Сокровенное знание

      Астерия считает, что её план идеален.       Не так самоубийственен, как отвлечь тевинтерского магистра на себя перед снежным обвалом в Убежище. Не так импульсивен, как поджечь парочку орлесианских юбок прямо на балу в Зимнем дворце.       План ненадёжный, но безопасный и абсолютно безобидный.       План по завоеванию внимания Каллена Резерфорда. Это же не так сложно, не правда ли?       — Пошли скорее, пока нас не поймали! — громкий шёпот выдаёт её нетерпение, а торопливые шаги — она чуть ли не скачет вприпрыжку — только подтверждают это.       — Куда мы идём? — с подозрением в голосе спрашивает Каллен, явно обеспокоенный происходящим.       — Не волнуйся. Скоро всё сам увидишь.       Астерия загадочно улыбается ему в надежде, что, как минимум, в нём проснётся какой-нибудь интерес. О да, он определённо читается на его красивом напряжённом лице: Каллен настороженно готовится к чему-то грандиозному. Если быть точнее — грандиозно катастрофическому, потому что знает её вдоль и поперёк. Просто молчит об этом, наверное, чтобы в лишний раз не ущемить логическими доводами. Какой же Каллен всё-таки зануда.       Астерия крепко сжимает его большую ладонь в кожаной перчатке и ведёт за собой, оглядываясь по сторонам, нет ли поблизости нежеланных часовых. Каллену остаётся только поддержать её в авантюре — выхода всё равно нет — и прикрывать спину. Они успевают проскользнуть мимо знати, прогуливающейся по слабо освещённым коридорам, и спуститься на пустующие этажи замка.       Наконец, Астерия находит нужное помещение, заводит в него озадаченного Каллена и прикрывает дверь.       — Как тебе? — она радостно разводит руки в стороны, будто раскопала древнейшее сокровище. — Поразительно, да?       Улыбка разом испаряется с её губ, а предвкушение похвалы сменяется разочарованным вздохом. Каллен не разделяет её восторгов и со сравнительно равнодушным видом обращает взгляд на стены, покрытые мозаикой, а затем на выложенный плиткой бассейн, из которого исходит горячий пар. Хотя Каллен всё же реагирует — облегчённо выдыхает.       — Купальня? — он складывает руки на груди. — Было бы странно, не будь их в таком огромном замке…       Астерия чувствует себя уязвлённой и хочет огрызнуться, что купальня, между прочим, древнеэльфийская, как и весь Скайхолд. Она не может вызывать подобное безразличие. В конце концов, Астерия так старательно хранила эту тайну ради него. Даже накрыла небольшой стол для их, как ей казалось, свидания. Накрыла до того, как привела сюда Каллена и размозжила свою уверенность о его бесстрастность. И всё же она решает воздержаться. Вместо неуместной обиды ей каким-то чудом удаётся сохранить невозмутимый вид — месяцы долгой практики над контролем эмоций не прошли даром — и сказать:       — Ты очень много работаешь, Каллен. По моему мнению, тебе следует отдохнуть, — она неспешно, цокая каблуками, отдаляется от него и подходит к столу. Ей жизненно необходимо создать между собой и Калленом безопасное расстояние — её терпение всё ещё не идеально. Взяв бутылку в руку, она делает вид, будто бы очень заинтересована текстом на этикетке. — Армия нуждается в командующем с крепким здоровьем, а ты только и делаешь, что надрываешься. Я за тебя переживаю.       — Это весьма трудновыполнимая задача, — Каллен фыркает и тут же прикусывает язык. Астерия приподнимает бровь и их взгляды скрещиваются. Наверное, на её лбу отчётливо написано, что такой ответ от него более чем ожидаем. Он прочищает горло и спрашивает: — Как понимаю, кроме меня об этом месте никто не знает?       Она хочет этого с самого начала — чтобы они остались вдвоём. Там, где бы им никто не помешал. И неожиданно найденные купальни во время спонтанного обхода — Астерия не может упустить и шанса сунуть свой любопытный нос в неизведанное — бесценная находка для её блестящего замысла.       