Рассвет

Утро. Сегодня выпускной у Макса. Увы, но я не смогу присутствовать на нем и поддержать его в этот важный день. Да и стоит ли? Скорее всего, у него и без меня будет много хлопот и без моих слов будет сказано много. Я уверена, что он будет самым неотразимым, ведь он мой брат, а я его сестра. Мои ожидания по поводу жаркого солнечного дня не оправдались, да и хорошо. Я не очень-то и люблю солнечную погоду. По мне идеально — это когда грозы и дождливо. В такие дни можно посидеть около окна в шерстяных носках и в большом дедушкином свитере с чашечкой горячего травяного чая с ягодами. Я люблю уют, люблю большие теплые вещи. На улице идет дождь, стуча по оконному стеклу, а ты сидишь и мечтаешь о том, что там за далеким горизонтом, о романтике, о королях на черных конях и счастье. Бабушке с самого утра нездоровилось, она то и дело забегала в мою комнату за тонометром, затем грохотала на кухне. Дедушка тоже вел себя странно. В последнее время он стал каким-то хмурым и мрачным. С чего бы это? Сенокос окончен, а огород и раньше чуток зарастал после дождей, и ничего, все выпалывали. С лошадью все хорошо, жеребенок в порядке. Это мрачное обеспокоенное настроение передалось и мне, от меня то и дело ускользал смысл прочитанных мною строк в романе. Я пробегала глазами по строчке, а в голове крутились совсем другие мысли. На мои расспросы старики отвечали положительно, будто все хорошо, и они в порядке, но я-то видела, что что-то не так. Сегодня я поняла, что если погода вечером улыбается, это вовсе не значит, что завтра не будет дождя. Не быть мне метеорологом. У погоды свои планы и настроение. За окном медленно качались из стороны в сторону старые тополя и березки, по оконному стеклу барабанил дождь. Жалко, что погода подкачала, ведь на выпускном хочется, чтобы светило солнце, но я надеюсь, что выпускникам это не помешает. Попытки сосредоточится на книге не увенчались успехом, слишком много мыслей. Отбросив книгу в сторону, я засунула наушники в уши и удалилась мысленно из этого мира, пока на мое плечо не легла рука бабушки и не привела меня обратно. — Мне кажется к тебе пришли, — кивнула она в сторону окна, выходящего на улицу. — Пришли? — удивленно переспросила я и встала с кровати, оставляя телефон и наушники. Напротив дома, около сада на скамейке, сидел какой-то человек, укутанный в теплую черную куртку. На голове незнакомца была бейсболка, а из ушей торчали белые наушники. Но мое внимание привлекли рисунки на его шее — сине-фиолетовая кувшинка. Такое я уже видела. Видела... вчера! — Ему что тут нужно? — удивилась я, узнав в пареньке своего нового знакомого Елизара. — А кто это? — полушепотом спросила бабушка, не отводя глаз с молодого человека. — Помнишь, я утром рассказала, как вчера догнала одного парня, который из нашего огорода вылезал? — обернулась я к бабушке с недовольным лицом. — Так вот, знакомься — яблочный вор. — Это он? Никогда его раньше не видела. И чего он сидит и ждет? — удивилась она. — Наказания, — прорычала я. На самом деле, пусть Елизар и выглядел по современным меркам очень круто, мне совсем не хотелось с ним да и вообще с кем-то разговаривать. Этот день я представляла в горизонтальном положении у телевизора или с книгой в руках. Что же придумать? Не выходить? Но тогда бабушка сама выйдет на улицу и начнет у него про все расспрашивать, а соседи да и другие бабки, увидев его перед нашим домом, начнут распускать самые нелепые слухи. Нужно его как можно быстрее увести от нашего дома. — Теплую куртку не забудь, — выходя из моей комнаты, сказала бабушка. Ничего себе. Это что она за меня решила, что мне делать, или мысли прочитала? Удивляюсь своей семейке. — Привет! — встал Елизар со скамейки, когда я выкатилась в теплом обмундировании на улицу. — Ну-ка быстро отсюда! — не дожидаясь его, скомандовала я и, хромая левой ногой, полетела в сторону лугов за деревню. Нужно удалиться как можно дальше от деревни, чтобы эти любопытные вороны не увидели нас. Да и он приплелся прямо к дому и еще сел на скамейку напротив! Ещё бы плакат с собой взял и на крыльцо к нам залез! Уф, как можно быть таким тупым? Все планы обломал! Небось, какая-нибудь бабка уже думает над тем, какую гадость сочинить обо мне, и вспоминает о случайно застуканном со мной странном незнакомце. — Я, конечно, понимаю, что всякое бывает, но куда ты от меня бежишь? Можешь поделиться тайной? — крикнул сзади он. Учитывая мою больную ногу и мою слабую физическую подготовку, я всё равно оторвалась от него на приличное расстояние, а он ковылял вразвалку сзади. — Ты что орешь? Ты что орешь? — прошипела я, оглядываясь в поисках какой-нибудь