Совершенство. Вспомнить всё

      Вдох. Медленный, глубокий.       Выдох. Такой же осознанный, успокаивающий.       За закрытыми веками были видны лишь обрывки прошлого и настоящего, и открыть глаза казалось самым сложным действием за всю прожитую жизнь. Что будет, если приподнять веки? Кто покажется за ними?       Эти практики должны были помогать, верно ведь?       Руки касались тела сначала почти невесомо; затем прохладные ладони легли на рёбра, всё так же сильно выпирающие. Казалось, это тело больше никогда не наберёт прежний вес, и то было верно. Ему ведь не хватало некоторых частей, и даже искусственная замена не могла исправить ситуацию вполне. Конечности не отрастали заново, к сожалению. Это было горько, печально, даже страшно, но не так важно сейчас.       Пальцы обошли соски, легли на талию, а затем медленно стали опускаться ниже. Горячие припухшие от поцелуев губы ласкали за ухом, пока руки задержались на бёдрах, а затем, не решившись опускаться ниже, снова двинулись вверх, по узкой талии.       Нет, нет, всё было хорошо… Хорошо… Это было очень приятно и совсем не страшно.       Это не напоминало… Не напоминало. Не страшно, не страшно, не страшно.       Страшно.       — Гэгэ?..       Слёзы заполнили глаза, дыхание стало частым и поверхностным, всё тело задрожало, но ладони не спрятали покрасневшее лицо, не попытались оттолкнуть никого. Они лишь с силой сжимали покрывало, и взгляд на человека сверху был ужасающим.       Се Лянь не мог пошевелиться, пока по его вискам текли слёзы. Он не всхлипывал, лишь пытался набрать как можно больше воздуха в лёгкие, и от этого его ошалелые глаза мутнели, словно он проваливался в беспамятство.       Хуа Чэн не мог на это смотреть. Он отстранился, переставая нависать над Се Лянем. Он сел рядом и помог любимому устроиться в объятиях. Ювелир мягко погладил его по волосам, пока Се Лянь медленно переставал трястись и ронять слёзы.       — Гэгэ, почему ты молчишь? Почему не говоришь мне остановиться? Я не хотел пугать тебя, — с сочувствием произнёс Хуа Чэн, наклоняясь, чтобы поцеловать Се Ляня в макушку. — Ты же знаешь, как важно говорить обо всём, что ты чувствуешь.       — Я не могу… — всхлипнул Се Лянь, наконец чуть восстановив дыхание. — Как бы я ни старался, я боюсь, что открою глаза и увижу его…       — Но ты же смотришь на меня.       — И я всё равно боюсь оказаться в кошмаре!..       Хуа Чэн не собирался пугать Се Ляня сомнением во взгляде, а Се Лянь его искал. Искал, хотя знал, что должен был наслаждаться прикосновениями к своему обнажённому телу. Да, он был лишь прикрыт лёгким покрывалом снизу, и это было нормально, потому что обычно он и Хуа Чэн спали нагими. Они уже долгие несколько лет посещали сексолога, совмещая эти сеансы с сессиями психотерапии, и смогли приноровиться к сложившейся ситуации.       Сначала это было сложно, хотя Се Лянь позволял партнёру помогать со сменой одежды и приёмом ванны. После — стал более самостоятельным, начал передвигаться по дому без помощи ювелира, мог спокойно позаботиться о себе. Всё-таки он долгие несколько лет делал это, находясь в крайне ужасном состоянии, граничащим со смертью. Оказавшись в руках Хуа Чэна вновь, он надолго ушёл в себя, буквально умирая от осознания всего произошедшего, и ни один приснившийся после кошмар не мог сравниться с прошлым, которое разбило Се Ляня в щепки.       И Хуа Чэн… он с трудом мог наблюдать за тем, как задыхается в новом приступе гэгэ, которого он адским трудом вырвал из рук монстра. И это происходило далеко не только когда они пытались заняться сексом.       — Это не страшно. Я переживу, если не смогу заниматься сексом с гэгэ. Для меня любовь с ним это не только физическое слияние. Ты знаешь это…       — Не говори так, Сань Лан, — Се Лянь замотал головой, цепляясь за плечи Хуа Чэна и смотря ему в глаз. Его лицо было встревоженным. — Я знаю, как сильно ты хочешь, но не могу дать тебе этого. Столько стараний и средств, чтобы помочь мне. Мне так стыдно…       — Гэгэ, перестань, — Хуа Чэн нахмурился, обхватывая лицо Се Ляня ладонями и мягко целуя его.       Это слегка успокаивало Се Ляня. Нежные касания и лёгкие ласки приводили его в чувство, пока не становились более настойчивыми и очевидными.       Се Ляню должно было стать легче, но стереть себе память он не мог. От этого жуткие картины чужого израненного лица с острыми леденящими душу глазами не давали узреть истину. Сломленное тело помнило все касания чужих рук, они отпечатались на коже, пролезли глубоко в тело и смешались с кровью. Се Ляня тошнило от самого себя.       — Ты знаешь, что ты можешь найти кого угодно другого для этого… — Се Лянь продолжал смотреть на Хуа Чэна, и после этих слов ювелир вздохнул, прижавшись к чужому лбу своим. — Я не против, только вернись потом…       — Ну что ты говоришь, о Небеса?.. Се Лянь…       Это было абсурдом для Хуа Чэна, — абсурдом, который лишь укреплял действительность: Се Лянь ненавидел себя. Сегодня он оказался особенно подавлен неудачей, поэтому Хуа Чэн не настаивал. Он помог Се Ляню встать, и они сходили в ванную умыться, а перед тем как вновь лечь в постель, Хуа Чэн принёс в комнату стакан воды. Се Лянь жадно его осушил и быстро забылся сном.       В лунном свете гэгэ был особенно необычен, и немного… заставлял Хуа Чэна насторожиться? Ювелир иногда наклонялся к возлюбленному, чтобы ощутить его тёплые руки, его дыхание и биение сердца, ведь Се Лянь был страшно бледен и истощён. Нет, конечно, всё было куда лучше, нежели в самом начале их пути к выздоровлению. Тогда Се Лянь был сплошным скелетом со впалыми щеками и глазами на закат. Он не находил возможным лечь без протезов и мучился от долгих страшных снов.       Сейчас Хуа Чэн мог видеть прикрытые пледом бёдра Се Ляня. Точнее то, что осталось в сохранности. Первое время ювелир в принципе не мог спать. Он ночами смотрел на Се Ляня, пытаясь осознать, что всё когда-то было иначе. Или же ему так казалось?.. Он не знал и сам часто ронял слёзы, обвиняя себя в том, что не смог предотвратить эту страшную трагедию, и теперь его гэгэ сходил с ума от горя. Хуа Чэну хотелось прижаться к этим бёдрам, умолять Се Ляня о прощении, но Хуа Чэн не мог так вести себя. Мог допустить слёзы, но не это. Ведь подобное до жути напугало бы Се Ляня.       Се Лянь же повторял, что Сань Лан не виновен в произошедшем. Он вообще не любил говорить о виноватых. Надо же, пытался всему найти причину.       Хуа Чэн так не мог. Он восхищался своим гэгэ.       Дела в постели были сложными, но уже определённо шли легче, хотя Се Лянь ни разу за их попытки не смог достичь оргазма.       И вот он снова сидел на диване в гостиной и пусто смотрел между ног. Хуа Чэн был на кухне и стучал посудой, моя её после ужина. Ювелир молчал, и тишина позволяла Се Ляню уйти в свои мысли.       Их дни были спокойными и полными самых разных занятий. И Се Лянь, и Хуа Чэн работали над одним делом — над своей линейкой кукол, облачённых в серебро. Что-то в этой жизни оставалось неизменным… Совместная работа позволяла расслабиться и увлечься чем-то, отличным от постоянного страха. Хуа Чэн купил игровую приставку, и нередко они могли отвлечься на видеоигры. Они гуляли, встречались с друзьями — они жили. Во всяком случае, они очень пытались.       Только одно давалось слишком сложно.       Светло-карие глаза уныло перевелись на Хуа Чэна, которого было видно в проёме, а затем снова меж ног. Немного подумав, Се Лянь подрагивающими руками приспустил домашние штаны, чтобы освободить свой вялый член. Бессмысленно посмотрев на него несколько секунд, Се Лянь аккуратно взял его в руку и попытался приласкать. Сань Лан делал это ранее, пытался, но Се Лянь никак не мог возбудиться от мыслей об одном: его член держал в руке другой человек, над Се Лянем страшно издевались за непослушание.       … А когда его оставили одного в страшно возбуждённом состоянии на неопределённое количество времени… Тогда кончать было так больно и страшно!..       — Гэгэ.       Се Лянь остановился и поднял голову вверх. Хуа Чэн замер перед ним, смотря взволнованно.       — Зачем ты это делаешь?       — А?..       — Ты плачешь.       Правда? Се Лянь и сам не заметил, как слёзы потекли по щекам, и сразу вытер их.       — Я даже не понял… — признался Се Лянь, и Хуа Чэн сел рядом, обнимая возлюбленного за плечи. Чёрный глаз смотрел на Се Ляня очень проницательно, с желанием помочь. — Я пытался сделать себе приятно. Подумал, может, сейчас получится, но даже таблетки не всегда помогают.       — Хочешь, я попробую? У меня чистые руки.       Се Лянь с тревогой посмотрел на лицо Сань Лана и скромно кивнул. Правда, с чего он взял, что если предыдущие разы не получалось, то сейчас внезапно получится?       