Брат вожака

      Оскар смотрел вперед, но ничего не различал из-за слёз, застилающих глаза. Если бы кто-то увидел его, болезненно-бледного, осунувшегося и больного, то не узнал солнечного мальчика, которым он был раньше. В их стае до последнего времени он считал себя в безопасности. Как глупо и беспечно.              Он не оборачивался, братья ненадолго отпускали, но далеко от них не убежишь. Оскар еще ни разу не превращался, и до последнего времени его это мало беспокоило. После того, как старый вожак их стаи умер, Сэлмор — его старший брат, выдвинул свою кандидатуру и победил. Три альфы, схватившись с ним, сдались и приняли его, как главного, скуля и вымаливая пощаду. Они, как щенята, терлись животами о землю, прижимая уши, и только новый вожак решал — жить им или умереть. По законам стаи.              В лагере стояла мертвая тишина, где-то в лесу тихо ухнула сова, и шелестели листья, но кроме этого — ничего. Ни слова.              Оскар до сих пор помнил, как Сэлмор еще долго ходил по золе, возле центрального костра, скаля зубы и ероша серый мех на загривке. Их брат Мик перекинулся и составил ему компанию, тут же дав понять, что он, пусть и не так важен, как Сэлмор, но близок к главарю по крови. Только Оскар стоял, ощущая на плечах руку воспитателя-омеги, которому его отдали братья после смерти родителей.              Пара молодых омег, имени которых Оскар не помнил, сразу же, перекинувшись, предложили им себя, но Сэлмор не захотел их, убежав в лес. Мик не отказался от такого щедрого подарка и взял омегу, спариваясь на глазах у всех. Оскар впервые видел, как проходит сцепка, омега Мика была течной и заперла его петлей, тихо поскуливая, щуря глаза и совершенно не сопротивляясь, когда брат кусал ее за загривок длинными, острыми волчьими зубами. Это могло продолжаться пару часов, и Оскара искренне поражало, насколько огромное наслаждение этот процесс доставлял обоим. Сам он никогда еще не спал ни с кем, даже с людьми, а уж омега ему и не дался бы.              Ему было всего шестнадцать, и он никогда не перекидывался, что было само по себе немного странно, потому что другие воспитанники начинали это делать с десяти-двенадцати лет, освоив превращение к его возрасту уже полностью. Воспитатель утешал его, но Оскар знал, что с ним что-то не так. В отличие от других альф, он не был так силен, как его друзья, пах по-особенному, как ребенок, а не уже взрослый парень, и не понимал, как ему изменить все это.              Шатаясь по лагерю, Оскар думал о Мике и его омеге, их любовной схватке. В животной форме все казалось таким странным и, в то же время, понятным, но он знал, что сцепиться можно и в человеческом обличьи. Как альфа, видел узел, который набухал у основания собственного члена, когда ласкал себя. И ощущал всю безнадежность собственного существования, сравнивая себя с братьями.              Большими, сильными и авторитетными самцами. Каким он никогда не будет.       Следующей ночью Сэлмор пришел к его трейлеру. Воспитатель еще не ложился, читая книгу на маленькой тесной кухне, в дверь постучали, и Оскар тут же проснулся. Остальные мальчишки спали, их было пятеро у воспитателя, Оскар самый старший из них. Он всегда боялся старшего брата, даже когда они были маленькими. А теперь, когда он стал главарем стаи, его слово стало равняться закону, иначе — изгнание или смерть.              Их стая не отличалась от других: чужаков не принимали, своих не щадили, но вырождаемость им не грозила, потому что омег всегда хватало. Да и детей они могли родить намного больше, чем обычные женщины из городов, не разбавляя кровь лекана жидкой человеческой водицей.              — Сэлмор, ты, — тихо сказал воспитатель, открыв дверь. — Уже поздно, что ты хотел?              — Добрый вечер, Витэк, — вежливо сказал брат. Но Оскар ощущал, что что-то не так. — Я к Оскару.              — Он спит, может придешь утром? Он будет рад.              