Без слов

На следующий день Чонун тащит свои вещи обратно в квартиру Кю, громко захлопнув за собой дверь своего бывшего – он надеялся, что уже окончательно бывшего – жилища. Парень напоминает себе о том, что позже нужно будет разобраться с арендой – ему совсем не улыбалось платить за то место, где он больше не живёт и не собирается жить. Чонун отлично помнит, что Кюхён ходит на приёмы к психологу, и каждый раз к его возвращению старается приготовить какой-нибудь маленький сюрприз, чтобы подбодрить младшего: что-нибудь вроде собственноручно испечённого шоколадного торта или нового тёплого свитера с длинными рукавами, чтобы можно было натягивать их на пальцы, как любит делать Кю, или, в конце концов, самого себя. Чонун больше не старается замедлить взглядом ход стрелок часов, потому что теперь не надо судорожно цепляться за каждый проведённый с Кюхёном момент – их ещё будет бесконечно много, и он не позволяет себе в этом сомневаться. *** - Уже скоро должен вернуться, - Чонун смотрит на настенные часы, которые висят над дверью, ведущей из кухни в коридор, и вытирает руки о полотенце. Сегодня у него был выходной, поэтому он не поленился и напёк гору пирожков с мясом (большую часть) и с вареньем (несколько штук в качестве эксперимента). Парень подходит к окну, за которым снег уже давно сменился сочной зеленью, чтобы приоткрыть форточку. «Время так быстро пролетело, - немного озадаченно думает Чонун. – Такое ощущение, будто только вчера первый снегопад был, а на самом-то деле…» Как по заказу, щёлкает замок входной двери, и парень спешит в коридор, чтобы встретить Кю. - Привет, - Чонун привычно обнимает младшего и целует в щёку. – Сильно устал? - Н-н-нет, - слегка заикаясь, едва слышно отвечает тот и закусывает губу. Наконец-то результаты трехмесячной терапии дали о себе знать. Сегодня Кюхён впервые смог поддержать диалог со своим психологом вслух, и теперь он решается заговорить с Чонуном. - Кюхён-а, - выдыхает старший, прижавшись лбом ко лбу Кю. Пусть это всего лишь одно слово, пусть совсем тихо, но уже от этого по спине бегут мурашки, и кажется, что он сейчас просто умрёт от счастья. - Что ты д-делаешь? – Кю как всегда отстраняется от любвеобильного Чонуна и улыбается. Наконец-то его мечта – ворчать вслух – исполняется. - Ничего противозаконного, - поднимает руки тот. – Голодный? Я пирожков напёк, и ещё в холодильнике со вчера осталось жаркое. - Да. Сначала я переоденусь, - с каждым новым словом говорить все легче и легче, только голос свой слышать странно. Он какой-то тихий, хриплый и неуверенный, в отличие от мыслей. Кюхён возвращается на кухню уже в домашней одежде и хватает с тарелки еще теплый пирожок. - Из тебя вышла отличная жёнушка, малыш. - Ну я же проси-и-ил меня так не называ-а-ать, - чуть ли не взвывает Чонун, скрещивая руки на груди. – И с чего это я вдруг жёнушка? – наверное, завтра у него будут болеть щёки, потому что улыбка не хочет сходить с лица. - Ну-у-у, - с удовольствием тянет Кю, жуя пирожок и загибая пальцы на свободной руке. – Ты готовишь, убираешь, стираешь, покупаешь мне одежду и даже печешь торты. Просто идеальная жена. Чонун только вздыхает, потому что, по факту, так оно и есть, и ставит чайник, чтобы заварить себе кофе – он опять забыл про дедлайн, а уже к завтрашнему дню, кровь из носу, надо написать рецензию. - Чай или какао будешь? - Нет. Буду тебя, - голос Кю предательски дрожит на последнем слове, а щеки краснеют. - М-м-м, даже так, - тянет Чонун, хитро улыбаясь. Он подходит к младшему и, прихватив его пальцами за подбородок, тягуче целует в губы, проскальзывая