Сказка перед сном

Вход. Вдыхаемый легкими кислород поглощается кровью, которая разносит его по всему телу прямиком к тканям; клетки впитывают кислород, употребляют его на медленном окислении, образуя тем самым углекислый газ, который кровь захватывает и уносит в легкие, откуда он выделяется наружу. Выдох. Дышит. Цикличность. Наполненные кровью предсердия сокращаются; кровь поступает в желудочки сердца, после чего происходит их сокращение одновременно с расслаблением предсердий; сокращение желудочков нагнетает кровь в аорту и легочную артерию; пауза, во время которой кровь из вен попадает в предсердия и частично стекает в желудочки. Повтор раз за разом. Сердце бьется. Весемир крепко прижимает человеческое дитя к груди, слишком навязчиво и в мельчайших подробностях представляя, как протекают жизненно-важные физиологические процессе в хрупком тельце, спеша прямиком в Каэр Морхен, где юную жизнь мальчишки, медленно вытекающую из вен, ему надлежит непременно спасти. Дитя обнаружило безупречное чутье ведьмака в лесной чаще недалеко от неприступной горной крепости. Решение не бросать его на неизбежную погибель принялось столь же безупречно скоро. Будучи щитом, защищающим царство живых от всякого рода монстров, Весемир просто не мог поступить иначе. Видимых ран на теле ребенка взгляд ведьмака не узрел, виной его бессознательного состояния, вероятно, является банальное истощение и переохлаждение, потому, едва переступив порог Каэр Морхен, Весемир спешно укладывает мальчишку в объятья звериных шкур прямиком к огню. Коли суждено ему выжить — отогреется, очнется. Ведьмак подкидывает поленья в костер и на мгновение задерживает взгляд на умиротворённости детского лица. Мальчишка худощавый, с ярко выраженными скулами и бледностью лица, каштановые волосы небрежно коротко обстрижены, губы — тонкие, а нижняя — рассечена. — Борись за жизнь, юнец, — бубнит Весемир себе под нос, поправляя шкуру на хрупких плечах, чувствуя тень давно забытого ощущения — ответственность за ребенка и забота о нем. Много зим прошло с тех пор, как все его ученики выросли из столь прекрасного возраста шести-семи лет. Они стали взрослыми мужчинами, опытными ведьмаками, бороздящими просторы Континента, исполняя свой долг — уничтожая монстров. Мальчишка оказывается силен духом, схватку со смертью выигрывает. С рассветом Весемир ловит испуганный взгляд карих глаз из-под серой шкуры, который следит за каждым его действием. — Не бойся, — вполголоса произносит ведьмак, приближаясь к ребенку, скованному неподдельным ужасом происходящего. — Спасал тебя не для того, чтобы навредить. Дитя думает над сказанным несколько секунд. Глубоко вдыхает, выдыхает. Глаза у него большие и выразительные, искрят отчаянием. Весемир поджимает губы, примерно прикидывая, сколько поистине жутких событий пришлось ему пережить, прежде чем кануть в метели в дремучем лесу. Мальчишка неуверенно кивает, после чего ведьмак усаживается рядом с ним. — Как твое имя? — Джейми. — Я Весемир, — представляется ведьмак и осторожно касается рукой лба ребенка. — Что болит? — Ничего, — Джейми отрицательно качает головой, не отрывая взгляд от лица Весемира. Тот чувствует, что интересуют мальчишку в большей степени непривычный для людей его цвет глаз — невообразимо яркий золотой. Потом внимание переключается на медальон на его шее. — Ты… ведьмак? — Ты смышлёный юнец, верно? — Отец рассказывал мне о вас. И я видел одного летом. Ведьмак понимающе кивает. — Тебя точно ничего не беспокоит? — Хочу есть. Весемир ухмыляется. К потребности утолить голод он подготовился, приготовив жаркое из оленины. К слову, готовился ведьмак не только к пробуждению мальчишки — осень уступила место зиме, а это значит, что со дня на день его воспитанники, ставшие ему названными сыновьями, пребудут в Каэр Морхен на зимовку. Весемир ждет всех с нетерпением и с