Воспитатель врал, Оскар цепенел рядом с Сэлмором и не мог быть рад. Хотя раньше брат к нему близко не подходил, только смотрел цепко и пристально, если Оскар попадался ему на глаза.              — Я не проведать пришел. Мне нужно его забрать.              — Зачем?              — Витэк, он мой брат. И я имею право на него. Нет?              — Сэлмор, ты же сам знаешь, что ему будет лучше тут.              — Нет. Он пойдет со мной, к нам с Миком.              Воспитатель тяжело вздохнул, но возражать своему вожаку не мог. Оскар поднялся, окидывая взглядом убогую комнатку, в которой жил с другими, нашарил в темноте одежду, в спешке натягивая потертые джинсы и футболку, и вышел в кухню. Трейлер у Витэка был старенький, неудобный, у братьев же ему было бы хорошо, только вот он отвык от них. Остальные тихо шушукались за спиной, видимо, тоже услышав, что в трейлере чужой.              — Оскар... — обронил Сэлмор, заметив его. Дыхания не хватало, Оскара всегда парализовало его присутствие, ладони взмокли от страха.              Брат всегда выглядел иначе после превращения, его глаза светились, как будто радужки были не обычными карими, а наполнялись золотистыми огоньками. Широкие плечи закрывали практически весь проем двери, мышцы рук и груди бугрились под тонкой футболкой, демонстрируя его силу перед другими. Сэлмору уже исполнилось двадцать пять, он уже вошел в ту пору, когда все скрытые ресурсы альфы выходят наружу.              — Я слышал, что ты сказал. Хочешь забрать меня?              В глазах воспитателя не было одобрения, и он ушел в комнатку, где спали другие, смиряясь. Он не мог спорить с вожаком, даже ради блага Оскара.              — Теперь никто не может помешать мне забрать тебя, — сообщил Сэлмор, как будто раньше не мог этого сделать. Хотя, возможно, и не мог, если ему запрещал вожак. Стало страшно, почему брат сверлит таким взглядом, почему даже не сделал попытки пообщаться с ним никогда раньше, а теперь пришел. Но отказать невозможно, и Оскар постарался принять это.              — Ты теперь — вожак, твоё слово — закон, — смирно сказал он.              — Надеюсь, ты не забудешь свои же слова потом.              — Витэк, пришлешь его вещи ко мне, — сказал Сэлмор и ухватил брата за руку, вытащив из трейлера. Оскар чуть не отдернулся, ощутив горячую ладонь на своей руке, тонкие волоски на которой тут же встали дыбом.              Аромат леса тут же окатил, как только они оказались на улице, но был еще один запах. Запах возбужденного альфы, и Оскар не на шутку испугался, потому что кроме них на улице никого не было.              Сэлмор утащил его мимо стройного ряда трейлеров ближе к центру их лагеря, и, когда уже подошел к нужной двери, затормозил. Темнота скрывала лицо брата, и Оскар не мог понять, чего он хочет.              — Стой, — приказал он.              Оскар не смел ослушаться. Даже когда брат повернулся к нему и взял за подбородок, вздернув голову вверх. Жаркий взгляд окинул его лицо, шею, и пополз ниже. Альфа действительно был возбужден, и Оскар боялся верить, что объект его желания — он сам.              — Оскар, прежде чем мы войдем в дом, ты должен кое-что уяснить.              Растерянный кивок — это все, что он мог выдать.              — Я не просто так забираю тебя к нам. Ты — наш брат, и мы хотим предоставить тебе защиту, но и ты кое-что должен дать нам. Ты понимаешь?              Взгляд Сэлмора не оставлял сомнений, что именно они хотят от него получить. Но Оскар не мог понять, почему они берут его, а не какого-нибудь омегу. После избрания Сэлмор мог завести целый гарем, трахая их по очереди, от течки к течке.              — Тебе шестнадцать, а ты ни разу не превращался, это ненормально, и альфа может тебя убить в любой момент, ведь ты не сможешь защититься. Омег тебе тоже не видать, ты это понимаешь?              