько мыслей, что перебрать их не хватило бы ночи. Ибо вспоминал, с чего все началось, и не померещилось ли ему то, что произошло. Объятие в коридоре, руки, бережно держащие его. Забота, которая грела изнутри, не вызывая жалости к самому себе. Ибо не мог поверить, что утром он страдал от недостатка общения с учителем. В его голове промелькнула позорная мысль, что он был рад падению с лестницы, потому что эта сравнительно мелкая неприятность привела к таким теплым моментам близости с Сяо Чжанем. Он стянул с руки бинт – она немного побаливала, но при движении все было хорошо, не катастрофично. Бывало и хуже. Ибо впихнул бинт в рюкзак и умиротворенный отправился домой. Перед сном он прокручивал в голове случившиеся события, додумывал их, представляя, что могло бы произойти, если бы они оба не сдерживались и делали то, что хотят. Ван Ибо был уверен, что учитель хочет того же самого. Поэтому он смело представил, как во время объятия Ибо поднял голову, нашел губами губы учителя и сладко поцеловал. От фантазий кружилась голова. Ибо лежал без движения, тело покалывало, было жарко, внизу живота клубилось желание, оно зарождалось, наполняло силами. Было тяжело сконцентрироваться. В его мечтах они целовались, и учитель все настойчивее приоткрывал губы Ибо, и первый проник в его рот языком. Ибо застонал от предвкушения, он прижал член рукой, пытаясь додать ему ласки. Ибо гладил себя и представлял, каким горячим мог быть поцелуй, как тесно учитель обнимал бы его, как хотел бы прижать к стене и поцеловать, трогать, забираться под школьную форму, прикасаясь к разгоряченной коже. Ван Ибо прикусил губу и тихо застонал, его тело замерло от напряжения, а член выплеснулся, заполняя белье. Он тяжело дышал от выброса энергии, так ярко ему представился несостоявшийся поцелуй. Таким горячим было видение. Ван Ибо чувствовал, как падает в бездну, из которой не выбраться. И Сяо Чжань ему в этом совсем не помогал.