cursed coin

Люцерис просыпается и отчаянно хватает ртом воздух. Ему невыносимо душно и холодно одновременно. Нечем дышать, будто воздух выбили из лёгких. Кажется, от того, сколько вздохов он успеет сделать за одно мгновение, зависит его жизнь. Холодный воздух режет его горло, но Люцерис сосредотачивается на дыхании. Пятнадцать, шестнадцать, на периферии сознания начинают формироваться мысли. Всё как будто неправильно. Он проснулся слишком рано, солнце ещё не встало. А в том ли мире он проснулся? Может, это какая-то параллельная вселенная? Двадцать три, двадцать четыре, двадцать пять, дыхание выравнивается, но сюрреализм не проходит. Люцерису кажется, что он должен быть не здесь, а где-то в другом месте. Он тянется к телефону и вглядывается в цифры, но они долго формируются в его сознании. Четыре утра и тринадцать минут. Мать всегда говорила, что в это время по миру бродят души мёртвых. Было бы здорово, подумал Люцерис, было бы здорово встретить кого-то родного. Он осторожно встал, касаясь босыми ногами холодного пола, натянул через голову худи, нащупал в кармане пачку сигарет и подошёл к открытому настежь окну. Опять Рейнис ночью приходила его проверять и решила проветрить комнату. Люцерис единственный из старших, кто жил с бабушкой и дедушкой. Джекейрис съехал два года назад, двойняшки — перед началом этого семестра. После смерти Рейниры Рейнис решила, что с воспитанием детей справится куда лучше, чем Деймон. И всё шло по плану. Со всеми. Кроме Люцериса. Потому что Люцерису нельзя было оставаться одному. Так врачи сказали. Они считали, что Люцерис может нанести себе вред. Он бы тоже так думал на их месте. Правда в том, что синяки и раны на его теле появлялись во сне. Люцерису холодно, ему всегда недостаточно тепло. Ему только кажется, что сигареты согревают его изнутри, ему только кажется… Сделав последнюю затяжку и затушив сигарету, Люцерис закрыл окно, взял с тумбочки пузырёк с лекарством, выпил таблетку, сделал в уме пометку написать по поводу новой упаковки. Рейнис считает, что он пьёт слишком много антидепрессантов, но Люцерис давно перестал спрашивать разрешения. «Ни одного мёртвого», — разочарованно подумал он, прежде чем снова заснуть.

