***
Хан молча сидел на пассажирском сидении в просторном салоне Land Cruiser Prado — джипе Чана в его любимом чёрном цвете. Бан предпочитал чёрный цвет во всём: в одежде, в технике, в автомобиле. Его телефон не прекращал трезвонить. Переключаясь с одного звонка на второй, Чан обговаривал разные детали с заказчиками, прорабами и многими другими людьми. Говорил он со всеми по громкой связи, из-за чего Хан неохотно слушал все разговоры. — Сейчас мы объедем несколько объектов. Ты бывал раньше на стройках? — На практике только и то на небольших. — Отлично, думаю, буду чаще тебя брать с собой на авторский, — Чан добродушно улыбнулся. — Я только за! — Ловлю на слове, а то со мной почему-то никто не хочет ездить по стройкам. Их разговор прервала мелодия звонка, на мониторе магнитолы он увидел знакомое имя «Лино». Чан быстро нажал на зелёную кнопку. — Привет, — раздался громкий чих. — Оу-воу-воу, только не говори– — Да, я заболел, — голос Минхо казался измученным и немного хрипел. — Ты Феликса предупредил? — Ага, — Минхо громко высморкался. — Наверное, мы вчера долго гуляли на холоде. — С тебя причитается. Хан, не имевший желания слушать их разговор, насильно был втянут в него. Воображение дало о себе знать, и в голове то и дело появлялись возможные моменты их прогулки. Только вчера он признался себе, что ему нравится Минхо, а сегодня ему приходится слушать, как тот гулял с бывшим. — Ты чем занят? — спросил Лино. — Мы с Джисоном на авторский едем. Минхо замолчал, словно обдумывая что-то, и Хан нервно ждал его ответа. Молчание показалось ему более долгим, чем он ожидал, и утопая в своих догадках «о чём думает Минхо», он подпрыгнул от испуга, когда услышал самый громкий чих в своей жизни. — Будь здоров, — сказал Чан. — Ладно, проведи мелкому крещение, а я пошёл пить чай. — Как скажете, господин, — Чан лишь посмеялся, хитро смотря на Хана. Второму этот взгляд совсем не понравился.***
Стройка представлялась Хану более романтичным и чистым местом. Грязь, как ему показалось, была везде. Он тяжело вздохнул, поглядывая на свои новые белые кеды, и мысленно прощался с ними. Смятения Хана повеселили Чана, когда он заметил, как младший испуганно глазеет на всю красоту рабочего процесса. Он решил сжалиться над ним и полез в багажник. — Держи, — ГАП протянул ему резиновые сапоги, которые всегда лежали в запасе. — Ох, спасибо! — с щенячьей благодарностью смотрел на него Хан. — Надень это, — Чан протянул дождевую накидку и белую каску. — На курсе проходили ТБ? — Ночью разбудишь – наизусть расскажу. — Умница, у КПП распишешься. Хан послушно последовал за старшим, как следует прикрыв чистую одежду всей экипировкой. После недолгих формальностей у охранника они прошли внутрь строительной площадки. Чан ходил по объекту подобно ягуару в момент охоты, Хан, в свою очередь, больше напоминал пингвина. Вязкая грязь скользила под его ногами, а выброшенные доски, имитирующие тротуар к зданию, доверия не вызывали. Он сделал несколько шагов, как ему показалось, весьма успешно, но коричневая жижа не собиралась сдаваться и, вырвав почву из-под ног, приняла в свои объятия Джисона, который звездой распластался по ней. — Блять, — тихо прокомментировал Хан, не решаясь взглянуть на свою одежду. Да и подниматься он не торопился, почувствовав некий дзен в своеобразной грязевой ванне. — Аккуратнее, Хани, — Чан тут же подбежал к горе-архитектору и протянул ему руку. — Боже, ты весь испачкался. Хан схватил его руку, быстро поднялся и принялся оценивать масштаб трагедии. Таким разводам позавидовал бы сам Пикассо; благо целлофановый дождевик смог спасти несколько участков одежды, но ранее голубые джинсы превратились в современный хэндмэйд больного дизайнера. О лице и волосах Чан любезно промолчал, подавляя желание рассмеяться, находя такой вид младшего сотрудника милым и очаровательным. Само здание мало чем походило на красивую 3д картинку. Экскаватором был выкопан котлован для фундамента, из которого возвышалось здание, его наружную часть активно покрывали гидроизоляцией и теплоизолирующим слоем. Верхние этажи представляли собой лишь бетонную коробку и ничего более. Важным было успеть выстроить железобетонный каркас здания до наступления холодов, а все остальные облицовочные и внутренние работы можно было выполнить и после. Вход внутрь проходил через оконное отверстие на цокольном этаже, а к нему вёл мостик из тонкого деревянного бруса. По нему постоянно ходили рабочие с массивным оборудованием и делали это так легко, словно они шли по асфальтированной и ровной дороге, чем вызывали неподдельный восторг у Джисона. Он аккуратно ступил на брус и, убедившись, что тот выдерживает его вес, быстро пробежал внутрь, игнорируя неприятное чавканье в сапогах. Там Чан уже поднимался на основной этаж по металлическим стойкам, имитирующим лестницу. Джисону снова стало не по себе. Когда Хану всё же удалось взобраться по этой лестнице — мечте самоубийцы, — он отряхнулся с чувством гордости за проделанные усилия и услышал громогласные возмущения Чана. Таких матов он не слышал даже от своего отца, когда тот пытался вбить гвоздь для картины и заехал молотком по пальцам. Честно признаться, Хан даже не всё понимал и некоторые весьма эксцентричные слова слышал впервые. В этот день он явно пополнил