Её не было несколько недель. И каждый, храни Создатель, день, проведённый во Внутренних землях, она размышляла о возвращении в Скайхолд. Астерия думала о свежем, переполненном магией, морозном воздухе, о таверне с громкими посетителями и заседавших в голове песнях барда, о рассыпанных по двору палатках и кострах, о льющихся потоком разговорах в ставке командования, о башне с неотремонтированной крышей и о том, как же хочется вновь прижаться к меховой мантии, пропитавшейся знакомым и родным ей запахом. Ощутить присутствие любимого человека возле себя, слушать его ровное тихое дыхание и бархатный голос, переполняющий неистовыми эмоциями.       Ей кажется, что пальцы чудовищно болят от непреодолимой потребности вцепиться в грудки этой самой меховой мантии, маячащей перед глазами, и потянуть на себя, чтобы впиться губами в губы Каллена, настолько сильно она нуждается в нём.       Астерия охотно сделала бы это, но нет уж. Слишком просто для него.       На удивление Каллен неприступнее крепости, но ничего.       И не такие захватывали.       — Именно, — Астерия разливает вино в бокалы и как бы невзначай добавляет: — Пока что.       Каллен задумчиво рассматривает помещение, проходя мимо треснутых мраморных колонн и выцветших фресок. Купальня представляет собой многоугольник, а потолок накрывает купол с большим количеством многоцветных, переливающихся светом, зачарованных камней. По своим масштабам она действительно огромна. Навряд ли Каллен видел когда-нибудь такие.       Наверное, для других он всегда неизменно одинаков. Обычно между его бровями пролегает небольшая морщинка — Каллен хмурится чуть ли не постоянно, отчего временами выглядит как грозовая туча. Для подопечных, думает Астерия, их командор — это суровость, собранность, стимул не опускать руки и не терять веру. А под его глазами усеяны тёмные синяки. Астерия не может его винить и понимает: сложно заснуть, находясь в постоянном напряжении и тревоге. Даже если удаётся поспать, то во сне может не ожидать желаемое расслабление. Каллен — олицетворение усталости, но сегодня он другой. Вместо знакомой Астерии бледности его щёки пылают румянцем, а светло-карие глаза горят. Он выглядит здоровее, счастливее и благодаря всему этому словно моложе. Она редко видит его таким, но если всё же возникает шанс, то отвести взгляд просто невозможно. Каллен спутывает мысли и ужасно отвлекает.       — Ни за что бы не подумал, что ты из тех, кто злоупотребляет своими полномочиями, — он подходит к ней ближе. Смотрит, как Астерия ставит бутылку на стол, всё ещё разделяющий их. — Вестнице Андрасте, насколько мне известно, характерна самоотверженность. Неужели это просто лживые слухи?       Изумление меняет её лицо. Астерия с большим трудом берёт себя в руки. Каллен всем своим видом завлекает её в игру — бросает вызов. Ещё и внезапно для неё дерзит! Вероятно, хочет выяснить, надолго ли её хватит.       — Смотрю, вы любите играть с огнём, командор. Собираетесь сдать меня? — спрашивает она и не сразу примечает — Каллен огибает стол и встаёт рядом. — Не забывайте, мы теперь повязаны. И вы — мой соучастник.       Астерия обожает игры, но по её правилам. С хитрыми ходами, которых от неё не ожидают. Очень нечестными ходами, можно сказать, почти рискованными.       Астерия оценивающе скользит глазами по его фигуре и, протягивая руку к дынной дольке, лежащей на блюдце вместе с остальными фруктами, будто бы случайно задевает Каллена. Он бросает на неё быстрый взгляд, а Астерия с наигранным раскаянием просит за это прощения и на краткий миг ухватывает на его лице насмешливое и озорное выражение. Может, ей показалось. Может, она сходит с ума.       Астерия осторожно откусывает немного дыни и откладывает в сторону. Сок пачкает её пальцы и она, не отрываясь от Каллена, слизывает с них стекающие влажными дорожками остатки. Он смотрит — Создатель, как же он смотрит! — с прищуром и лёгким намёком на улыбку, словно перед ним стоит сладкий десерт, сделанный специально для него одного, и это неизъяснимо волнует.       — Что ж, похоже, я в ловушке, — он говорит голосом, неожиданно полным нежности. Астерия сглатывает и почему-то на секунду теряется. Ловит себя на мысли, что нагло пялится на его рот. А Каллен, заметив это, наклоняется ближе — её сердце бьётся быстрее — не переступает последнюю черту. Он шепчет практически в губы: — Однако вы же не думали, что я покорюсь так легко?       — Если бы вы сдались без боя, — хрипло отвечает Астерия. Её тело застывает, а дыхание неглубокое. Одно неверное движение — и спугнёт. — Я была бы крайне разочарована.       Каллен, похоже, ждёт, что она первой нарушит дистанцию между ними. Создатель помоги, он явно испытывает её терпение, пытается сломать его и разрушить — стереть в пух и прах. А оно не бесконечно, как бы Астерии этого не хотелось. Каллен будто бы догадывается о каждом её страстном желании, отзываясь всем своим существом. И эти чувства всё сильнее резонируют в воздухе, головокружительно пьянят чуть ли не до физической мучительной боли. Устремляются вниз живота и скручиваются в пульсирующий узел.       Астерия зачарованно притрагивается к его лицу ладонью — приятное ощущение — обрисовывает пальцами скулы, линию челюсти и опускается к покрывшейся мурашками шее. Руки Каллена смыкаются на её талии и водят вверх, посылая невообразимые покалывающие разряды по телу, а затуманенный взгляд из-под полуопущенных ресниц уносит её далеко за пределы реального мира.       Его дыхание — частое и прерывистое — касается её уха, а губы шепчут:       — Ты опасна для меня, Астерия, — сердце отдаётся набатом в ушах. Он пламенно выдыхает каждое слово. Старательно вырисовывает невидимые поцелуи на её коже: от шеи до плеча. Так старательно, что пальцы на ногах поджимаются.       Её спину резко обдаёт прохладой — нет сладостного жара от его лишающих покоя касаний. Каллен отворачивает голову и отводит взгляд — вырывает себя и её из глубокого транса, в который они оба попали. Астерия словно выныривает из пучины, лихорадочно глотая воздух. Кончик носа едва задевает его колючую щёку. Несложно прильнуть губами — стоит только захотеть.       Каллен что-то берёт за её спиной и отступает на пару шагов.       — Спасибо за вино, — быстро возвращаясь к ней взглядом, он отпивает из бокала.       Астерия стискивает губы и сжимает пальцы в кулаки. Не понимает, хочет ли его поцеловать или всё-таки убить.       Невыносимо. Просто невыносимо.       — Всегда пожалуйста, — немного раздражённо отвечает она, допивает остатки напитка и отставляет в сторону. Теперь Астерия старается прийти в себя и выбраться из заволочившего её одурманенного состояния. — Привезла из Редклифа, подумала, тебе должно понравиться. Относительно молодое.       — Говорят, чем старше вино, тем оно лучше.       — Не всегда. Зависит от множества факторов, например: кислотности, сорта винограда или того же сосуда, в котором будет происходить окисление, — Каллен слушает её с неподдельным интересом, наклонив голову набок. — Какие-то вина лучше пить после разлива в бутылки, потому как нет смысла их выдерживать.       — Откуда знаешь?       — Мои родители владеют виноградниками в Вольной Марке.       — Удивлён, что при всей нелюбви к винограду ты пьёшь вино.       — Если мне неприятен виноград в чистом виде, это не значит, что я не могу его употреблять в другом, — с усмешкой отвечает Астерия.       Вдруг Каллен еле слышно шепчет:       — Ты так изумительна, когда злишься.       — Ч-что, прости? — медленно моргнув, переспрашивает она.       Он молча подбирает слова прежде, чем что-то сказать. Убирает волос с уголка её рта, который, похоже, Астерия зажевала, пока допивала вино, потирает свою шею и… переводит тему:       — Может искупаемся? — он начинает снимать броню.       Всего на мгновение Астерия подозревает что-то неладное, но её увлекает идея, зародившаяся после возврата её сознанию кристальной ясности мыслей. Превосходная идея, которую следует немедля воплотить. Тогда у Каллена не будет и шанса удержаться. Раздражение как рукой снимает.       — Да, пожалуй, не болтать же мы сюда пришли в самом-то деле! — она вынимает шпильки из волос — одну за другой — распускает длинные волосы и моментально приковывает к себе внимание Каллена. Ей до жути интересно, что у него творится в голове.       Астерия как можно соблазнительнее проходит мимо него, ставит ногу на основание одной из ближайших к ней колонн, наклоняется и расстёгивает сначала один сапог, затем добирается до второго и — демоны, почему именно сейчас? — застревает на одной из застёжек. Пока она сражается с обувью, Каллен беззвучно наблюдает. Его взгляд скользит с её ног до самой макушки почти ощутимо — он скоро в ней дыру прожжёт. Приходится дёрнуть застёжку пару раз — абсолютно неуклюже — прежде чем она, наконец, поддаётся. Хуже быть уже не может, думает Астерия и, глубоко вздохнув, поправляет спавшие на лицо волосы, сбрасывает сапоги и быстрыми движениями снимает рубаху. В заключение — расстёгивает штаны, позволяя им упасть, но они такие узкие в щиколотках, что остаются болтаться на ногах. Она пытается стащить их то с одной ноги, то с другой, да не выходит. План по соблазнению Каллена Резерфорда с грохотом проваливается прямо на месте с этими грёбаными штанами, а сам он еле сдерживает смех.       — Вот дерьмо, — сокрушённо ворчит она, спрятав раскрасневшееся лицо в ладонях.       — Давай, помогу, — Каллен опережает так и не произнесённую вслух просьбу и садится перед ней на корточки. Астерия хотела бы сказать, что справится сама, но язык не поворачивается.       Ноги вздрагивают от щекочущих касаний его рук — родных и заботливых. Каллен раздевает Астерию так легко и непринуждённо, словно знает весь её гардероб от и до. У неё что, штаны заколдованы и поддаются только Каллену? Взгляд сверху вниз творит с ней нечто невообразимое. Нечто такое, отчего колени подгибаются, а ноги становятся ватными. Она держится рукой за его плечо и таращится на рельефные мышцы, перекатывающиеся под кожей от каждого движения. Как оказалось, пока Астерия устраивала нелепое представление, Каллен успел снять с себя всю верхнюю одежду.       Перед тем как встать, он оглаживает её бедро и целует в коленную чашечку. И во вторую тоже. Происходящее въедается особой чувственностью.       — Это было… мило, — с хрипотцой проговаривает Каллен, а Астерия слышит в этих словах что-то большее.       Она потеряна — окончательно и бесповоротно — и, похоже, уже никогда не найдёт себя прежнюю.       В Бездну всё. В Бездну её самообладание.       Астерия непроизвольно тянется к Каллену, обхватывает его лицо обеими руками и вовлекает в поцелуй. Она покорена и сдана ему на милость. Пленена его требовательными губами, отвечающими самозабвенно и с любовью. Ей ничего не нужно столь же сильно. И, Создатель, он целуется так горячо, жадно и обезоруживающе, словно пытается проникнуть в самую суть — присвоить себе всё, что можно и нельзя. Каллен творит с ней поистине неумолимые вещи, заставляет трепетать и быть им одержимой. Заставляет стремиться к нему всей душой.       Астерия с трудом отрывается от него, а тот сдерживает улыбку.       — Перестань делать такой довольный вид, — неровным голосом говорит она.       — Не могу, — Каллен готов припасть к её губам снова, но она отстраняется и подходит к бортику бассейна.       — Если присоединишься ко мне, — Астерия указывает на мерцающую воду, — то, может быть, я вознагражу тебя ещё одним поцелуем.       Каллен не медлит и скидывает с себя сапоги со штанами, пока Астерия спускается в воду, приятно обжигающую кожу. Она окунается с головой и тут же выныривает, убирая мокрые волосы с лица. Астерия любит такую температуру, считает её идеальной и быстро адаптируется к ней, но это ещё не значит, что Каллену нравится то же самое. Она прислоняется спиной к краю бассейна и с замиранием сердца наблюдает, как он вслед за ней постепенно погружается в воду, обволакивающую его великолепное обнажённое тело. Как волны растекаются по поверхности возникающей рябью.       — Мне охладить? — спрашивает Астерия, глядя на Каллена, пробующего привыкнуть к жаркой температуре.       — Не стоит, — отвечает он. — Не хочу, чтобы ты из-за меня замёрзла.       — Ты можешь меня согреть в любое время, разве нет?       Каллен ухмыляется и движется в сторону Астерии, держась под водой по грудь. И чем он ближе, тем сладостнее скручивает её живот.       — Я так рад, что купальня пришлась тебе по вкусу. Мне потребовалось немало усилий, чтобы заткнуть рекрутов на время. Всего лишь пригрозил, что если проболтаются, то будут убирать конский навоз весь месяц, а у них были такие лица, словно я им смертный приговор подписал. Правда, я не успел сообразить, под каким предлогом стоит тебя сюда привести — ты меня опередила.       Каллен не успевает подойти — Астерия мгновенно поднимает ногу из воды, упираясь стопой в его грудь.       — Минуточку, — она смотрит непонимающим взглядом. Слова Каллена заставляют встрепенуться. — То есть, всё это время…       Фраза обрывается, а дыхание судорожно перехватывает. Каллен крепко сжимает её щиколотку в своей ладони, наклоняется и ласково целует. Затем ещё раз — чуть выше. И ещё выше — в бедро. Отстранившись, он скашивает взгляд в её сторону — расширенные зрачки почти перекрывают золотистую радужку — и опускает её ногу обратно в воду.       — Боюсь, ни один уголок утаить от Инквизиции не удастся. От моих ребят тем более, — он горделиво улыбается, а Астерия пристально смотрит на него, не замечая, что Каллен уже стоит в неизбежной близости от неё и обжигает дыханием.       — Это объясняет твоё полнейшее безразличие, — она на него нисколько не злится. Почти. — Ты мог бы сказать мне.       — Мне не хотелось испортить тебе настроение. Хотя я всё равно провалился, — Каллен говорит мягко. Его грудь учащённо поднимается на вдохах. — Я не умею врать.       Каллен смотрит внимательно и неподвижно. Выжидает, не упуская из виду ни одно её движение. Рот слегка приоткрыт и расслаблен, а во взгляде — неприкрытое вожделение — отражение её самой.       — Не умеешь, — ей трудно не согласиться.       Астерия засматривается на его белёсый шрам, рассекающий верхнюю губу и бережно очерчивает пальцами. И этот жест разбивает в нём внутреннюю баррикаду.       Каллен целует её — ненавязчиво и размеренно — распаляет до состояния нереальности окружающей их действительности. Как будто им предоставлена в распоряжение целая вечность. Как будто мир не находится на волоске от неминуемого разрушения. Астерия и сама не замечает. Она скользит губами к его подбородку, сползает к шее, рисуя прозрачную линию кончиком носа, и оставляет на ней алую отметину. Каллен ощутимо содрогается от её дразнящих укусов, а тонкие нити ледяной магии, струящиеся через пальцы, сливаются с его напряжёнными плечами и спиной и, ей кажется, становятся его неотъемлемой частью. Невинные чары вынуждают его зашипеть сквозь зубы, а Астерия сдавленно смеётся и чувствует: такие игры не останутся безнаказанными.       Его руки сжимают её талию и сажают на бортик бассейна. Каллен разводит колени Астерии шире и опускает глаза с поволокой — под его откровенно изучающим взглядом её кожа пылает. Хочется даже сомкнуть ноги обратно, но он держит крепко — поздновато строить из себя скромницу. Астерия загнана в угол и поймана хищником. Ей не выбраться.       Каллен подхватывает её под бёдра — Астерии приходится упереться руками в пол, чтобы не упасть — устраивает колени на своих плечах и притягивает к себе как можно ближе. Когда он встречается с ней взглядом, снизу вверх, и трётся щетиной о её кожу, она забывает дышать.       С касанием его языка Астерия вскрикивает и опускается на локти — падает на спину, не в силах сопротивляться нарастающим ощущениям. С ещё одним — изгибается в пояснице и нетерпеливо подаётся вперёд. Слова — их нет, равно как и мыслей в голове.       