Даже если еда не со вкусом рыбы

Прим. автора и краткая предыстория: Про пациента № 5, которого играет Сяо Чжань в спектакле "A Dream Like A Dream" (основан на пьесе). № 5 заболевает неизвестной болезнью, которую никто не может распознать. После того, как его жена исчезает и он понимает, что его болезнь неизлечима, он отправляется в кругосветное путешествие. Во Франции он знакомится и заводит отношения с Цзян Хун, страдающей от травмы, вызванной тем, что она единственная выжила на корабле, который незаконно перевозил беженцев из Китая во Францию. Поиски ответов приводят их в Нормандию. В одном из местных зáмков № 5 узнает о Гу Сянлань и в результате ряда событий получает ружье и женскую туфлю на высоком каблуке, с помощью которых он должен будет создать предмет искусства. № 5 решает отправиться в Шанхай на поиски Гу Сянлань, и они с Цзян Хун расстаются. В палате шанхайской больницы он находит пожилую Гу Сянлань, которая делится с ним своей историей о птице, что пыталась вырваться на свободу, но в итоге перелетала из клетки в клетку. № 5 находится рядом с ней, когда она умирает. Затем он возвращается в Нормандию, чтобы встретить новое тысячелетие. Мы, зрители, не знаем, что он в итоге делает из ружья и туфли. Про кота по имени Капуста, которого играет Ван Ибо в эпизоде TTXS (Tiāntiān xiàngshàng a.k.a Day Day Up). Аудиопьеса по книге "Если все кошки в мире исчезнут" Главная героиня (в романе это мужчина, в TTXS роль играет женщина) умирает от неизлечимой болезни. Появляется дьявол и предлагает ей сделку: если она будет готова отказаться от любого предмета, которого потребует дьявол, тот подарит ей еще один день жизни. Она начинает отказываться от вещи за вещью, каждая из которых приобретает все большую ценность и влечет за собой все большие последствия, пока не приходит черед отказаться от Капусты, ее кота. Капуста уходит добровольно. ____________________ Люди, пирующие на берегах озера, смеялись и ликовали на грани истерики, когда часы пробили полночь, и началась новая эра. Лодочники, словно священники, с некой торжественностью подняли коробки, в которых были запечатаны все сожаления и боль ушедшего тысячелетия, а затем спустили их на воду. Номер 5 смотрел, как картонки тонут и тонут одна за другой, чувствуя себя пустым и ничуть не более свободным. Он вернулся в замок и лег спать, а когда проснулся, мир был окутан белоснежной безмолвной пеленой. Еще через день он приземлился на Тайване - по ощущениям, с того момента, как он был здесь в последний раз, прошла целая жизнь. Знакомый город казался ему чужим, хотя на самом деле особо ничего не изменилось. Воздух, который он вдыхал, пах так же, люди, мимо которых он проходил, не были ни дружелюбны, ни враждебны, просто равнодушны. И все же ему казалось, что он глядит на город сквозь стекло - прозрачное, но непроницаемое. Возможно, этого и следовало ожидать, ведь он уехал человеком со своей собственной историей, а вернулся отягощенный чужими жизнями и мечтами. Дом встретил его толстым слоем пыли. Почтовый ящик был полон рекламных листовок. Часы на стене по-прежнему тикали. Это был один из лучших дней: лихорадка не мешала ему думать, а боли были вызваны скорее долгой и утомительной дорогой домой, нежели болезнью. Он мыл, вытирал, распаковывал вещи и мыл еще, ни о чем не думая, и к моменту захода солнца уже не мог игнорировать чувство голода. Это совершенно абсурдно, думал он, и даже довольно смешно, что он ведет себя как живой, тогда как на самом деле явно умирает. Это было настолько смешно, что он так и остался сидеть с тряпкой в руках, не в силах засмеяться. Продуктовый магазин все еще был открыт, хотя