свой словарный запас. Джисону не нравилось такое поведение ГАПа, он казался непривычно агрессивным и уж слишком принципиальным. В какой-то момент Джисон уже сочувствовал всем работникам, что попадались под его горячую руку. Он был страшен в гневе, и Хану было от этого не по себе. Как выяснилось позже, речь шла об оконном проёме, который был больше положенного. Прораб оправдывался, что все пустóты можно заполнить монтажной пеной, но Чан был непреклонен, так как размер витража был огромным и лучше обезопасить свои же задницы заранее. Далее ГАП схватил небольшой кусок арматуры, что в избытке валялся неподалеку, и постучал по стяжке. По пустому звуку он сразу определил — бухтит, и недовольно посмотрел на прораба и технадзора. — Что теперь? — Чан вытащил пачку, закусил фильтр сигареты и закурил. — Да брось, не сильно она и бухтит. — Неправильный ответ. Прораб пытался поспорить, но безуспешно. Чан сразу понял, что технадзору заплатили за то, чтобы он принял такую некачественную работу. После обхода всего здания они отправились в прорабскую — небольшое временное здание, — в которой отсиживались застройщики и другие работники, участвующие в строительстве проекта. У Джисона начала болеть голова от криков начальства, которое пыталось уговорить Чана закрыть глаза на "некоторые вещи" в угоду наименьшим затратам, но он, конечно же, не хотел соглашаться. Он скомкал пятый лист «акт выполненных работ» и отправил в свободный полёт, а после собирался написать письмо заказчику со списком жалоб на застройщика. ГАПу, конечно, пытались предложить некоторую сумму денег, чтобы оставить всех довольными, чем вызвали очередной поток нецензурной лексики в свой адрес, а за взятку он обещал пустить их всех под суд и предложил заранее подготовиться к приходу финпол с проверкой. После ещё около часа криков и матов застройщики согласились на условия Чана, а именно — исправить все косяки. Хан молился всем богам, чтобы этот беспредел наконец закончился, настроение также портило неприятное ощущение засохшей грязи на одежде. — Приеду в пятницу, и чтобы витражи были нужного размера, а стяжка демонтирована, — пригрозил Чан и наконец вышел из кабинета. Хан молча следовал за Чаном, не решаясь что-либо произнести. Он впервые видел его таким злым и, кажется, понял, почему Хёнджин так избегал авторского: видеть его разъяренным было жутко. Однако, к удивлению самого Джисона, Чан, сев в машину, тут же изменился и стал тем привычным начальником, который всегда шутил в кабинете архитекторов. — Уже время обеда, давай поедим, — предложил Чан весёлым, непринужденным голосом, словно это не он только что кричал шестиэтажным матерным фольклором. Хан удивлялся быстрой смене настроения начальника и подумал, что ему пора бы к психологу сходить, потому что выглядело это очень странно. Хан хотел как-либо прокомментировать ситуацию на стройке, но потом передумал. После увиденного он вряд ли захотел бы связываться с ним. — Всё что пожелаешь, — настороженно произнёс он, считая, что еда поднимет начальнику настроение.***
В офис они вернулись к четырём часам вечера. Хан чувствовал вселенскую усталость, а вот ГАП, казалось наоборот, был полон сил и был более живым, чем обычно. — Хани! Господи, что с тобой случилось? — Феликс присвистнул его внешнему виду. — Слушай, у меня тут есть запасные джинсы, могу одолжить. Джисон недовольно смотрел на улыбающего Феликса и не знал, что хуже: надеть чужую одежду или ходить в грязной. Выбрав наименьшее из зол, он принял его предложение. — Вечером вместе едем? — спросил Феликс, направляясь в кабинет Чана. — Да, как обычно. — В таком случае давай заедем к Минхо? — А? Зачем? — Да он приболел, а мы обычно приносим друг другу лекарства. Хан совсем забыл, что его любимый начальник слёг с недугом, и немного забеспокоился за него. — Да, конечно. — Отлично, тогда я дождусь тебя сегодня. Джисон кивнул и отправился на курилку: нужно было собрать мысли после авторского. Там уже стоял Чан и, как обычно, болтал по телефону, но, когда он заметил подошедшего Хана, тут же завершил разговор и переключился на него. На удивление они долго разговаривали; Чан был интересным собеседником и не жадничал знаниями, разъясняя все свои мотивы и действия за сегодня. Он объяснил, что Джисону в будущем придётся часто сталкиваться с нечестными прорабами, и если он хочет построить хорошую карьеру, то лучше не вестись на лёгкие деньги, ведь в будущем это может испортить его репутацию. — Я воспользуюсь душем? — Конечно, можешь не спрашивать. Чистые полотенца в шкафу, — уточнил Чан. В душевой его уже ожидала чистая одежда. Он быстро смыл с себя всю грязь и переутомление, что грузом упали на его плечи. Благо у них с Феликсом был одинаковый размер одежды, да и пахла та очень приятно — Хан сразу почувствовал себя гораздо лучше. После он вернулся за свой рабочий стол, но настроиться на работу так и не удалось: напрягало пустующее рабочее место рядом. А Хёнджин самодовольно тянул лыбу, когда увидел ГАПа, и весело помахал ему. — Кто вернул тебя с Нарнии? — Феликс. — Понятно, — Чан закатил глаза. — Хван, детка, пойдём в мой кабинет, нужно отчёт написать. Конечно, если бы ты сегодня был со мной, то я, быть может, отпустил бы тебя домой пораньше. Самодовольная улыбка тут же стёрлась, и Хёнджин застонал в муках. — Живее, мне сегодня так не хватило твоего внимания, — слова Чана звучали скорее угрожающе, чем дружелюбно.***
