Без слов

- Кюхён-а, прости меня, я люблю тебя. - Всё в порядке, лучше за дорогой следи. - Ты же знаешь, что я лучший водитель в городе. - Ага, жаль только, на конкурсе приза не получил. - Язва ты. - Если ты не будешь смотреть вперёд, то нам обоим крышка. - Хорошо, я буду смотреть вперёд за двоих. Кюхён вздрагивает и открывает глаза. На улице еще темно, и луна светит прямо ему в лицо, парень щурится и пытается отползти, но рука на талии возвращает его в прежнее положение. Ах, да, Чонун… Кю разглядывает его лицо в темноте, недоумевая, что же этот человек забыл в его постели. «Я люблю тебя», - сказал он. Но даже близко у него не было причины, чтобы влюбиться в Кюхёна. С другой стороны, хорошо, что хоть кто-то греет ему постель, думает Кю. После того, как он перестал говорить, снять парня на ночь стало нереальной проблемой, а он все-таки взрослый мужчина, которому нужна разрядка. Кюхён осторожно, стараясь не разбудить Чонуна, встает с кровати и идет на кухню. Сидя в темноте со стаканом воды, парень размышляет о том, во что ему выльются эти отношения, ведь ему совсем не хочется брать на себя ответственность за чьи-то чувства и надежды. Он просто не способен на это. Надо держать этого Чонуна на расстоянии вытянутой руки, хотя бы пока у него ноет спина и задница. Кю возвращается в спальню и ложится подальше от старшего, укрываясь одеялом с головой. Чонуну снится всё тот же сон: они с Кюхёном разговаривают, смеются, а на слова «я тебя люблю» Кю как-то странно улыбается и пропадает. Чонун пытается вытянуть руку, чтобы поймать ускользающий образ, но хватает пальцами только пустоту и просыпается. Кю лежит на самом краю кровати спиной к нему, завернувшись в кокон из одеяла. - С добрым утром, - тихо говорит Ким, глядя на часы, показывающие половину пятого утра. Естественно, он не рассчитывает на ответ, поэтому идёт на кухню и сидит там до тех пор, пока поднявшееся солнце не начинает светить в глаза. От роящихся мыслей не самого позитивного содержания пухнет голова – Чонун возвращается в спальню, наплевав на всё, приобнимает Кю одной рукой и снова засыпает. Кюхён просыпается около десяти утра и чувствует, как кто-то его обнимает. Ах, да, снова Чонун… Он выскальзывает из постели и топает в ванную, потом кипятит на кухне чайник и отрезает кусок шоколадного торта. Квартира непривычно блестит от чистоты, и холодильник забит готовыми блюдами. А неплохо иметь у себя раба, усмехается Кюхён, наблюдая, как пар от горячего чая заворачивается колечками над кружкой. Рыжий, зевая и потягиваясь, лениво бредёт к миске, аппетитно хрустит кормом и запрыгивает своему хозяину на колени, урча и ластясь. «А ты еще тот любитель нежностей, да?»,- думает Кю, почесывая кота за ухом. - С добрым утром, - Чонун приходит на кухню буквально через пару минут. Он кидает завистливый взгляд на кота, заваривает себе кофе и садится за стол. – Спина всё ещё болит? Младший пожимает плечами, идти за планшетом лень. - Ну, если не ругаешься, значит, уже меньше болит, - улыбается старший. – Я сейчас кофе допью и пойду, - зачем-то добавляет он. «Надо же, без слов всё понял», - улыбается Кю и кивает, сосредотачивая всё внимание на коте. Чонун только вздыхает. Он понимает что, по факту, остаётся для Кюхёна никем, и, кажется, ещё долго будет им оставаться, если не до логического конца. Правда, чёрт его знает, где он – этот конец. В любом случае, понимание – пониманием, но менее неприятно от этого не становится. Чонуну ужасно гадко и тоскливо, хочется заглушить хоть чем-нибудь эти разъедающие изнутри эмоции, но он не может ничего придумать – только потягивает кофе, сверля отстранённым взглядом пустоту за плечом Кюхёна. В конце концов, кофе в чашке заканчивается, а вместе с ним объективные причины находиться в квартире Кю. Чонун сдержанно благодарит младшего за завтрак и идёт в коридор; Кюхён подхватывает на руки котёнка