бабки. — От огородов я тебя подальше веду. Вдруг у тебя опять голод проснется. — Ничего себе придумала, — усмехнулся он. — Давай скорее, — сквозь зубы процедила я. — Догоняй меня. Что как хромая собака бежишь?! Сейчас дойдем до безопасного места и отдохнешь! Чем больше движений я делала, тем больше он меня злил. Сегодня я была настроена не шевелиться. Уф! Мы зашли за холм и, спустившись ниже к речке, я наконец-то остановилась. От пройденных мною полушагов левой больной ногой я ужасно вспотела, да к тому же бабушка накинула на меня всю теплую одежду, какая только была в доме. — Теперь я совсем не удивляюсь тому, каким образом ты умудрилась вчера догнать меня. Ты, оказывается, тот еще сайгак, — откинулся на траву Елизар и расстегнул куртку. — Зачем пришел? — косо посмотрела на него я, но расстёгиваться, как он, я не собиралась. Попотею-попотею и перестану. — Хотел поинтересоваться, как твоя нога. Ожидал теплого приема, а не пробежки. Как ты вообще против ветра так быстро шла? — Шла, как шла. Как обычно. А нога благодаря тебе была вывихнута. Дед вправил, — все еще кипела я от злости. — Это все? Больше ничего не нужно? — Ну... Я как-то рассчитывал на близкое знакомство, на разговор, — замялся яблочный вор. — Я сегодня не настроена разговаривать. Я хотела... — не говорить же ему, что хотела просто в потолок плевать. — Я собиралась физику почитать, — выпалила я, что первое на ум пришло. — Физику? — удивился он. — Ты увлекаешься физикой? Круто, я ведь в техническом учусь. Что ты можешь сказать об опыте Резерфорда? — Об опыте Резерфорда? — промямлила я. — Ну... я читала... хотела сегодня подробнее его изучить. — всю резкость и колкость из меня будто кувалдой выбили. Сильно, больно и быстро. — Очень интересный опыт, — широко улыбнулся он. Раньше я не всматривалась в его лицо, но сейчас мое внимание привлекли его пухлые губы и ровные зубы, которые сверкали, как в рекламе жевательной резинки. Эх... сейчас бы так и дала по ним своей тяжелой галошей за то, что издевается тут надо мной со своим опытом Резерфорда. Да что это вообще за опыт такой? Откуда мне знать, что там он испытывал?! Зато, в отличие от всяких там физик с её опытами, я прочитала много книг по литературе и многих писателей знаю. И вообще... — А что ты в последний раз читал? — наклонилась я в его сторону, положив руку на бедро. — Меня поймали с поличным. Я не люблю читать, — покачал он головой, — но зато я разбираюсь в физике. — А что там этот Резерфорд пытал? — сдалась я. Рано или поздно мою «шарашкину контору» раскрыли бы. — Он никакого не пытал, — засмеялся Елизар. — Он... он... черт. Прости, я не помню, что списывал со шпаргалки в универе. Оставим Резерфорда в покое. Кажется, у него удался эксперимент, который позволил заглянуть в атом и узнать о его строении. — Давай не будем об учебе. Я думаю, ни тебе, ни мне не хочется на каникулах вспоминать о ней, — предложила я выход из сложившейся ситуации. Яблочный вор лишь усмехнулся и задумался. У него была бледная кожа, порозовевшая от холода, из-под бейсболки выбились угольно-черные волнистые волосы, стрижка стиля "а-ля хипстер" с выбритыми висками. Никогда мне не нравилась эта прическа. В школе все бреют виски и оставляют себе хохолки сверху. Из-под черных густых бровей выглядывали узкие серо-голубые глаза, а на щеках, как и вчера, виднелась черная щетина. У него были длинные пышные ресницы, я бы посмеялась над ними, назвав их коровьими, но не стану. Татуировка с шеи переходила ниже под одежду. Что же у него там? На среднем пальце правой руки кольцо с черным крестом. — А знаешь, погода сегодня удивила меня, — прервал паузу он. — Удивила? — переспросила я. — Да, удивила. Я ожидал, что будет солнце, а тут... — Да, я тоже ждала этого. Но, увы, не все наши капризы исполняются, — выдохнула я и плюхнулась рядом с ним на траву. Благо на мне была длинная теплая куртка, позволяющая сидеть на земле и даже спать. — Но мы сами кузнецы своего счастья. — Сами? Прости, но я так не считаю. — То есть, как это так не считаешь? — удивилась я. — Я склоняюсь к мысли, что наши судьбы уже предначертаны и действовать не обязательно. Все будет так, как должно быть, и никакие наши старания не изменят нашей судьбы. — А я не верю в судьбу, — отрезала я. — Да, есть что-то подобное, но мы — это судьба. Не нужно приписывать все проблемы и невзгоды на какую-то неизвестную судьбу, если сам еще палец о палец не ударил. Нужно действовать... — Или умирать. Я тоже слышал эту песню. — Я не про песню. На самом деле, нужно рвать все и выдирать свое счастье, а не ждать, пока придет какая-то таинственная судьба, потрясет за плечо и скажет: "Бери". — То есть ты считаешь, что смерть тоже подвластна нам? — спросил Елизар и выгнул вверх левую бровь. — Смерть — другое дело. Смерть — это наша плата за счастье. У любого счастья есть цена, и эта цена — жизнь. Кто-то успевает довести дело своей жизни за половину отведенного ему срока, а кто-то, так и не найдя своего пути, живет, как прыщ на лице общества. — А что же, те великие люди, которые дожили до старости, — прыщи? — Нет уж, ты что?! Есть исключения. — А кто ты? Исключение или нет? — Прости, но я не думаю, что это хороший вопрос. — Я всё равно не считаю, что ты права. Всем управляет судьба. Я удостоверился в этом. Сколько не беги, но от судьбы всё равно не убежишь. — Быть может, ты и прав, но что бы с нами ни случалось — это все к лучшему. Все трудности закаляют, а боль делает сильнее. После черного всегда идет белое, — с неким вдохновением в голосе произнесла я. — А за белым черное, — мрачно добавил он. — А за черным белое, — настойчивее сказала я. — А за белым черное, — снова повторил он. — А за черным белое. Да что ты за пессимист такой? — вышла из себя я. — Я не пессимист, просто жизнь такая. — Жизнь? — Да, за мои двадцать лет я почувствовал то, что некоторые так никогда и не почувствуют и, знаешь, я все еще продолжаю танцевать, — улыбнулся он. То была наигранная и фальшивая улыбка. — Так что, Люся, я не пессимист, — развел он руки в стороны с лицом полным блаженства. — Знаешь, мне нужно тебе кое в чем признаться. Наверное, это прозвучит странно, но, — выдержала я паузу, собираясь силами, — меня зовут не Люся, а Кристина. — Не Люся? Ты соврала мне? — нахмурился он. — «Соврала» - это громко сказано, но в общем так оно и есть, — засмеялась я. Елизар расхохотался, что-то бубня себе под нос. Его бледное лицо покраснело. — Так меня еще не смешили, — разобрала я в его истерическом вопле. — Ну вот видишь, какая я уникальная. — И много у тебя еще таких уникальностей? — успокаиваясь, спросил он. — Не знаю. Я не считала их, — усмехнулась я. — Кристина, черт, — пытался он унять свой смех. — Знал бы ты, как мне было тяжело сдержаться, когда ты восхищался именем Люся. Я думала, что мне придется зажать рот рукой, — засмеялась я. Эти слова вызвали в Елизаре новую бурю эмоций и громкого смеха. В какой-то момент меня начал пугать его смех — уж слишком громкий, как бы из деревни не сбежались люди. — Если бы Бог существовал, он бы наказал тебя за то, что ты заставила меня так мучиться от смеха, — отряхивая парку, сказал Елизар. — Что значит если бы? — удивилась я. — Ты считаешь, что Бог существует? — удивленно посмотрел на меня Елизар. — Да, конечно, — возмутилась я. — А ты так не считаешь? — Нет, — отрезал невозмутимым тоном он. — Ты что?! — возмутилась я. — А что в этом такого? Ты думаешь, если Бог существовал бы, он давал бы умирать невинным людям? Или, быть может, ты хочешь сказать, что Бог спокойно смотрит, когда кто-то убивается по своему любимому человеку? — Я не говорю про Бога, как про физическое лицо, я имею в виду того, кто незримо прячется в нашей голове. Скорее всего, я склоняюсь к тому, что Бог один, а пути к нему через религию разные. Я не могу назвать себя верующей, но я уверена в существовании какой-то высшей силы, движущей всем. — Я так не считаю, прости. Учитывая открытия в биологии, физике, химии, я склонен думать, что ничего такого нет. — А как же эволюция? — Это биология. — А кто вдохнул жизнь в наш мир? Что заставляет клетки делиться? Что заставляет мертвые, неодушевленные частицы создавать живой организм? Не Бог ли это? Да, это явно не тот Бог, который спускался с небес или которому молятся в церквях. Но это же удивительно! Люди возвращаются из комы, кто-то брошенный судьбой и обиженный жизнью вдруг находит свой путь и расцветает, становясь сильным. Это и есть наш внутренний Бог — наша вера. — Возможно, в твоих словах есть доля правды. — Тем более если бы с нами не происходило ничего плохого, стали бы мы чистыми и добрыми? Я думаю, нет. Мы бы зачерствели в счастье и не радовались бы простым вещам, как, например, желтеющие деревья, хотя в какой-то степени — это смерть. Стал бы ты радоваться солнечному дню, если бы не существовало дождей, а снегу ты был бы рад? Это и есть чудо. Это и есть вера. Мы должны верить, чтобы существовать, и иметь хоть какой-то, пускай даже незримый смысл жизни. — Ты интересный человек. Но что ты скажешь про новорожденных детей, которые умирают на руках родителей? — Это сложно. Но, быть может, это какой-то баланс? Или же эти дети могли избрать дальнейшую жизнь, полную страданий, или уйти в мир намного светлее, где они будут счастливы. А родители просто должны