И Хуа Чэн, и сам Се Лянь прекрасно помнили их первые попытки заняться сексом. Это было похоже на ад: Се Ляня страшно трясло от касаний даже к талии, хотя если Хуа Чэн трогал его без намёка на последующие ласки, Се Лянь реагировал уже спокойно. Слёзы, срывы, долгие-долгие рыдания, нервный смех — Се Лянь находился на дне, он был обескуражен и уничтожен. И боль была невыносимой, ведь он не мог дать Хуа Чэну того, что тот желал. Хотя прежде чем пробовать хоть что-то, ювелир обговаривал это всё возможное с Се Лянем, и тот не отказывал. И большинство попыток заканчивалось страшными истериками. В итоге Хуа Чэн оставил это. Се Лянь был уверен, тот сдерживался все эти мгновенно пролетевшие два года после возвращения Се Ляня, не позволяя себе удовольствие с кем-либо другим.       Однажды, когда они уже легли отдыхать, и Се Лянь никак не мог уснуть, он почувствовал дрожь чужого тела позади. Повернувшись к Хуа Чэну, он заметил, что его плечи дрожали, а затем до слуха дошли всхлипы. Хуа Чэн рыдал.       — Сань Лан?! — Се Лянь мгновенно перевернул возлюбленного к себе, в сумраке замечая его влажный глаз и блестящие слёзы на ресницах.       Тело Хуа Чэна показалось безвольным. Он закрыл глаз, сильно сжал губы, видимо, чтобы сдержать поток истерики, и Се Лянь схватил его за руку, нашёл ладонь и… понял, что она была в чём-то вязком. Се Лянь ахнул, а Хуа Чэн затрясся ещё сильнее.       — Прости меня… прости, гэгэ…       — За что?.. — с сочувствием спросил Се Лянь, прекрасно осознавая, что делал Хуа Чэн прямо позади него. Погружённый в свои мысли, он даже не ощутил шевеления рядом. Он продолжал сжимать испачканную спермой руку.       — Зная, что с тобой происходило… Зная, как ты страдаешь и боишься… Я порочу тебя, занимаясь такими страшными вещами.       — Сань Лан, это не так…       Се Лянь прижался к груди Хуа Чэна, и единственная свободная рука ювелира зарылась в мягкие волосы.       — Я даже рад, что ты сделал это, — Се Лянь улыбнулся, поднимая голову вверх. Ювелир со всех сил пытался сдержать слёзы. — Я был уверен, что не могу быть привлекательным для тебя в таком виде…       — Гэгэ, прекрати.       — Прости. Но я правда рад, что ты сделал себе приятно. Я бы тоже хотел сделать это.       Хуа Чэн не мог перечить Се Ляню, а тот настаивал, что хочет заняться этим вопросом. Они начали ходить к сексологу. Начали ласкать друг друга в одежде, пробуя оттолкнуться от самых простых касаний. Хуа Чэн понял, что шею Се Ляня лучше было не обхватывать пальцами, потому что тот уже заранее начинал задыхаться в панике; что не стоило даже легко касаться ранее изрубленной спины.       Сначала Се Лянь не мог делать это без протезов. Ему всё ещё было тяжело видеть оставшиеся части ног, а принять то, что их больше не было — тоже было невероятно сложно даже спустя время.       Хуа Чэн пытался делать минет, но Се Лянь просто не мог возбудиться от назойливых и ужасных воспоминаний в голове, как бы он ни старался находиться здесь и сейчас. И даже если тело всё-таки реагировало, Хуа Чэну приходилось прекращать, потому что Се Лянь боялся кончать — за этим могла последовать боль.       Им так часто пользовались, и это происходило либо в состоянии абсолютной утраты собственной воли и личности, либо под наркотиками, либо ещё в каком-то ужасном состоянии, что Се Лянь был не в состоянии жить с этим.       Правда, посещение сексолога помогало, и теперь Хуа Чэн мог аккуратно, очень внимательно трогать нагое тело. Иногда Се Лянь обхватывал искусственными ногами бёдра ювелира, но не рассчитывал силу и делал больно, ударяя по пояснице или просто больно утыкаясь в выпирающие кости Сань Лана. Се Лянь видел, что Хуа Чэн хмурился от этого, и мог лишь виновато поджимать губы. Он не хотел делать больно ни в каком плане… не хотел.       И вот Хуа Чэн вновь мягко обхватил член Се Ляня, начиная медленно водить по стволу рукой. Палец обвёл головку, уткнулся в уретру, снова погладил. Се Лянь напрягся, поджав губы, и Хуа Чэн оказался ближе, целуя его в щёку и оглаживая плечо.       — Всё хорошо, ты отлично справляешься… — прошептал ювелир, зная, что эти слова были очень нужны Се Ляню, чтобы расслабиться.       Несмотря на то, что Цзюнь У тоже говорил ему это…       Вот так, Сяньлэ…       Хороший мальчик, послушный, верный…       Ты прекрасно справляешься…       Се Лянь хмыкнул, сводя брови домиком. Возбуждение не наступало.       — Сань Лан…       — Я так хочу, чтобы тебе было приятно.       