Зависть унижает, свидетельствует о душевной слабости. Она – верный признак несостоятельности. Анхель де Куатье
Яков не имел привычки завидовать другим. Он не чувствовал ровным счётом ничего, когда смотрел на Андрея Князева, своего богатого друга. Тот был дворянином, не знающим даже значения слова «бедность». У Андрея всегда имелись деньги, он тратил их совершенно не думая. Кто-то предложил сыграть в карты? Андрей, безусловно, согласится и проиграет всё, что ему отдал отец. Для любого человека подобное стало бы самым настоящим кошмаром воплоти. А Князеву глубоко всё равно: он был неприлично богат, от чего экономия являлась бесполезной. Якову же приходилось намного-намного сложнее: его семья никогда не была богатой. Это не помешало родителям Якова родить большое количество детей. Они становились ненужными, когда достигали более-менее осознанного возраста. Вот и Якову не удалось избежать столь жестокого «отбора». Молодому человеку пришлось рано научиться вертеться и льстить, чтобы добиться хоть чего-то нормального. Сперва мешала гордость, но она быстро прогнулась под тяжестью жизни бедного человека. Яков буквально задушил в себе крикливую гордость. Он завёл полезные знакомства, появившиеся исключительно из искусного умения льстить и лгать, глядя прямо в глаза. «Вам так идёт это платье! Ох, граф, как же ваши речи восхитительны!» – говорил Яков. Мысли же были совершенно иными, но они не предназначались для чужих ушей. Всё светское общество жаждало увидеть красивого юношу, способного осыпать комплиментами с ног до головы. Никому не нужен был молодой человек, говорящий мерзкую и неприятную правду. Её всегда озвучивал Андрей, которому и не нужно было всеобщее обожание. Оно было необходимо Якову, по-прежнему не завидующему Андрею. По правде говоря, дружба с ним завязалась не на общих интересах. Нет, Яков просто пытался быть рядом с человеком, приближенным к «важным» светским львам и львицам. Да и деньги играли свою роль. Андрей частенько просто так отдавал приличные суммы Якову и тут же забывал об этом. Последний всегда брал деньги, пусть и гордость вопила: «Брось! Прекрати унижаться!» Вновь Яков игнорировал отчаянные вопли и принимал подачки «лучшего друга». Он в глазах Якова был избалованным мальчишкой, который всю жизнь получал желаемое на блюдечке с голубой каёмочкой. Яков не завидовал «другу», пусть и мечтал о подобной жизни. Как же Цвиркунов жаждал просыпаться по утрам без мыслей о том, где сегодня достать побольше денег. Работа приносила крайне мало, а шанса на повышение в должности банально не было. Виной всему отсутствие богатых родственников, которые могли бы пропихнуть на хорошее место. Да, у Якова были полезные знакомства с влиятельными людьми, но они больше беспокоились о своих родственниках, а не о пареньке с милой улыбкой. Андрей не беспокоился о работе и жил на деньги отца. Яков не завидовал «другу», просто тихо презирал его, ведь он совершенно не ценил того, что имел. Порой, Якову хотелось хорошенько ударить Андрея, схватить его за ворот рубахи и зашипеть: «Ты избалованный идиот! Прекрати трясти деньги с отца и возьмись за ум! Я всю жизнь пашу, как крестьянин, чтобы хотя бы поесть, а ты, имея всё, ведёшь себя хуже свиньи! Прекрати позорить отца и свою фамилию!» Даже если бы Яков сделал так – Андрей бы не прозрел и остался таким же идиотом. Ему было всё равно на понятие чести, на фамилию своего рода и на уважение от людей. Андрей мог позволить себе подобное, а Якову приходилось из кожи вон лезть, ради крупицы почитания. Жизнь текла своим чередом, пока Сергею Князеву, отцу Андрея, не захотелось сбагрить сыночка в брак. Тогда Яков благородно принял на себя роль свахи и стал выполнять новые обязанности. Он относительно быстро нашёл Марию Нефёдову, девушку из богатого рода, и фактически силой потащил Андрея знакомиться. Он не относился к женитьбе серьёзно и просто надеялся получить новый «любовный опыт», а от последствий сбежать прочь, гордо (трусливо) поджав хвост. Знакомство прошло относительно спокойно и мягко. Только весь вечер Яков чувствовал на себе любопытный взгляд Марии. Она, без малейшей тени стыда, игнорировала жениха и смотрела на сваху так нежно, что у того невольно еда комом в горле становилась. Никто из девушек не глядел на Якова так, потому что все были прекрасно осведомлены о его тяжком финансовом положении. – Вам не нравится курица, Яков Вадимович? – Спросила Мария, бесцеремонно перебив монолог жениха. Андрей и Яков опешили от одной фразы. Первого впервые так нагло перебила женщина, второй же удивился, что кто-то побеспокоился об его аппетите. Андрей всегда смеялся над этим, говоря: «Прекрати так чавкать. У тебя скоро свиное рыло вырастет. Имей хоть немного приличия». И ведь Андрей не