Всему свое время, и время всякой вещи под небом: время рождаться и время умирать…время разрушать, и время строить… время разбрасывать камни, и время собирать камни; время обнимать, и время уклоняться от объятий… время любить, и время ненавидеть; время войне, и время миру. Екклесиаст 3 глава
Это было концом. Было чем-то резким, даже неприятным. Эдди был не готов. Эдди не хотел отпускать. Брок смотрел через пелену глаз своего второго, как разлетаются куски плоти, слышал, как визжит Кристофер. Его отвратительный смешок. Такой звонкий, точно безумный, как порванная струна. Как называется этот цвет? Сколько оттенков у красного? Кажется, он увидел каждый из них, вплоть до бардового. Сирена вопила, что есть мочи, заставляя Венома скрываться под кожей, довериться красноречию Брока и доказательствам их невиновности. Злость кипела на их связи, накаляя ее, будто нерв. Она словно вот-вот оборвется. Нет, никогда не оборвется. На улице пахло сыростью и чем-то еще. Железным и отвратительным. Эдди сжимал в ладони еле работающий диктофон, радуясь тому, что не слушал Венома в том, чтобы прекратить им пользоваться и носить с собой. Кристофера брали за руки жёстко, кидали лицом на асфальт, да побольнее прижимая к нему, чтобы кожа на щеке перестала существовать в принципе. Брок хотел бы заступиться. Да и не хотел одновременно. Руки лишь сжимались больше. Они невероятно голодны. Эдди то и дело, что вытирал стекающую с подбородка слюну. Разорванное лицо Кристи выглядело аппетитно. — Увидимся, Брок! Кха! — его шею сдавили, дабы не орал. А делал он это великолепно.— Я надеюсь, помог тебе со следующей статьей? Око за- — в его лицо врезается кулак полицейского. Эдди провожал его отрешенным взглядом, заблокированным лишь на болезненно счастливом лице. Нет, это не счастье. Никогда не было. И смех его не смех вовсе. Его затошнило. Веном обхватил напряженную спину и плечи, как мог. Голод вернул его в сознание, заставляя порыться по карманам. Есть на пару дешевых шоколадок. Но его забирают следом, но в другой машине. Эдди рассказал все, как было. Не вызывал адвоката, не тратил деньги. Он так или иначе выйдет. Он не виноват ни в чем. Его допрашивали долго, давили. А Брок лишь держал и так уставшего и голодного Венома, который был готов вот-вот накинуться на детективов. Его отпустили лишь днём. Отдали его мотоцикл, но Эдди не был уверен, что не попадёт в аварию сразу, как выедет на трассу. Но попытался. Они держали друг друга теперь одинаково крепко, но до дома так и не доехали. Сил нет. Остановившись на бесплатной стоянке, репортер пьяно поплелся вперед. Многие, наверное, воспринимают его, как торчка: дыхание было замедленным и слабым, полузакрытые глаза и огромные синяки под глазами, бледное лицо. Особенно походка, куда дергающая, чем обычно, будто не ступни, а початки кровавой, оснащенной нервами кукурузы. Ноги его совсем не слушали, а Веном был уже не в силах помочь. Заваливаясь в первый попавшийся магазин, Эдди сгребает все шоколадное, на что хватало денег. Им нужно дойти до дома. Там есть еще. Главное дойти. Продавщица смотрит на них брезгливо, морща и без того морщинистый нос. Даже решила выпрямить свою кривую старую спину перед ним и вскинуть вверх голову, осматривая несчастного мужчину. Но Эдди плевать. Было плевать всегда, как и сейчас. До дома добраться — как болото переплыть голышом. Ноги натурально вязли в чем-то, но, когда репортер опускал глаза там ничего не было. Веном устрашающе молчал, накормленным дешевым шоколадом, который, честно, Эдди бы никогда в хороших условиях не дал это Веному. Там вообще есть что-то от шоколада? Закрыв дверь, Эдди очутился в единственно безопасном мир. Их мир. Тут еще никого не было. Никто и не думает его обыскивать. Но так или иначе, все, что могли приписать, как сообщество с Кристофером, он смывает в унитаз. Его второй вытянулся молчаливой усталой струей и забрался в ящик с шоколадками. Брок едва ли успел доползли до кровати, прежде чем упасть, будто бы замертво, не чувствуя ног, залившихся свинцом. Во рту была засуха, но Эдди не принимал попыток подняться и пойти за стаканом. Нет. Слегка окрепший, но все еще слабый Веном завильнул в их спальню со стаканом воды. Держал его не аккуратно, вот-вот прольется, но Брок не винил его ни в чем. Благодарно забрав стакан и осушив его, репортер прикрыл красные от усталости глаза. Его второй ютился рядом, но Эдди не был уверен, что в визуальной форме. Он был рядом всегда. Эдди не чувствует себя одиноким уже большое количество времени. Кошмар был окончен. Стоило ли это всего, ради чего туда залез Эдди? Он и раньше делал безумные поступки ради признания в прессе, ради его читателей, которые готовы были слушать всё, что он говорит. Он любил и любит их безмерно до сих пор. Но это посторонние ему люди. Просто скучающие путники, которые хотят развлечь себя интригами звезд, преступлениями и мировыми загадками, которые за них, любезно, Эдди уже распутал — лишь прочитай, закуси хлебом с чаем и иди дальше. Рука бессильно повалилась к полу, свивая с края дивана. Брок провалился в сон сразу после, чувствуя тяжесть где-то в горле, если не на нём.***