И это также говорил Цзюнь У. Но Се Лянь боялся его тона и последующих действий, а Сань Лан…       Он наклонился и совершенно внезапно для Се Ляня взял в рот. Влажная полость мгновенно согрела плоть Се Ляня, и он почувствовал, как в животе даже приятно потянуло. Рука опустилась на затылок Хуа Чэна, Се Лянь закусил губу, концентрируясь на горячем языке на своём затвердевшем члене. Он кружил вокруг, затем Хуа Чэн двигал головой, насаживаясь ртом на ствол и следом выпуская его с громким причмокиванием. Се Лянь ахнул. Хуа Чэн посмотрел ему в глаза, обхватывая рукой член и продолжая ласкать его.       — Как ты? — спросил ювелир, облизывая губы и дыша через рот.       — В п-порядке…       Тогда Хуа Чэн снова опустил голову, с влажным звуком беря член в рот и активно его посасывая. Он так старался для Се Ляня, брал прямо в глотку, задерживаясь на несколько секунд, снова выпускал, щекотал языком уретру, от чего Се Лянь тихонько стонал. Да, это действительно было восхитительно, Сань Лан отдавался этому делу с энтузиазмом, и у Се Ляня возникала мысль, что ювелир заводился от своих же действий. Хуа Чэну действительно этого не хватало.       А сам Хуа Чэн ненавидел себя и свою натуру.       Живот приятно стягивало, Се Ляню стало жарко, и он откинулся на спинку дивана, не прекращая смотреть на Хуа Чэна. Его волосы, его растягивающиеся на члене губы, нос, прикрытый глаз… Се Лянь искренне любил буквально всё в своём партнёре, а особенно ценил за терпение и выдержку. Ни для кого не было секретом, что Хуа Чэн сам на ногах переносил страшные потрясения, его душа была сшита по кусочкам и постоянно трещала по швам, когда Се Ляня настигало прошлое.       — Мне страшно, не могу… — задыхаясь, произнёс Се Лянь. Он мягко отстранил Хуа Чэна от себя, и тот послушно поднял голову, тяжело дыша. — Прости, Сань Лан.       — Не извиняйся, — пытаясь восстановить дыхание, ответил Хуа Чэн, утыкаясь лбом в плечо Се Ляня. — Мне кажется, что сегодня тебе уже полегче.       Щёки Се Ляня горели, дыхание было неровным. Он слабо улыбнулся, неловко прикрывая влажный от чужой слюны член ладонью.       — Может быть. Не знаю, что мне сделать, чтобы решиться.       — Я буду ждать столько, сколько потребуется.

══════════════════════════════════════

      Хуа Чэн никогда не поднимал такие темы с кем-то кроме гэгэ, но внезапно решил спросить у Хэ Сюаня. Тогда они уже по традиции раз в несколько недель проводили время вместе, и на этот раз пересечься удалось прямо на презентации новеллы Се Ляня. Ши Цинсюань обыденно помогал ему общаться с посетителями, ведь он тоже принимал огромное участие в создании книги, а затем они вместе рассказывали о куклах и процессе работы над историей.       Безусловно, скрыть то, что случилось с создателем Xianle Dolls World было просто невозможно. На Се Ляня сыпался шквал осуждения и поддержки одновременно, но для него давно стало ясно, что ничего из этого не имело смысла. Его работой интересовались, а рядом были самые близкие люди, что всегда были готовы помочь. Се Лянь был уверен в них, а остальное его пока не волновало. Как будто не хватало ему тревоги…       Итак, Хэ Сюань, на удивление, не дрогнул. Он лишь задумался, опустив голову. Очевидно, размышлять над этим было сложно.       — Мы как подружки-сплетницы, — фыркнул он, но всё-таки вздохнул и продолжил: — Я понимаю, о чём ты думаешь. Тогда эти ублюдки пытались отрезать Цинсюаню гениталии и вырезать новую дыру. Ты можешь представить этот шок? Я не могу. Я в каком-то страшном отчаянии вместе с ним. Однако его поведение отличается. Кхм.       — Извини, — Хуа Чэн редко извинялся перед Хэ Сюанем, поэтому тот заинтересованно взглянул на него и кивнул. — Ужасно обсуждать это за их же спинами.       — Думаю, им не нужно в это углубляться сейчас. Они выглядят счастливыми, — Хэ Сюань вновь посмотрел на беседующих с незнакомцами Се Ляня и Ши Цинсюаня. — Я знаю, что Цинсюань в глубокой яме, и я вновь почувствую это в полной мере, когда мы окажемся дома. Но это точно лучше, чем было прежде. Он сильный и он не один. Он обязательно справится. И Се Лянь тоже.       Хуа Чэн благодарно кивнул. Как ни странно, ему было очень приятно получить поддержку от Хэ Сюаня, и это лишь подтверждало, что они были очень близки. Хуа Чэн ни на что бы не променял эту связь.       Дома Се Лянь был в приподнятом настроении. Он даже снял протезы, отдыхая после долгой ходьбы, и теперь валялся на диване, листая томик своей же новеллы. Хуа Чэн принёс в гостиную две пиалы с чаем и поставил их на стол. Се Лянь посмотрел на ювелира, улыбнувшись. Хуа Чэн сел рядом, протягивая руку, чтобы Се Лянь смог сесть.       — Ну, что здесь? Я так замотался, что не успел посмотреть, — сказал Хуа Чэн, заглядывая в книгу.       — Если бы ты не помог мне, как всегда, со всеми перевозками, то вряд ли бы я там вообще появился. Я понимаю тебя, всё в порядке. Ши Цинсюань нарисовал воистину прекрасные иллюстрации, они просто волшебно воссоздают задуманную атмосферу, — Се Лянь развернул том пошире и показал одну из иллюстраций, на которой были изображены дерущиеся Наньян и Сюаньчжэнь.       Полные губы Хуа Чэна тронула улыбка.       — Что-то неизменно. Очень динамично. А принц Сяньлэ есть?       — Есть!       Тогда Се Лянь показал новый рисунок — с небожителем, крепко сжимающим в руках меч. Его ханьфу элегантно развевалось, а на прекрасном лице читалась решимость.       — Прекрасный. Прямо как мой гэгэ, — произнёс Хуа Чэн и поцеловал Се Ляня в висок.       Тот улыбнулся и отложил книгу. Они пили чай молча. Хуа Чэн заинтересованно смотрел на Се Ляня, пока тот вновь ушёл в свои мысли. Его лицо стало отрешённым, хотя губы всё ещё прислонялись к пиале.       — О чём задумался? — спросил Хуа Чэн, и Се Лянь поднял взгляд на ювелира.       — Я говорил с Ши Цинсюанем…       — О чём?       — О сексе.       Это было… неожиданно. Но что тут удивляться? Ведь Хуа Чэн говорил с Хэ Сюанем о том же… Как-то неловко вышло даже.       Хуа Чэн поставил обе чашки на стол и придвинулся ближе, обнимая Се Ляня одной рукой за талию.       — Ты хочешь мне рассказать?       — Ши Цинсюань сказал, что если это поможет мне принять себя, то я могу поделиться этим с тобой… Он сказал, что вы с Хэ Сюанем, наверное, тоже обсуждали это.       — Он всё такой же проницательный.       Се Лянь как-то грустно улыбнулся.       — Я так долго решался обсудить с ним это. Всё же мы… близки и пережили слишком много. Он сказал, что его мучил страх пустоты внутри. Это так страшно… И мне странно. Но у всех разное психическое состояние. Из-за этой проблемы он без вопросов занимается любовью с Хэ Сюанем, хотя, безусловно, от этого ему до сих пор очень тревожно.       Хуа Чэн не нашёл, что ответить, лишь кивнул. Се Лянь вздохнул и посмотрел на свои оставшиеся бёдра, проводя по ним ладонями.       — Я всё жду момента, когда смогу жить без этих воспоминаний. Но... вдруг я делаю недостаточно для этого? Почему же не получается?       — Гэгэ делает всё, что в его силах.       Се Лянь многозначно закивал, не отрывая взгляда от бёдер, а затем всё-таки уткнулся в Хуа Чэна, уставший и измотанный обилием общения.       — Знаешь, я всё-таки хочу это сделать…       — Ты не должен заставлять себя.       — Я не заставляю. Я хочу этого.       Хуа Чэн глубоко вздохнул. Он считал, что если бы Се Лянь не знал о том, что он мог мастурбировать или желать интимной близости с ним, то гэгэ не стал бы заниматься вопросом секса так серьёзно. Потому что, в отличии от Хуа Чэна, Се Лянь не нуждался в подобном. Ну или Хуа Чэн просто надумывал? Ему было сложно представить, как вообще человек мог решаться на близость после таких событий. Но ювелир верил Се Ляню, а тот говорил с искренностью в глазах, что тоже желал его. Так о чьём это удовольствии?       — Сань Лан, о чём ты опять думаешь? — Се Лянь нахмурился, слегка щипая возлюбленного за предплечье. — Мне приятно с тобой, я знаю, что ты не причинишь мне вреда. Мне тяжело, всё ещё тяжело. Но это не значит, что я пытаюсь это исправить только ради твоего удовольствия! Я ведь тоже хочу жить полноценно.       — Прости, гэгэ. Мне стыдно, что тебе приходится мне это объяснять.       Хуа Чэн выглядел так, словно пребывал в сильном смятении, но его руки всё же легли на бёдра Се Ляня. Се Лянь смягчился и чуть улыбнулся.       — Ты стал страшно тревожным. Я правда забочусь о твоём комфорте, как и ты о моём. Я знаю, что тебе непросто. Поэтому давай дальше пытаться. К тому же, сегодня был отличный день. Помнишь… — Се Лянь осёкся, поджимая губы и явно перебирая воспоминания в своей голове. — Помнишь, как раньше мы каждое мероприятие заканчивали любовью? Это было так волшебно.       — Ох, гэгэ…       От прилива чувств Хуа Чэн крепко обнял Се Ляня, а затем отстранился, чтобы помочь ему надеть протезы.       — Давай так, — сказал неожиданно Се Лянь.       — Ты уверен?..       — Да. Просто отнеси меня в спальню.       — Как гэгэ скажет.       