through myself

В его силах сейчас только беспомощно смотреть на дверь и прокручивать в уставшей голове фразу, пропитанную заботой, ближайшее отсутствие которой сердце отказывалось воспринимать. — Не забывай тепло одеваться, кормить Дори и пить больше горячего, — сказал Джисон прежде, чем покинуть квартиру, покинуть их дом. Он забрал всё: все свои вещи, аккуратно, но быстро сложенные в два чемодана; свою чашку с динозавриками, спонтанно купленную после совместного просмотра «крутецкого», как его называл младший, мультика; ёжика Пио, которого они взяли в приюте полтора года назад; сердце Ли, хоть и треснутое, бракованное, тоже забрал. И, скорее всего, выбросил где-нибудь в мусорный бак около их дома. Ведь Минхо сейчас чувствует как раз тот дикий ноябрьский холод, будто бы его голого забросили в бак. И навряд ли он когда-нибудь ещё чувствовал себя настолько беспомощно, устало и опустело. Тяжесть на сердце такая, будто бы Джисон только что ушёл от него, бросил. Это действительно произошло, но точку поставил именно Минхо. Поэтому последнее, что он должен сейчас делать — злиться на него и жалеть себя. Он и не делает ничего из этого. Он вообще ничего не делает, только, молча и слегка дрожа от медленно накатывающей паники, подбирает со стола оставленные Ханом с утра конфеты со вкусом клубничного йогурта. Раскрывает одну и ложит на язык, позволяя сладости растопиться у него во рту. Вкус у конфеты нежный и сладкий. Прямо такой, каким был его Джисон — до бесконечности нежным, прилипчивым и тактильным. Он мог долго висеть на старшем словно мартышка и бесконечно тараторить о том, сколько жёлтых жвачек было в упаковке и почему именно столько; мог забавно кукситься, упрашивая Минхо об одном-единственном поцелуйчике, когда они после тяжёлого рабочего дня ехали в метро; мог визжать от страха ему в плечо, когда они садились в их «суботнем семейном гнёздышке», состоящих из них двоих, Пио и любимчика Хо — кота Дори, и смотрели фильмы ужасов. И для него Хан был родным до дрожи в сердце, словно единственный идеально подходящий кусочек пазла, словно личное солнце. Он был всем. А Минхо его выгнал только что. — Сони… — парень упирается в подоконник и прислоняет голову к холодному окну, наблюдая как Джисон складывает вещи в машину. Глаза становятся влажными ровно тогда, когда младший со злостью захлопывает дверцу машины и усаживается прямо на холодную и сырую землю. Ли знает, что сейчас его солнце тихо плачет, закрывая лицо руками, и дрожит вовсе не от осеннего холода. Минхо с трудом отрывается от окна прежде, чем Хан поднимает голову вверх и смотрит прямо в их окна, будто бы чувствуя, что сейчас не одного его ломают на кусочки. Вдруг опустевшая грудь начинает казаться слишком тяжёлой, а затем и всё тело, заставляя Ли упасть на стул и снова посмотреть на обёртки дёшевых клубничных леденцов. Руки тянутся на этот раз к пачке сигарет в кармане. Он курит редко, бывало только после ссор. Они у них были большой редкостью, но если так случалось, то чаще всего они брали короткий безмолвный перерыв на несколько дней. Джисон уезжал к Чану и Чанбину, а Минхо, совсем скоро истосковавшись по любимому и осознав свои ошибки, ехал туда же и забирал Хана домой. Правильно ли он сделал сейчас? Теперь этот вопрос гложет совсем по-другому. Он готовился к этому дню последние две недели. Он строил в голове сценарии, проговаривал то, что скажет и думал о самом главном: чтобы не было видно ложь в его глазах. Потому что Джисон умеет читать его между строк, по глазам, он знает Ли лучше, чем себя самого. Минхо стоило огромных усилий твёрдо и безразлично смотреть на младшего, притворяясь, что ему уже нету дела до чужих чувств, что джисоновы чувства — не то единственное, что он всегда старался беречь как самое сокровенное. Стоило вселенских усилий смотреть на лицо своего солнца, вдруг ставшее слишком усталым и опустелым, видеть, как тот быстро потухает и идёт собирать вещи. Но Джисону нужна лучшая жизнь, лучшее будущее и лучший человек рядом, который сможет ему всё дать. Ему не нужны эти тусклые дни в их тесной однокомнатной квартире, не нужна эта глупая работа с ничтожной зарплатой в то время, как Джисон выучился на хорошую и прибыльную специальность. Ему не нужен Минхо, у которого в последнее время совсем нет времени для любимого, который не может дарить достаточно любви и заботы, обеспечивать материально, едва выскребывая последние копейки на жизнь, и который тянет Джисона вниз. Когда пришло хорошее предложение из Лондона, Джисон сразу резко покачал головой и сказал, что останется рядом с Минхо несмотря ни на что. Последний долго уговаривал его, с тяжестью внутри, но с надеждой на лучшее будущее хотя бы для Хана. Тот заслуживает всего самого лучшего на Земле — вот так думает Минхо. Он готов был пожертвовать своими чувствами, растоптанным сердцем ради этого. Готов был соврать, что его чувства померкли и никакого тепла он больше не чувствует рядом с Джисоном. Он сделал всё это, сказав, что поэтому так старательно пытался выпроводить его в Англию, потому что разлюбил, для правдоподобности. Вряд ли Джисон поверил ему хоть на миг, хоть в одно сказанное слово, но всё равно пошёл собирать вещи. Он не кричал, не плакал и не злился. Только промолчал и посмотрел на Минхо с такой усталостью, с которой учитель объясняет ученику элементарный пример, а тот всё равно не может понять. Затем мягко улыбнулся на выходе, попросив заботиться о себе, и ушёл. Навсегда. Глядя на такого Хана, серьёзного и всё равно до последнего любящего, несмотря на колючие слова-шипы в свою сторону, Ли чувствовал себя маленьким ребёнком. Лучше бы Джисон бил его, кричал и ругал, но не вот так. Так смиренно и покорно, словно знал всё заранее. Минхо затягивается прямо на кухне, чиркая зажигалкой и кидая мимолётный взгляд на огонёк. В груди ноет, пока ещё не так сильно, но он знает, что позже его хорошенько прорвёт, доломает окончательно. Со стороны доходит тихое мяуканье, и Ли поворачивает голову к Дори. — Ты тоже будешь скучать по нему и по нашему маленькому Пио, правда же? — Минхо чешет кота за ушком и горько улыбается, когда тот согласно с ним мяукает. Дори отходит попить воды, и Хо утыкается лицом в ладони, держа сигарету между пальцами. Держится подальше от желания спуститься и заключить мёрзнущего на улице Джисона в крепкие объятия, пытается не сорваться. Только бы его решение было верным.