это пережить, — прошептала я. — В таком случае было бы хорошо, если бы существовал рай, потому что негоже чистым детям торчать в некрасивом месте, — улыбнулся он и встал на ноги. — Ты не против чуть-чуть прогуляться? — Не против, — поднялась я и пошла за ним. Мы медленно плелись по лугам, обсуждая разные религии мира, видения ада и рая. Елизар казался мне человеком более приземленным, нежели я. Во время нашей беседы мне казалось, что Елизар оставил всю свою веру в будущее где-то позади и сейчас лишь плывет по течению. Такая позиция в жизни кажется мне самой ужасной. Ты живешь день за днем, следуя привитым обществом стандартам, исключая из своей жизни основные эмоции. Такая идеология подходит для утопии, но то был бы мир серости и однообразия с фальшивым счастьем. Существование такого мира просто невозможно, потому что найдутся люди, которые будут видеть мир иначе и стандарты общества будут им чужды. — Кристина, у тебя умирал кто-нибудь близкий? — задал неожиданный вопрос Елизар. — Не думаю, что хотела бы об этом говорить, — нахмурила брови я. — Нет, просто скажи "да" или "нет". — Нет, — коротко ответила я. — Ясно. Прости, что начинаю такую грустную тему, но мне хотелось бы знать, что такой, как ты, оптимист, думал бы, столкнись он с такой проблемой. Я задумалась. Мне нечего ответить. Я даже представлять боюсь, что было бы со мной. Я даже не хочу представлять это. Нет, нет, нет! Я уязвима в этом плане. Мы все уязвимы, когда дело касается близких. Эти мысли всегда причиняли мне невыносимую боль. Бабушка. Я частенько думала о ней. В моей голове часто всплывал вопрос: "Что со мной будет?". Я души не чаю в этом человеке и не представляю свою жизнь без нее. — Наверное... я не знаю, — пауза. — Я не хочу думать об этом. — Извини, я не подумал, когда озвучивал такое. Во мне говорили мои обиды на этот мир. Не думай об этом, — извинился Елизар. — Знаешь, мне кажется, что мои кроссовки совсем не защищают мои ноги от воды, — поднял он свою ногу из травы, показывая пальцем промокший насквозь синий носок кроссовка. — У тебя промокли ноги? — заботливо спросила я. Погода не из лучших, и прогулка в такой холод с промокшими ногами может сказаться на здоровье. Небо все еще затянуто пасмурными облаками, а ветер гоняет по полям и лугам холодный воздух. Вот-вот пойдет дождь. — Да, слегка. — В таком случае тебе нужно идти домой, пока ты не заболел. Погода испортилась, тебя моментально прихватит. — Я не тороплюсь. Тем более, я расстроил тебя — заставил думать о грустном. Мой долг поднять тебе настроение! — Нет, это необязательно. Я быстро отхожу, — лгу. — Я думаю, на сегодня достаточно. Я тоже устала волочить за собой больную ногу. Давай повеселимся в следующий раз. — Ну-с, если ты так хочешь, то давай. Когда мы снова увидимся? Никогда. Это слово громко отозвалось в моей голове и чуть было не сорвалось с губ, как только он сказал "когда". Я не хочу его больше видеть. Не нужно. У меня слишком бурная фантазия. Не нужно. Хватит. — Не знаю, — протянула я. — Завтра у меня ожидается стирка, поэтому я буду занята. Но... Никаких "но", Кристина. Без "но". Никогда. Я обещала себе. Лицо Елизара переменилось. Его глаза сузились, в какой-то миг что-то непонятное мелькнуло в них, и он подозрительно посмотрел на меня. Его серо-голубые глаза бегали по моему лицу, пытаясь поймать мой взгляд, но я всячески скрывалась от него, то рассматривая его красивые кроссовки, то наблюдая за его руками и кольцом с черным крестом посередине. В какой-то миг его рука, за которой я следила, поднялась и легла мне на предплечье. Его лицо. Глаза. — Все в порядке? Я не обидел тебя? — совершенно серьезно спросил он, и его брови опустились, а глаза сузились. Мое предплечье горело, и этот непонятный мне жар пополз по телу дальше. Язык заплелся во рту. — Да, все в порядке. Приходи, как будет время. Только на этот раз жди меня здесь, за холмом, а то из-за тебя мне сейчас предстоит допрос у бабушки, — быстро протараторила я, чтобы скорее отвязаться от него. — У меня всегда есть время. Мы с друзьями со скуки тухнем в Звезде. — Ладно, до скорого, мне пора, — оторвала я свои глаза от его гипнотического взгляда и быстро направилась в сторону дома. На сегодня хватит. Мне нужно отдохнуть от него. Слишком много нового произошло за эти пару часов. Нужно отдохнуть. — И всё-таки все в порядке? — спросил откуда–то взявшийся Елизар. Я вздрогнула от неожиданности. Мы же уже попрощались, или я это пропустила?! — Все в порядке! Я же говорила, что мне нужно физику штудировать. Помнишь? — усмехнулась я. — Да, помню, — улыбнулся он. — Тогда до завтра. Завтра поговорим о чем-нибудь