Глава 5: Невинность
7 апреля 2023 г. в 09:00
Всемогущий приземлился перед воротами с высоким уровнем безопасности. Он неспешно встал, медленно выдохнув. Туман заполнил улицы Японии, соответствуя холодному январю. Снег падал вокруг него, мерцая в фонарях за воротами и вдоль заборов.
Ночь была тихой. Словно сам воздух затаил дыхание.
Охранная зона Тартара была тихим местом. Здесь растирался широкий простор нетронутого леса, где единственными живыми душами были животные, которые жили здесь до того, как вокруг них были построены стены, ворота, камеры и пушки.
КГОБ хотели убрать деревья и ручьи, заменив всё это бетоном и солдатами.
Незу настаивал на дикой местности и каким-то образом сумел убедить всех остальных и заставил это сработать.
Всемогущий не был уверен, настоял ли он на этом для дикой природы, для некоего маленького изменения мира или для того и другого.
Всемогущий выдохнул ещё раз, стряхнул с себя эту мысль и пошёл сквозь оставленный позади туман. Его шаги нарушали тишину из-за тонкого слоя льда, лежащий под чистым снегом. Сапоги его геройского костюма цокали по засоленной дорожке, ведущей к внутренним воротам.
Он остановился перед воротами и посмотрел в камеру.
Взглянул на подстриженную траву сразу за воротами.
Посмотрел на вход в дом Все за Одного.
Он ненавидел это место.
Он ненавидел разговаривать с этим ублюдком.
Он ненавидел, что ему приходилось приходить сюда так часто.
Был только один человек, который делал приход сюда терпимым, и он, вероятно, уже спал.
Интерком, встроенный в ворота, затрещал, и из динамика донесся нечёткий голос: — Опять перепрыгнули через сторожку, Всемогущий?
Всемогущий покачал головой, подхватив улыбку, которую он каким-то образом потерял, погрузившись в свои мысли.
— Да, простите, Банкен-сан! Срочный запрос информации для него, — Всемогущий выдавил извиняющийся смешок.
— Да, мы знаем. Ночноглаз позвонил, когда Вы подходили. Вам следует чаще предупреждать о своём приходе, сэр, Вы же знаете, что у нас на стенах есть пушки, верно?
— Мне очень жаль, Банкен-сан! — повторил Всемогущий, слегка кланяясь интеркому. Тысячи красных лазеров отслеживали каждое его движение. В него редко стреляли пулями, которые могли повредить ему, но если они были предназначены для того, чтобы убить кого-то вроде Все за Одного, они почти наверняка могли сделать то же самое и с ним.
Банкен-сан промычал:
— Я предупрежу начальство. Может быть, они сделают Вам какой-нибудь мгновенный пропуск, чтобы Вам не приходилось проходить через охрану, как всем остальным.
— Это... Было бы очень признательно, — заключил Всемогущий.
— Принято к сведению, — ответил Банкен-сан. Ворота зажужжали, открываясь, толстые металлические двери распахнулись во внутренний двор. — Входите, Всемогущий. Там до сих пор горят все огни.
— Спасибо, спокойной ночи! — сказал Всемогущий, улыбаясь и весело салютуя ближайшей камере, прежде чем пройти вперёд.
Как и сказал Банкен, в маленьком загородном домике, стоявшем посреди всего этого, горел свет. В окне весело мерцала ёлка.
Никогда в своих самых диких кошмарах он не думал, что увидит такое зрелище.
Рождественская елка в окне гостиной Все за Одного.
Всемогущий знал, что он должен быть счастлив. Он должен быть счастлив, что благодаря взмаху крыльев бабочки было найдено мирное решение. Что вражда была улажена бескровно, и его руки смогли остаться чистыми.
Но пока он шёл к этим весёлым огням, всё, что он мог сделать, это сдержать рычание.
Он всё ещё хотел его смерти.
Он всё ещё хотел справедливости за смерть и страдания Шимуры-сенсея, теперь ставшие совершенно бессмысленными.