языком в рот Кю. Когда Кюхён тянется вперёд, желая продолжить, старший разрывает поцелуй, возвращается к закипевшему чайнику и заваривает себе растворимый кофе – с кофемашиной лень возиться. Кстати, Кю всё же разорился и купил Чонуну настоящую кофемашину со всеми примочками, втайне надеясь, что еще на годик можно будет притвориться фикусом. – Прости, любовь моя, но придётся немного подождать, потому что я не смогу объяснить директору, что не написал рецензию на книжку по причине страшной занятости чьей-то привлекательной задницей. - Знаю я твое немного – всю ночь это занимает. Что, так сложно хоть раз вместо пирожков сделать работу? Серьезно, как ты можешь быть таким расхлябанным? Кошмар, - Кю ворчит, как столетний дед, потому что вот он только решился сказать это вслух, как его жестко обломали. Он берёт в руки по пирожку и уходит в спальню, хлопая дверью. Чонун давит смешок и снова смотрит на часы, попивая кофе и прикидывая, за сколько Кюхён съест один пирожок, а второй скормит Бекону. Когда проходит три минуты, он выливает остатки «растворимой бурды» в раковину и идёт в спальню. - Бекон, ты огромный жирный мохнатый котяра. Смотри, как ты на пирожках да на жарком Чонуна разъелся. Беко-о-он, дурачок пушистый, тебе все равно, говорю я с тобой или нет? Бессердечная скотина, - и все это Кю говорит таким милым тоном, как будто с ребенком своим разговаривает, но коту действительно не принципиально, кормят его со звуковым сопровождением или без. Чонун, тем временем, хватает со стола книгу, на которую ему, чисто теоретически, надо написать рецензию, и усаживается в кресло лицом к Кюхёну. - Как-то жарковато, - бормочет себе под нос, зарываясь пальцами в волосы и зачёсывая назад непослушные пряди. Не отрываясь от книжки, Чонун сначала всё измывается над воротом своей футболки, оттягивая его по максимуму, а потом и вовсе её снимает. - Это дешевый трюк, малыш. Работай давай, - с легкой улыбкой отвечает Кю и поворачивается спиной к креслу. - Работаю, - отвечает Чонун, перемещаясь с кресла на кровать. – И мне реально жарко, - он вытирает тыльной стороной ладони взмокший лоб и вытягивается на прохладном покрывале. – Хорошо-о-о… - Твой шеф не оценит оправдания, что ты перегрелся в постели своего парня, - бурчит младший, не спеша поворачиваться на другой бок. - М-м-м… - Чонун негромко стонет, с удовольствием выгибаясь в спине, потягиваясь и переворачиваясь с живота на спину. – Сочиню что-нибудь более правдоподобное. - Ну-ну, сочиняй, а я пока за пирожками схожу, - Кюхён показывает старшему язык и уходит на кухню. - Вот вредина. Наше дело предложить, - фыркает Ким, тыкая пальцем в нос забравшегося на кровать Бекона. Животинка решает, что на чонуновом животе будет удобнее, и решительно на него забирается, заставляя того охнуть. – Больше никаких пирожков, иначе следующий раз станет для меня последним, - Чонун подкладывает себе под голову подушку и, зажав в одной руке книгу, пальцами другой зарывается в пушистую шерсть на загривке кота – тот сразу начинает урчать, как паровоз, и парень усмехается. – Ну вот, хоть кто-то на меня правильно реагирует. Кю возвращается с пирожком в зубах и телефоном в руке, плюхается на кровать рядом с полуголым Чонуном, окидывает его пренебрежительным взглядом и кому-то звонит. - Алло? Мама? Это я, - теперь он разговаривает гораздо смелее, убедившись, что мир от его слов не рушится. На том конце трубки сначала повисает тишина, но потом мама от радости начинает говорить так громко, что Кю приходится отодвинуть телефон от уха. – Да, терапия не прошла даром, да, как ты и