умном, как сегодня. — Хм, и много ты умных вещей знаешь? — подозрительно посмотрела я на него. — О да! — восторженно кивнул он. — И мне хочется узнать твое мнение. Все это время мы были похожи на сумасшедших: я, хромая левой ногой, летела, как паровоз, в сторону дома, а Елизар боком бежал рядом, что-то требуя от меня. А я что?! Я ворчу, как всегда. — Ладно, выписывай из интернета свои умные мысли, до завтра, — остановилась я, чтобы пожать ему руку, как делают парни. Быть может, это заставит его отвязаться от меня. Надоеда. — Хорошо, до завтра! — тряся мою руку, проговорил он. Наконец-то отвязался. Надеюсь, в этот раз он не прибежит. На всякий случай я обернулась и увидела, как он без оглядки бежит в сторону Красной Звезды. Ну и слава богу. Хотя в какой-то степени даже жаль. Наверное, если бы он обернулся, это подняло бы мне настроение. Как и ожидалось, дома ждал допрос. К счастью, без утюга и вкусняшек. Бабушка подошла ко мне первой. Она, как ей казалось, бесстрастно хотела узнать, как я прогулялась. Её допрос закончился только тогда, когда она составила полное досье на Елизара. А что я знала о нем? Он учится в каком-то техническом университете в Казани, на каникулы приезжает сюда. В Красной Звезде помимо него живут и его друзья. Судя по его одежде и телефону, можно сказать, что он не бедствует. Но стал бы обеспеченный человек приезжать в такое захолустье? Это осталось для меня загадкой. Но больше всего меня смутил вопрос о его внешности — красивый ли он? Не знаю, что и сказать. Да, быть может, по меркам моих одноклассниц он просто шикарен, но в мои стандарты он не вписывается. После окончания допроса бабушка, хитро улыбаясь, пошла рассказывать все дедушке. Тайные знакомства и личные встречи в этом доме никогда не остаются в секрете. Конец дня прошел спокойно, без каких-либо неожиданных встреч. Наша веселая семейка сидела в гостиной перед телевизором, не произнося ни слова. Все наблюдали, как Хуан в очередной раз признается Санте–Манте в любви. Я, как обычно, сидела на полу, прислонившись к дивану, рядом с дедушкой. На деревню опустились сумерки. За окном протяжно выл ветер, качая тополя и березки. Шел мелкий дождик. Идеальная погода, чтобы почитать какой-нибудь английский роман или просто выпить чашку горячего чая. Но сегодня моя голова занята совсем другим — моим новым знакомым Елизаром, о котором я толком ничего не знаю. Елизар коммуникабельный человек, сама бы я никогда так быстро не наладила контакт с ним. Этот странный человек наполовину умный, а наполовину идиот. Да, идиот. Перед сном мне удалось выкинуть все мысли о Елизаре и прочитать пару страниц "Джен Эйр", но усталость дала о себе знать намного раньше, чем я предполагала. Утро. Солнце еще не встало. Луга закутаны в легкий утренний туман, змеей ползущий в оврагах. Природа еще спит. Что-то толкает меня в спину, и я лечу, быстро преодолевая метр за метром. Что со мной происходит? Что я делаю? «Беги, ты должна успеть». Оглядываюсь назад — отдаляющийся дом моей бабушки. Зачем я бегу от него? Мне нужно бежать обратно! Домой! Старики будут ругаться! Будут волноваться! Ноги с тяжестью ударяются о землю, дыхание становится тяжелым, голова снова гудит. Куда я бегу? Перед глазами появляется образ Красной Звезды. Это угрюмое место зовет меня к себе. «Нужно бежать быстрее. Ты не успеешь». Со мной разговаривает лес? Что происходит? Яркая красная вспышка. Солнце восстало из темноты. Рассвет. Начало нового дня. Утро — это рождение чего-то нового. Солнце — это тепло. "НЕ УСПЕЛА!" — раздался громкий наполненный болью крик в моей голове. — Кристина, вставай, — услышала я ласковый голос бабушки. — Мы с кукащейкой идем на рынок. Я белье начала стирать, а тут Зойка звонит, говорит, что рынок уже приехал. Достираешь оставшиеся вещи, хорошо? Дед все дела сделал, поэтому не волнуйся. Мы после рынка, скорее всего, к тете Соне зайдем, у них с мужем сегодня годовщина. — Хорошо, — сонным голосом протянула я, пытаясь сообразить в какой реальности сейчас нахожусь. — Чайник только что вскипел. Покушать в сковородке. — А сколько сейчас времени? — поинтересовалась я. — Десятый час. — Десятый час? — вскочила я. — Ничего себе меня сморило. — Да. Сегодня ты что-то не торопишься просыпаться. Да и погода на улице неважная. Ладно, мы ушли, — сказала бабушка, пропадая в дверном проеме. Раз в неделю в Иоково приезжают автолавки с продуктами, бытовой химией и иногда с одеждой. Хоть в селе и был свой магазин со всем необходимым, бабки всё равно спускались к центру деревни, чтобы узнать что-то новое и передать что-то свое. Это чем-то походило на своего рода светский вечер, хоть и проходило