Во имя кузницы: судьбы порядка

      Аркт ждал и наблюдал из-за громады свадебного торта за священнодействием брачного пира. Столы ломились от яств, песни лились рекой, невеста Лишари густо краснела то ли от нелепой пафосности действа, то ли от пережавшего рёбра корсета, то ли от витавшего в воздухе непонятного запашка. Водя носом, она косилась то на жениха, то на расположившегося неподалёку судью Даль’Гея, то на статную фигуру Фалосария, застывшую у стола с праздничным тортом, и ничего не понимала. И не у кого было спросить, в чём же дело, — все гости были уже изрядно пьяны и не замечали ничего вокруг, кроме своих переполненных кубков. Не замечали они и тёмного адского ворона, притаившегося на украшенной верхушке торта и столь схожего с очередной сахарной фигуркой на нём.       Фалосарий не замечал его тоже. Он величаво пил вино из затейливого серебряного кубка и выглядел вполне благочестиво. На нем висела рубашка, усердно подпоясанная латным доспехом цвета грязи. Волос его цвета сажи, переливающейся в лучах первого рассвета после гибели мира. Полные уста его изливали то отрыжку, то бесстыдное «Горько!».       Он был совершенно не готов к тому, что произойдёт секундой позже. Впрочем, оглядываясь назад, он мог с уверенностью сказать, что небеса будто прочитали все его потаённые желания и воплотили их в жизнь со всем буйством красок и ощущений.       Тьма заслонила собой холодное эндеральское солнце и окутала пиршественный зал, заставляя гостей испуганно выбегать прочь, а невесту Лишари — славить богов, прервавших долгожданное, но оказавшееся таким нелепым и подпахивающим чем-то непонятным празднество. Она была так взбудоражена и спешила смешаться с толпой гостей, что не увидела, как Фалосарий степенно отставил кубок с недопитым вином на стол и смело вытянул у себя из-за пояса двуручный тяжёлый меч. Он легко взмахнул им, рассекая тьму, но та, ехидно хохоча, отпрянула лишь на пару шагов. Через мгновение она уже повалила Фалосария на стол, опрокинув фруктовую тарелку и какую-то стекляшку, наполненную жёлтой жидкостью.       Фалосарий не мог сопротивляться воле окутавшей его тьмы, да и меч, столь не вовремя вывалившийся из его слабеющей руки, вряд ли помог бы ему. К тому же, не так уж он хотел сопротивляться — напротив! Распластанный по столу как подбитый говорящий арп, он вдруг понял, что ждал этого, ждал так долго, и его чресла немедленно вспыхнули жарким огнём и заинтересованно дрогнули. Что-то тёмное, склизкое и ледяное проникло в его ждущий алчущий рот, и сладострастное греховное томление окольцевало низ его живота. И оно лишь возрастало по мере того, как углублялся тёмный поцелуй, а длинный чёрный язык всё с большим рвением хозяйничал у него во рту.       Эту сцену и застала Лишари, вернувшаяся за позабытым в зале мешочком с золотом для жениха и невесты. Она хотела сдать его в ломбард Подгорода и на полученные деньги нанять корабль до Скараггских островов. Кровь свободолюбивой бабки вдруг заговорила в ней со страшной силой — зачем ей путы брака, когда перед ней раскинулся целый ещё совсем неизведанный мир?! Однако, завороженная сценой соития на столе, где совсем недавно возвышался праздничный торт, она решила отложить побег. Ей было интересно, чем это закончится.       — Во имя Творца, Единого, Мальфаса и портков Тира!.. Это так темно и грешно… Но так прекрасно! — пролепетала Лишари с придыханием.       