Хан так и не смог сосредоточиться на работе, поэтому начертив несколько линий, которые он еле выдавил из себя, томился в ожидании конца рабочего дня. Вскоре объявился Феликс. Хёнджин всё ещё находился в кабинете Чана, поэтому прощаться с ним они не стали и не спеша направились в ближайшую аптеку. Хан был явно не из тех, кто лечится лекарствами, поэтому в аптеке он полностью доверился Феликсу. Они купили всё необходимое, прежде поинтересовавшись о симптомах у больного, и отправились к Минхо. Его дом действительно находился всего в нескольких кварталах от дома Хана, про себя он прикинул, что это около пятнадцати минут ходьбы пешком. Минхо встретил их тяжёлым, мрачным взглядом и громким чихом. — Проходите, — сипло сказал он, пропуская ребят внутрь квартиры. Хан удивился кромешной тьме, в которой Минхо спокойно ориентировался. Феликс тут же включил везде свет, отчего Минхо сощурил глаза — ему явно было некомфортно. — Экономишь на электричестве? — пошутил Феликс и по-свойски забрёл на кухню, в то время как Хан ещё мешкался в коридоре, восторженно осматривая интерьер. — И как тебе авторский с Чаном? — спросил Минхо. — Познавательно, — прокомментировал Хан, присаживаясь за обеденный стол, пока Феликс хозяйничал на кухне и ставил чайник на плиту. — Он не раскидывался ноутбуком? — продолжал расспросы Минхо. — А дыры в стене не оставил? — подхватил Феликс и громко засмеялся на пару с больным. Хан удивленно посмотрел на них и отрицательно покачал головой. — Грозился подать на них в суд. — О, видимо, он тебя ещё постеснялся, — смеялся Феликс, вспоминая первую встречу с будущим коллегой. — Когда мы с ним познакомились, он чуть не снёс нашу прорабскую. Хотя в целом он был прав, и благодаря его упорству здание было построено согласно всем СНиПам. — Это ещё что, когда мы строили ЖК на сейсмологической местности и косячно залили архитектурный бетон – а его никак не хотели демонтировать и заново заливать, – он вышвырнул их ноутбуки и чуть не подрался с генподрядчиком, — рассмеялся Минхо. — Сейчас они, кстати, хорошие приятели и ходят друг к другу на праздники. — Если честно, я не понимаю, зачем так кричать. — Хан притих на секунду, а после начал размышлять вслух: — Хорошо, он не согласен принимать выполненную работу, но ведь это можно и спокойно объяснить. Просто он зашёл на объект и практически с двери начал со всеми ругаться. А что было в прорабской…— Джисон решил остановить свою мысль. Парни тихо вздохнули — скорее понимающе, чем осуждающе, — и их тон разговора сменился с весёлого на спокойный и бархатистый, словно они собирались доверить великую тайну человечества. — Я не согласен с тобой, Хани, — начал Минхо, облокотившись о стену. — Чан здесь прав. Понимаешь, стройка подобна арене амфитеатра, где выживает сильнейший. К сожалению, там понимают всё только через маты, а если ты будешь вежливым, то тебя с потрохами сожрут. Это та территория, где хорошее обращение принимают за слабость и никакое из твоих требований учитываться не будет. — Чан пытался быть дружелюбным вначале, — вспоминал Феликс, — но это длилось недолго, и его терпение лопнуло подобно вулкану Сангай, — он руками изобразил извержение лавы из вершины горы. Хан свёл брови и глубоко задумался об их словах. — Это ты ещё не слышал, как ругается Феликс, — Минхо перевёл взгляд на невинно улыбающегося парня. — Вот кто действительно страшен в гневе. — Но до тебя мне ещё далеко, — ответил любезностью на любезность Феликс и подготовил несколько таблеток и тёплую воду для больного, после отправив Минхо в спальню. Ликс поставил вариться куриные бёдрышки, так как считал, что суп — лучшее блюдо от простуды, и попросил Хана помочь с приготовлением. Джисон если и готовил что-то, то это был максимально простой рецепт, как и его потребность в еде — главное с голоду не помереть. Первым делом он принялся чистить картошку, как правило, срезая больше, чем нужно. Феликс, глядя на это безобразие, готов был сам его порубить, но годы работы с Чаном и Минхо научили его золотому терпению, поэтому он молча показал, как правильно чистить картофель. Джисон чувствовал себя так, словно вернулся в прошлое, где он маленький помогал матушке на кухне, но в итоге от него было больше вреда, чем пользы. Эти воспоминания вызвали улыбку на его лице. Хоть его семья и казалась шумной и наглой, он всё равно очень скучал по ним. С тех пор, как он переехал в большой город поступать в университет, а после устроился на работу мечты, он стал реже видеться с родителями. Мысли Джисона прервал Феликс: — Хани, доваришь суп? Мне пора уходить. — Что? Куда? Ты оставляешь меня наедине с… супом? — Джисон ещё не был уверен, с кем ему страшнее оставаться. — Да там ничего сложного, осталось дождаться, когда сварятся овощи и проверить на соль. Справишься? — неуверенно спросил Феликс. — Думаю, да. Езжай спокойно, — Хан постарался придать голосу как можно больше уверенности, но Феликса это не убедило, и он обеспокоенно покинул квартиру, надеясь, что она останется цела. Джисон остался один на один с плитой и муками готовки. Надев фартук и вооружившись поварёшкой, он покорно ждал, когда всё сварится. Позже он