и следует за Чонуном, провожая до дверей. - Пока, - Чонун мягко целует младшего в лоб и быстро уходит – ему пришла в голову отличная мысль, как можно провести последующие пару дней вне общества Кю и при этом умудриться почти не вспоминать о нём. Кюхён машет рукой закрытой двери и поднимает кота на уровень лица, тыкаясь своим носом в шершавый и мокрый кошачий нос. «Что мы будем делать сегодня, Бекон? У нас еще столько непрочитанных книг, да? Тебя должно радовать, что я назвал тебя Беконом, а не ветчиной какой-нибудь или салями. Пойдём». Кю с Беконом умащиваются на диване в гостиной, схватив первую попавшуюся книгу. Снова тишина. Благодать. - Ты серьёзно поедешь? – Генри недоверчиво смотрит на старшего, который зачем-то притащил его в свою квартиру – видимо, для того, чтобы Лау наблюдал, как Чонун носится по полупустым комнатам и со снайперской точностью кидает с дальних дистанций вещи в спортивную сумку. - Да, триста раз уже сказал же, - Ким бросает бутылку воды рядом с плеером и застёгивает молнию. – Готово. - М-да, сколько тебя знаю, это первый раз, когда ты согласился поехать с нами на Чеджу кутить, - качает головой Генри. - Всё когда-то бывает в первый раз, - пожимает плечами старший и подталкивает донсэна в спину. – О, я слышу автомобильный клаксон – это, наверное, Донхэ от нетерпения прикладывает Хёка лицом об руль. Пошли быстрее, пока Рыба Обезьяну не прикончила совсем. Генри, Донхэ и Хёкджэ каждый месяц уезжали на остров Чеджу на пару-тройку дней – отдохнуть от привычного запруженного людьми Сеула и хоть немного восстановить силы для предстоящей работы. «Троица обормотов», как её мысленно звал Чонун, с завидным постоянством звала его присоединиться вот уже на протяжении года, и, наконец, он согласился – хотел попробовать хоть на два дня выкинуть Кюхёна из своих мыслей. После того, как Чонун уходит, Кю собирается провести «день овоща»: счастливо ничего не делать и только зависать с книгой или в Интернете. Но внезапный визит матери и сестры переворачивает все планы с ног на голову, поэтому Кюхёну приходится ехать на семейный пикник. Там он старается изображать веселье и добродушие, хотя не особенно любит подобные сборища, куда приглашают еще и всяких дальних родственников. Ему уже успели представить двух лучших психологов, одного нейрохирурга и какого-то заморского «светила» науки. Кармашек с визитками пополняется регулярно, но Кюхён игнорирует все приглашения на сеанс психотерапии за чашечкой чая. - Ты совсем не хочешь понять, почему не разговариваешь? – спрашивает старшая сестра, присаживаясь рядом, когда никого нет поблизости. «Я и так знаю», - набирает на неизменном планшете. - Ох, ну, конечно, ты же у нас доктор, – с сарказмом произносит Ара. – Но ведь всем было бы лучше, если бы ты все же попытался восстановить речь. «Когда я говорил, все тонко намекали, что лучше бы мне помолчать. Но, о Боже мой, теперь когда я молчу, все так хотят, чтобы я заговорил». - Дурак ты, малыш, - сестра ерошит Кю волосы. – Мы же любим тебя. «Я знаю. Спасибо». - Если хочешь, возвращайся домой, я тебя прикрою, - Ара подмигивает ему и идёт развлекать очередного дальнего родича. Кюхён с радостью использует возможность сбежать и через пару часов заваливается в свою квартиру с купленной по пути пачкой шоколадного молока. «Знаешь, Бекон, все печали может излечить шоколад, а если нет, то это и не печали вовсе», - улыбается коту Кю и целует в нос. Отдых удался на славу – домой Чонун приезжает с температурой под 40, здоровенной царапиной на щеке и сломанным плеером. Парень не помнит точно, чья это была идея – припереться посреди ночи на пляж и устроить соревнования на выдержку: кто дольше просидит в холодной воде и не отморозит себе всё, что можно и нельзя, с причинных мест начиная. Чонун победил, но только благодаря упрямству и катастрофическому нежеланию платить за гостиницу всей