Он всё ещё хотел, чтобы Все за Одного был не более чем скрюченным трупом под безымянной грязью, оставленным гнить.
Он был бы не против покрыть свои руки кровью, если бы это означало избавить мир от него.
Его руки тряслись от сдерживаемой ярости.
Мигали рождественские огни.
Полная луна смотрела на него.
Осуждение.
Тошинори сделал глубокий вдох, заставил руки расслабиться и медленно выдохнул. Он остановился, подойдя уже достаточно близко к дому, чтобы разглядеть смутные очертания некоторых украшений на дереве.
Он хотел, чтобы Все за Одного умер.
Но он не мог убить Хисаши Мидорию.
И это разрушало его внутри, потому что они были одним и тем же человеком.
Хисаши Мидория был хорошим отцом, как бы ни было больно признавать это Тошинори. Он мог бы, если бы захотел, легко убедить себя, что почти любой взрослый был бы для Изуку лучшим отцом, чем он, но в то же время он знал, что это не совсем так.
Дети-инвалиды чаще подвергались жестокому обращению. Беспричудные дети чаще подвергались жестокому обращению. Дети злодеев чаще подвергались жестокому обращению.
Инвалидному, скорее всего, беспричудному сыну Все за Одного было бы очень, очень трудно найти более безопасный или более любящий дом, чем этот.
Какая-то его часть всё ещё желала, чтобы он покончил со Все за Одного и забрал Изуку прочь, но если он это сделает, Япония быстро заплатит цену. Незу был прав — забота об Изуку была работой на полную ставку. К сожалению, так было и с разрушением империи Все за Одного.
Тошинори посмотрел на луну.
Он поймал себя на том, что уже в сотый раз задаётся вопросом, что бы сделала Шимура-сенсей. Что бы сделали другие герои этого наследия.
Как всегда, он поймал себя на том, что представляет пустоту.
Всемогущий отогнал эту мысль. Он не всегда мог быть таким рассудительным во время этих визитов. Он был здесь, чтобы выполнить работу, которая состояла в том, чтобы получить информацию, чтобы он мог сделать свою настоящую работу. Это всё.
Он подошёл к входной двери и проверил ручку. Разблокирована, как всегда. Он открыл дверь и пробрался внутрь так тихо, как только мог. Он не мог забрать Изуку, но мог убедиться, что Все за Одного действительно заботился о своём сыне.
Первое, что услышал Всемогущий, войдя в дом Все за Одного, был звук «бритья и стрижки» на игрушечном пианино. А затем — звук пука, изданный с помощью языка между губ, и низкий смешок.
Всемогущий вздохнул, бесшумно закрывая за собой дверь.
От этого смеха у него по спине побежали мурашки.
Тем не менее, внутри здания было теплее, чем зимой снаружи. Все за Одного каким-то образом удалось превратить эту тюрьму, замаскированную под дом, в дом. Несмотря на все его опасения, Всемогущему ни разу не понадобилось спасать маленького Изуку от его отца.
Во всяком случае, ему нужно было спасти отца маленького Изуку от его собственных «кулинарных неудач», особенно когда дело касалось духовки.
И Мицуки.
Воистину было загадкой, как этой женщине удалось запугать даже Все за Одного. Хотя Тошинори мог признать... Она пугала даже его.
На пианино заиграла другая мелодия.
— Смотри, солнечный лучик, это тоже весело! Послушай, какие звуки издают эти красивые клавиши, — пророкотал голос Мидории.
Изуку издал тихий стон. Мидория усмехнулся.
— Или ты можешь взять салфетку и посмотреть, как она снова упадет, — сказал он, — но! Ткань не издает звука. Однако пианино очень хорошо с этим справляется, — на рояле начала играть ещё одна песенка. — Видишь? — подсказал Мидория.
Тошинори едва сдержал фырканье, когда Изуку снова издал звук пука, а Мидория вздохнул — вероятно, ребёнок снова потянулся за салфеткой.