тенью жгущей боли на сердце, ибо едва ли ведьмаки проведут эту зиму в том же составе, что и прошлую. Каждый год они неизменно теряют брата. Ведьмак кормит Джейми похлебкой, после чего отправляет его помыться и переодеться в чистую одежду, которую он отыскал в сундуках в дальней части крепости. Исполнив все указания, мальчишка возвращается в общий зал заметно посвежевшим, но не в менее удручающем расположении духа. — Как ты оказался в лесу? — Весемир решает разведать, есть ли у ребенка живые родственники, к которым он может помочь ему добраться. — На деревню напали разбойники, отца убили, мы с братом спаслись, прятались в лесу, там наткнулись на трупоедов… брат погиб, — Джейми поджимает губы и опускает глаза в пол. Бедное дитя. Ведьмак крепко сжимает его плечо. Поддержка. — У тебя есть другие родственники? — Нет, — отзывается мальчишка в ответ. — Ты… меня прогонишь? Джейми поднимает на Весемира свои большие печальные глаза. Точно в душу смотрит. Пусть говорят, что ведьмаки, будучи мутантами, лишены чувств, любых человеческих эмоций, но, Весемир на собственной шкуре знает, что то недалекие суждения тех, кто не знает, не пытался понять, рассмотреть что-то настоящее. — Нет. — Ведьмак приобнимает ребенка за плечи. — Спасал тебя не для того, чтобы бросить. Джейми благодарно кивает. — У нас много дел. — Ухмыляется Весемир. — Ведьмаки зимуют вместе. — Они все прибудут сюда? — Искренне изумляется мальчишка. — Да, — кивает ведьмак. — Голодные, побитые и уставшие. Нам с тобой предстоит их встретить. Первым, кого они встречают, становится грозный мужчина с бородой и рыжей шевелюрой, в которого Джейми, вот уже третий день носящийся по территории Каэр Морхен точно заведенный, впечатывается на входе в общий зал. — Ты еще кто такой? — Изумляется ведьмак, разглядывая мальчишку с ног до головы. — Джейми, — ребенок протягивает мужчине руку для пожатия. — Ламберт, — ухмыляется ведьмак, отвечая на него. Эскель, Койон, и две дюжины других ведьмаков прибывают в родную крепость в последующие шесть дней. Замок неизбежно обретает жизнь. Громкие голоса, раскатистый хохот, запах вкусной еды, льющийся рекой эль. Джейми прежде не видел настолько бурной жизни. Его шесть лет прошли в относительной размеренности и покое без широких празднеств и будоражащих воображение рассказов о путешествиях по Континенту. Около полуночи очередного дня в Каэр Морхен пребывает еще один из его сыновей. — Геральт, — восклицает Весемир, раскидывая руки для объятий. Беловолосый. С золотого цвета глазами. Последний из прибывших ведьмаков кажется Джейми самым грозным из них и совсем не дружелюбным. — Белый Волк. — Эскель широко улыбается, поднимая пинту с элем над головой. Геральт ухмыляется ему в ответ, а после замечает за столом, сидящего между Эскелем и Ламбертом мальчишку, и хмурит брови. — Это Джейми, — поясняет Весемир. — У нас новый брат, — смеется Ламберт, хлопая ребенка по плечу, на что тот искренне широко улыбается. Геральт обменивается с братьями приветствиями, объятьями, после чего усаживается за стол прямиком напротив Джейми. Тот смотрит на него пронзительно изучающе, а ведьмак на ребенка — исподлобья. Дети столь трепетного возраста в непосредственной близости — непривычная непривычность. Ведьмаки лишены способности иметь потомство, никто из них никогда не имел дело с малышами и никогда не познает счастье отцовства. Этот факт никого не тревожит. Долгие годы жизни подарили смирение. Большинство ведьмаков даже никогда не задумывались о том, чтобы иметь семью. Их воспитание не подразумевало простые человеческие радости. Джейми сладко зевает, краем уха слушая очередной рассказ о приключениях. — Тебе пора в кровать, — произносит Весемир, заметив это. Ребенок не протестует, перекидывает ноги через скамью, намереваясь уйти. — Идем, попробую тебя уложить. — Эскель резво поднимается на ноги, резко