Это всё было достаточно внезапно, но, видимо, хорошее настроение Се Ляня было обоим на руку. Решимость звучала в его голосе, хотя на лице уже начала отображаться некоторая тревога. Хуа Чэн поднял невесомое тело на руки, отнёс в спальню и мягко уложил на кровать, нависая сверху.       — Гэгэ знает, что я не причиню вреда, — томно произнёс Хуа Чэн, следом прижимаясь губами к нежной коже на шее, но Се Лянь отстранил его, заглянул в глаз.       — Я знаю.       И притянул к себе, целуя в губы. Хуа Чэн почувствовал дрожь в собственном теле. Он накрыл маленькое тело Се Ляня своим, пряча от всего мира. Руки пробрались под плечи, ладони сжали их, массируя. Тело Се Ляня то напрягалось, то снова успокаивалось, когда Хуа Чэн игриво покусывал его губы.       Ювелир освободил их обоих от одежды.       Скрывать один факт было просто невозможно — Хуа Чэн с огромной болью в душе смотрел на тело Се Ляня без одежды. Он не показывал это взглядом, лишь мучился изнутри. Се Лянь привыкал представать перед возлюбленным в таком виде: полностью открытым и иногда без протезов. Ни Се Лянь, ни Хуа Чэн не хотели скрывать друг от друга что-либо, и поэтому даже если во взгляде ювелира было тепло, Се Лянь понимал, что тот страдал. Не потому, что Се Лянь был некрасивым, нет! А потому, что всё это лишь напоминало о пройденных ими испытаниях.       Это было так несправедливо!..       — Сань Лан, снимешь повязку? — спросил Се Лянь, когда Хуа Чэн слишком надолго остановил взгляд на его ногах.       Хуа Чэн кивнул, стягивая кожаную накладку и снова наклоняя лицо к Се Ляню, чтобы позволить ему мягко коснуться губами закрытого впавшего века и шрамов вокруг. Странное ощущение заполнило каждую клеточку тела, заставляя сердце ускоренно забиться о грудную клетку! Это было так тепло и приятно, что Хуа Чэн не мог сдержаться, чтобы снова не прикоснуться к мягким губам своими. Руки Се Ляня гладили его плечи и спину, иногда перемещались на грудь, невесомо обводя пальцами соски, и Хуа Чэн шумно выдыхал. Его губы вновь ласкали за ушком, как Се Ляню особенно нравилось, затем ювелир прихватывал ими мочку, играясь с ней языком.       — Всё хорошо?       — Пока да.       Тогда Хуа Чэн прижался своим пахом к паху Се Ляня, и их члены соприкоснулись. Кадык Се Ляня дёрнулся, дыхание ускорилось, и ювелир заглянул в глаза любимого, чтобы тот успокоился. Руки Хуа Чэна мягко огладили порозовевшую щёку, губы тронула успокаивающая улыбка, и Се Лянь ответил ему тем же, оглаживая родное прекрасное лицо. Взгляд Се Ляня уткнулся в пустоту правого глаза.       — Сань Лан… — позвал Се Лянь, и Хуа Чэн поджал губы. — Должно быть, мы чувствуем одно и то же…       — Что ты чувствуешь, гэгэ?       — Боль за твою утрату.       Хуа Чэн слегка ухмыльнулся, с нежностью смотря на Се Ляня.       — Но я не считаю это уродством. Я так люблю каждую частицу тебя, — продолжил Се Лянь.       — Тогда гэгэ прав. Мы действительно чувствуем одно и то же.       Глаза Се Ляня счастливо засверкали, и он вдруг вновь поцеловал Хуа Чэна.       — Гэгэ… — произнёс ювелир, — можно я тогда?.. Я хочу кое-что сделать… я…       — Можно, — Се Лянь помог ему ласковой улыбкой.       Благодарно кивнув и задержав дыхание на несколько секунд, Хуа Чэн начал опускаться поцелуями вниз. Се Лянь приподнялся на локтях, наблюдая за чёрной макушкой, пока та не остановилась около его паха. Ладони ювелира огладили ноги Се Ляня, а затем горячие губы прижались к бёдрам. Как Хуа Чэн был благодарен Се Ляню за возможность попросить прощения, искупить свою вину! Он так любил своего гэгэ, так желал ему здоровья и счастья! Они, наверное, должны были попытаться заняться сексом, но теперь Хуа Чэн, сильно зажмурившись, отчаянно целовал ноги Се Ляня, гладил их и вжимался в них лицом.       — Сань Лан… — поражённо выдохнул Се Лянь, с сожалением смотря на возлюбленного. — Всё хорошо…       — Ты мне так дорог…       — Я знаю, милый, — мягко ответил Се Лянь, успокаивающе гладя ювелира по голове.       Это продолжалось ещё несколько минут, пока Хуа Чэн не поднялся выше и внезапно не взял член Се Ляня в рот. Это действительно оказалось немного неожиданным действием для Се Ляня, но он лишь тихо простонал и наконец смог опуститься на постель, запрокидывая голову и позволяя Сань Лану ласкать его.       Цзюнь У… Он иногда целовал его ноги. Его протезы. Се Лянь безнадёжно поджал губы, но руки Хуа Чэна, огладившие его талию, привели в чувство.       