— Я не понимаю, почему эта штука так привлекает тебя, когда у тебя есть игрушки намного лучше. Это маленькое пианино стоит намного дороже, чем та ткань, просто я хочу, чтобы ты это знал, — сказал Мидория, хотя его голос звучал нежно.
— Абабаваа, — пробормотал Изуку, и Мидория снова усмехнулся.
— Знаешь, это очень хорошая мысль, солнечный лучик. Она падает иначе, чем другие твои игрушки, да? Гораздо медленнее. А теперь подумай, — послышался шорох одежды и звук вытаскивания из коробки ещё одной салфетки, — что ты будешь делать, когда на твоей голове появится ещё одна, а?
Изуку взвизгнул от восторга, а Мидория рассмеялся.
— О, нет, Изуку, не ешь её.
Изуку заскулил.
— Салфетки нужны не для того, чтобы их есть или делать из них башенки, а для того, чтобы сморкаться в них или заменять дорогие игрушечные пианино.
Изуку заскулил громче, начиная плакать. Все за Одного вздохнул:
— Яги, я знаю, что ты здесь. Сделай мне одолжение и отвлеки его, пока я забираю салфетки.
Всемогущий напрягся — откуда он знал? Он пытался войти бесшумно, но тем не менее...
Всемогущий выскочил из-за угла с драматическим чутьем, грохоча:
— Я ЗДЕСЬ!
Изуку подпрыгнул и повернулся, чтобы посмотреть на него широко раскрытыми глазами. Маленькие ручки Изуку сжали наполовину разорванную ткань, которая была у него во рту. Часть салфетки прилипла к его лицу из-за слюней, и перед его полосатого комбинезона тоже потемнел от слюны. Его канюля была искривлена.
Изуку моргнул.
Тошинори не двигался.
Лицо Изуку расплылось в ухмылке с открытым ртом, и он завизжал со звёздами в глазах.
Все за Одного закатил глаза, но всё же воспользовался отвлечением, чтобы вытащить частично разваливающуюся ткань из рук сына. Злодей бросил её — и коробку с салфетками — за собой. Они подпрыгнули в воздухе и бесшумно упали на землю.
Всемогущий подавил инстинкт напрячься при виде причуды.
Он знал, что в каком-то смысле Все за Одного злодей ушёл, истощился и был оставлен умирать. Он был похож на империю, которую этот человек свалил на колени Всемогущему, красиво расположенную на серебряном блюде и завернутую бантиком. Мужчина в комнате с ним был не кем иным, как Хисаши Мидорией, просто овдовевшим отцом, разваливающимся в обычной, удобной одежде со своим сыном.
Но все равно не верилось в это.
На его руках всё ещё было огромное количество крови, на его руках всё ещё была кровь Наны. Возможно, он остановился, но это не означало, что Тошинори будет чувствовать себя комфортно, ослабляя бдительность рядом с мужчиной. Не сейчас. Может быть, никогда.
Даже если Все за Одного потерял часть своего устрашения из-за огромного количества раз, когда Тошинори приходил к нему, когда тот был весь в отрыжке, или справлялся с очередным разрывом подгузника.
После этого было трудно видеть Все за Одного просто монстром, даже если бы Тошинори захотел этого.
Изуку снова взвизгнул, и Тошинори отогнал эту мысль. Были более важные вещи, на которые следовало обратить внимание. Он присел на корточки перед Изуку и пошевелил пальцами перед ребёнком. Изуку приостановил своё возбужденное шевеление, протягивая обеими руками хватку к пальцу — только для того, чтобы Все за Одного оттащил его из досягаемости героя. Изуку упал вперёд, дико хихикая, когда его оттащили назад.
— Ах, ах, ах, — начал Все за Одного, — ты помыл руки?
Всемогущий уставился на него.
Изуку вытащил канюлю.
Что-то запищало.
Оба мужчины подпрыгнули. Мидория притянул Изуку ближе, свернувшись калачиком, чтобы повозиться.
— Изуку... — вздохнул Мидория, когда его сын упал навзничь, глядя на него с широчайшей ухмылкой — и хихикая так, будто заставить прыгать героя и злодея номер один было самой смешной вещью в мире.