Поцелуи Каллена — насмехательство, самая что ни на есть жестокость, потому что он сражает её каждым движением языка и губ, каждым прикосновением ворует остаточные крохи терпения. Астерия балансирует на самом краю и только крепкие руки Каллена, прижимающие её к себе, сдерживают от свободного падения. Она не пытается устоять — ей не хочется. Но как только Астерия чувствует, что близко — Каллен отстраняется и покрывает лёгкими укусами кожу на её бёдрах. Любые возмущения и мольбы сталкиваются с его упрямством — ей вести он не даёт.       И когда она затихает, Каллен снова принимается её целовать.       Астерия зарывается пальцами в его мягкие волнистые волосы, отдаётся без остатка каждому умопомрачительному поцелую и почти доходит до вершины наслаждения, но Каллен снова отрывается и через смех — такой искренный, такой обворожительный — говорит что-то о её торопливости и о том, что хочет, чтобы она кончила на нём. Каллен выпускает её бёдра. Нет, ну такими темпами, Астерия точно начнёт рвать и метать.       Каллен выходит из воды и, потянув её за запястье, ложится на спину, пока та ослабевшими ногами садится на него сверху. Ему каким-то образом хватает сил высказать своё недовольство по поводу жёсткого и прохладного пола и о том, что колени Астерии заболят в таком положении. Она изящно и достаточно быстро затыкает Каллена, потираясь блестящими от влаги бёдрами о его возбуждённую плоть. Астерия благодарна ему за заботу, но чаша её терпения давным-давно переполнена и ждать ещё хотя бы минуту она не намеревается.       Когда она медленно опускается на него, то Каллен вздрагивает и глухо стонет, вжимая её в себя чуть плотнее руками, до самого конца — невозможно глубоко. Астерия зажмуривается и всхлипывает: её обдаёт огнём, а кожу покалывает. Кажется, что ей больше никогда не будет так же хорошо, как сейчас. Ощущения вкупе с его голосом слишком интенсивные и мощные.       — Не закрывай глаза, — сипло произносит он. — Смотри на меня.       Астерия не смогла бы сделать этого, даже если бы очень захотела. Она водит руками по его раскалённой груди, лаская шрамы пальцами, и начинает двигаться как можно плавнее — привыкать к разрывающей от чувств заполненности. Она любуется, как приоткрытые губы Каллена на мгновение застывают и издают мягкий стон, отзывающийся уловимой вибрацией под её ладонями. Астерия отдала бы всё, чтобы слушать его голос снова и снова.       Она мало-помалу ускоряет ритм. Каллен подстраивается и движется вместе с ней, слегка отталкиваясь бёдрами от мокрого пола — рьяно наращивает в ней проявление упоительного блаженства. Его лицо покрыто пятнами багровеющего румянца. Заворожённый, он касается мозолистыми пальцами её живота и проводит ими до самой груди. Астерия рвано выдыхает, насаживаясь сильнее и жёстче — поощряет. Каллен яростно рычит — она хрипло смеётся.       Придерживая её, он резко садится. Их лица — на одном уровне. Дрожащие руки Астерии цепляются за его надёжные плечи, а грудная клетка прижимается к его — сердцем к сердцу, сумасшедше колотящимся в унисон. Взгляд Каллена — ошалелый и обожающий. Астерия отчётливо видит каждый оттенок карего в его совершенных и исключительных, как он сам, глазах. Ритм сбивается, толчки становятся неровными, а на её языке вертится фраза, которую она прерывисто шепчет ему в губы:       — Я люблю тебя. Я люблю тебя. Я люблю тебя.       Как заклинание.       Каллен толкается ещё несколько раз — как можно резче, как можно грубее — и гортанно стонет. На голову словно выливают кипяток. Должно быть, это наихудшая идея из всех, какие можно было бы придумать, потому что Астерия и так беспомощна перед ним, а теперь исступление накатывает на неё без предупреждения девятым валом, стирает на мелкие частицы — изничтожает, оставляя в центре её вселенной одного Каллена, в чьи губы она стонет его имя. Он зацеловывает каждый издаваемый ею звук, ловя своим ртом, и впитывает в себя — вбирает, словно кислород, которым он дышит. Каллен поднимает её и, содрогаясь, изливается на бедро.       Астерия заботливо вытирает ладонью его лоб, покрывшийся испариной, и тихо бормочет:       — Стоит отдать тебе должное, стратегия была просто отличная.       Каллен смеётся и устало опускает голову ей на плечо.