набрал немного бульона в поварёшку, чтобы попробовать на соль, и сделал несколько глотков. Как показалось Хану, соли было мало, поэтому он посыпал немного в кастрюлю. Снова отпил — мало. Он проделал эту махинацию ещё несколько раз, а вкус супа так и не изменился. В конце концов он сдался, решив, что Минхо придётся есть несоленый суп: Хан итак много сделал для него. Джисон подождал ещё несколько минут и, убедившись, что овощи готовы, отправился в спальню будить больного. — Лино? — Джисон постучался прежде, чем войти в комнату. Как и предполагал Хан, Минхо уснул из-за принятых лекарств. Будить он его не спешил, а лишь тихонько присел рядом и безмятежно наблюдал, как Лино морщится. — Даже во сне чем-то не доволен. Сердцебиение участилось, а пальцы начинали дрожать, невесомо касаясь его лба так, чтобы оставить миллиметры между кожей. Он бережно скинул несколько прядей, желая получше рассмотреть его лицо: лёгкое вздрагивание ресниц, сведённые брови и милая родинка на кончике носа. Всё это вшивалось в память где-то глубоко под кожей, находя там своё место. Хотелось растянуть этот момент до бесконечности. Больной медленно открыл глаза и с полусонным разумом обратился к Джисону, который был неожиданно близко: — Джисон, — тихо позвал хриплым голосом Минхо, — где планы отеля? Хан закатил глаза — судя по всему, трудоголизм не лечится. — В пизде. Забудь ты про чертежи хотя бы на больничном. — Как скажешь. Минхо потянулся в кровати, по крупицам собирая остатки сознания. — Суп готов, пойдём кушать? Джисон был словно из снов: такой родной, домашний, свой. Минхо в миг переполнился неожиданным чувством трепетной нежности к нему, но сдерживал свои порывы прижать его к себе и не отпускать. — Да. Пойдём. Хан быстро накрыл на стол и принялся наливать чай. — Тебе с сахаром или без? — Без, — тихо ответил Минхо, наблюдая за Джисоном, который хозяйничал на его кухне. Кухне, которая недавно была идеально чистой, сейчас выглядела так, будто по ней прошёлся ураган. Многочисленные кастрюли, тарелки и другая посуда горой не помещалась в раковине. Минхо еле удержался от едкого комментария. Он постарался отвлечься на суп, но, сделав маленький глоток, он чуть не выплюнул его обратно. На вкус это была сплошная соль, но Хан выглядел слишком довольным и гордым собой, поэтому портить его настроение Минхо не стал и лишь через силу продолжал есть. Он ждал реакции Хана, чтобы вдоволь поглумиться над ним. — Ну как? Вкусно? — поинтересовался Хан, усаживаясь напротив. — Очень. Хан самодовольно улыбнулся, но, попробовав своё творение, тут же сморщил лицо. — Почему такой солёный? Я же проверял! — оправдывался Джисон, а потом вспомнил, что не менял бульон в поварёшке, когда солил. Он обречённо уронил лицо в ладони и громко застонал. Минхо злорадно засмеялся. — Сказал бы правду. — И упустить шанс увидеть твои страдания? — Я приготовлю заново. — Не нужно, на вкус, как слёзы твоих мучений, что ты лил, пока готовил. — Хочешь ещё поплачу? — Хан схватил солонку. Минхо прикрыл свою тарелку. — Только попробуй. Джисон сдался и вернулся на своё место, а Минхо продолжал ехидничать. — Так уж и быть, научу тебя готовить, а то так и с голоду помрёшь. — Я умею готовить, — возмутился Хан. — Да, я заметил. Они ещё какое-то время спорили, пообещав устроить соревнование на звание лучшего кулинара.***
Следующие две недели пролетели быстро. Был большой наплыв срочных проектов, поэтому Джисон успевал отвлекаться только на еду, сигареты и сон, если повезёт. Душ он также начал чаще принимать в кабинете Чана, обжил несколько полок в шкафу своими вещами. Дома он появлялся раз в три дня, и только чтобы поспать. Вселенская усталость накрепко приютилась на плечах давящим грузом. Хороший сон в восемь часов казался неисполнимой мечтой, а от бесконечных срочных чертежей болела голова. В какой-то момент Джисон стал терять интерес и прежнюю страсть к работе, оставалось только презрение. Сложно обожать то, от чего перенасытился. Он понял, как важно испытывать голод к предмету страсти. Раньше Хан был жаден касаемо всего, что связано с архитектурой. Может он быть жадным сейчас к тому, чего стало с избытком в его жизни? Ему казалось, что мозг разучился думать о чём-то кроме работы, и от этого становилось тошно. Наконец две недели непрерывной работы подошли к концу и Чан объявил недельные каникулы для всей команды, а сам отправился в командировку защищать проект — плоды***
С местом они определились сразу, Минхо расхваливал одно кафе неподалеку, и они направились туда. Джисон внимательно изучал меню, как к нему обратился Минхо: — Ты ешь острое? — Обожаю. — Отлично, я тоже. Можем заказать что-нибудь на двоих. — Хорошая идея, я так голоден, что готов слона съесть. Минхо одобрительно кивнул и подозвал официанта. Через некоторое время их стол был заставлен едой до краёв, а Джисон умудрялся говорить и есть одновременно, набивая свои щёки так, что они превращались в шарик, чем напоминал белку. Минхо не переставал умиляться, сдерживая дикое желание подёргать их. — И как тебе? — неожиданно спросил Минхо. — О чём ты? — Было сложно разобрать слова сквозь набитый рот. — Я про работу. Не хочешь сбежать? — Да я и не хотел. Правда, к дедлайнам ещё не привык. — Джисон подумал немного и добавил: — Знал бы о них – пошёл