говорила. Завтра? Хорошо, я приду. Слушай… - он неуверенно замолкает, обдумывая кое-что. – А можно я приду с Чонуном? Да, с парнем, с которым я живу. Ну… Да, с которым я встречаюсь. А, нет-нет… Все в порядке, я не обижаюсь. Понятно. Ладно, до завтра, да. Кюхён откладывает мобильник на тумбочку и тяжело вздыхает. Как-то за все это время он подзабыл, что вообще-то его родители против его ориентации, и отец впускал его в свой дом только потому, что Кю не мог разговаривать и изолировался от всего мира. Но все равно обидно же. - Что она сказала? – не отрываясь от книги и кота, спрашивает Чонун. - Не разрешила. Чувствую себя школьником. - Это ещё ладно, что просто не разрешила. Моя-то чуть три шкуры с меня не содрала, - хмыкает Чонун и перелистывает страницу. - Ты рассказывал своей семье обо мне? Или просто о том, что ты гей? – Кю заинтересованно поворачивается к старшему. Они никогда не говорили о семье Чонуна, поэтому младшему становится любопытно. - Да, рассказал про тебя где-то месяц назад, когда мама в очередной раз позвала на «семейный ужин». Моё счастье, что отец куда-то отошёл, иначе в живых меня бы точно не оставили, - кривит губы Чонун. – В общем, пришлось быстро собрать манатки и давать дёру. - М-да, не светит нам родительское благословение… - цокает языком Кюхён. – Ну, и фиг с ним. Меня все устраивает, пока меня насильно не женят на ком-то. - Аналогично, - Чонун переворачивает последнюю страницу книги, снова потягивается, снимает с себя кота и перебирается с кровати за рабочий стол – печатать рецензию. - А тебе еще долго там писать? – недовольно спрашивает младший, потому что спать еще рано, за компьютером не посидеть, всё лень, да и, вообще-то, секса хочется. - Как получится. Вообще, книга небольшая, поэтому отзыва на 300-400 слов вполне должно хватить, - Чонун закусывает губу, пряча улыбку, и продолжает барабанить по клавиатуре. – Через час точно закончу. - Вот только щериться не надо, я все вижу, рожа самодовольная, - щурит глаза Кюхён и улыбается сам себе, потому что произносить это вслух гораздо слаще, чем просто думать. Ненадолго повернувшись к младшему, Чонун делает удивлённое лицо и возвращается к работе, позёвывая и иногда ненадолго зависая во время обдумывания, как бы составить предложение или какое бы слово подобрать. За это время Кю успевает сходить в душ, пожаловаться сестре на непреклонность родителей, пройти несколько уровней в игре на планшете и устать. Время тянется безумно медленно, проклятый Чонун, который не умеет распределять работу, все еще что-то печатает - слишком медленно, по мнению Кюхёна. - Всё, - устало потирая затёкшую шею, старший отправляет готовую рецензию на почту книжного магазина и выключает компьютер. – Вообще, надо бы Генри заставить это делать – пусть учится, недогуманитарий фигов… - Тебя послушать, так на тебе весь магазин держится, - фыркает Кю. - Да какой там. Только малолетний обормот-стажёр, - поднявшись со стула, Чонун потягивается, как кот, лениво топает к кровати и падает на неё лицом вниз. – Всё, теперь можно и поспать. - Поспать? Ты, значит, спать собрался? - ненавязчиво оглаживая его задницу, спрашивает Кюхён. - Угу, - довольно гудит в подушку Чонун, обнимая её, как новообретённую мать. - Отлично, тогда ты не будешь сопротивляться, а я воплощу свои самые грязные фантазии в жизнь, - злобно хихикает Кю, стягивая со старшего штаны и белье. - М-м-м, как интересно, - тянет тот, не проявляя ни малейшей инициативы. «Чем дальше, тем интереснее. По ходу, вместе с возможностью говорить в Кюхёне проснулся дьявол», - мысленно вздыхает Чонун. - Ага, всегда