Во имя кузницы: судьбы порядка

      — Эта страсть, что горит в моих чреслах, — шепнул ему на ухо Вилдас, и мелкая дрожь пробежала по позвоночнику Жожеля, — она ищет выхода и удовлетворения с того момента, когда я впервые увидел тебя.       — Правда? — слабо сопротивляясь властной хватке Вилдаса, вопросил Жожель.       — О да. Ты был таким смелым, прекрасным… Одиноким. — Бывший жрец впился в шею Жожеля алчущим поцелуем, а затем продолжил: — Хотя я немного расстроился, когда ты женился на женщине. По тебе нельзя было сказать, что ты пошел бы на такое добровольно.       У Жожеля от возмущения перехватило дыхание. Он резко отстранился из объятий Вилдаса и отступил на шаг, приметив краем глаза, с каким интересом за действом наблюдают щелкающий орешки Звономунд и рыжая хранительница Элия, что-то старательно записывающая на пергамент.       — Ты чего? — возмутился Звономунд, бесцеремонно сплюнув на пол скорлупу. — Продолжайте, не зря же мы одну на всех комнату в таверне сняли! Вечер должен быть веселым, ибо так завещал бог Джа, покровитель всех курильщиков сон-травы. Кстати, Элия. Осталось еще на одну трубочку для меня?       — Ты все выкурил, Звономунд, — не поднимая глаз, ответила хранительница. — А что не выкурил ты, досталось Жожелю. Увы. Увы.       — А, чтоб вас всех Мальфас покрыл!       — Жожель, — сделал к пареньку решительный шаг Вилдас. — Я понимаю, тебе неловко. Первый секс с мужчиной, да еще в комнате, набитой инквизиторами и хранительницами Святого Ордена, — это трудно. Но мы с тобой не должны отрицать нашу страсть, наше безумное влечение друг ко другу! Иди ко мне, я буду нежен с тобой так же, как огонь бывает нежен с шелком.       Это сравнение не очень понравилось Жожелю, однако что-то в бархатном голосе Вилдаса всколыхнуло в нем давно дремавшее желание. Желание сорвать с бывшего жреца робу, повалить его на пол, нежно прикусить кожу на его дряблой шее, а затем провести языком по его жестким тонким губам. Но мерзкий хруст очередного орешка в зубах изрядно обдолбанного, красноглазого Звономунда привел Жожеля в чувства:       — Нет. Ты же знаешь, я люблю женщин. Вот если бы на твоем месте была Элия…       — «Нежен с тобой так же, как огонь бывает нежен…». Стойте. — Элия ненадолго отвлеклась от пергамента. — Как-то не звучит, да?       — Борода! — радостно кивнул Звономунд и потёр свой гладкий, но очень волевой подбородок.       — Не звучит, — заключила Элия, возвращаясь к записям. — Все-таки это мужеложническая рукопись, а такие обороты настолько приторны, что… О, знаю! «Я буду нежен с тобой, как капли дождя нежны с лепестками розы».       — Еще хуже, — крякнул Звономунд. — И вообще: кто это будет читать?       Элия бросила на него снисходительный взгляд.       — Да кого это волнует? — сказала она, почесывая кончиком пера шею. — Главное принести в издательство, а потом… Монетка там, монетка здесь, а если надо, то и сиськи покажу. Кто-нибудь да поведется. Главное не количество читателей, а количество продаж. А если и продажи будут низкими, то всегда накрутить можно, создать видимость для дураков. Это — бизнес, Звономунд, — наставительно закончила хранительница и вновь занырнула в пергамент.       — Нам не нужен никто, — продолжал, тем временем, Вилдас, медленно расстегивая пуговицы на своей робе. — Но я понимаю тебя, о мой Жожель. О моя мечта. О моя страсть. Быть может, это, — расстегнув последнюю, бывший жрец распахнул свою робу и немедленно сбросил ее с себя, — это поможет тебе выбрать.       