бы на юриста. — Ты хотел быть юристом? — Нет, но этого хотел мой отец; он юрист и довольно успешный в нашем городке. Он так сильно хотел, чтобы мы с братом продолжили его дело, что с детства заставлял нас заучивать законы. — Интересно, — прокомментировал Минхо, пережёвывая кусочки мяса. — А как он отреагировал, когда узнал, что ты на архитектора пошёл? — Никак, — улыбнулся Хан. — Он не знает, что я архитектор. Он думает, что я закончил юридический и сейчас работаю в крупной юридической компании с крутыми юристами. Минхо чуть не уронил челюсть от удивления, хотя ему пора бы привыкнуть к неожиданным поворотам в историях, связанных с его непоседливым помощником. Только он мог довести его до бешенства и смеха, вызвать в нём шквал возмущений и трепетной нежности, быть раздражающим и обаятельным. Минхо просто не мог быть равнодушным к нему. — Сумасшедший, — засмеялся Минхо. — Хотел бы я увидеть его лицо, когда он узнает правду. Кстати, как тебе удаётся скрывать это от отца? — Ну, в университете помимо архитектуры я ещё много изучал юриспруденцию, общался со студентами с юридического и читал истории с реддита. — А ты неплохо подготовился, врать ты значит умеешь? — Минхо ехидно улыбнулся, сощурив глаза, а Джисон нервно сглотнул. — Подготовка у тебя, может быть, и хорошая, однако у тебя всё на лице написано. Вряд ли бы ты смог долго обманывать опытного юриста. — Так мы об этом говорили только по телефону, а дома меня мама выручает. Она в курсе всего и тоже не решилась рассказать ему. Отец слишком горд своими сыновьями, чтобы поверить, что один из них его ослушался. — Так это у вас семейное. Позови, когда решишься рассказать правду, хочу взглянуть, как нелепо ты будешь выглядеть перед смертью, — Минхо громко рассмеялся. Они ещё какое-то время обсуждали реакцию отца Хана, добавляя красочных моментов, и громко смеялись на весь зал. Что-что, а довести Минхо до истерического смеха у Джисона получалось лучше всего, именно поэтому они чувствовали себя легко. Чем больше они узнавали друг друга, тем больше хотелось проводить время вместе. После окончания трапезы и оплаты счёта они пошли до ближайшей курилки. Дышать было тяжело, а учитывая количество съеденного, Джисон считал, что не идёт, а перекатывается. Минхо по привычке протянул пачку. Хан любезно вытащил одну из предложенных сигарет и застыл в поисках зажигалки, которая почему-то всегда исчезала в карманах. Минхо, быстро сообразив, попытался прикурить. Ветер всячески мешал, выдыхая стылым дыханием на огонёк, и Минхо принял это, как личный вызов. Хан приподнял руки вверх, покрывая его руки своими. От его тёплых прикосновений у Минхо перехватило дыхание, но Джисона, кажется, это ничуть не смутило. Его лицо было так близко, что Минхо мог заметить легкое дрожание ресниц и мягкие губы, что сжимали фильтр сигареты. Всё в нём было прекрасным и идеальным в своей индивидуальности. — Ты красивый, — не сдержался Минхо. — Спасибо? — удивленно сказал Джисон. Ли немного замешкался, но, собравшись с мыслями, быстро зажёг пламя. Они какое-то время ещё болтали обо всём на свете, перепрыгивая с одной темы на другую. Курилку заполнила толпа студентов, практически не оставляя свободного пространства. Джисон заметно напрягся и как-то притих. Минхо, недолго думая, схватил его за руку и вытащил из душного помещения. — У тебя демофобия? — Не то чтобы... — замялся Джисон, не имея желания рассказывать подробности, но, увидев обеспокоенный взгляд, всё же продолжил: — Меня как-то в детстве потеряли в толпе. После этого у меня начались панические атаки, когда нахожусь рядом с большим количеством людей. Минхо понимающе кивнул и расспрашивать дальше не стал. Было достаточно того, что Хан открыто рассказал ему об этом. Было достаточно его присутствия рядом. Было достаточно чувствовать тепло его руки в своей, что так крепко сжимала его ладонь. Этого было достаточно, чтобы понять, насколько ему дорог Джисон. Вдруг, словно в танце, закружились белоснежные хлопья, что мерцали жемчужным изумрудом под светом уличных фонарей, заставляя их сердца замереть. Снежинки пушисто падали на головы, и Минхо не удержался, чтобы не стряхнуть их с волос Джисона. Этот момент по-особенному ощущался каждой клеткой тела, но было сложно объяснить себе, что именно было особенным. Улыбающийся Джисон с сияющими, как звёзды глазами, или то, что Минхо давно не испытывал таких эмоций. Так давно, что казалось, это было не с ним.***
Прошли добрых пару недель, в которых они становились всё ближе друг к другу. Не торопясь, ненавязчиво, своим чередом, естественно и осторожно проникая в привычный распорядок дня: проснуться, собраться, опоздать на автобус, предупредить, вместе курить на балконе, много работать до позднего вечера, а после вместе отправиться домой и переписываться до глубокой ночи. Порой Джисон задавался вопросом: как он жил-то до него? Все остальные собеседники меркли на его фоне. Но одно привычное утро отличилось. У Минхо оно не задалось с того момента, как он появился в офисе. Там его встретил Чан, улыбаясь во все тридцать два, — он сразу почувствовал неладное. Впрочем, Бан недолго томил его в ожидании, и пока они курили, он попросил его съездить с ним по делам в добровольно принудительном порядке. — Нужна тяжелая артиллерия? — Именно. Минхо