Фалосарий никогда не думал, что крем с праздничного торта окажется ещё слаще обычного, когда он, изводясь в нетерпении, будет слизывать его с подрагивающего Даль’Дугомонга адского ворона. Он не мог оторваться от него ни на секунду, и крепкая хватка Аркта на его волосе цвета дохлой мыши, удерживающая его голову на одном месте, была не так уж нужна. Но так было даже лучше. Фалосарий плавился как сыр в печи Преисподней, чувствуя чужую похотливую власть над собой. Ему это так нравилось! Лишь благодаря годам благочестивых медитаций он мог сдержать себя от неистового желания поскорей расправиться с кремом, обхватить блестящую, налившуюся кровью головку Даль’Дугомонга и начать неистово её сосать, заглатывая так, чтобы чувствовать бархатистую мягкость глоткой.       Но долго это продлиться не могло. Он так хотел!.. И когда Фалосарий, признав окончательное поражение, сорвался и прикоснулся дрожащими губами к уздечке… Аркт ещё сильнее натянул его волос, словно поводья на нерадивом глупом коне, и заставил его отодвинуться.       Фалосарий был готов заплакать. Это было жестоко, неправильно!       — Мы растянем это удовольствие, парень, — хрипло произнес Аркт, отталкивая от себя плохо соображающего, всхлипывающего и терзающего свой невеликий Хес’Зел Фалосария. — Если портить свадьбу — так портить.       Он нежно коснулся измазанной щеки Фалосария и, не отрывая взгляда от его пунцового лица, слизнул с пальцев крем и свой вкус. Многообещающе ухмыльнулся, подмигнул и, обратившись в дым, исчез.       — Как, и это всё?! — возмущённо воскликнула Лишари, прижимая к тяжело вздымающейся груди мешочек с золотом. — А продолжение?..       — Оно будет, — уверенно произнес Фалосарий, с наслаждением облизнув со своих губ остатки крема. — Оно непременно будет.       ***       Далеко Аркт не улетел. Адский ворон приземлился на крыше храма Речного, обернулся опять аэтерна и обессиленно опустился на черепицу. Напротив него стоял дом с флюгером в виде задорного петушка, покачивающегося под лёгкими порывами ночного ветра. И этот петушок напомнил Аркту Фалосария, который ещё совсем недавно так же никак не мог найти себе места. Почтенный святой муж извивался, задыхаясь от страсти… Вспоминать об этом было приятно. И — Аркт усмехнулся — воспоминания эти тревожили его неудовлетворённость. Ведь ему хотелось куда большего, чем произошло на свадебном пиршестве.       Большее бы было, но аромат дерьма мешал настрою. В фантазиях Аркта его, в конце концов, не было, и воплощать их в жизнь в столь несовершенных обстоятельствах адский ворон не желал. Он подождёт — он, выходец из древнего тёмного племени, умел ждать. А когда выпадет удобный момент…       Аркт никогда не чурался своих похотливых фантазий. Страсть, клубившаяся в нём с незапамятных времён, не угасла даже под напором проповедей Азаторона, а уж после того как проповедник, возомнивший себя Богом, пал от его руки, она и вовсе не знала устали. Но Аркт даже не мог представить, кто на самом деле воспламенит её до предела. Потерянный некогда сын Эродана — кто бы мог подумать?!       Но это не страшно. Даже забавно. И Аркт знал, что заполучит то, чего возжелал.       Наступит та ночь, когда им ничто не помешает. И тогда Фалосарий окажется в окончательной власти адского ворона. Опрокинутый на атласные простыни цвета девственной крови, этот достойный муж будет извиваться под его руками и просить большего, большего, большего! И Аркт будет достаточно благосклонен, чтобы дать ему желаемое.       Как наяву он видел, как его пальцы мнут румяные ягодицы, матово сияющие внутренним светом. Как прогибается в пояснице Фалосарий, и как в её ложбинке бриллиантово переливаются капельки пота, и как его волос липнет к пылающим щекам. Это было прекрасно. Но ещё прекрасней то, как сын Эродана умоляюще разводит ноги и призывно выпячивает зад, как он пытается ублажить свой Хес’Зел и сладко вздрагивает от первого проникновения Даль’Дугомонга. И как он сам начинает двигаться, не дожидаясь первого шага от Аркта. И как он стонет — как же дивно он стонет!..       Да, Аркт, несомненно, дождётся, чтобы увидеть это воочию.       Этот момент неумолимо приближался.