Судебный процесс предстоял невероятно долгий. Пока его арестовали, пока его показали в суде, пока пригласили свидетелей, пока собрали большое жюри. Его держали сначала за решеткой, после разрешили уйти домой. Там было все в желтых лентах, которые Брок с яростью порвал. Все-таки его репутация хорошего журналиста и честного человека, копателя правды, сыграли большую роль. Общественность была за него. Он и не ожидал, что у него настолько большая аудитория! И, честно сказать, Веном подсказал ему интересную мысль по поводу их обвинителя. — Эдди! У нас же есть доказательство того, что Патрик был соучастником! Прибьем этого козла. — голос Венома стал казаться куда бархатистее и убаюкивающе после всего этого ужаса из трупов, кричащих людей и конченного в край психа. Эдди ласково погладил черную хваталку на его плече, что то и дело поправляло одеяло на нем. — Обязательно, приятель. Я тоже подумывал об этом. — согласился Эдди, укладываясь щекой на конечность Венома на своем плече. Эта конечность, как когтистая лапа, была теплой и бархатной. Согревала постепенно, ненавязчиво, будто давая выбор Броку, хочет ли тот замерзнуть или погреться мало-мальски. Эдди тянется за теплом, не думая ни о чем, будто всегда так было, хоть и странно ощущать чужие горячие пальцы на себе. — Спокойной ночи, Ви. — избегая неловкого молчания и почему оно стало неловким, Эдди поворачивается спиной к клинтарцу, который уже в своей полной форме во всю развалился на их кровати. И немного занимал эддину половину! А ну двинься! — Спокойной ночи. — отозвался его второй, все-таки освобождая немного места. Эдди широко зевнул, прикрывая уставшие и красные глаза. Почему-то ему в последнее время очень тревожно. Не из-за суда и всего прочего, что еще не закончилось, между прочим. А из-за того… Энни не выходит на связь. По телеканалом вещали о нем, а она ни разу не звонила. Ни одного звонка, ни входящего, ни пропущенного. Может ли это что-то значит? Он ее чем-то обидел? Так думал сначала Брок, после пытаясь дозвониться и до ее докторишки. Тоже тихо. — Вроде мы хотели спать. Опять боишься. — голос Венома слышится со всех сторон, будто бы Эдди надел самые качественные наушники-затычки на свете. — Это не страх, Ви. Просто волнение. Все-таки пока мы мотались с расследованием мы ни разу им не написали, они нам тоже, да и сейчас молчат, ммм… Думаешь, у них ничего не могло случиться? — Веном тихо выслушал тираду Брока, чуть рыкнув. — Мы думаем, у них много работы. И что доктор нам не нравится. Но если ты волнуешься, можем сходить к ним и проверить. — Веном всегда был логичен, даже и не думал волноваться, кроме разве что о Эдди, который всё еще немного трясся после…всего. — Стоит, наверное. Я посоветуюсь с адвокатом по поводу выхода из дома… Вроде нам нельзя этого. — робко улыбнувшись на вполне рациональные мысли своего второго, Брок наконец-таки расслабился, расправляя напряженные когда-то плечи. — Теперь спокойной ночи? — Веном слегка волнующе мазнул языком чужую щеку. — Конечно, спокойной. — жаркая волна прошлась от щеки по спине, вызывая даже немного приятные мурашки и холод. Эдди уткнулся в подушку, стараясь подавить румянец от такой реакции на простую заботу черной жижи, его лучшего друга. Эдди уснул быстро, несмотря на смущение, ведь то пропало быстро, вместе с его другом. Веном влился в их тело, переливаясь от кончиков пальцев до горла. Там уже ступал осторожнее: обтек голосовые связки, что так мило сокращаются, когда Эдди хохочет, обхватил собой гортань, нежно ту погладив, проплыл по артериям вверх, устраиваясь на задней части черепа. Мозг Эдди такой яркий, даже когда он спит. Каждую секунду по десяткам цветных вспышек, радуя глаз клинтарца, словно фейерверк в рождество. Репортер что-то промычав в сонном бреду, перевернулся на живот, развалившись звездой уже по всей их кровати полностью, уже не переживая, где чья сторона. Одеяло было скинуто к ногам, открывая обнаженную спину, но не более, ведь ноги замерзали куда быстрее, чем остальное. Веном сладостно растекся теплой лужей, слегка давя на тревожную голову носителя, и замер, вслушиваясь в мирно перетекающиеся мысли, воспоминания, сны хоста.