Ну. Честно говоря, это, вероятно, так и было.
— Непослушный малыш, — фыркнул Тошинори, сдерживая фырканье, когда Мидория повторил за ним бормотание, пытаясь вернуть канюлю на место. Изуку хмыкнул, его маленький кулачок сжал пластиковую трубку, когда он попытался затащить её в рот.
— Я не думал, что он все еще не спит. Уже довольно поздно, не так ли? — спросил Тошинори, наблюдая, как Изуку сражается со своим отцом.
— Ранее он долго вздремнул и... — Мидорию прервал внезапный крик, личико Изуку скривилось, когда злодей наконец починил его канюлю. Он вздохнул, протягивая Изуку свой указательный палец, который малыш тут же начал жевать, — ...И у него режутся зубки, поэтому он немного ворчлив.
— Бедный мальчик, — сказал Тошинори, надувшись, приближаясь, чтобы нежно погладить эти зелёные кудри. Его руку остановил невидимый барьер.
Всемогущий посмотрел на Все за Одного, который только приподнял бровь и спросил:
— Ты уже помыл руки?
Тошинори моргнул. Потом встал с ворчанием и пошёл на кухню помыть руки.
— Раз уж ты занят делом, — небрежно начал Все за Одного, откидываясь на спинку дивана и прижимая Изуку ближе к груди, — может быть, ты мог бы сказать мне, почему ты решил заглянуть? Я подозреваю, что это не для светского визита, учитывая, что ты всё ещё носишь этот грязный геройский костюм.
— Он не грязный! — запротестовал Тошинори, снова помыв руки для лишней профилактики. — Я переоделся перед тем, как пришёл сюда!
Все за Одного промычал, отводя взгляд, когда к нему подлетела маленькая игрушка, специально для режущихся зубов:
— Конечно. И я уверен, что ты не пролетел через облака загрязнения и не столкнулся с хнычущими гражданскими лицами сегодня во время своих «благотворительных» обходов?
Всемогущий ощетинился, комкая в руках бледно-желтое полотенце.
— Они не хнычущие...
Все за Одного закатил глаза:
— Так драматично. Всхлипы, как всхлипы, как при болезни, Яги. Действительно, тебе повезло, что я не могу тебе отказать. Я собираюсь быть гораздо большим вредителем во время сезона гриппа и РСВ.
Тошинори заколебался. Тогда он должен быть осторожен, не так ли? У Изуку всё ещё был ослаблен иммунитет, если бы он заболел, то для него это было бы очень опасно.
Все за Одного, наконец, схватил игрушку из воздуха и попытался оторвать палец. Изуку яростно протестовал, крича.
— Изукууууу, — проворковал Мидория, тыкая в щеку игрушкой, — не хочешь попробовать её вместо моего пальца?
Изуку хмыкнул, глядя вверх большими зелёными глазами.
Мидория встряхнул маленькую игрушку в форме гриба.
— Это — новинка и она только для тебя!
Изуку протянул руку, делая хватательные движения маленькой рукой.
— Ой? — произнёс Мидория, легко отказываясь от игрушки.
Изуку отвёл руку назад, насколько мог, и бросил игрушку. Она подпрыгнула на полу и перекатилась на другой конец комнаты.
Тошинори фыркнул.
Мидория вздохнул:
— Не знаю, почему я удивлен.
— Как бы мне ни нравилось смотреть, как тебя дурачит ребёнок... — начал Всемогущий, но его прервал Изуку, разразившийся плачем, его маленькое круглое личико сморщилось и покраснело. Он вытолкнул палец Все за Одного изо рта и ударил кулаком по воздуху, слёзы уже начали собираться в его глазах.
Тошинори моргнул, потеряв равновесие.
— Похоже, я не единственный, кого дурачит ребенок, — сухо сказал Все за Одного.
— Я что-то сделал? — спросил Тошинори в полном замешательстве.