днем на улице. Медленно поднявшись с кровати, я всмотрелась в окно. На улице опять бушевал ветер и моросил дождь. Интересно, Елизар придет в такую погоду. Вот черт! Мы договорились с ним встретиться на лугах, но ведь мы даже не договорились о времени. Скорее всего, он опять заявится прямо к дому, если вообще придёт. Быть может, он вчера специально не сказал о времени, потому что на самом деле не очень-то уж и хотел встретиться со мной. Во время наших разговоров я то и дело перечила ему, злилась, ругала его за что-то. Кто захочет повторно пережить такое? Правильно — никто. Заправив постель и зарядившись энергией, я вышла в огород, где меня ждало все еще не выстиранное белье. Бабушка была права, когда сказала, что его немного. Обычно она частенько ошибалась, когда говорила, что там маленечко, а на самом деле меня ждала огромная куча белья. — Вот ты где? — раздался мужской голос за моей спиной. От страха я даже подпрыгнула. Это снова был он. Он всё-таки пришел. Позади меня, на тропинке между грядками, стоял Елизар. Сегодня он был одет по-спортивному, в непромокающих кроссовках, на голове та же бейсболка. — Снова за яблоками? — сердито спросила я, приложив максимум усилий, чтобы не улыбнуться. — Да, за яблоками. Есть хочется ужасно, а дома в холодильнике мышь повесилась, а на них у меня аллергия. Пришлось оставить её ребятам, — усмехнулся он и подошел ближе. — Ясно. Ну что ж, бери. Этих яблок всё равно нам будет мало, поэтому мы поедем в Сумароково, когда там созреют сады. Хочешь, можешь вишню попробовать, — указала я на дерево рядом. Я споласкивала одежду под большим навесом без стен, который сделал дед, над большими корытами с водой. Тут же была скамейка для удобства и много одежды и обуви для работы в огороде. От чужих глаз нас скрывал соседский гараж. — Я смотрю, ты побрился, — заметила я изменение в его внешности. Сейчас он казался на год моложе. — Да, вчера Света все уши прожужжала. — Кажешься малолеткой, — усмехнулась я. — Вот именно. Поэтому-то я и не люблю бриться, — проворчал он. — Не слушай её. А вы с друзьями одни живете в Красной Звезде? — Да, без взрослых. Иногда к нам приезжает мой крестный, папа моего друга Игоря. Он командует нами, а в остальное время командующая Маша, его старшая дочь. В принципе у нас чаще порядок, чем беспорядок. Вот только Звезда плоха тем, что там нет магазина, поэтому приходится либо ехать в Жуково, либо сюда, когда рыночный день. У парня Маши Сергея есть машина. На ней мы приезжаем на рынок, а в Жуково чаще на мотоцикле. — Хм, у вас есть мотоцикл? И кто же его водит? — удивилась я. — Да, старенький Минск. Вожу я, — улыбнулся он. — Давай чем-нибудь помогу, — сказал он и подошел ко мне, когда я выжимала простыни. Я решила не отказываться от халявной помощи, чтобы дело пошло быстрее. Мне даже стало приятно, что человек вроде Елизара решился помочь мне. Закончив быстренько с делами, я выиграю время, чтобы погулять и поговорить с ним. Бабушка с дедушкой раньше двух часов всё равно не вернутся, поэтому бояться было нечего. Я споласкивала белье, а Елизар выливал воду и помогал мне выжимать. — Братан, можно я так тебя буду называть? — обратился он ко мне. — Да, конечно, будем корешами, — усмехнулась я. — Нога еще болит? — заботливо спросил он. — Чуть-чуть. На мне все заживает, как на собаке, — засмеялась я. — Что интересного выписал из интернета? — Ах да! — поднял он указательный палец вверх и полез в карман. Елизар достал свой телефон (по яблоку на задней стороне корпуса, я, конечно же, узнала модель) и зачитал: — "9 привычек, которые могут изменить вашу жизнь. Первая — ранний подъем — я уже так делаю. Вторая — увлеченное чтение — нужно будет начать. Третья — умение упрощать — то есть избавляться от ненужного. Четвертая — замедление. Пятая — тренировки. Шестая — ежедневная практика — пока я не знаю, в чем практиковаться. Седьмая — окружение — люди, окружающие тебя, должны быть энергичными и позитивными. Восьмая — завести журнал благодарностей. И девятая — быть упорным. Ну как тебе? — Интересные мысли. — Вот именно. Когда я рассказал об этом ребятам в Красной звезде, они только посмеялись. Все, кроме Светы. Это, конечно, мои друзья, но иногда мне кажется, что они тянут меня вниз. У них нет каких-то стремлений в жизни, их будущее предопределено, но всё-таки можно же что-то изменить, — его тон стал серьезным, я поняла, что пришло время серьезных разговоров. — По твоим словам, они все страшные дегенераты, — усмехнулась я. — Нет, не все. Света очень умная, правда она часто зависает с Женей, который особым умом не отличается. Маша стремится стать отличным педиатром, но ей