вздохнул, хрустнув шеей и пальцами. — Хорошо, я готов. День выдался непростым; на пару с Чаном они отстаивали свои позиции, подолгу обсуждая все вытекающие проблемы, иногда они уступали подрядчикам, но только если это не влияло на безопасность. В конечном счёте, домой он вернулся поздно, абсолютно уставший и без сил. Чан отправился "обсуждать" проект дальше где-то в кафе. Квартира встретила его, как всегда, тёмным молчанием. Он присел на диван, отпуская весь груз сегодняшнего дня, и задумался: заказать еду или позвать Хана где-то перекусить? За эти недели он привык к нему, а сейчас ему особенно нужен был его заразительный смех. Минхо думал, что наберёт его через минут пятнадцать, как только придёт в себя после авторского. Через час его разбудил звонок телефона. Он не сразу сообразил, что происходит, и на автомате принял звонок, наполовину разделяя сознание и сновидения. — Лино, где находился тот приют, в который мы ездили? — Что? Кто это? — Уже по голосу не узнаешь? Минхо взглянул на экран телефона. — А, Джисон. — Бинго. Так ты продиктуешь адрес? — Зачем? Решил переехать? — По-твоему я похож на кота? — Ага, наглого и дворового. — Я всё ещё жду адрес, Минхо, — проигнорировал его слова Хан. — Так что случилось? — Да я котёнка подобрал возле остановки, он хромал, поэтому я отвёз его к ветеринару, и, как оказалось, у него сломана лапка. К себе забрать его не могу, а на улице оставлять жалко, вот и вспомнил про тот приют. — Скинь адрес, где ты находишься. Я сейчас приеду, — голосом, не терпящем возражений, сказал Минхо, вставая с дивана. На дорогу ушло не более двадцати минут. Подходя к ветеринарной клинике, в её обледеневших окнах он увидел Джисона: тот увлечённо подносил к лицу рыжего котёнка и корчил рожицы. В груди потеплело. — Хани? — позвал его Минхо, проходя внутрь. Джисон перевёл на него взгляд и первым делом преподнёс рыжего к лицу Минхо: — Рыжик, познакомься, это Лино. — Ты ему уже имя дал? Джисон кивнул, а после принялся в подробностях описывать, как он повстречал мелкого, да с такой скоростью, будто участвовал в соревнованиях на звание лучшего рэпера мира. — Сижу я, значит, на остановке, а тут он прихрамывает рядом и так присел у ног, такой беспомощный… Джисон ещё долго рассказывал ему, как он схватил котёнка и потащил в ближайшую клинику, как ему делали рентген и прививки необходимые на первое время, как он накупил ему всякой еды и вкусняшек, а Рыжик жадно всё слопал. Джисон увлечённо болтал обо всём, что связано с мелким, периодически обращаясь к нему и ласково поглаживая за ушком, на что рыжий благодарно мурчал. Постепенно словесный поток превращался в белый шум. Жаль Джисон не мог взглянуть на себя глазами Минхо. Он бы заметил, как у него блестят глаза, а быстрая речь придаёт очарования. Сердце старшего словно замедлилось. Именно в этот момент весь его привычный мир полетел в тартарары, вырывая его из зоны комфорта. Долгие годы разочарований выстраивались стальными стенами, образовывая вокруг Минхо его личное основное пространство, в котором не было ни окон, ни дверей, ни возможности выйти и покинуть это место, как и кому-то войти в него. И Минхо был доволен своей свободой, граничащей с одиночеством, и уверен, что это и есть его личное счастье. Но Джисон не знал ни о каких стенах. Он лишь видел, как Минхо громко смеялся над его шутками; доедал самый отвратительный суп в мире, который он приготовил ему; и как тот беспокоился, когда Хан слишком много работал. Джисон просто перешагнул эти стены, словно бордюр — незначительную преграду на пути к его сердцу, к которому он мчался подобно волне цунами, сносившей всё на своём пути. — Эй, Минхо, ты меня слушаешь? — А? Да, конечно. Поехали в приют? Джисон быстро кивнул, и они направились в машину. В приюте их встретила та же добродушная женщина, что и в прошлый раз. Она удивлённо заглянула за плечо Минхо и воскликнула: — Новенького принесли? Какой он хорошенький! — проигнорировав парней, она схватила пушистого. — Какой худенький, но вы не волнуйтесь – и не таких выхаживали. — Мы ещё принесли ему лекарства и лакомства. — Поставь на стол, — сказала женщина и пошла осматривать котёнка. Минхо сразу направился к своим любимцам Суни, Дуни и Дори, извиняясь, что пропустил некоторые их встречи. Троица послушно обустроилась вокруг него, стараясь урвать как можно больше его внимания. Джисон заметил, как Минхо чем-то опечалился. Очевидно, он очень хотел забрать любимчиков к себе, но понимал, что не сможет дать им должный уход и внимание ввиду своей постоянной занятости. Ему стало грустно за него, и в груди больно защемило. После некоторых формальностей и беседы за чашкой чая они покинули приют. Минхо потрепал Джисона по голове за хороший поступок, этот порыв сдержать он не смог.***
Долгожданная пятница встретила заснеженной метелью, но настроение это ничуть не портило. Желание к работе Минхо старался вернуть угрозами, чему все привычно кивали и делали вид активной деятельности. Курить выходили реже из-за холодов, но без этого всё равно было никак. Когда Джисон в очередной раз вышел курить с Минхо и они, как обычно, обсуждали проект, Минхо неожиданно спросил: — Не хочешь сегодня поужинать у меня? — С чего вдруг? — Домашней еды хочется. — Ну, почему бы и нет, — ответил Хан. — Оценю хоть твою стрепню. — Да, твою мы уже успели оценить. — Да умею я готовить! — Кажется, возмущение Хана услышали даже в кабинете.***