— К сожалению, нет, — сказал Все за Одного, подхватив Изуку под руки и развернув его, — Мой милый лучик солнца, я не знаю, чего ты ожидал. Когда ты выбрасываешь свои игрушки, у тебя, как правило, их больше нет.
— А, — теперь Тошинори сдерживал улыбку.
Причина и следствие были трудными понятиями для ребёнка.
Пока Все за Одного продолжал успокаивать Изуку, Тошинори подошёл к игрушке и вернулся на кухню, чтобы помыть её.
Похоже, у неё было два усика. Хорошо для жевания, но странно для гриба.
Затем он вернулся к своему злейшему врагу и его всё ещё плачущему ребёнку.
— Вот, молодой человек, — сказал Тошинори с обаятельной улыбкой, приседая, чтобы вернуть игрушку. Крики Изуку прекратились, и он неуклюже протянул руку.
— На твоём месте я бы этого не сделал, — сказал Все за Одного раздраженно, но с лёгким удивлением.
Всемогущий сердито посмотрел на него:
— Что...
Изуку снова бросил игрушку.
— Прощай, игрушка, — сказал Все за Одного.
Тошинори моргнул.
— ...Я должен был подумать об этом, — признал он.
Изуку хихикнул и с широкой улыбкой потянулся к игрушке через всю комнату.
— Надеюсь, ты планируешь продолжить то, что начал, — сказал Все за Одного, улыбка на его лице стала шире.
Тошинори не ответил на «поддразнивание» Все за Одного. Он просто встал и подошёл к маленькой игрушке. Наклонился, чтобы схватить её, и вернул Изуку.
Который тут же бросил её снова, визжа от восторга.
Это продолжалось некоторое время.
— Знаешь, ты можешь ходить и говорить, — сказал Все за Одного, радостно наблюдая, как Всемогущий выполняет приказы его ребёнка, — новая концепция, я понимаю.
Всемогущий посмотрел на него, возвращая игрушку Изуку в сотый раз:
— Нет. Это может подождать. У меня есть гордость.
— Действительно? — поинтересовался Все за Одного:
— А у меня нет!
Всемогущий фыркнул, закатив глаза:
— Новости для меня.
Изуку прервал «разговор» визгом, снова со звездами в глазах, когда он протянул руки к Тошинори.
Тошинори просиял, шевеля пальцами перед Изуку:
— О, привет! Ты только что понял, что я здесь?
Все за Одного заткнул рот.
Всемогущий проигнорировал его.
Изуку забормотал, схватив его за пальцы и потянув своё маленькое тело вперёд — как будто он хотел, чтобы Тошинори держал его вместо отца. Его улыбка стала невозможно шире. Все за Одного держал крепче, не давая Изуку упасть вперёд или приблизиться к Тошинори.
— Ах, ах, ах, абсолютно нет, — сказал Все за Одного.
Тошинори нахмурился, упорно не отдергивая руку.
— Что теперь?
— Ты всё ещё носишь этот грязный геройский костюм, — просто сказал Все за Одного, как будто это имело какой-то смысл.
— Он не грязный! Я переоделся ещё до того, как попал сюда! — запротестовал Тошинори.
— И если бы ты прошел через ворота, как и положено, охранники заставили бы тебя снова переодеться! — опроверг его слова Все за Одного. Он притянул Изуку ближе, оторвав его крошечные пальчики от Тошинори и вызвав у ребенка тихое всхлипывание. Он посмотрел на дрожащую маленькую губу Изуку и вздохнул:
— Однако, поскольку я добрый и щедрый человек...
Тошинори громко фыркнул.
Все за Одного посмотрел на него и продолжил:
— Я попросил одежду твоего размера, чтобы она хранилась в шкафу в прихожей, из-за твоей склонности пропускать пост охраны. Переоденься во что-нибудь безопасное и чистое, и я позволю тебе подержать Изуку. Хотя бы потому, что он хочет, чтобы ты держал его по какой-то неизвестной и непостижимой причине.
Тошинори захотел возразить. Его костюм был чист, он был очень осторожен! Но Изуку был очень милым, и его ноги уже были в движении.