хотел попробовать сверху быть, а твой зад так и манит, так и манит, - целуя его поясницу, воркует младший. - Ну, пиздец, пардон за мой французский, - Чонун закатывает глаза. – Так и знал, что когда-нибудь эта идея доберётся до твоей головы. Кюхён шлёпает старшего по попе и перекатывается на свою сторону, весело хохоча. - Расслабься, родной, эта идея мною столько раз передумана, что меня от нее уже тошнит. Так что твоя задница в безопасности. - Ну окей тогда, - Чонун лениво возвращает свои боксёры на законное место и спихивает штаны с кровати на пол. – Я весьма рад. - А вот одеваться команды не давали, - шипит Кю, снова раздевая старшего, и перевернув его на спину, усаживается на его бедра. – Я все еще предпочитаю тебя пирожкам и жаркому. - Очень приятно слышать, - улыбается тот, садясь на кровати, чтобы стянуть с младшего его футболку. – Я бы не пережил, если бы тебя у меня увели какие-то хлебобулочные изделия. - Путь к сердцу мужчины лежит через его желудок, так что у хлебобулочных довольно высокие шансы, - улыбается тот и медленно целует Чонуна. - Надо срочно принимать превентивные меры, - тот спускается поцелуями к шее Кюхёна, прикусывает тонкую бледную кожу, сразу же зализывая следы укусов. – Моё стариковское сердце этого не перенесёт. - Только не скончайся на мне во время секса, а то мало ли, чего еще твое стариковское сердце не выдержит, - усмехается Кю и игриво проводит языком по кончику уха, прикусывает мочку. - Тут уж как не повезёт, - пожимает плечами Чонун, прикрывая глаза, когда по спине пробегается знакомая дрожь. Он снова укладывается на кровать, утягивая за собой Кюхёна, и жадно целует его, в момент сбрасывая наигранную ленивую медлительность. Тот с удовольствием отвечает на поцелуй, переплетается с Чонуном языками, дразнит его, покусывая за нижнюю губу, оглаживает его грудь и плечи. - Не против, если ты всё-таки будешь сверху? – улыбается старший, легко целуя Кю в губы. – Обопрись на локти, - Чонун сползает под Кюхёном ниже, покрывая поцелуями его грудь и живот. Он откровенно кайфует, скользя губами и языком по коже младшего, медленно сходит с ума от его запаха и вкуса; придерживая Кюхёна за бёдра, Чонун сползает ещё ниже, горячо дышит на чувствительную кожу между тазовых косточек, дразнясь, задевает подбородком член младшего. - Выдумщик…хренов, - комментирует тот, выгибаясь под ласками старшего. - Я рад, что тебе нравится, - мурлычет Чонун, коротко проводя языком по головке члена. Обе руки заняты, поэтому он действует только ртом, но этого, кажется, Кюхёну с лихвой хватает. Младший сжимает подушку в кулаках, сбивчиво дышит и тихо постанывает, стараясь не толкаться Чонуну в рот. - Надо было все же заняться твоим задом… Старшему окончательно сносит рассудок от стонов Кю, ему хочется услышать больше его голоса – он плотно обхватывает губами член Кюхёна, ускоряя темп движений и скользя языком вокруг головки. Запах и вкус младшего дурманит голову лучше любого наркотика, усиливая возбуждение в геометрической прогрессии. Кюхён громко ахает и протяжно стонет, когда достигает пика удовольствия и его ослепляет волна оргазма. - Мы только начали, Кю-а, - садистски ласково говорит Чонун, переворачивая младшего на спину и нависая над ним. Он снова принимается исследовать губами кожу, испещрённую шрамами, гладить руками расслабленное после оргазма тело, упиваясь безграничной близостью с любимым человеком. - Я тебя ненавижу, - выдыхает Кюхён, притягивая Чонуна к себе и лениво целуя. Младший начинает ласкать его спину, легко кусает за подбородок и игриво улыбается. Потом