После работы они заехали в магазин прикупить мясо для стейка. Они долго решали, что будет готовить Минхо, и Хан выбрал наиболее сложное, по его мнению, блюдо, а, быть может, он просто хотел поесть говядины. Вечер проходил спокойно; они без умолку говорили о фильмах, аниме и много другом. Позже Хан предложил посмотреть какой-нибудь ужастик. Они вели себя настолько естественно и расслабленно друг с другом, словно проводили так каждый свой вечер. Время близилось к часу ночи, и Хан стал собираться домой, но уходить совсем не хотелось. Лино предложил остаться у него или хотя бы проводить его до дома, но Хан отказался, аргументируя это тем, что идти ему всего пару кварталов и беспокоиться не о чём. Прощались ещё добрых пять минут и он, наконец, вышел из квартиры. Он брёл по тёмным улицам, окружённый танцующими снежинками. В голову лезли разные мысли, и все они были об одном человеке. Джисон задавал себе много вопросов. Казалось, что он застрял на мёртвой точке со своими чувствами, которые разрывали его на мелкие кусочки. Хотелось кричать от переполняющих его эмоций, но всё, что он мог себе позволить, — это тихо наблюдать за Минхо со стороны и лишь изредка позволять себе немного больше в своих мечтах, где он мог беспрепятственно касаться его; быть ближе, чем дозволено нормами личного пространства; называть своим и упиваться таким счастьем, лёжа в кровати, когда тело ныло от усталости. Все эти грёзы были непозволительной роскошью и сводили с ума каждый день. Минхо был подобен звезде, до которой невозможно было дотянуться. Хан понимал, в какую ловушку завёл сам себя. Он так стремился сблизиться с ним и быть для него хотя бы хорошим приятелем-коллегой. Даже стало смешно от своего отчаяния, ведь сейчас он был до безобразия жаден. Хотелось заявить о своих правах на чувства, что были под запретом. Джисон хотел понять: в какой момент выдал себе волчий билет на что-то большее? Когда понял и принял, что Минхо ему небезразличен? Или когда боялся быть отвергнутым? Если не сказать сейчас, то осмелится ли он ещё когда-нибудь? Джисон понимал, что чем больше он тянет с признанием, тем дальше будет от той тропы, когда у них ещё может что-то получиться. Он остановился и посмотрел в небо, словно выискивая там ответ, и какое-то время прикидывая все «за» и «против». Что если он признается, а его чувства окажутся не взаимными, как тогда продолжать видеться на работе? Но и жить в догадках ему тоже не нравилось. Наконец решившись, он развернулся и смело направился обратно к Минхо. Будь что будет, а о последствиях он подумает потом. Главное сейчас не потерять всё мужество, что он по крупицам собрал в своём сердце. Когда он трезвонил в звонок, то всё ещё помнил, что намеревался сказать, но, когда дверь открылась, вся отвага куда-то улетучилась, а слова забылись. — Ты что-то забыл, Хани? — Ээ, да… — Джисон ещё мялся у порога, а Минхо чуть отодвинулся, чтобы пропустить его в дом. — Проходи. Джисон смотрел в его глаза: они были чуть сонными, но обволакивающе доверчивыми с долей непонимания. — Если честно, — начал Хан, — я хотел тебе кое-что сказать. — Я слушаю. — Я не знаю, как ты отреагируешь, я так долго решался, говорить тебе или нет. Наверное, эти слова покажутся тебе странными, но я больше не могу держать это в себе, — Джисон тараторил, как никогда в жизни, стараясь связать весь поток мыслей в что-то похожее на признание, но выходило просто отвратительно. — И понимаешь, пока я шёл домой, я вдруг осознал, что такого момента может больше и не быть… Минхо внимательно вслушивался в каждое слово. Джисон всегда был таким эмоциональным, говорил много и бессвязно. Его манера общения была похожа на курсовую работу студента первого курса — 90% воды и 10% по делу. За эти недели Минхо пришлось привыкнуть к этому и научиться извлекать из его слов нужную информацию. Он что, пытается мне признаться? Минхо ещё какое-то время правда старается дождаться момента, когда Джисон наконец дойдёт до части с действительно важной информацией, но, смотря на то, как бедолага неуклюже мнётся на одном месте и пытается набраться смелости, решает немного помочь: — Хорошо, я понял, ближе к делу. — Так вот… Не выдержав, Минхо решил взять инициативу в свои руки и легко притянул Джисона за шею, трепетно касаясь его губ, — другого способа остановить этот словесный поток он не знал, или, может, не хотел. Хан удивлённо уставился на него, позабыв, как разговаривать. — Ты мне тоже нравишься, Хани. Джисон ошеломленно ахнул и какое-то время переваривал его слова — Минхо буквально видел, как крутятся шестерёнки в его голове, — а после приблизился сам. Хан аккуратно положил свою ладонь на его щёку, всё ещё не решаясь сделать первый шаг, а Минхо ласково водил пальцами по коже на его шее. Дыхание учащалось, а сердце готово было выпрыгнуть и пуститься в пляс от переполняющих эмоций, но, смотря на Минхо, Джисон понимал, что не он один волнуется. Старший тоже растерян, но его глаза опьяняюще блестят и манят к себе. Джисон аккуратно коснулся его губ, и Минхо ответил — ответил! — на поцелуй сначала робко и неуклюже, а после углубляя его. Джисон готов был задохнуться