уже двадцать три, и мы с ней не можем называть друга друга лучшими друзьями. А что до остальных, то стоит признать — они дегенераты. — Вы что там, все парами живете, как на ковчеге? — отдавая ему последнюю простынь, спросила я. — Да, все по парам, — кивнул он и принялся выжимать простынь. — И как же твоя девушка отпускает тебя спокойно ко мне? — удивилась я. Я бы своего парня не отпускала к незнакомым мне девушкам, если бы не была в нем уверена. Но, наверное, девушка Елизара уверена в нем, да и какая из меня конкуренция?! — Да, — протянул он, — отпускает. Мы доверяем друг другу. Тем более, мы помолвлены. Что-то острое кольнуло меня, в горле образовался ком. Небольшими усилиями я отогнала это чувство. Я уже вчера поняла, кто он, а кто я. Так будет даже проще... Намного проще. — Классно, — искренне сказала я. — А как её зовут? — Её зовут... — сделал он небольшую паузу, — Арина. — Красивое имя, — улыбнулась я. — Так, с бельем мы закончили, теперь я свободна. — Значит можем идти гулять? — спросил Елизар, сливая воду из большой ванны в канавку, предназначенную именно для этих целей. Хм, он оказывается сильный. Я бы с этой ванной минут двадцать возилась. — По правде говоря, я ужасно проголодалась, поэтому сейчас съела бы целую тарелку гречневой каши, которая стоит на плите и ждет меня. Не хочешь присоединиться? — обратилась к нему я, молясь внутри, чтобы старики не пришли раньше времени. — А можно? — удивился он. — Да, конечно. Бабушка с дедушкой еще не скоро вернутся. Тем более, нужно же мне как-то тебя отблагодарить за помощь. — Хорошо, я только своим отпишусь, что не приду на рынок. Просто я шел на рынок и по пути заглянул к тебе, — сказал Елизар и отошел на пару шагов. Я подождала, пока он набирал сообщение и, когда он закончил, мы тронулись в путь к гречневой каше и чаю. Когда мы вошли, Елизар ступал осторожно, с неким стеснением осматривая дом. Наверное, для него необычно наше изобилие ярких цветов, без которых не могла жить бабушка. Надеюсь, я нигде не разбросала своих вещей, а то будет как-то некрасиво приглашать друга в дом с беспорядком. Мама частенько учила меня тому что, если приглашаешь человека в гости впервые, дом должен быть в идеальном состоянии, чтобы оставить у человека хорошее впечатление о себе. — Садись, — указала я на табуретку, когда мы прошли на кухню. — Тебе котлету положить? Я не ем мясо, предпочитаю кашу с фруктами. — С фруктами? Ого! Я раньше никогда так не пробовал. Можешь мне тоже с фруктами наложить? — робко сел на стул мой новый друг, оглядываясь по сторонам, убеждаясь, что дома, кроме нас, никого нет. — Да, конечно. Но вот понравится ли тебе? Обычно все от этого воротят нос, — обеспокоено спросила я. — Давай! — махнул рукой он. — Так ты не ешь мясо? — Да, не ем, — хладнокровно ответила я. Обычно, когда я признаюсь людям в этом, они начинают переубеждать меня. — Ого! А почему? Можешь рассказать? — Да, могу. Просто я выросла в деревне, среди животных, у которых были имена. Каждый из них был мне другом, и я разговаривала с ними. Когда я вижу кусок мяса, я автоматически представляю его живым бычком, которому я несла травы, или глупым барашком, которого я с дедом стригла. Правда, у меня совсем не получалось, но я старалась. Даже те же самые куры, они были цыплятами, которых я охраняла от коршунов и ворон. Это мои друзья, а я не тот человек, который стал бы есть своего друга, — разъяснила я ему свою позицию. — Так, ты заставила меня задуматься. Я даже ничего не могу противопоставить тебе. Вроде бы мог сказать, что нам нужны белки и все прочее, но после таких слов тоже начинаю представлять маленьких зверушек. А как же мнение, что человек выше всех? — покосился он на меня. — Ой, я тебя умоляю. Давай не будем об этой глупости. Если честно, то я была бы рада, если бы людей истребили и оставили землю такой, какой она была до человека, — прожевав кашу с бананами, сказала я. — Ладно, здесь я с тобой согласен. — У нас сегодня день полного согласия? — усмехнулась я. — Что-то новенькое. Вчера мне пришлось отстаивать свое мнение с пеной у рта. — Ну не всегда же нам враждовать, — засмеялся он и выронил ложку. — Постучи три раза! — громко выкрикнула я. — Что, прости? — посмотрел в замешательстве на меня яблочный вор. — Об пол три раза постучи концом ложки. Примета такая, — разъяснила я с полным ртом каши. — Так ты у нас и в приметы веришь? — улыбнулся Елизар, постукивая концом ложки о пол. — Не во все. К тому же месяцы каникул у бабушки дают о себе знать, — сказала я и встала, чтобы налить нам чаю. — Какой чай будешь? Черный, зеленый или травяной? — А чая в пакетиках у вас нет? — осторожно