Уходя, он услышал, как Все за Одного драматично разговаривал с Изуку:
— Малыш, ты бросаешь меня? Ради него?
Тошинори не скрывал ухмылки, а Изуку лишь булькал в ответ.
Он быстро переоделся, ему было дико неудобно быть уязвимым в этом доме рядом с этим монстром. Однако от него не ускользнуло, что на рубашке, которую Все за Одного купил, был изображён Джокер.
Тошинори уставился в зеркало и на злодея, ухмыляющегося на его груди. Он был на полпути к искушению разорвать эту рубашку и надеть другую. Но, зная этого ублюдка, все они, вероятно, были рубашками со злодеями. Тошинори вздохнул, засовывая свой геройский костюм в запасной полиэтиленовый пакет, чтобы оставить тот у двери. Он не хотел заставлять Изуку ждать или давать ему время передумать.
Подайте на него в суд, у него точно не было возможности подержать милых младенцев вне спасательных работ.
Он вышел из ванной, оставив свой геройский костюм на прилавке на кухне. Затем, наконец, он вернулся ко Все за Одного и сел на пол перед ним (предварительно отодвинув в сторону несколько детских игрушек).
Тошинори свирепо уставился на Все за Одного. Все за Одного посмотрел в ответ, красные глаза сузились. Он всё ещё держал Изуку, его руки были под мышками ребёнка. Изуку пнул Все за Одного по коленям, пытаясь встать.
После напряженного момента Все за Одного развернул Изуку.
Изуку издал пукающий звук и протянул мокрые руки к Тошинори.
Все за Одного глубоко вздохнул, и Тошинори усмехнулся, протягивая руки (но не раньше, чем заправил челку за уши. Он на собственном горьком опыте усвоил, как Изуку любил дергать за неё).
С неохотой Все за Одного передал своего сына.
— Будь с ним аккуратнее, — пробормотал Мидория.
— Буду, — искренне ответил Тошинори.
Тошинори медленными, нежными движениями усадил Изуку на сгиб своей руки. Изуку взволнованно извивался, что-то бормоча, поворачиваясь, чтобы осмотреть это новое и захватывающее место. Тошинори посмотрел на Изуку и улыбнулся, мягкой улыбкой только для него. Изуку взвизгнул, его рот раскрылся в широкой ухмылке.
— Привет, — сказал Тошинори, ткнув свободной рукой в пухлые щёчки Изуку.
Все за Одного вздохнул, вставая:
— Полагаю, пока я свободен, я должен исполнить стандартную песню хозяина и станцевать. Хочешь просветить меня, чего ты хочешь? Кофе? Сок? Чай? Может быть, с примесью цианида?
— Есть более приятные способы сказать, что ты ревнуешь, потому что Изуку хочет, чтобы я его обнял, — самодовольно сказал ему Тошинори, — и нет, я не хочу ничего пить от тебя.
Все за Одного проворчал, ставя чайник на плиту:
— Почему ты на самом деле пришёл?
Тошинори посмотрел на Изуку и прошептал:
— Ты готов к кое-чему весёлому?
Изуку смотрел на него большими глазами, сверкающими любопытством.
Тошинори настроился, подогнув ноги под себя, как будто собирался перепрыгнуть через префектуру. Он чувствовал настороженный взгляд Мидории.
Как-то не так тяжело.
— 3... 2... 1... — Тошинори подпрыгнул во весь рост, чуть оторвавшись от земли со звуком ракеты. Изуку взвизгнул от восторга, хлопая руками, словно пытаясь взлететь.
— Я здесь! — прокричал Всемогущий, и Изуку снова завизжал, извиваясь, как будто он просто не мог удержать всю свою радость внутри своего маленького тела. Он обратился ко Все за Одного:
— Потому что чья-то информация о заводе по производству наркотиков оказалась ложной.
Завизжал чайник. Все за Одного налил себе чашку чая.
— Хочешь объяснить? — спросил Всемогущий.
Все за Одного напевал, потягивая чай. Он поставил его на прилавок, засунул руки в карманы и улыбнулся.