в этот момент. Ли прерывисто выдыхает в губы — его дыхание обжигает, а по телу проносится электрический разряд, застывая на нервных окончаниях. Он снова его целует, прижимая к себе, как в самых смелых фантазиях, а Минхо легко кладёт ладонь на его спину и тянет к себе, затягивая вглубь квартиры и прижимая к стене. Джисон теряет самообладание. Он слишком долго ждал этого момента и теперь не в силах сдержать порыв. Его чувства были словно заснеженная глыба на верхушке горы, на которую годами сыпался снегопад, но вот первый слой сдвинулся и теперь её не остановить. Она неуправляемой лавиной покатилась вниз, снося все на своём пути. Теперь его ничто не остановит. Джисон тихо выдыхает хриплый стон, жадно впиваясь в его губы, запуская свои пальцы в его волосы и не сильно сжимая их. Минхо с нежностью отвечает на поцелуй и, хватаясь рукой за ручку двери, закрывает её изнутри.***
Чан, как обычно, с шумом вошёл в кабинет архитекторов, объявляя во всё горло: — Итак, на следующей неделе получаем ответ от экспертизы! Кабинет, казалось, и сам мучительно застонал. Все обреченно развалились в своих креслах, а у Джисона задёргался глаз. — Но у нас есть хорошие новости! — Чан самодовольно посмотрел на всех, присаживаясь на стол Хёнджина, отчего тот откатился чуть назад. — Мы расширяем наш штат, и возможно, мы теперь будем реже работать ночью. Все поначалу радостно захлопали в ладоши, а после немного задумались. — Как это возможно? — задал главный вопрос Джисон. — А зарплату оставят прежней? — спросил Чонин. — Премия будет начисляться как и раньше? — продолжил Сынмин. — А у тебя будет ещё один помощник? — поинтересовался Хёнджин. — Хёнджин, детка, тебя никто не заменит. — А как же наши вопросы? — Не волнуйтесь, всё остается как прежде, — успокоил всех Чан. В остальном рабочий процесс проходил как обычно. Феликс, как всегда, выполнял кучу своих обязанностей, а Чан смог договориться о найме хотя бы одного помощника для Ликса. Чанбин каждый вечер спускался за ним и забирал с работы, чтобы тот не засиживался до поздна. Штат инженеров тоже было решено увеличить. Чонин и Сынмин продолжали подкупать Джисона, если им что-то требовалось от Лино, так как сами подходить к нему***
— Сегодня к тебе или ко мне? — спросил Джисон, обращаясь к Минхо. — Ко мне, я в прошлый раз не смог выспаться без своего ортопедического матраса. Джисон закатил глаза. Ему было сложно понять причины для счастья тридцатилетних, а мимо проходящий Феликс понимающе улыбнулся.***
Минхо с Джисоном решили устроить кулинарное соревнование, в котором Хан провалился по всем пунктам. С солью он не дружил от слова совсем, мясо пережарил, и оно было жестким, как резина. После долгих споров он всё-таки принял своё поражение и согласился на мастер-класс от победителя. После ужина они включили телевизор и принялись смотреть ужастики — Джисон их обожал, а Минхо было всё равно, что смотреть. После признания Джисона — скорее жалких попыток — они не досмотрели ни один фильм. Где-то в середине Минхо уже лез с объятиями или пугал, когда наступал напряженный момент. Они жадно изучали друг друга, желая знать всё. Для Джисона стало неожиданностью, каким Минхо бывает ласковым и тактильным, что ему нравится засыпать в обнимку, закидывая все свои конечности на него, а по утрам будить младшего большой порцией сладких поцелуев. Для Минхо стало открытием, что Хан разговаривал по ночам и иногда даже звал его по имени. Он понял, что от его болтовни никуда не деться даже ночью, хоть ему и казалось это милым. А ещё Джисон имел забавную привычку касаться Минхо, не замечая этого. Пока смотрит телевизор — ласково перебирает пряди его волос, читает мангу перед сном — легко гладит по его руке, иногда переплетая пальцы. Все эти мелкие частицы собирались воедино в хрупкий, хрустальный шар, который они с трепетом оберегали. И даже сейчас Джисон всё также перебирает его волосы, накручивая пряди на палец, после распутывает и накручивает снова. Минхо, не в силах больше сдерживать всю ту нежность, что копилась в нём, приблизился к Хану и мягко поцеловал в лоб, медленно спускаясь к щекам и к губам. Джисон охотно ответил на поцелуй, отвлекаясь от экрана телевизора. — Иди ко мне, — тихо промурчал Минхо, обдувая кончик уха горячим дыханием. И Джисон идёт ему навстречу, проникая пальцами под одежду. Минхо нависает над ним и ненасытно целует, иногда мягко прикусывая губы. Дыхание сбивается, хочется ртом глотать воздух, но вместо долгожданного кислорода лишь обжигающее дыхание, сводящее с ума. Джисон срывает с него футболку и выкидывает куда-то в сторону, а после касается языком его шеи, чувствуя пульсацию в венах. Голос Минхо срывается на хриплый стон. Он прижимает его руки к дивану, сплетая их пальцы, а Джисон плавится под ним. Температура тела достигает своего предела, от касаний остаются ожоги, а по венам словно течёт лава. Если в мире и существует рай, то он жарче Ада и горячее солнца излечивает своим огнём все раны, отогревая ледяное одиночество. Минхо никогда прежде не испытывал подобную страсть и трепет ни к кому и лишь теперь осознал — он встретил своего человека. Того, кто понимает, принимает и не боится сгореть вместе с ним.Ты можешь обжечь меня, но в отличии от тех, кто убегает от тебя, я обнимаю. Han Jisung — Volcano