Под робой у жреца оказались бесстыжие карминовые трусы, мгновенно приковавшие взгляд облизнувшегося Жожеля. Он сглотнул ком, вставший в горле так же неумолимо, как сейчас стоял его член, и былая гетеросексуальность улетучивалась из него быстрее, чем аромат цветочного мыла исчезает с только что вымытого упругого и мускулистого мужского тела.       — Ну давайте уже! — не выдержал Звономунд. — Меня, кажется, отпускает.       — «Как аромат цветочного мыла», — старательно записывала Элия. — Отлично.       — Ты… Так прекрасен, — хрипло проговорил Жожель, не в силах отвести взгляд от карминовых трусишек Вилдаса, соблазнительно очерчивающих красным его вожделенные формы.       — Смелее, — произнес бывший жрец, призывно приспустив карминовую ткань чуть пониже.       — Я… Это так трудно…       — Понимаю. Но вот тебе для храбрости. — Невесть откуда в руках Вилдаса оказалась стекляшка с желтой жидкостью, которую он уже протягивал потерявшемуся во времени и пространстве Жожелю. — Выпей это, и тебе будет легче.       — Фу! — воскликнула Элия. — Давайте я поменяю цвет жидкости на другой, а то выглядит как ссанина!       — Не порти момент, — рыкнул на нее Вилдас. — То, что в этой стекляшке, способно раскрыть внутренний потенциал любого, но тебе, рыжая развратная писака, я бы и понюхать не дал.       — Иди сюда, — смело опустошив стекляшку и даже не поморщившись, произнес Жожель, глядя куда-то сквозь обрадовавшегося Вилдаса. — Иди же ко мне, моя рыженькая красавица!       — Что?! — тоненько взвизгнул Вилдас.       — «С яростной, необузданной страстью Жожель кинулся на бывшего жреца и сорвал с него труселя», — стараясь казаться невозмутимой, продолжала записывать Элия.       — Ладно, я сам тебя трахну, Вилдас, — не выдержал Звономунд, отбрасывая недогрызенные орешки. — Этот красный цвет… Цвет огня, цвет страсти, цвет кровищи, хлещущей из поверженного арпа… Ты знаешь, перед этим просто невозможно устоять!       Поначалу бывший жрец не обратил внимания на Звономунда. Его печальный взгляд был прикован к матово блестящей в пламени свечей спине Жожеля, что удалялась в сторону Элии. Он чувствовал себя преданным, брошенным. И отверженным. Его сердце было готово разорваться на куски. «Я дал ему все, — с горечью думал Вилдас, комкая карминовую ткань на бедрах, — и даже больше! Даже стекляшку с желтой жидкостью не пожалел! А он!..».       — Я чувствую твою печаль, — жаркий шепот Звономунда обжег его ухо, и Вилдас ахнул. Он все никак не мог отвести взгляда от того, как Жожель пытается вырвать мужеложничесую рукопись из рук Элии и стянуть с нее халат, но чресла его все равно заинтересованно дрогнули. — Не стоит. Этот сосунок не достоин тебя.       В это же время Элия наконец умудрилась пнуть Жожеля в пах. С мыслью, что вероломное средоточие мужской силы Жожеля получило заслуженную кару, Вилдас приободрился и посмотрел на Звономунда. Придирчиво оценил волевой разворот его плеч и лысину, задорно блестящую в пламени свечей не хуже спины Жожеля и его аппетитных ягодиц. «А может, и правда — не стоит?..» — Уверенность Вилдаса дрогнула вслед за его чреслами.       — Не смотри туда, — настойчиво продолжил Звономунд, сжав своими широкими ладонями голые бока бывшего жреца. Кожа к коже — так приятно, так эротично!.. — Я заставлю тебя забыть. — В голосе инквизитора проскользнули первые нотки стальной властности, и глаза Вилдаса против воли, но сладострастно закатились, а из его горла вырвался хриплый вожделеющий стон.       Да, пожалуй, он действительно хотел бы забыть!       И он забудет.