компании. Возвращаясь обратно на берег, он споткнулся и пропахал лицом песок, напоровшись щекой на что-то острое и набрав полный рот песка, а потом Хэ решил, что музыка поможет ему отвлечься от холода, и каким-то образом укокошил чонунов плеер. Уже на обратном пути парни видят, что ещё немного, и их хёну можно будет заказывать катафалк, поэтому заезжают в аптеку, щедро снабжают Чонуна лекарствами и оставляют на попечение себя самого. - Настоящие друзья, - хрипит Ким, кое-как заваривая себе лекарство от простуды и выщёлкивая из блистера таблетки от кашля. Приняв убойную дозу медикаментов, Чонун убито смотрит на мобильный телефон, разрядившийся до нуля, - ни одной смски от Кю за всё это время - и, упав на кровать, засыпает мёртвым сном. Ещё два дня Чонун большую часть времени валяется в постели, мечтая умереть и не мучиться – от высокой температуры его тошнит и лихорадит, плюс ко всему, жутко ломит кости. Иногда он по стеночке добирается до кухни, чтобы принять очередную порцию лекарств, или в туалет – не больше. Естественно Чонуну ни до разряженного мобильника, ни до ноутбука, ни до телевизора – он даже глаза разлепляет с трудом, что уж говорить о том, чтобы сфокусировать зрение на экране. Счастливо провалявшись на диване с книжкой целых два дня, Кюхён снова набирает заказов и безвылазно сидит за переводами. Ему пришло предложение перевести один небольшой сборник рассказов, но Кю всегда осторожно относился к литературным произведениям. Не то чтобы он не был уверен в своих силах - просто не хотел всё изгадить. Единственный, кто помогает ему не сдохнуть с голоду – это кот, который примерно раза три-четыре в день напоминает о пустой миске. По инерции, Кюхён завтракает, обедает и ужинает вместе со своим Беконом, и даже убаюкивает его всё тот же кот. Пару раз пишет мать, чтобы узнать всё ли с ним нормально, и почему он сбежал с прекрасных семейных посиделок; один раз Ара – чтобы рассказать, какую историю про его уход она придумала, и оператор – сообщить о том, что средства на счету заканчиваются. «Спа-а-ать», - уныло думает Кю, разобравшись со всеми заказами и падая на кровать. Едва почувствовав, что иммунитет снова берёт своё, Чонун идёт на работу, предварительно кое-как заклеив пластырем царапину на щеке. Пусть лучше думают, что он бритвой порезался, чем строят какие-нибудь левые догадки. Проходя мимо книжных полок, Ким цепляет взглядом «1Q84» и застывает на месте, пугая остекленевшим взглядом небольшую группу школьниц, толкающихся возле соседнего стеллажа. Все предыдущие четыре дня он, кажется, не вспоминал о Кюхёне вообще – не считая робкой надежды увидеть входящее смс, - а книги Харуки Мураками – прямая ассоциация с Кю, хотя тот и говорил, что не любит современную литературу. Чонуна с головой захлёстывает желание увидеть младшего, дотронуться до него, обнять и почувствовать его запах – настолько сильное, что трясутся руки, и он чувствует себя чёртовым наркоманом, у которого началась ломка. Еле-еле дождавшись окончания рабочего дня, Чонун пулей вылетает из магазина и несётся к дому Кюхёна, добираясь до него за рекордно короткое время. Кю просыпается от ужасно громкого грохота в коридоре. Сначала ему кажется, что в его квартиру пытаются влезть грабители, но потом до него доходит, что они делали бы это тихо, а значит, кто-то просто ломится к нему в дом. Кто-то по имени Ким Чонун. «Мать его за ногу, что ж он грохочет, как стадо лосей», - Кюхён поднимается с кровати, натягивает на голову капюшон толстовки, шлёпает в коридор и открывает дверь. - Привет, - выдыхает Чонун, порывисто обнимая Кю и едва не снося с ног чересчур резкими движениями. Младший закатывает глаза и похлопывает его по плечу. Когда старший прижимает его к себе, Кюхён чувствует запах лекарств. - Снова завалился заказами и не спал толком? – спрашивает Чонун, проводя пальцами по тёмным кругам под глазами