подхватывает дитя на руки и направляется прочь из общего зала. — Сказка перед сном будет? — Интересуется Джейми, обхватив ведьмака за шею. — Я знаю только страшные сказки. — Расскажешь что-нибудь про бруксу? — Приснится кошмар. — Не должен. — Ладно, уговорил. — Мальчишка Эскеля? — Интересуется Геральт, когда за другом закрывается дверь. — Мой, — отзывается Весемир в ответ, на что Белый Волк удивленно вскидывает брови, заставляя тем самым наставника поведать ему историю их знакомства. — Теперь ты намерен растить его? — Весна покажет, — отзывается Весемир в ответ. Весна показывает, что ведьмакам, несмотря на все рассказы об их грозности и бесчувственности, свойственно привязываться к ближнему. Геральта это обстоятельство поражало всю прошедшую зиму, когда он наблюдал, как Эскель обучает Джейми владению мечом; как Ламберт обрезает его отросшие волосы, пока тот сидит на стуле, игриво болтая ногами; как Весемир взъерошивает новую прическу и иногда, по примеру ученика, укладывает дитя в кровать. Даже Белому Волку не удалось избежать хлопот под мальчишкой. — Черт подери, — как-то взвыл Ламберт с Джейми на руках и схватился за живот. — Вот же напасть. Геральт ухмылялся. Говорил он товарищу не усердствовать со смешиванием несовместимых продуктов, но тот уверил его в непробиваемости собственного желудка. Напрасно. — Ребенок на тебе, — выдохнул Ламберт, молниеносно передавая мальчишку в руки Белому Волку. Тот принял ношу совершенно автоматически, а ребенок привычно схватил ладошкой ведьмака за шею. Ламберт, тем временем, уносился прочь. — Уложи его спать. Геральт и Джейми смотрели вслед удаляющему ведьмаку абсолютно растерянно, а потом медленно перевели взгляд друг на друга. — Поставь меня, дойду сам, — произнес мальчишка серьезно. — Знаю, что тебе это в тягость. Белый Волк чувствовал толику стыда. Его братья относятся к невинному ребенку радушно, а он безобразно равнодушно, а иногда и грубо. Малыш же ни в чем не виноват. Бедное дитя в столь юном возрасте пережило слишком много, с ведьмака не убыло бы, если бы он один вечер побыл снисходительным и добродушным. Геральт тяжко вздохнул и понес Джейми в его спальную комнату, уложил на кровать, где тот скинул обувь, верхнюю одежду и нырнул под одеяло. Ведьмак наблюдал за ним сверху вниз, понимая, что к сказкам перед сном он еще не готов. — Я знаю, чему ты можешь меня научить, — произнёс мальчишка, удобно устроившись в кровати. — Чему? — Угрюмости, — отозвался Джейми в ответ и закрыл глаза. — Доброй ночи. — Доброй ночи, — пробубнил Геральт себе под нос. Зима — время спокойствия. Зима с Джейми стала временем радостного спокойствия. Долгие месяцы в бесконечной борьбе с монстрами разбивались детской непринужденностью, заразительным смехом, светлым взглядом, невинным радушием, искренним простодушием. Так мало чего-то светлого в жизни ведьмаков, что зима в компании с Джейми стала своеобразной отдушиной, чем-то иным, непривычным. Атмосфера и ощущения — совершенно незнакомыми. Прощание — приторным. Три следующие зимы оказались столь же умиротворённо запоминающимися. Геральт ловил тень изумления, наблюдая, как Джейми летит в объятья к Эскелю, а тот с готовностью предоставляет ему их. Ламберт от товарища нисколько не отличался. Белому Волку мальчишка лишь приветливо улыбался и кивал. На четвертую зиму Весемир встречал названных сыновей в одиночестве. — Джейми нужна нормальная жизнь, — отвечал он на немой вопрос учеников, — которую мы дать не в силах. Тогда словно луч в темном царстве погас. Геральт видел на лицах друзей толику грусти. Восемь последующих зим он не раз ловил печальный взор наставника, устремленный на пустующее место между Эскелем и Ламбертом, которое четыре зимы их жизни неизменно занимал худощавый мальчишка, болтая ногами и широко улыбаясь. Это совсем по-человечески: привязаться, а потом скучать.