Эта улыбка преследовала Всемогущего в кошмарах.
— Так быстро предположил худшее обо мне. Разве эти последние месяцы не научили тебя чему-нибудь о моих «истинных цветах»?
Всемогущий сердито посмотрел на него:
— Я не играю в твои игры, Все за Одного.
Все за Одного цокнул:
— Ты оставляешь мне так мало развлечений.
Злодей снова взял свой чай и медленно отпил. Все тело Всемогущего напряглось. Изуку пошевелился в его руках. Всемогущий заставил своё тело расслабиться и пошевелил пальцами перед ребенком. Что-то в его груди раскрутилось, когда он почувствовал, как крошечные пальцы пытаются схватить его.
— Скажи мне, Всемогущий, — сказал он, помешивая чай, — на чём держатся низы общества?
Всемогущий сдержал рык.
Все за Одного снова улыбнулся:
— Я уверен, что ты узнал об этом после того, как так долго разрушал дело моей жизни.
— Ответь на вопрос...
— Тогда порадуй меня, Всемогущий. Я подхожу к этому, — спокойно сказал Все за Одного, прислоняясь к прилавку, — если бы я просто дал тебе информацию, которую ты хочешь, я бы действовал в рамках соглашения, изложенного в нашем контракте. Кроме того, мне было бы очень полезно увидеть, как ты бегаешь, как недавно обезглавленный цыпленок. Однако я этого не делаю, потому что предпочел бы оставаться на твоей и КГОБ стороне, которые позволяют мне оставаться с моим сыном. Итак, если я буду действовать как своего рода консультант, я не думаю, что будет слишком сложно попросить тебя немного подумать.
На этот раз Всемогущий действительно зарычал.
— Ты его пугаешь, — предупредил Все за Одного.
Тошинори замер и посмотрел на Изуку. Он свернулся калачиком на груди, тихо жуя руку. Его глаза блестели.
— О нет, прости, малыш! — Тошинори сразу же начал подпрыгивать и раскачиваться на месте:
— Ш-ш-ш, всё в порядке, взрослые просто... Разговаривают.
Что-то пронеслось мимо лица Тошинори белым пятном. Всемогущий напрягся, но очень осторожно дальше не реагировал. Все за Одного призвал в свои руки плюшевого ягненка, держащегося за мягкое одеяло. Тошинори посмотрел на Все за Одного прищуренными глазами.
Мидория молча протянул игрушку.
Тошинори молча взял её и отдал Изуку. Младенец замычал, схватил плюшевую игрушку и тут же запихнул её в рот.
Малыш успешно отвлёкся.
Тошинори испустил долгий, медленный вздох.
Затем он снова посмотрел на Все за Одного. Тот больше не улыбался.
— Каков твой ответ? — подсказал он.
— Слухи, — сказал Всемогущий, — слухи и молва.
— Верно, — сказал Все за Одного, — теперь, учитывая, что прошло... О, девять месяцев, плюс-минус? После моего «ухода на пенсию», я предполагаю, что слухи начали распространяться. Поскольку в те годы, что я встречался с Инко, я был относительно неактивен, большинство злодейских кругов и информационных посредников не воспримут подобные слухи всерьёз. Тем не менее, некоторые из самых параноидальных людей — например, те, которые производят наркотики, особенно если это тот самый объект у океана...
— Так и есть, — подтвердил Всемогущий.
Все за Одного кивнул и продолжил.
— Тогда я подозреваю, что при первом шёпоте о моей «смерти» или о чём там ходят слухи, они собрали вещи и ушли.
— Куда? — потребовал Всемогущий.
Все за Одного беспомощно пожал плечами:
— Не знаю.
Всемогущий посмотрел на него.
Злодей фыркнул, делая глоток чая:
— Не смотри на меня так, Яги. Эта группа всегда была особенно странной. Я имел сомнительное удовольствие видеть, как однажды они выбирали места для своей территории, и это было буквально броском дротика во вращающуюся карту Японии. Они могут быть где угодно.