Кю. – Смотри, как бы у тебя голова не начала болеть. Тот легкомысленно пожимает плечами и идёт в гостиную; Чонун, разувшись и сняв куртку, хвостиком плетётся за ним. «Ты заболел? От тебя пахнет лекарствами», - печатает на планшете. - Да, было дело, - кивает старший и кашляет в кулак. – Вернее, есть. Я не до конца вылечился, но надо было как можно скорее выйти на работу. «Балда. Так и будешь еще месяц кашлять из-за наплевательского отношения к болезням». - Да я и так знаю, что мне в больницах пропишут, - хмыкает Чонун. – Постельный режим и именно то, чем я сейчас лечусь. «И где успел простудиться? И щеку расцарапать? Слишком большой порез для бритвы, так что придумай что-то другое ^^» - Ездили с друзьями на Чеджу и там, эээ, дурковали. Вот, - отводит глаза Ким, почёсывая затылок. – Кстати, я тебя не разбудил? «Разбудил. Но ты всегда сначала вламываешься, а потом уже думаешь, так что забей. И как друзья? Есть симпатичные?» - Симпатичные? – Чонун округляет глаза. – Не задумывался. Это тут при чём? «Просто. Меня забавляет, как ты вечно сбегаешь от меня к другим мужикам». - Ну не к бабам же, - беззлобно огрызается старший. – И ничего я не сбегаю. Можно у тебя сегодня остаться? «Если бы к бабам, то я бы не… - Кюхён хочет написать «волновался», но заменяет слово,- считал это забавным. Сбегаешь, только пятки сверкают. Зачем?» - Просто. Я соскучился по тебе, - Чонун вздыхает, понимая, что младшего легче убить, чем переспорить. «Ты больной. Во всех смыслах». - Я в курсе, спасибо за напоминание, - Ким сгребает Кюхёна в объятия и, уткнувшись носом в его макушку, довольно жмурится. – Мне нравится, как ты пахнешь. «Аромат любви?» - ехидничает тот, чудом изловчившись печатать в таком положении. - Без понятия, о чём ты, - парирует старший, ещё крепче сцепляя руки вокруг Кю. Сейчас он так счастлив, что, кажется, вот-вот воспарит над диваном. «О том, что, несмотря на количество мужиков в твоей постели, ты постоянно околачиваешься у моего порога». - Что ты так привязался к этим гипотетическим «мужикам»? – удивлённо поднимает брови Чонун. – Ревнуешь, что ли? «ЛОЛ. Просто не хочу быть очередной подстилкой», - поясняет Кюхён, вырываясь из полного нежности захвата старшего. - У тебя хобби извращать понятия, - Чонун устало трёт глаза и облокачивается о спинку дивана. – Да, я цеплял парней в клубе, но, для начала, никогда не таскал их к себе домой. И спал с ними только потому, что мне, вообще-то, уже под тридцать, и как-то не комильфо играть в руку. Ты не подстилка, я же люблю тебя. «Только что это прозвучало очень…пафосно», - давясь беззвучным смехом, набирает Кю и зарывается лицом в подушку. - Ну, уж как получилось, - фыркает Чонун, поднимаясь с дивана. – Я хочу чай. Тебе сделать? Кюхён останавливает его и усаживает обратно. «Если я не подстилка, и ты любишь меня, то кто я для тебя?» - Как, кто? Любимый человек. «А если найду кого-то на стороне, тебя это не смутит?» - Смутит, естественно, но я же не смогу с этим ничего сделать, - грустно улыбается Чонун. – Уголовно ненаказуемого, по крайней мере, точно. «Ты безвольное чмо с заниженной самооценкой. Я буду какао пить», - разочарованно поджимает губы Кю и залазит на диван с ногами. - Как скажешь, - Ким удаляется на кухню и гремит там посудой, заваривая себе чашку чая, а Кюхёну какао. «Ты мог бы предложить мне отношения. А не прокрадываться в мою жизнь каждый раз, как вор», - видит Чонун текст на планшете, когда возвращается с напитками. Кюхён забирает свою чашку и греет об нее руки. - А ты согласишься? Пока что у меня такое впечатление, что тебе всё равно. «Ну, тебе же определённо лучше знать», - младший шумно отпивает глоток какао. - Я ровным счётом ничего не знаю – только предполагаю, - Чонун устало трёт виски – снова начинает болеть голова. – Я тебе уже десятки раз говорил, что люблю тебя, но ты на это никак не реагируешь, как будто я