выгибается так, чтобы возбужденный член старшего был зажат между ними, и трется об него. - Я теперь тебя тоже, - захлёбывается вздохом Чонун, в отместку ставя на шее Кю яркий засос. - А полгода врал, что любишь, - жалуется тот, просовывает руку между ними и обхватывает член Чонуна, нежно поглаживая его. - Ах ты… - дальнейшие слова тонут в задушенном стоне, старший утыкается лбом в плечо Кю, тяжело дыша и кусая губы. Действия Кюхёна не подводят к оргазму, а только распаляют, заставляя Чонуна буквально изнемогать от возбуждения, неосознанно подаваясь бёдрами навстречу руке младшего. Чонуну всё-таки удаётся кое-как собрать мысли в кучу и, нашарив в прикроватной тумбочке баночку со смазкой, обмазать ею свои пальцы. - Чего ты хочешь, Кюхён-а? – улыбаясь, хрипло шепчет Чонун и кружит скользким указательным пальцем около входа. - Тебя. В себе. Прямо сейчас, - он недвузначно подаётся бёдрами вверх, обнимая старшего за шею и жадно целуя. - Прямо сейчас нельзя, иначе будет больно, - качает головой старший и, проникнув внутрь первым пальцем, почти сразу же добавляет второй. Чонун хотел бы немного поиздеваться над Кюхёном, но его самого уже трясёт от возбуждения, поэтому он заменяет пальцы членом, толкаясь сразу на всю длину. – А-а-ах, Кю-а… - Ким не может сдержать стон от захлестнувших ощущений и не может больше сдерживаться вообще. - Всегда хотел тебе сказать, - Кюхён обхватывает его талию ногами, - ты стонешь, как шлюха, но мне это дико нравится. - Ты меня, помнится… так и назвал однажды, - криво усмехается Чонун, короткими сильными толчками заставляя Кю прогнуться в спине и впиться ногтями в плечи старшего. - Это все от большой любви, малыш, - улыбается тот, срываясь на стон на последнем слове, и выгибается так, чтобы укусить Чонуна за шею. - Не сомневаюсь, - в голосе старшего появляются рычащие нотки; хитро улыбаясь, он прижимается губами к шее Кю и замедляет темп движений, прекрасно зная, что всё равно задевает простату младшего, но при этом секс превращается почти в пытку, потому что Кюхён не может быстро кончить. Тот охает и вцепляется в плечи Чонуна, чтобы хоть как-то удержаться в реальном мире, потому что удовольствие настолько острое и мучительное, что хочется сойти с ума. - Поцелуй меня… - полушёпот-полустон на прерывистом выдохе - пожалуйста. Чонун послушно наклоняется к Кю, контрастно нежно целует его в губы, раз за разом повторяя «я тебя люблю» и не прекращая медленными толчками сводить их обоих с ума. Чувствуя, что всё-таки приближается к оргазму, Чонун обнимает ладонями лицо Кюхёна, ловя губами его захлёбывающиеся рваные стоны, и ускоряет движения, заставляя Кю выгибаться дугой, зарываясь пальцами в волосы старшего. - Н-н-нгх… - Чонун до боли сжимает руки в кулаки, дрожа всем телом от сильнейшей волны экстаза и кусая младшего за плечо. - Ай! Твою ж мать, ты, чудовище! – шипит от боли Кю и ударяет Чонуна по спине. - Прости, я нечаянно, - тот целует и зализывает укус, а потом, извиняясь, чмокает Кюхёна в губы. - Да ладно! – продолжает для вида возмущаться тот, выпуская свое сварливое «я» погреться в лучах вечерней славы. – Ты неподъёмное, страшное, кусючее чудовище. - Да-да-да, - поддакивает старший, продолжая покрывать лицо Кю лёгкими поцелуями. – Мало того, ещё старое, сопливое и истеричное. - Но это чудовище печет вкусные пирожки и довольно сносно трахается, так что… Бог с ним, - улыбается Кюхён, перебирая пальцами прядки его волос. - Ну слава Всевышнему, меня не выбросят за порог, - посмеивается Чонун, едва касаясь своими губами губ младшего. – Я люблю тебя, Кю-а. - Я знаю. И я тебя.