Хуа Чэн сосал старательно. В прочем, как и всегда. Он двигался в среднем темпе, заглатывая возбуждённый член до основания, и Се Лянь чувствовал, как головка билась о стенку его горла, проходила дальше… Это было очень приятно. Выпустив с хлопающим звуком член изо рта, Хуа Чэн опустился ещё ниже, проводя языком по мягкой тонкой коже.       — Небеса, Сань Лан… — простонал Се Лянь, сводя брови домиком и выгибаясь.       — Если тебе страшно…       — Нет. Пожалуйста, продолжай…       Тогда Хуа Чэн слегка подул на влажную головку и прислонил её к своим губам, целуя. Ладонь двигалась по скользкому стволу, пока язык кружил сверху, лаская пульсирующие венки. Гэгэ был таким горячим, таким податливым и вкусным… Если бы только Хуа Чэн мог себе позволить ублажать его вечно… Как это было грязно!       — Я… я не знаю, но кажется, я готов... — голос был встревоженным, Се Лянь снова приподнялся, чтобы посмотреть на сосущего Хуа Чэна.       Ювелир оторвался от горячего члена и сел к спинке кровати, помогая Се Ляню забраться на него. Усадив возлюбленного на колени поудобнее и придерживая его за поясницу, Хуа Чэн вновь обхватил член и принялся двигать рукой. Се Лянь быстро задышал, обнимая ювелира за шею и утыкаясь в неё носом.       — Гэгэ, посмотри на меня…       — Я не знаю, смогу ли. Я не хочу, чтобы было больно, хотя сейчас мне очень хорошо…       — Больно не будет. Я обещаю тебе.       Конечно, Хуа Чэн не знал этого наверняка, но всё действительно указывало на то, что Се Лянь не должен был опять мучиться во время оргазма. Они не раз обследовались, и сексолог сам это говорил, но… страх был сильным.       — Ну же, гэгэ.       — Х-хорошо, ладно, — задыхаясь, произнёс Се Лянь и посмотрел заплаканными глазами на Хуа Чэна. — Всё хорошо, всё хорошо…       О Небеса, как ему было страшно! Но Хуа Чэн даже остановиться не успел, утопая в расширившихся глазах Се Ляня. Тело в его руках резко дёрнулось, Се Лянь громко застонал и снова спрятал лицо в изгибе шеи Сань Лана, сжимая его плечи так сильно, как только мог. Его сильно затрясло, ногти впились в кожу. Вязкая жидкость испачкала руку Хуа Чэна, и ювелир продолжал мастурбировать, пока оргазм Се Ляня не кончился и тело не расслабилось.       Хуа Чэн переживал, что, заглянув в лицо Се Ляня, он увидит слёзы испуга или бездонную пустоту, но когда Се Лянь сам медленно отстранился, его взгляд был шокированным и граничил с безумием. Дыхание не успокаивалось, и нервная улыбка тронула губы.       — Гэгэ?..       — Я кончил… и это было не больно! — Се Лянь рассмеялся и прижался к телу возлюбленного изо всех сил. — Я смог! Сань Лан, получилось…       Облегчённо выдохнув, Хуа Чэн тоже обнял Се Ляня, стараясь не испачкать его же семенем. Этот момент воистину был нервным и для Хуа Чэна тоже, но сейчас он определённо чувствовал спокойствие.       На этом они временно остановились, но уже на следующий день Се Лянь, видимо, вдохновлённый своим успехом, позволил Хуа Чэну впервые вторгнуться в его тело, правда, только пальцами. Ювелир был очень внимателен, ведь поведение гэгэ было слегка импульсивным, но на удивление он резко перестал забываться в мыслях о прошлом, и это не могло не настораживать. Хуа Чэн предложил не торопиться и для начала рассказать всё врачу: что-то странное, неведомое точно вселилось в Се Ляня!       Но уже через несколько дней они занялись анальным сексом.       Хуа Чэн двигался достаточно быстро, отчего шлепки кожи о кожу разносились по всей спальне. Се Лянь вцепился пальцами в плечи возлюбленного, его рот был приоткрыт, и из него вырывались частые шумные вздохи, смешанные с тихим постаныванием. Уткнувшись гэгэ в плечо, Хуа Чэн быстро дышал, концентрируясь на своих движениях, чтобы ни в коем случае не позволить себе лишнего. Се Лянь сам попросил его ускориться, и Хуа Чэн послушно подчинялся любому желанию Се Ляня, которого, похоже, всё устраивало. Часто Хуа Чэн спрашивал его сквозь сбившееся дыхание:       — Гэгэ, всё хорошо?       И Се Лянь либо кивал, либо выдыхал краткое «да». Ему правда было приятно. Хуа Чэн ласкал его член рукой, растяжение внизу было приятным, равно как и давление на простату. И несмотря на достаточно быстрый темп, Се Лянь действительно чувствовал себя хорошо и хотел продолжения. Наконец-то ему было спокойно…       — Сань Лан может сильнее… — внезапно произнёс Се Лянь.       — Ты уверен?..       — Всё в порядке.       