— Ты это выдумываешь, — обвинил того Всемогущий.
— Нет, и ты можешь попросить подтверждения у своего полицейского, занимающегося детектированием лжи, — сказал Все за Одного. — Кроме того. Если бы кто-нибудь из твоих товарищей-хулиганов таким образом выбрал агентство, ты бы тоже это запомнил, не так ли?
Всемогущий согласился, но не хотел этого признавать, поэтому вместо этого сказал:
— Они не хулиганы.
Изуку уронил своего ягненка и начал кричать, будто его убивали.
Тошинори издал неподобающий крик и посмотрел вниз, покачиваясь и подпрыгивая в попытке успокоить его.
— Ш-ш-ш, что случилось, маленький герой? В чём дело? — прошептал Тошинори.
Все за Одного откашлялся, раскинув руки.
— Я могу с этим справиться! — запротестовал Тошинори, прежде чем вернуться к попыткам успокоить Изуку.
— Или ты мог бы вернуть его отцу? — подсказал Все за Одного, подходя ближе.
Тошинори колебался. Он хотел и дальше держать Изуку — он едва ли получил от этого удовольствие, так как Все за Одного направил разговор в нужное русло! Но он не хотел быть эгоистом и удерживать мальчика от родителя...
Тошинори начал перемещаться, чтобы вернуть его, но Изуку только начал кричать громче. Тошинори прижал его к себе и самодовольно посмотрел на Все за Одного:
— Он всё ещё хочет меня.
— Ты по-прежнему невыносим, — сказал Все за Одного, бросив на него безразличный взгляд, прежде чем повернуться, чтобы взять что-то из морозилки, — и ты развращаешь невинных.
— Что...
— «Маленький герой»? Серьёзно? — произнёс Все за Одного равнодушным голосом, закрывая дверцу морозильной камеры с каким-то цветным зубным кольцом в руке.
— Да! Потому что он победил тебя! — парировал Тошинори:
— Всё до того, как ему исполнилось два года!
— Ты пытаешься рифмовать?
— ...Возможно.
— Это было ужасно, Яги.
— О, заткнись, — рявкнул Тошинори.
Все за Одного проигнорировали его, наклонившись, чтобы ворковать над Изуку:
— Пельмешек, у тебя болят зубы? — он пошевелил синим зубным кольцом перед ребенком:
— Это поможет, я уверен!
Изуку схватил зубное кольцо — и тут же метнул его, попав Все за Одного прямо в середину лба. Он зашипел от боли, когда Тошинори сделал доблестную попытку не смеяться над ним.
Он потерпел неудачу.
Все за Одного свирепо посмотрел на него, потирая лоб, но Тошинори был непроницаем, держа Изуку.
Который тоже начал немного хихикать.
— Ему нужен твой палец, воришка, — сказал Все за Одного.
— Ой! — произнёс Тошинори, быстро показывая палец Изуку. Изуку укусил его, яростно жуя. — У тебя сильный укус, молодой человек! И могучий бросок!
— Яги.
— Хоть ты и очень мал!
— Яги.
— Как будто ты маленький клещ.
— Я собираюсь убить тебя.
— Ты не можешь этого сделать, — сказал Тошинори ещё более самодовольно, чем раньше. Все за Одного заворчал. — А ещё я сказал «клещ», как крошечный жучок...
— Это даже не умно! — запротестовал Все за Одного, вскинув руки. — С таким же успехом ты можешь называть его крошечным крошечным!
Тошинори ворковал над Изуку, у которого было странное лицо:
— Но он крошечный крошечный!
— Могу ли я вернуть своего сына? — раздражённо спросил Все за Одного.
— Нет, — ответил Тошинори.
Все за Одного беспомощно зарычал.
Изуку хмыкнул и издал ужасный, ужасный звук, связанный с подгузником. Тошинори широко ухмыльнулся, вынул палец изо рта Изуку и передал его Все за Одного.
— Да, — решил Тошинори.
— Ты презренный, — проворчал Все за Одного.