тебе вчерашний прогноз погоды рассказываю. Как мне ещё думать? «Я могу хлопать, как только слышу эти слова от тебя, если хочешь. Какой реакции ты ждешь? Почему ты думаешь, но ничего не делаешь?» - Потому что я безвольное чмо с заниженной самооценкой, - парень глухо стонет и зарывается пальцами в волосы, сжимая руками свою многострадальную голову. Чонуну кажется, что мозг резко увеличился в размерах, и теперь так давит на черепную коробку, как будто собрался разломать её изнутри. «У тебя сейчас мозг через уши потечет - так много ты думаешь. Не думай, когда ты со мной», - Кю подсовывает ему планшет под самый нос и притягивает к себе. Кюхён никогда не ходил на курсы массажистов, но когда-то в прошлом поднаторел в этом деле, поэтому сейчас вполне уверенно водит пальцами по голове Чонуна, заставив его уткнуться лбом в свое плечо. Круговыми движениями массирует темечко, макушку, опускается к шее и возвращается к вискам. - Хорошее предложение, но, боюсь, я не смогу им воспользоваться, - бормочет старший, прикрывая глаза. – Я говорил, что у тебя волшебные руки? «Ты меня бесишь своей пассивностью», - печатает Кюхён и отстраняется от Чонуна, сжимая и разжимая пальцы. Всё-таки слишком много нагрузки для них за последние несколько дней. Больно. - Окей, буду активнее. Только смотри, как бы моя активность тебе поперёк горла не встала, - Ким берет руки Кю в свои, в очередной раз удивляясь тому, что они остаются холодными, как бы тепло ни был одет Кюхён. – Меняемся? Младший хмурит брови в непонимании и приподнимает подбородок, как бы спрашивая, о чем вообще Чонун толкует. - У тебя же пальцы болят, разве нет? Давай я массаж тебе сделаю. Пока Чонун массирует руки Кю, котёнок настойчиво лезет на плечо Кима, цепляясь когтями за тонкий свитер и заодно кожу. Достигнув своей цели, он устраивается поудобнее и начинает играться с чонуновым лицом: то царапнет лапой по носу, то покусает ухо, то щёку лизнёт. - Такими темпами меня на работу не пустят – с разукрашенным-то лицом. – Ким морщит нос и, повернув голову, дует котёнку в живот. – Пропастина маленькая. Кю освобождает одну руку, набирает: «Я наконец-то дал ему имя. Бекон» и с гордой улыбкой подсовывает старшему. - Говорящее имя, - посмеивается тот, переходя от кистей к запястьям, и получает когтистой лапой по носу – видимо, за насмешку. – Всё-всё, молчу, прекрасное имя. «Назови его так. А то он не знает, как его зовут. Он же не умеет читать», - с грустной улыбкой просит Кюхён. Чонун берёт котёнка на руки и с совершено серьёзным лицом говорит ему: - Привет, Бекон, меня зовут Чонун, - разворачивает мордочкой к Кю. – А его зовут Кюхён. Запомнил? Я уверен, что да, ты же умный, - Ким гладит рыжего по голове и сажает на колени к хозяину. – Вот и познакомились. «Интересно, ему обидно, что я с ним не разговариваю, а ты говоришь?» - Не знаю, но мне кажется, что он больше привык к тому, кто молчит, то есть к тебе, - зябко передёрнув плечами, Чонун делает пару больших глотков из своей чашки с чаем. – Можно тебя обнять? «А что это ты спрашивать начал? Начал сначала думать, потом делать?» - Типа да, - не дожидаясь ответа, Ким обнимает младшего со спины и зарывается носом в растрёпанную макушку. «Вот так гораздо лучше», - довольно думает Чонун. «Почему ты работаешь в магазине? Ты вроде говорил, что тебе около тридцати. Решил забить на карьеру?»