Ювелир заглянул в покрасневшее лицо Се Ляня, убеждаясь, что тот был в себе. И действительно, Се Лянь смотрел вполне адекватно, пускай немного смущённо. Хуа Чэн подложил руки под спину Се Ляня, взглядом спрашивая разрешения. Се Лянь ничего не сказал, только поджал губы, а затем Хуа Чэн начал вбиваться в него.       Се Лянь громко выдохнул, облизывая припухшие губы. Он развёл бёдра шире, зажмурил глаза, неконтролируемые стоны стали вырываться из груди.       — Ах, ах, ах… Х-хозяин, а…       Хуа Чэн резко замедлился, в секунду переваривая то, что он сейчас услышал. Се Лянь под ним замер, его глаза максимально расширились. Се Лянь вообще перестал двигаться и даже дышать на несколько мгновений, а после Хуа Чэн почувствовал дрожь его тела и увидел собирающиеся в краях глаз слёзы. Се Лянь стал так часто дышать, что не смог вымолвить и слова, хотя казалось, что очень хотел. Хуа Чэн остановился, обхватывая ладонями горячее лицо, встревоженно оглядывая его.       — Нет-нет, гэгэ… Всё в порядке, это ничего!..       Се Лянь попытался замотать головой отрицательно, но Хуа Чэн сделал это за него, поглаживая большими пальцами влажные от слёз щёки. Се Лянь всё ещё хотел заговорить, но издавал лишь полузадушенные звуки.       — Ты не должен за это извиняться! Всё хорошо, хорошо, гэгэ…       — Я н-не х-хотел!       — Я знаю, тише-тише… — продолжал ласково шептать Хуа Чэн, прижимаясь к чужому лбу своим. — Это не страшно, гэгэ.       — Я правда… я не хочу вспоминать… оно само!       — Кто я, Сяньлэ?       — Мой хозяин. Мой господин.       — Хорошая куколка.       Пришлось остановиться и успокоиться. Хуа Чэн делал чай, держа завёрнутого в плед Се Ляня на руках. Се Лянь смог успокоиться только через полчаса, находясь всё так же в руках Хуа Чэна. Хуа Чэн с грустью думал о том, как Се Лянь был худ и лёгок. Его тело не представляло никакого веса, особенно без ног, и это делало его гэгэ таким уязвимым... его так сильно хотелось оберегать и любить. Это Хуа Чэн и делал. Он сжимал Се Ляня в объятиях, пока тот не перестал плакать. Они встретились взглядами, и Хуа Чэн слегка улыбнулся. Се Лянь был милым комочком прямо в его руках.       — Получше? — спросил ювелир.       — Да. Пр…       — Не надо извиняться. Твоей вины нет ни в чём.       Се Лянь надеялся.       Они долго молчали, просто замерев в объятиях. Они были всё такими же влажными после слияния, но возбуждение уже прошло, и оставалось не очень приятное чувство незавершённости. Но никто не жаловался.       — Я не знаю, что это было, — сказал Се Лянь тихо, пока Хуа Чэн перебирал его волосы.       — Ничего страшного.       — Это была… лишь привычка… Его нужно было задабривать.       Хуа Чэн молча слушал, чувствуя тепло родного тела.       — Когда я был не в себе, я искал удовольствие в его действиях со мной… Но как же мне оставить это позади и не мучить тебя?..       — Ты не мучаешь меня. Для меня главное, что ты жив и что ты сейчас рядом со мной. Всё остальное — мелочи.       Хуа Чэн не врал. Се Лянь был слишком важен, его жизнь являлась самой главной ценностью Хуа Чэна, его бесценным бриллиантом. И ювелир не хотел думать о том, что с ним стало бы, если бы Се Лянь не вернулся. От избытка чувств Хуа Чэн уткнулся носом в макушку Се Ляня, целуя её.       — Мы зашли так далеко только благодаря твоим усилиям. Гэгэ, ты безмерно сильный, и я готов раз за разом повторять тебе это. Что бы ты ни думал на этот счёт, я всегда буду помнить и любить тебя. Я не могу даже близко представить твою боль…       — Не обесценивай свои страдания.       — Иногда мне становится так страшно, что я действительно мог забыть тебя…       На этот раз уже Се Лянь обхватил лицо Хуа Чэна ладонями, нежно улыбаясь.       — Если бы я не был в тебе уверен, Сань Лан, скорее всего, меня бы сейчас не существовало, — Се Лянь вздохнул, оглаживая щёку возлюбленного. — И без твоей помощи я бы не достиг ничего, что имею сейчас. Признаться, когда я был в плену, я думал, что даже если выживу, никогда больше не буду создавать кукол. Но смотри, что-то изменилось… так же, как и изменилось у нас в постели. Я так сильно боюсь своего прошлого, что продолжаю жить им. Сейчас мне действительно легче благодаря тебе. По крайней мере, я вижу тебя, а не… кого-то другого.       Они снова прижались друг к другу максимально тесно, успокаивая свои мысли и сердца. Да, им было непросто. Но они были живы и вновь могли погрузиться в искренние чувства, дарить друг другу тепло и заботу.       — Давай не будем так торопиться, любовь моя, — тихо произнёс Хуа Чэн.       — Спасибо тебе, Сань Лан...