Оскара охватил стыд, и он отвел взгляд от Сэлмора. Ладонь брата скользнула с подбородка на грудь и спустилась к паху. Оскар задрожал от страха и беспомощности, брату он отказать не сможет, даже если захочет, даже если это против его собственных правил и чувств. Сердце билось в горле, а на глаза навернулись слезы.              — Нам бы не хотелось тебя насиловать, Оскар. Мы не желаем делать тебе больно, но все равно возьмем то, что нам причитается... Даже если ты откажешь.              — Но зачем? Я же не омега.              Сэлмор не ответил, предоставив ему самому догадываться о причине. Но подсознательно Оскар знал, что это из-за того, что он не пахнет альфой. Видимо, то, что мешало ему перевернуться в волка, так же блокировало его запах, и он не был полноценным. А значит, ничего, свыше того, что получил — не заслуживал.              — Пошли? — сказал брат и кивнул на дверь трейлера. И Оскар, проглотив комок в горле, сделал, как велено.              Мика в трейлере не было, он все еще гулял с тем омегой, с которым сцепился у всех на виду. Да и Оскар не выдержал бы, если бы сразу его имели двое. Мик, хоть и был младше на пять лет, но выглядел таким же бугаем, как и старший брат.              Сэлмор не стал корчить из себя радушного хозяина, в его глазах светилось желание. Он хотел скорее трахнуть Оскара, и ждать был не намерен. Именно поэтому забрал его от воспитателя ночью, не в силах дождаться утра.              На минуту они задержались в кухне, Сэлмор взял из шкафчика масло и потащил Оскара в спальню. Намного более просторную, чем Оскар вообще когда-то видел. Дверь он закрыл на ключ, видимо, не желая делиться им в первый раз, даже если Мик придет, и Оскар только затравленно смотрел, как он скидывает одежду. Брат был красив, но сейчас эта красота ни капли не трогала его. Страх сковал все тело.       Сбросив все до нитки, Сэлмор подошел и поцеловал его, грубо раздвигая губы, стягивая с хилых плеч одежду, забираясь в укромные уголки его тела. Он водил носом по братовой шее, жадно вдыхая запах Оскара, кусал его, мял сильными руками до хруста в костях. И ему это даже немного нравилось, пока брат не развернул его задом и не толкнул на кровать.       — Опусти на постель плечи и подними зад!       И, когда Оскар не сразу выполнил приказ, увесисто шлепнул по заднице. Масло потекло между ягодиц, и Оскар ахнул от неожиданности. Сэлмор обмазал его почти полностью, щипая за бедра, сминая попку, надавливая большим пальцем на анус.       — Ты пахнешь даже круче омеги в течку, — тихо сказал он. — И тугой. Я тебя никому не отдам...       Оскар старался не плакать, хотя хотелось. Собственный брат не видел в нем ничего больше, чем кусок мяса, который можно трахнуть. Он жалел, что никогда ни с кем не спал, не имел опыта. А теперь, если Сэлмор учует на нем чужой запах, то прибьет без сомнений.       Немного разработав его, Сэлмор перевернул брата на спину, наваливаясь и лишая дыхания. Оскар не отвечал на поцелуи, да и не возбудился от ласк, которыми брат хоть немного хотел его вовлечь в игру. Только кусал губы и ронял слезы, пока не рассердил альфу.       — Ну что ты плачешь, не делай хуже, я же тебя не насилую. Я столько ждал, пока ты подрастешь хоть немного, терпел. Я хочу тебя, Оскар.       — Тогда дай мне время, — попросил он.       Горящими глазами Сэлмор сверлил его, но даже и на дюйм не отодвинулся.       — Нет. Времени больше нет. Ты наш.       — Как вещь.       Сэлмор задрал вверх его ноги, закинув их на плечи и улыбнулся.       — Можешь считать себя нашей вещью, домашним животным, рабом, но ты — наш, — он надавил на узкий вход в тело Оскара, и тот зашипел. — Мы будем трахать тебя, пока хотим этого. Всегда. Это я тебе могу обещать.       Смазанный проход впустил в его тело член, несмотря на некоторое сопротивление и тесноту. Сэлмор зарычал, и Оскар испугался, что он перекинется прямо на нем, в нем... Но он лишь начал его размеренно трахать, всматриваясь в глаза Оскара, которые он попеременно то открывал, то закрывал. Задница горела огнем, скользкая от масла и растянутая до упора.       