***

Выскользнуть из дома во время завтрака младших — задача не из лёгких: Люцериса ловят у двери. Из кухни слышно, как Джоффри пытается отобрать последнюю порцию хлопьев у Эйгона-младшего, Визерис-младший считает себя слишком взрослым для подобных разборок, Висенья перекрикивает всех, потому что она не слышит мультик, а Рейнис пытается всучить Люцерису стакан молока. Тот, понимая, что быстрее будет выпить, чем спорить с бабушкой, в последний раз напоминает про пару у Деймона, на которую он уже опаздывает. — И поделом тебе, — отвечает бабушка. — Нечего было спать до последнего. Ты хоть бы причесался, Люцерис! Люцерис возвращает пустой стакан бабушке и поворачивается к двери. — Ты ничего не забыл? — напоминает Рейнис. Люцерис разворачивается к бабушке и целует её в щёку на прощание. Если Деймон его сегодня убьёт, Люцерис может себя утешать хотя бы тем, что внук из него хороший. — Постарайся хотя бы сегодня без приключений, я устала придумывать причины, по которым не могу исключить своего внука. — Без приключений? Но это же скучно! До Цитадели Люцерис добирается с личным водителем, которого ему выделил дедушка Корлис. Свою машину ему тоже не доверили, в отличие от тех же Джекейриса, Аддама и Алина. Кажется, даже Бейле обещали на день рождения. Нет, обидно было не это. Обидно было оказаться единственным в этой наглухо ёбнутой семейке, кому необходимо психиатрическое освидетельствование буквально каждые выходные. «Вдруг деточке хуже станет, а никто и не заметит», — издевательски как-то заявил Эйгон-старший на каком-то семейном празднике. Люцерис их не любил: и семейные праздники, и родственничков со стороны матери. «Ты, блять, где?» — сообщения от Рейны всегда приходят весьма лаконичные и яркие. Люцерис не сдерживается и отвечает в рифму. «Очень за тебя рада. Третья пара за неделю. Отец тебя к зачёту не допустит, он же предупреждал». Люцерис про себя выругался. И правда. Уже третья. Люцерис опасался, что недопуск к зачёту — меньшая из его проблем, он слишком хорошо знал своего отчима. Когда проёбана половина пары, смысла на неё идти уже нет — этой прописной истине Люцерис научился у старшего брата. Поэтому вместо тренировочного зала номер один, в котором проходили занятия по боевой подготовке у Деймона, он направился сразу в кафетерий. За одним из столиков уже сидела Рейна. — А ты чего здесь? — Бисбери заболел. Ходят слухи, что бабушка уже нашла нового препода. Она сегодня приедет? — получив кивок, Рейна продолжила: — Отлично, значит, сама её и расспрошу. А ты чего? Опять кошмары? Люцерис пожал плечами. Своих снов он не помнит: может, и кошмары, кто знает? Он кидает сумку на свободный стул и через пару минут возвращается с двумя чашками кофе. — А где Бейла? — У неё первой парой теория огня у Талли. Вообще, тебе не кажется это странным? — Рейна забирает свою чашку и делает глоток. — Мм? Ты о чём? — Люцерис крайне не любит разговоры до кофе, но Рейну это никогда не останавливало. — Что вестеросцы рассказывают о валирийской магии. Как будто они понимают её суть. Люцерис ей не ответил, но Рейне и не нужно было. Она принялась рассуждать о том, как сильно различаются вестеросская и валирийская магия, о том, что человеку, никогда не призывавшему своё божество, не понять, как это меняет тебя, делает тебя другим. Не с тем человеком она подобный разговор завела, не с тем. Из Люцериса маг был крайне посредственный. Иногда ему казалось, что если б не Рейнис, его давно бы исключили из Цитадели. Количество его пересдач в конце каждого семестра просто зашкаливало. Иногда Люцерису казалось, что дело в его посредственном божке — Арракс отвечал на его призывы пару раз в месяц, по настроению. Но правда была в том, что твоё божество настолько сильно, насколько ты сам в него веришь. Так что это всё Люцерис. Перекладывать свою вину на богов — не самое достойное занятие. Так часто говорит дедушка Корлис. Корлису божества не досталось, то ли он сам так решил, то ли боги от него отвернулись, он никогда не рассказывал. Чуть позже, после пары прибежала Бейла: — Вы не поверите, что сказала бабушка Рейнис! За ней, едва передвигая ногами, шёл Джекейрис. Кажется, он на первое занятие с Деймоном всё же пошёл. — Когда ты её видела? — спросила Рейна. — Только что! Спросила, правда ли у нас поменяют препода по теории крови! Джейс молча сел рядом с Люцерисом, взял почти полную чашку кофе Рейны и залпом выпил. Рейна возмущённо зашипела, но он даже не заметил. — Бабуля сказала, что со следующей недели теорию крови будет вести Эйгон-старший! — Бейла смотрела на них торжествующе, будто выведала великую тайну. Но её торжества больше никто не разделял. Джекейрис закашлялся так, будто сейчас помрёт. Рейна выругалась. Только что подошедший Аддам постучал Джейсу по спине, отчего тот раскашлялся ещё больше. Люцерис решил, что прямо сейчас направится к бабушке и попросит перенести пересдачу по теории крови на следующий год. Вряд ли Эйгон-старший столько продержится среди мейстеров. — Может, бабушка пошутила? — с надеждой переспросил Джейс. У него с Эйгоном-старшим были свои счёты. Университетское приложение радостно пиликнуло уведомлением на всех телефонах разом. «Спешим поприветствовать новое лицо в преподавательском составе. Теорию крови с этого семестра будет вести мейстер Эйгон Таргариен», — сообщение сопровождалось фотографией дяди в полный рост. — Слушай, а чего мы все так переполошились? — спросил Аддам у Люцериса. Членами семьи Веларион они с Алином стали совсем недавно, поэтому всей сути произошедшего пиздеца он не понимал. — Чему Эйгон научить может?! Как трахаться и бухать беспробудно? — слишком громко воскликнул Джейс, за что получил подзатыльник от Бейлы. Толпа, заполнившая кафетерий во время перерыва, на мгновение замолкла и обернулась к ним. Люцерис готов был поспорить, что видел блондинистую макушку Дейрона. Что сказать Аддаму, Люцерис так и не придумал. — Он самый отбитый из Таргариенов, — ответила Рейна Аддаму вместо Люцериса. Люцерис почувствовал благодарность. Она всегда спасала его из самых неловких ситуаций, когда не была их причиной. — А ещё, он при каждом удобном и неудобном случае напоминает, что Люк убил его брата, — а вот Бейла такой чувствительностью не страдала. — Я никого не убивал, — почти на автомате отозвался Люцерис. То, что он ничего не помнит, ещё не значит, что он убил Эймонда Таргариена.