- Кюхён удобнее облокачивается на грудь старшего и кладет голову ему на плечо. - Я работал в фирме, но уволился за день до того, как начальник хотел меня повысить, - Ким осторожно берёт руки Кю в свои и задумчиво гладит большими пальцами выступающие запястные косточки. – У тебя было когда-нибудь ощущение, что ты находишься не в том месте не в то время и занимаешься чем-то совершенно не тем, чем должен? «Нет, я всегда занимался тем, чем хотел. Ты думаешь, твое место в отделе с современной литературой?» - И не там тоже, - Чонун качает головой. – Я сам не знаю, где. В книжном магазине я работаю уже почти два года, но только потому, что других вариантов не было, когда я искал работу. А снова сидеть в офисе и перекладывать бумажки мне не хотелось вообще – я же только от этого ушёл. Всё-таки книги-то я люблю. «А что еще ты любишь? Или, может, ты что-то умеешь?» - Я раньше катался на сноуборде… Чуть ли не со школьных времён, наверное. Хотел стать инструктором или тренером по сноубордингу, но сломал ногу, и все мои мечты накрылись медным тазом, - кривит губы в скептичной усмешке. – После сноубординга ударился в стритрейсинг, но и он у меня долго не прожил. Это только в играх всё так круто, а на деле… Кюхён едва заметно дёргается при слове «стритрейсинг». «Уличные гонки? Ты хороший водитель? Судя по твоим увлечениям, ты любишь экстрим» - Когда-то довольно хорошо водил, но потом дал себе слово никогда больше не садиться за руль с целью «погонять». Уже, наверное, года полтора держусь подальше от всего, что связано с гонками. Полтора года… Руки Кю начинают дрожать, а дыхание учащается. «Почему?» - Обычно, зима для меня – не самое благоприятное время года, потому что почти каждый день болит нога – та, которую я во время спуска сломал. Поэтому зимой я никогда не принимал участия в гонках, а если и садился в машину, то только для того, чтобы поехать за продуктами или к родителям в гости, - взгляд Чонуна стекленеет по мере того, как он углубляется в воспоминания. – Я ехал по шоссе на севере города. Машин было не очень много, при желании можно было полихачить, но мне было вовсе не до того. Всё было спокойно ровно до тех пор, пока меня не обогнали двое стритрейсеров – видимо, одиночный вызов – и начали петлять среди машин, то и дело кого-нибудь подрезая. Зима, дороги скользкие, тормозной путь длиннее, и машиной сложнее управлять… В общем, я не могу сказать точно, что произошло, но как-то вышло, что идущий впереди рейсер неудачно подрезал какую-то машину, не участвовавшую в гонке, ту занесло, и на дороге образовалась целая куча мала, - перед глазами, как живые, снова встают картины: искорёженный металл, побитые стёкла и промелькнувшие вдали огоньки габаритов – рейсеры решили поскорее дать дёру с места аварии. – Мне повезло, я успел затормозить… Планшет с грохотом падает на пол, а Кюхён сжимается в комок, пытаясь побороть дрожь. Он ненавидит зиму, стритрейсеров и машины, потому что полтора года назад почти умер среди той самой груды покореженного металла. Оказывается, в мире так много вещей, которые он ненавидит. - Кю? Кюхён-а, что с тобой? – Чонун разворачивает младшего лицом к себе, крепко обнимает и гладит по спине. Он не знает точно, почему его слова вызвали у Кю такую реакцию, но хотя бы в общих чертах догадаться несложно. – Прости, если бы я знал, не стал бы рассказывать. «Только не закрывай глаза, только не закрывай глаза», - твердит Кюхён себе, стараясь отогнать страшные картины прошлого: красный от крови снег, крики вокруг и стекленеющий взгляд человека, которого он любил. Его же вроде уже перестали мучить кошмары и приступы неконтролируемой паники. Кюхён замечает, как на белом свитере Чонуна появляются красные разводы от, кажется, его крови из носа. Младший выбирается из объятий и, пошатываясь, бредёт в ванную. Опять начинается. «Вот дерьмо, карма неудачника проявляется абсолютно во всём», - Ким запускает пальцы в волосы, привстаёт с дивана, чтобы пойти вслед за Кю, сомневается, подпустит ли, но всё-таки идёт. - Держи, - Чонун протягивает младшему ватку и пакет с замороженными овощами, завёрнутый в тонкое полотенце. Тот безуспешно пытается вставить ватку в нос, но руки не перестают дрожать, поэтому он просто обратно протягивает её Киму. Чонун помогает Кю, придерживая его за плечи, ведёт в спальню и, уложив на кровать, прикладывает холодный пакет к переносице. - Принести тебе