Все, что осталось от его альфа-сути, так это высокий болевой порог. Но унижение от этого меньше не становилось. А брат хотел от него хоть какой-то отдачи, ловил губами его губы, пытался ласкать вялый член, шептал что-то утешающее. Он еще раз перевернул его, уже на живот, и покрыл, резко вколачиваясь в инертное тело.       Петли у Оскара не было, поэтому, когда Сэлмор кончил, сцепки не произошло. Но он стонал так же сильно, как и Мик, когда трахал своего омегу у костра. Даже укусил его за плечо. Оскар ощущал на себе его запах, прекрасно понимая, что никакой душ его не смоет. Теперь он будет пахнуть им и Миком, и все в лагере будут это чувствовать. Знать, что он стал их шлюхой.                                          Оскара поселили в отдельной комнатушке, в которой помещалась только койка и маленькая тумбочка. Сэлмор сначала хотел, чтобы брат спал с ним, но Оскар устроил форменную истерику. Его пугало то, что он даже во сне не сможет расслабиться, опасаясь, что его снова будут трахать. Сонного и доступного.       До прихода Мика, Сэлмор знатно позабавился с ним, а когда он уже стал подвывать от боли, заставил брать в рот, давясь слюной, слезами и собственной гордостью.       Уже через неделю Оскар умел все, что нужно для того, чтобы удовлетворить своих братьев. Сэлмор часто брал его после охоты, нагнув над любой горизонтальной поверхностью, со всей дури вколачиваясь в его задницу, кусая, царапая и ставя засосы, где попало. Оскар научился подмахивать ему и даже призывно стонать, но секс его не возбуждал. Как бы Сэлмор не старался.       И, что всегда поражало Оскара, он не спал ни с кем другим, кроме него. Сколько бы омег не скулило под дверью, вымаливая хоть немного ласки от вожака, желая выносить его ребенка. Сэлмор трахал только своего брата-альфу, и Оскара быстро возненавидели омеги, все до единой.       Мик же брал его зачастую уже после старшего брата, и это было как извинение за грубость первого. Мик нежно скользил внутри него, целовал, ласково гладил и трахал всегда лицом к лицу, но Оскар все равно не мог возбудиться, сколько бы смазки не влили в его задницу, и как бы усердно не долбили. Видимо, это был врожденный механизм альфы — не получать удовольствия от того, что шло против его природы.       Но даже его нежелание не отбивало у них охоту.       В лагере у него не было друзей, многие его ненавидели, считая, что он сам желает такого усердного внимания к себе. Омеги ревновали, альфы боялись, ведь Сэлмор дал всем понять, что Оскар — его собственность, украсив всевозможными метками, не успевающими заживать, на горле, груди, спине. Награждал своим запахом каждую долбаную ночь, трахая раз по пять, и иногда даже разбудив утром и вытащив его из комнаты, в которой он напрочь отказывался это делать, до истерик.       Ставил раком на кухне, раскладывал на диване, прижимал к стене, тащил в лес, чтобы долго вынимая из него душу на поляне, превращаясь между оргазмами и бегая по лесу, и даже, казалось, верил его стонам, несмотря на вялый член и лживые глаза.       Время бежало быстро, вне зависимости от того, что жизнь казалась наказанием.       Закончив школу, Оскар столкнулся с тем, что в лагере ему не было места. Потому что никто не хотел с ним иметь дела дольше необходимого. Его не оскорбляли только потому, что знали, что Сэлмор оторвет обидчику голову, но Оскар все равно видел, что его ненавидят. Показывают пальцем, как на шлюху, потому что виданное ли это дело, альфу трахают и в хвост, и в гриву. Да и не просто трахают, сходят по нему с ума, ревнуют, берегут, заботятся и любят.       