мог понять, что Яков почти всю жизнь голодал или недоедал, потому и старался как можно сильнее набить желудок различной едой, чтобы потом не так голодно было. – Всё замечательно, я просто наслаждаюсь вкусом курицы. Ваши повара просто прекрасно готовят, – отмахнулся Яков, ощущая странную неловкость, подогреваемую взглядом Марии. – Да для тебя всё вкусное, ты жрёшь всё, что запах имеет, – усмехнулся Андрей и самодовольно улыбнулся. Яков стыдливо опустил голову. Обычно его совершенно не ранили шутки «друга». Однако, теперь стало так унизительно слышать подобное в свой адрес. Возможно, это произошло из-за компании Марии. В её глазах, почему-то, хотелось выглядеть максимально хорошо и прилично. – Андрей Сергеевич, вашего мнения я не спрашивала. Вы, наверное, не поняли, но я говорила с Яковом Вадимовичем, а не с вами, – глаза Марии были невинными, как у оленёнка, но улыбка лисья. Андрей нахмурил брови и сжал кулаки: его самолюбие было чертовски сильно задето. Яков же ощущал нечто приятное от того факта, что Мария не стала смеяться над злой шуткой и осадила Андрея. – Шура, неси вино! – Крикнул Владимир Нефёдов, отец Маши, в попытках сбавить напряжение. Слуга Шура разлил всем вино, и Андрей начал говорить только с Владимиром, а Мария продолжила пожирать взглядом. Она вывела пальцем на столе силуэт буквы «П», не сводя взгляда с Якова. Последний неожиданно понял, что именно хотела сказать Мария, поэтому быстро изобразил невидимую «О». Таким образом, молодые люди смогли составить целую фразу: «Пошли в сад». Яков от подобного предложения опешил и посмотрел сперва на Марию, а после покосился на Андрея, по-прежнему весело говорящего с Владимиром Нефёдовым. Мария коротко усмехнулась и вывела пальцем фразу, которую Яков смог быстро понять без долгих раздумий. «Не заметят» – гласил невидимый силуэт, а улыбка Марии только подтверждала его. Действительно, уход молодых людей никто не заметил. Яков и Мария гуляли по саду и говорили. Точнее, это Нефёдова в основном вела беседу, рассказывая о том, как прекрасна деревня, где она живёт. Яков впервые по-настоящему вслушивался в чужие слова и верил им. Было видно, что Мария не хвасталась, а просто делилась тем, что так искренне и несколько наивно любила. Мария повела Якова к небольшому пруду и усадила на скамейку. Тогда Яков смог ещё лучше разглядеть Нефёдову. Она в вечернем свете была особенно прекрасна. Цвиркунов не мог оторвать от неё взгляда, он впервые чувствовал такой прилив нежности по отношению к кому-то другому. Руки Марии хотелось целовать, её плечи осторожно обнимать, а волосы перебирать, слушая рассказы о деревне. Яков даже не думал о чём-то пошлом, он просто строил наивные образы в голове и чувствовал щемящую тоску. Она шептала: «Ты всего лишь бедный сваха, Мария выйдет за Андрея, а ты никогда не сможешь быть рядом с ней. Отбрось мечты, не мучай себя!» А Яков всё продолжал упорно пытать сердце, так болезненно сжимающееся. – У вас такие необычные глаза, Яков Вадимович, – сказала Мария, переводя взгляд с пруда на собеседника. Тот болезненно улыбнулся. Комплимент был приятным, сладким и даже желанным. Только он столько боли за собой принёс. Конечно, теперь стало ещё тоскливее, что такая девушка никогда не согласится на что-то большее, чем обычная дружба. Якову останется потом лишь смотреть на Андрея и Марию, дающих друг другу клятвы. Князев даже из такого мероприятия сделает нечто потешное и испортит один из самых важных дней в жизни Марии. Яков потом обязательно утешит её, прижав к груди и прошептав на ухо: «Он всего лишь идиот, не достойный твоих слов». Сценарий будущего был по-настоящему ужасным, и Якову хотелось, чтобы подобное осталось его тоскливой и печальной фантазией и не более того. – Спасибо, Мария Владимировна, я весьма польщён, но разве мои глаза не самые обычные? – Яков неловко улыбнулся. В ту же секунду он почувствовал, как его ладонь накрыла чужая. Это заставило посмотреть в глаза Марии, на чьих губах расплылась добрая усмешка. Казалось, сейчас целый мир остановился, и только двое молодых людей не потеряли способности двигаться и чувствовать. Сейчас всё стало таким не важным, включая и Андрей с его высокомерием, и отца Марии. – Ваши глаза напоминают мне этот пруд, возле которого произошли самые радостные моменты моей жизни. Глядя на вас, я чувствую себя такой спокойно и счастливой, – Мария смутилась и облизнула губы. – Яков Вадимович, прошу вас поверить мне – ваши глаза самые прекрасные на свете. Я готова смотреть на них всю жизнь, – она не отводила взгляда от Якова. Он едва сдержался от того, чтобы обнять и поцеловать Марию. Она была прекрасна, а Андрей совершенно не достоин её, да и Яков тоже. Однако, это не помешало ему впервые позавидовать «другу».***