спросил он. — Ты что с ума сошел. Ты главное при моей бабушке такой глупости не взболтни. У нас только натуральные, — гордо расправила плечи я. — Тогда давай черный, — медленно и задумчиво произнес он. Кажется, кто-то никогда не слышал о домашних чаях, да и вообще о чаях не в пакетиках. Что-то пугают меня эти ребята из Красной Звезды. Скорее всего, они и супы там едят быстрого приготовления. Учитывая то, как он уплетает кашу с котлетой и фруктами. За чашечкой чая мы обсудили новости, которые начались по телевизору. Удобно, когда дома два телевизора — один в гостиной, а другой на кухне. Как оказалось, наши мысли снова совпали. Значит, сегодня нам либо не о чем будет говорить, либо наоборот мы не сможем заткнуться. Сначала я не особо поняла, про что говорят в новостях, но когда Елизар объяснил мне всю суть, то я активно включилась в обсуждение. На улице снова моросил дождь. Благо ветер успокоился. Как и вчера, я накинула на себя длинную теплую куртку в которой холод был не страшен. — Что ты сейчас читаешь? Кажется, ты упоминала что-то о чтении, — спросил Елизар, когда мы миновали место, где я обычно рисую. — Сейчас перечитываю "Джен Эйр" Бронте. Мне очень нравится эта книга. Кстати, здесь я рисую, — указала я на резко срывающийся выступ. — Так ты еще умеешь рисовать?! — восхищенно переспросил он. — Ну я бы не сказала, что умею, — замялась я. — Пока я еще не нашла свое течение, но получается весьма неплохо. — Покажешь как-нибудь свои работы? — Работы — громко сказано. Так уж, каляки-маляки, — застеснялась я. — Не говори так. Я вообще рисовать не умею. Как только я беру карандаш или ручку в руки, получается что-то между рисунком трехлетнего ребенка и квадратом Малевича. Зато я неплохо играю на гитаре, — расправил плечи он. — Ничего себе! — восхищенно выкрикнула я. — Так вот, я так же классно играю на гитаре, как ты рисуешь. — Это звучит чуть-чуть обидно, но я не обидчивый человек, — усмехнулся он, бегая своими серо-голубыми глазами из стороны в сторону. — Извини, я не хотела, — извинилась я, как только до меня дошло, что мои слова могли прозвучать обидно. — Да я не обиделся, ты что, — расплылся в широкой улыбке Елизар. Позже он пообещал научить меня играть на гитаре, если я помогу освоить азы рисования. Все это мне нравилось, но в тоже время пугало — мы как-то быстро сдружились. Его отношение ко мне казалось не просто дружеским, а чем-то большим. Но все мои наблюдения вели к одному выводу: разыгравшаяся фантазия. Во-первых, мы знакомы всего три дня, во-вторых, он уже помолвлен, в-третьих, возможно, из-за ограниченного круга друзей, я иначе воспринимаю Елизара. Быть может, в обычном обществе друзья ведут себя именно так, как он, а я — лесной дикарь — не понимаю этого. Несмотря на все противоречия, которые то и дело всплывали во мне, когда я случайно ловила его взгляд, мне нравится, что он с легкостью сглаживает острые углы и часто шутит, разряжая обстановку, и его пессимизм в некоторых вопросах — это черта взрослого человека, реалиста. — Так ты считаешь, что умирать из-за любви неблагородно? — спросил Елизар, когда наша философская беседа дошла до любви. — Благородно? Смеешься?! — А как же Ромео и Джульетта? — остановился он. — Не спорю, история этой любви очень красивая, но не думаю, что в жизни так бывает, да к тому же умирать из-за любви глупо. По-моему, самоубийство очень эгоистичный способ избавиться от проблем, это путь слабых, которые, испугавшись, ринулись в петлю или за чем-то острым. Мы должны бороться и помогать другим, а не бежать, как крысы с тонущего корабля, который на самом деле даже не думал тонуть. У меня был такой момент в жизни… — Ты хотела покончить жизнь самоубийством? — удивленно посмотрел на меня Елизар. — Да, было такое, — опустила голову я. — И мне очень стыдно. Наша жизнь не кончается рядом с какой-то проблемой, ведь способность преодолевать проблемы и есть путь к счастью. Те, кто боятся столкнуться с проблемой — трусы и быть такими не есть круто. А что будут говорить об их близких людях? А что будут чувствовать они? Каково им будет? Самоубийца никогда о таком не задумывается, он идет по легкому для себя пути, — я посмотрела вдаль и пошла дальше. Кажется, я не на шутку заставила Елизара задуматься. Наверное, этот голубоглазый юноша теперь будет меня бояться. Но я всё равно не стыжусь говорить об этом. Я счастлива, что тогда всё-таки не решилась на «это». Сейчас я оглядываюсь в прошлое и единственное, что приходит мне в голову — какой же глупой я была! К счастью, я стала взрослее и мудрее. Но на этом путь к высшей мудрости не заканчивается, кто знает, с чем мне предстоит столкнуться.