А Сэлмор любил его. Оскар видел это — в его глазах, он шептал ему это на ухо, каждый божий день, демонстрировал при других, не стесняясь их близости. А однажды, притащив к ним в постель омегу, вытолкал того в шею, за то, что он имел наглость поцеловать Оскара. И если бы чувство оказалось хоть наполовину взаимным, его можно было бы назвать счастливым, но таковым он не был.       Единственный омега, который с ним общался, был Аликс, младший сын его бывшего воспитателя. Они росли вместе, и Аликс любил таскаться за ним, еще когда ему было всего десять, а Оскару тринадцать. Маленький омежка считал, что они обязаны вступить в брак, поэтому, когда Сэлмор забрал Оскара, долго не мог понять, что именно случилось. Куда делся его любимый альфа.       После первой ночи, проведенной в постели брата, Оскар еле ходил, поэтому, выбравшись посидеть на подножке трейлера, не хотел никого видеть. Аликс сам нашел его, увидел, рыская по всему трейлерному парку.       Оскар заметил его только когда белобрысое чудо упало ему в руки. Маленький аккуратный омежка был довольно красив: серые лукавые глазки лучились весельем, курносый носик гордо вздернут, а светлые локоны украшали его личико.       — Ос! Ос! Я тебя нашел!       Оскар спустил его с рук и осмотрел на наличие повреждений.       — Я вижу, но лучше бы не искал.       Омега склонил голову на бок и улыбнулся.       — Почему?       Оскар не мог заставить себя сказать вслух то, что чувствовал, но внутри все горело от осознания того, что он теперь подстилка, просто дырка, которую трахают. Не альфа.       — Тебе лучше больше не общаться со мной, Аликс, поверь.       — Почему? — омега спрашивал совершенно искренне, ласково рассматривая его.       — Я не альфа и я не волк. Этого достаточно, разве отец тебе не сказал?       — Ос...       Оскар еле поднялся с подножки, и Аликс, хоть ему и было всего-то тринадцать, все понял, резко схватил его свитер за ворот и оттянул. Оскар знал, что он там увидел: синие засосы, следы укусов, пальцев Сэлмора. Глаза омеги тут же наполнились слезами, губы задрожали, и он убежал куда глаза глядят. Оскар не плакал, но его самого горе маленького омеги задело очень сильно.       В следующий раз Оскар увидел Аликса в лесу, спустя год. Он подглядывал за ними с Сэлмором. Брат трахал его, прижав к дереву, Оскар упирался пятками ему в ягодицы и старался не упасть, пока тот не кончит. Чтобы чем-то себя отвлечь, Оскар рассматривал верхушки деревьев, цепляясь за плечи брата. И заметил, что в роще кто-то есть. Это был серебристый волчонок с такими же, как и его мех, глазами. Глазами Аликса.       Сэлмор зарычал, кусая за шею Оскара, вдавливая в ствол еще сильнее и кончая. А он не мог отвести взгляда от рощи и грустных серых глаз, которые видели, как его пользуют. Волчонок убежал, и лишь незаметная рябь прошла по кустам, оборвав что-то внутри него.       Сэлмор долго не мог понять, почему Оскар плачет, тихо роняя слезы. Словно испытывает невыносимую боль.       После того случая в лесу, Оскар уже не отдавался по первому требованию. Решив устроить Сэлмору такую же веселую жизнь, что была у него, Мик как раз съехал от них и завел себе омегу, но тоже не упускал случая зайти «в гости», не только в их дом, но и в его задницу. Теперь перед каждой близостью Оскар получал крепкого тумака от Сэлмора, а тот — жуткую истерику и драку, с уже известным исходом.       Трахать братья его меньше не стали, но он хотя бы пытался сказать «нет», чего не делал раньше никогда. Ходил в синяках, потрепанный, усталый, с шалыми глазами, но хотя бы не стыдился смотреть в лицо другим, которые его уже немного жалели, за глаза осуждая своего вожака.       Сэлмор, не выдерживая этой нервотрепки, начал брать в постель омег, желая вызвать ревность Оскара, развлекаясь с другими за тонкой стеной. Они менялись, как перчатки: молодые, красивые, текущие, влажные, хрипло стонущие и доступные. Волки в течке, вообще, напоминали больше зверей, чем людей, спариваясь и так, и так.       