воды? Младший качает головой и хватает Кима за запястье, заставляя сесть рядом, но почти сразу же отпускает его руку и поворачивается к нему спиной. Как бы ему ни хотелось утихомирить эту жгучую боль внутри, сам он этого сделать не в состоянии. И Кюхён прекрасно знает об этом, поэтому не ходит к психиатрам, поэтому старается не копать слишком глубоко в себя. Чонун садится рядом на кровати, но не трогает Кю – только укрывает одеялом. Пару минут спустя на кровать запрыгивает котёнок: он снисходительно позволяет Чонуну себя погладить и идёт к Кюхёну – перебравшись через его плечо, укладывается рядом с хозяином, прижавшись тёплым пушистым боком к его шее. Кю тяжело дышит ртом, пытаясь не захлебнуться шерстью питомца. Одеяло совершенно не греет, его все еще немного трусит, поэтому он, не оборачиваясь, тянет руку назад, стараясь ухватиться за Чонуна, но тот сидит слишком далеко. Старший перехватывает руку Кюхёна, ложится рядом с ним и обнимает, крепко прижимая к себе. Вопрос о том, останется ли он на ночь, отпадает сам собой, потому что сегодня Кю отчаянно нужна грелка, которая будет его обнимать до самого утра. Поэтому Кюхён довольно бесцеремонно отодвигает кота, вынимает ватки из носа, убеждаясь, что кровь больше не капает, и поворачивается лицом к Чонуну, обхватывая его руками за шею. Тот легко целует Кю в лоб и снова прижимает его к себе, кусая губы – он чувствует, как младшего трясёт, слышит его тяжёлое прерывистое дыхание и понимает, что ничего не может сделать, чтобы Кюхёну стало легче. А тому просто хочется почувствовать на себе тяжесть чужого тела, почувствовать себя нужным и обожаемым, чтобы полностью отвлечься от гнилой пустоты и старой боли в груди. Поэтому Кю находит своими губами губы Чонуна, пытаясь то ли поцеловать, то ли искусать их, зарывается пальцами в его волосы и выгибается ему навстречу. - Кюхён-а, - шепчет Чонун, в ответ нежно целуя младшего, гладя ладонями его лицо. – Кюхён-а, не торопись… Но тот не слышит его, переворачивая на спину и усаживаясь на его бедрах, жадно покрывает поцелуями его шею, забирается под свитер, стараясь ощутить как можно больше голого тела, трётся пахом о его член. - М-м-м, - Чонун прерывисто выдыхает, чувствуя, как с каждым новым прикосновением возбуждается всё сильнее. Он садится на кровати, снимает с него пуловер и жадно целует грудь и шею, оглаживая ладонями тело младшего. Кюхён не в состоянии вытерпеть долгих прелюдий – он борется с замком на джинсах Чонуна, еле справляется со змейкой и лихорадочно пытается стянуть штаны. - Не торопись, а то опять будет больно, - Ким снимает с себя джинсы, помогает раздеться младшему, хватает крем с прикроватной тумбочки и начинает осторожно растягивать Кю, одновременно ведя сомкнутой ладонью по члену и покрывая поцелуями шею, чтобы отвлечь от неприятных ощущений. «Быстрее, быстрее, быстрее», - единственная мысль пульсирует в затуманенном сознании Кю, который подаётся всем телом вперёд, обнимает старшего и тянет на себя, глубоко целуя. Тот утягивает Кюхёна на кровать, подминая под себя, и сразу же входит в него, хрипло выдохнув в губы младшего. Кю выгибается всем телом, обхватывает ногами талию Чонуна, оглаживает руками его спину, двигаясь навстречу его толчкам. Старший глухо стонет, кусает Кюхёна за плечо и ускоряет движения, больше не в силах сдерживаться. Он подкладывает руки под поясницу Кю, чтобы каждым толчком сильнее касаться простаты, и тяжело дышит – кажется, что тело горит от сводящих с ума ощущений. Чонун наклоняется, прижимаясь вплотную к Кюхёну, чтобы не видеть его лицо и написанных на нём чувств вины, страха, едва-едва прикрытых наслаждением. Младший тихо стонет, целует Чонуна в шею, получая почти болезненное удовольствие от того, как он близко, какой он горячий, страстный и настоящий. После особенно сильного толчка Кюхён выгибается, сильнее сжимая мышцы вокруг члена