Рассвет

Я очнулась от оклика. Меня звали по имени, и когда к щеке прильнуло что-то ледяное, я вздрогнула и распахнула глаза. Надо мной стоял потрёпанный Рафи со ссадиной на щёчке, прижимавщий ко мне металлическую фляжку Каденс. — Слава богу. — выдохнул он, увидев, что я очнулась. — У тебя синяк, больно? Ты как вообще? Что он успел сделать? Поняв, что меня только что чуть не уволокли чёрт знает куда, я схватила Рафи за плечи и начала мямлить: — Меня… он… а я звала, и потом… — Ясно. Успокаивайся, всё чудесно, я рядышком. — он обнял меня. — Да тебя трясёт всю. Я выглянула из-за его плеча. Рядом с Рафи валялся без сознания мужчина, который вырубил меня, а рядом маячила Каденс, вызывавшая коллег сюда, чтобы его забрали в участок. Джереми и Гейл, подоспевшие только сейчас, начали у неё всё расспрашивать, видя, что Рафи занят мной, а у меня стресс. Я уткнулась в его грудь и закрыла глаза. на меня напали… по-настоящему… да на меня уже сто лет никто не нападал, не смел! Да не сто, а больше! Я сжала рукой распятие на шее и рвано втянула воздух. Рафаил гладил меня по голове и шептал ласковые слова, чтобы я успокоилась. Я чувствовала себя отвратительно. Болела голова, живот, и мерзкое чувство уязвимости пронизывало меня. Уязвимая, беззащитная, если б не Раф, меня вообще убить могли. Я сглотнула и тихо сказала: — Спасибо. — Да ну что ты! — он поднял моё лицо и повернул так, чтобы мог лучше рассмотреть левую щёку. — Болит? — Ноет. — Это он ударил? — Нет… я падать начинала, и видимо влетела в стену. Или всё-таки упала… не могу понять. Полиция быстро приехала. Мужчину забрали в участок, я быстро дала показания, Рафи тоже, а потом Рис, наш знакомый, предложил всех раскидать по домам, так как машины приехало две. Когда мы с Рафи вернулись, я быстро переоделась в его футболку и так забралась под одеяло. Он переоделся в пижаму и улёгся рядом, крепко меня обняв. — Я аж протрезвел, когда увидел, что тебя нет. — сказал он. — Я заметила. Откуда у тебя синяк? — Он сопротивлялся. Я аккуратно погладила его пухленькую щёчку. — Рафи, я тебя люблю. — И я тебя, Соф, очень. Спать будешь, или успокительное дать? — Дать. — Валерьянку, ликёр, тортик, конфеты? — Конфеты. И чай. — Лежи, сейчас. — он поднялся, чмокнув меня в лоб. Рафи вернулся с кружкой чая с мёдом и коробкой конфет. Я ринулась успокаивать нервы, пока он ласкал меня и ждал. Закончив, я убрала кружку и коробку. — Откуда у нас эти конфеты? Они невкусные. — Ты же все их съела. Я смутилась. — Ну должна же я была убедиться, что они все невкусные. — Хах, так их ты и брала. Сказала, заначку хочешь на чёрный день иметь. — Так, всё, мы спим! — Ладно. — посмеивался Рафи, пока я пристраивалась рядом. Мы заснули, обнявшись. Мне снова снилась темнота, холод, чьи-то ледяные прикосновения. Утром, вернее в час дня, после пробуждения, я позвонила коллегам в участок. С дрожавшим голосом мне ответили, что машина, в которой везли задержанного, разбилась. Офицеры, что везли его, погибли, а сам мужчина сбежал. Я рухнула на кровать. — К… как погибли? — Я не знаю, как об этом их семьям говорить. — виновато и с болью отвечал мне Рис. — Майкл и Рэй ведь оба были женаты, Рэй вообще говорил, что возможно Лили ребёнка ждёт… — Что? — опешил Рафи, который был рядом и слышал всё, ведь у меня динамик громко работал. — Машина вдребезги просто! Её будто силой в фонарный столб швырнуло. На парней смотреть страшно было, господи, за что? — голос дрогнул. — Рис, только не плачь, ладно? ты не виноват. — сказал ему Рафи, взяв у меня телефон. Они стали разговаривать, а я обхватила себя руками. Это я виновата. Это я отстала от Рафи и девочек с Джереми, это из-за меня Рафи вернулся, из-за меня парней вызвали, и они погибли… господи, что я натворила… Рафи закончил говорить с Рисом, пообещал сам сказать семьям погибших ужасную новость, и отключился. Повернулся ко мне. — Софа? — Это я… я виновата, слышишь? — Да не ты конечно! — он поднял меня. — Софа, это несчастный случай, слышишь? Тот парень мог очнуться и на кого-то из них кинуться, он мог спровоцировать аварию, что угодно могло случится. — Раф! — я взяла его за плечи и стал трясти. — Я грёбаный детектив, я коп, я могла защититься! Парни бы не погибли, если бы я не ужралась и защитила себя! — А если б не смогла? — Я долбаный жрец, на худой конец я его из ада бы достала! — София, послушай меня сейчас. Это уже случилось. Жрец ты, не жрец, демон, единорог — прошлое не изменишь. Ты в их смерти не виновата. Успокойся, ладно? Ночью ты сильно испугалась, у тебя ещё нервы, поэтому иди завтракать, я тебе хлопья с молоком подогрел. Поешь, я позвоню их жёнам и скажу. — Почему смерть ближе мне, но истерю всё равно я, а не ты? — Потому что ты маленькая испуганная девочка. Иди кушать, сладенькая. — он поцеловал меня, погладив по животу. Я поплелась на кухню, закрыв дверь комнаты, чтобы не слышать, как Рафи будет сообщать