Он не спал по полночи, слушая чужие стоны, и радовался, что хоть ненадолго Сэлмор дал ему отдохнуть от годичного марафона бесконечного секса. Даже пьянящий запах течки не будоражил Оскара, лишь раздражая своей назойливостью и каменным стояком.                                          Пока однажды он не учуял знакомый запах. Сэлмор хлопнул дверью, и в трейлер вошли двое. Запах брата Оскар не спутал бы ни с кем другим, а вот второй... Так пах омега в течке, и не просто омега. Так пах его Аликс. Паника сдавила виски, первым порывом было выйти и сказать твердое: «Нет, только не с ним!», но они заговорили, послышался пьяный смех.       — Тебе тут нравится? — Сэлмор был пьян, послышался шум, видимо, он на что-то наткнулся.       — Даааа... — ласково проговорил Аликс. — Мне сейчас везде нравится. И с кем угодно.       Оскар впервые слышал, чтобы омега говорил таким тоном. Томно, нежно, растягивая гласные, почти мурлыча.       — Блин, я набрался... — сказал Сэлмор и опять, видимо, упал куда-то. — Хочу спа..ать...       И раздался храп. Неожиданно резко.       — Вот так, мой хороший, спи... — проворковал Аликс. — Придурок!       Оскар не выдержал неизвестности и вышел. В общей комнатке их трейлера на диване лежал Сэлмор и спал, приоткрыв рот. Вся одежда альфы была в жутком беспорядке, сквозь аромат течки пробивался запах алкоголя и пота. Аликс сидел рядом с ним, его светлые волосы взметнулись, когда он резко обернулся.       — Ос! — нежно выдохнул омега. Быстро поднявшись, он совершенно забыл о Сэлморе.       Оскар пришел в ужас.       — Ты с ума сошел! Он же тебя повяжет! Уходи! Аликс, уходи, немедленно, дурак ты малолетний.       Аликс не сдвинулся с места, выгнув бровь.       — Я в него полбаночки снотворного вкачал, никого он сегодня не повяжет. Разве что, если какая-то шлюшка на него прыгнет сверху и трахнет. Я — не из таких.       Оскар таращил на него глаза. От омежьего запаха вело, и он впервые не мог связно мыслить, с другими такого не было. Ни один из тех омег, что трахались с его братом, не привлекали его, как альфу, кроме Аликса.       — Аликс, что ты тут забыл?       — Я теку впервые, Ос. И я пришел к тебе, я хочу тебя.       Аликс медленно стал расстегивать свою рубашку, открывая его взгляду светлую кожу груди, маленькие аккуратные соски и мягкий живот. Оскар сглотнул вязкую слюну и сделал шаг назад.       — Мне нельзя. Я не могу.       Аликс расстегнул ширинку и сбросил штаны, оставшись в трусах. У него стояло, крепко вздыбив обычные белые трусы, на ткани выступило маленькое пятнышко от смазки.       — Почему? — совершенно невинно спросил омега, облизнув нижнюю губу. — Разве я тебе не нравлюсь?       — Нравишься, Аликс, но...       — Тогда повяжи меня.       — Сэлмор убьет меня, если учует твой запах.       — А ты хранишь ему верность?       — Нет. Я...       — Повяжи меня, — повторил он и снял трусы. Аликс предстал перед ним во всей красе: тонкий, изящный, красивый и безумно желанный. — Я хочу тебя, ты — мой альфа.       Оскар затравленно осмотрелся по сторонам.       — Я не альфа!       — Альфа! — возразил Аликс. — Мой альфа. Остальное — не важно. Ты хочешь меня, не его, я знаю. И ты будешь моим, я же говорил тебе...       Оскар чуть не разрыдался от невыносимого выбора. Аликс вырубил Сэлмора на пару часов, но больше такой номер не пройдет. Тем более, если утром он будет пахнуть течной омегой. У них есть только одна ночь, и больше ничего. Это так несправедливо и больно.       Пока он думал, Аликс принял решение за него, подойдя вплотную и касаясь его губ своими.       — Я люблю тебя, Ос. Только тебя.       — О, боже, Аликс... — застонал Оскар, сграбастав его в объятия, раздвигая языком его губы, не в силах прекратить поцелуй. — Ты такой красивый. Самый красивый омега на свете.       «Мой омега...» — подумал он, не в силах сказать. Потому что личного, любимого омеги у него никогда не будет. Оскар потащил его в свою каморку-комнату, и Аликс даже не поморщился, увидев узкую койку.       