старшего, и кончает, мелко дрожа и задыхаясь. - Кюхён-а, - стонет Чонун, сжимая в кулаках простыни. Он мягко целует Кю в губы и кое-как слезает с него, обессилено разваливаясь на кровати. Тот вздрагивает от внезапной пустоты внутри и холода, и тут же перекатывается старшему под бок, утыкаясь носом в шею и обхватывая её руками. «Хм, обычно он не любит, когда я после секса к нему лезу, - думает Чонун, переворачиваясь на бок и обнимая Кю в ответ. – Но сегодня всё как-то не подходит под «обычно»». Чонун запускает пальцы в волосы Кюхёна, целует его в висок и в щёку, наслаждаясь близостью любимого человека, пусть наверняка и временной. Чонун в очередной раз ловит себя на мысли, что он готов вечно прислуживать Кю, терпеть все его заскоки и подколы, лишь бы иногда иметь возможность вот так обнимать. Младший поворачивает голову и прижимается губами к щеке старшего. Он наслаждается его теплом, потому что сам вечно мёрзнет и зимой спит чуть ли не в обнимку с обогревателем, а тут... Обогреватель дышит, убирает, сносно готовит и говорит, что любит. Просто бесценное приобретение для одинокого Кюхёна, поэтому он подчиняется мимолетному порыву, который, на самом деле, уже довольно давно зреет в его голове, отстраняется от Чонуна, шарит рукой на тумбочке в поисках телефона и набирает: «Хочешь быть вместе?» - Хочу, конечно, - улыбается, перекрывая грусть неподдельно счастливым голосом. – Разве я могу ответить по-другому? «Можешь» - Но не хочу, - отрезает Чонун, снова обнимая Кю. Он правда счастлив. Правда. «Ты уверен? Я не могу говорить, я никогда не был и не буду романтичным парнем, я забываю обо всем, когда работаю, и я не люблю тебя. Ты уверен?» - Уверен. Я тебя люблю, мне этого вполне достаточно, - отвечает Чонун. Немного подумав, добавляет: - Кто знает, вдруг и ты когда-нибудь меня полюбишь. «Просто хочу быть уверен, что когда полюблю тебя, ты не сбежишь, поджав хвост». - Я уже набегался на несколько жизней вперёд, - Чонун утыкается лицом в макушку Кюхёна. – Мне с тобой спокойнее всего, как будто я нашёл то, что долго искал. «Поверю тебе на слово. Раз теперь мы встречаемся, то у меня есть несколько условий: - никакого алкоголя - никаких баб и мужиков - ты живешь у себя - ты не ноешь. Сможешь выполнить?» - Что ты понимаешь под пунктом «не ноешь»? «Не трахаешь мне мозги под предлогом того, что «ты меня не любишь, ты бесчувственная сволочь» и т.д.» - Понятно. Да, смогу… Ну, насчёт первых трёх пунктов точно проблем не будет, а с четвёртым уж как-нибудь справлюсь, - тихо вздыхает Чонун. «Вот и славно. Я тоже не хожу налево, хотя куда мне ходить, я же даже сказать ничего не могу. У тебя есть какие-то пожелания?» - Следи за своим здоровьем и береги себя, на этом всё. «Тяжелый для выполнения пункт, но я согласен. Теперь мы можем заниматься сексом официально, а то до этого я как-то нервничал». - Нервничал? Почему? – полусонным голосом бормочет Ким. «Официально», - горько ухмыляется про себя. «Терпеть не могу быть чьей-то подстилкой» - Я же тебе говорил, что ты не подстилка, - Чонун сладко зевает, прикрыв рот рукой, и часто моргает, пытаясь согнать сонливость. – По твоим условиям, я должен жить у себя, значит, завтра пойду к себе… в жилище. «Завтра можешь остаться, если хочешь. Просто я не хочу, чтобы кроме моего дома тебе было некуда возвращаться. А сейчас спи. Спокойной ночи» - Спасибо, - улыбается старший, целуя Кюхёна в лоб и закрывая глаза. – Спокойной ночи. Кю откладывает телефон и натягивает на них одеяло, удобнее пристраиваясь рядом с Чонуном. Придется признать, что ему необходим кто-то, кто принадлежит только ему. Главное, обеспечить Чонуна путями отхода, чтобы, в случае чего, он не оказался на улице или даже думал, что это он первый порвал с Кюхёном. Кю ведь не совсем бессердечный, Чонун же тоже человек. Так что если это будет просто игра, то пусть это будет игра лицензированная.