женщинам, что они овдовели. Пока я хлебала молоко с редкими вкраплениями шоколадных хлопьев, я слышала обрывки: — Да, это ужасно… мне очень жаль, милая моя, правда… разве он бы этого хотел?.. нет-нет, всё не так. Смерть — не противоположность жизни, а её часть… Я вздохнула. Рафи бы в церкви работать, откуда он ушёл. Он умеет вселять надежду, порой ему для этого и слова не нужны. Ангел, что тут скажешь. примерно через час он сел ко мне за стол. Я покачала головой. — И почему мы вместе? — Потому что я люблю тебя, а ты меня. А ещё потому что мне нравится на тебя смотреть. А тебе нравится, как я готовлю. — Да, хлопья с молоком — шедевр кулинарного искусства. — Знаю. — Они сильно плакали? — Я притупил их боль, поэтому нет, не сильно. — Я не понимаю, что бы со мной было, если бы ты умер. Я убилась бы. — Я никогда не умру, ты знаешь, любовь моя. — Мы должны поймать того типа, из-за которого погибли Майкл и Рэй. Мы с ними не были близкими друзьями, но смерти они не заслуживали. Рафи озадаченно на меня посмотрел. — Соф, не мсти ему. — С какой радости?! — Просто не надо. Пожалуйста, ради меня, не делай этого из личной мести. Одно дело — воздать по заслугам и посадить в тюрьму, а другое — мстить. — Ты за мою душу трясёшься? серьёзно? После того, что из-за меня погибли люди? — Я же сказал, ты не виновата. Мы не знаем, что там было. Мы бы спорили долго, но у меня зазвонил телефон. Номер незнакомый, но я на автомате ответила. — Да? Тихо. Только шипение и еле слышное дыхание. Я напряглась и отошла к окну. — Аллё? Стал слышен еле различимый шёпот на чужом языке. Я с трудом различила латынь и своё имя. И нынешнее, и старое, забытое, древнее. — Ох, Сир? А вы чего так звоните? Связи ж наверое никакой, я и сама могла. Шипение и треск в трубке. До меня дошло, что я ничего не разберу из-за распятия. Оно создаёт помехи. Глянув на Рафи, я показала на крестик на шее, а затем на телефон, шепнув: «босс». Он кивнул, метнулся мне за спину, и снял цепочку. Шум в трубке мгновенно стих, а до меня донеслось: — София!!! — А? — пискнула я. — Слышишь? — Ага. — Хорошо, наконец-то. Дело есть. — А это… я глубоко извиняюсь, но это очень срочно? — Срочнее быть не может. Мне нужен проход. — Вам? — Ну не прям мне, а слуге, Азазелю, ну ты поняла. Сегодня же. — Ладно, а где? — Да где хочешь, просто сделай ночью. — Хорошо — И тут братец мой возмущается, ты чёт давненько его не радовала. Какого хрена? — Простите, я всё исправлю. Сегодня же, как проход открою. — Его гарем должен пополниться каким-нибудь молодым послушником из церкви. — Ох… ладно… — Давай, к полуночи чтоб было. — Мгм. — Чё кислая такая? — Я хочу так жить жизнь, чтобы когда из дома до дверцы машины доходишь, тебе говорят: «молодец, Софочка, ой какая хорошая девочка, умница», а не вот это всё. — Хы-хы, а я говорил, не выёбываться. Была б сейчас уважаемым демоном, возможно, даже смертным грехом, а ты что? — Вам не идёт советовать мне быть тряпкой. — Я ж к тебе однажды приду. — Простите, я молчу. — Прощаю. Всё, пока, заболтала меня. — Мгм, до свидания… отключились. Едва я убрала телефон, как Рафи надел на меня цепочку обратно, и сказал: — Кто звонил? — Босс. — Я понял, их три, который конкретно? — Самый главный. — Соф, я их никогда различать не начну, просто имя скажи. — Белиал. Ему нужно, чтобы я сегодня создала проход для Азазеля. Рафи поёжился. — Азазеля? — Да, а что? — Я его как бы… я его немножко с небес сбросил в ад… — А, это я знаю. Он рассказывал. — Материл? — Да. — Сильно? — Если я скажу, как он тебя называл, ты заколебёшься потом квартиру от скверны очищать. Скажем так, он указал на твоё смазливое лицо, обвинил в раболепии, а ещё в том, что ты склонен угождать своему желудку больше, чем творцу. Рафи моргнул и глянул в зеркало. — А что с моим лицом не так? — Всё так, оно прекрасно. — А раболепие? Господи, мне тогда было-то дней двадцать, будто у меня выбор был! — Я и не говорю, что был. — И вообще я похудел! Я уже не сто сорок шесть вешу, а сто сорок три. — А тогда сколько было? — прищурилась я. — Девяносто два. Но! Но поправляться я стал, когда на Землю спустился, а на небесах я выглядел нормально. — Да ты и сейчас выглядишь нормально. Красивый такой, ухоженный, упитанный. Видно, что не голодаешь. — если я скажу, что у нас у обоих худобы в помине нет, ты меня укусишь? — Нет. Это ведь правда. Милуясь и тискаясь, мы сидели на кухне. Я составляла список того, что мне нужно достать для открытия прохода, когда снова позвонили. Редклифф. — Да, шеф? — ответила я. — Флейм, я знаю, что у тебя выходной, но дело важное, не мешаю? — Нет, я слушаю. Вы по поводу Майкла и Рэя? Я уже знаю, это просто ужасно. если можно, могу я попросить людей для поисков того парня, что сбежал? он нужен мне. — Боюсь, что искать его тебе уже без надобности. — Пардон? — Пришёл приказ сверху о сокращении. Боюсь, что в участке ты больше не работаешь.