Они оба упали на нее, целуясь, Аликс засмеялся, прижимаясь к Оскару, раздевая, стараясь ощутить его кожей. Он весь горел, ластился, нежно стонал, подгоняя Оскара, и, как только стянул вниз с него штаны, вскарабкался на него и сел, принимая в себя его член.       У альфы чуть звезды из глаз не посыпались, а Аликс лишь гордо улыбнулся. Влажный, тугой, горячий проход крепко стиснул его, и Аликс двинул бедрами. Раз и еще, и еще.       — Как хорошо... — сказал он, мерно покачивая тазом, быстро уловив нужный ритм. — Ос, я ждал тебя. Люблю. Люблю. Люблю тебя... — и откинул голову, выгнув спину.       Оскару хотелось задушить его в объятиях, но, вместо этого, подмял под себя и начал сам двигаться, целуя его шею, плечи, грудь. Аликс только тихо стонал, подмахивая, кусая губы и медленно сходя с ума.       — Пометь меня, Ос...       — Аликс.       — Я хочу, я твой омега. И буду носить только твою метку.       Койка жалко скрипела, Аликс тихо урчал, пока Оскар резко вбивался в него, оставляя губами бесчисленные следы на его теле. На шее, за маленьким аккуратным ушком, плечах, груди. Оскар готов был пометить его с головы до ног, лишь бы Аликс был счастлив. Не хотелось думать о том, что он больше никогда не сможет быть с ним, любить, сжимать в объятиях, вдыхать его запах.       Горячая волна прошлась по позвоночнику, но Оскар списал это на подступающий оргазм. Кровь шумела в ушах, и не было ничего важнее сияющих серых глаз Аликса и его нежных стонов, крепких ног, обвивающих его поясницу.       — Повяжи меня, — хрипло простонал ему омега на ухо, прежде чем кончить. — Ах... мммм... Ос...       Следующие полчаса Оскар запомнил лишь как разрозненные моменты. Улыбающееся лицо Аликса. Петля заперла его узел. И мир словно взорвался. Аликс кусал губы, царапая его спину, стонал, лизал его шею, тихо скуля и бил кулачком по кровати, приговаривая: «Невозможно, это невозможно... невозможно». И снова проваливаясь в оргазм, откидываясь на подушку, выгибаясь под ним.       Когда они оба собрали себя по частям, Оскар уже смог вытащить из омеги член, но его вело и в ушах шумело. Поясницу прострелила боль, снова и снова. Аликс внимательно наблюдал за ним, но не трогал.       — Не сопротивляйся... Это правильно, это естественно, это ты...       Оскар закричал от боли, свалившись на пол, кожа чесалась и горела, ногти будто вырывали из лунок. А зубы ныли, как после крепкого удара по челюсти. Огонь прокатился по венам, на мгновение оглушив, ослепив, лишив обоняния, а потом вернув все в утроенном объеме. Как и ощущение силы и власти, звериной природы.       Посмотрев вниз, он увидел вместо рук волосатые, когтистые лапы. А Аликс, совершенно голый, взъерошенный и довольный, улыбнулся и почесал волка за ухом.       — Что и требовалось доказать, — только и сказал он.                                          Аликс, как был голый, открыл дверь трейлера на улицу. Большой темно-серый волк осторожно вышел из спальни и на нетвердых лапах пошел к выходу. Сэлмор даже открыл мутные глаза, ничего не понимая. Шум и громкие стоны разбудили его, но, при виде незнакомого волка, он оторопел.       — Беги, Ос. Я за тобой.       Волк спрыгнул с подножки и унесся прочь.       — Кто это? — ошарашенно выдал Сэлмор.       Аликс усмехнулся и, за секунду до того, как перекинулся, сказал: «Мой альфа». Серебристый волчонок быстро побежал за темно-серым, выискивая его в темноте, чуя его запах, зная, что его течка все равно вернет беглеца.       Они встретились на поляне, на той самой поляне, куда Сэлмор любил приводить раньше Оскара. Сквозь ночной полумрак светила луна, и они снова занялись любовью, сначала как волки, потом — уже в человеческом обличии. Многое было еще не сказано, но Оскар не просто верил, он знал, что эта ночь далеко не последняя... Теперь у него есть омега, и он альфа. Настоящий волк.