в это время суток выбор товаров невелик. Он и до болезни не был особенно разборчивым в еде, несмотря на свое пристрастие к суши. Но и об этом он не хотел думать - не тогда, когда это напоминало ему о жене. Оставалась конги. Пища для больных, пища для души. Ночи на Тайване были совсем не похожи на ночи в Нормандии. Уличные фонари рассеивали темноту, и окна многоквартирных домов в его квартале светились теплом - а его собственное окно было черным квадратом, нарушающим аккуратный ряд огней. Когда он возвращался из магазина, нагруженный сумками с едой, ему показалось, что он услышал шум в переулке рядом с квартирой. Он оглянулся - рефлекторно, без интереса. “Наверное, кошка”, - подумал он. Но когда он моргнул и присмотрелся внимательнее, фигура оказалась мальчишкой, который смотрел на него в ответ. В одной руке тот держал крышку мусорного бака. - ...привет? - позвал он. Мальчик тоже моргнул и ответил: - Привет. Наступила тишина. Мальчишка не двигался. Он тоже не двигался. - Ты... потерялся? - спросил он. Мальчик склонил голову набок. - Я голоден. - Ла-а-дно, - медленно сказал Номер 5. Попрошайки в этом районе не были редкостью. Он не считал себя недобрым человеком, но прежде никогда не выходил за рамки своих возможностей ради того, чтобы помочь им. А теперь деньги, которые у него были, все равно никому не помогут и никому не достанутся, после того, как его время истечет. - Ты... - он потянулся было к кошельку, но остановился, а затем показательно приподнял сумку, - у меня тут есть немного еды, но сначала я должен её приготовить. Глаза мальчишки загорелись энтузиазмом. - Я знаю, что это такое, - довольно и гордо произнес он. - Хозяйка называет это продуктами. “Ну да, точно”, - подумал Номер 5. - Точно, - повторил он тихо. Возможно, это какая-то BDSM-игра, свидетелем которой он невольно стал. - А где твоя, э-э, хозяйка? Мальчишка весь поник. - Нету, - сказал он. - Она отослала меня прочь. - Ох, - пробормотал он. Неожиданно его затопило сочувствие. Это было самое сильное чувство, которое он испытал после смерти Гу Сянлань. - Мне очень жаль. Как ее зовут? Полиция оказалась бесполезна в поисках его жены, но, возможно, в этом случае конец будет более счастливым. - Меня зовут Капуста, - ответил мальчик. - Хорошо, э-э, Капуста, - слегка замешкался Номер 5. - А как зовут ее? - Хозяйка есть хозяйка, - сказал тот. Раздался звук урчания желудка, и оказалось, что он исходил от мальчишки, который продолжил с надеждой, - еда? Номер 5 вздохнул. Здесь было не место для разговоров, тем более с мальчиком, держащим крышку мусорного бака. - Еда, - согласился он и жестом попросил мальчишку следовать за ним. Тот последовал на расстоянии, останавливаясь каждый раз, когда Номер 5 поворачивался, чтобы проверить, на месте ли он. А когда они пришли домой, мальчишка - Капуста? - с любопытством огляделся по сторонам. Его шаги были осторожными, а нос подергивался, как будто он принюхивался. При свете в гостиной Номер 5 смог разглядеть гостя более отчетливо: его глаза были выразительными, одежда на нем - явно великовата. Мальчишка протянул руку и потрогал диван, неуверенно, словно ощупывая материал. Он отстранился, пристально посмотрел на него, затем снова протянул руку, чтобы коснуться. - Э-э… хочешь присесть? - спросил Номер 5. Мальчик издал какой-то непонятный горловой звук. Затем он прикоснулся к журнальному столику, повторив те же движения. - Ну ладно, - сказал Номер 5. Это было не самым странным, что ему приходилось видеть. Пока он возился на кухне, Капуста заглядывал туда, но не заходил. Он необычайно пристально смотрел на то, как Номер 5 разливает по мискам конги, и, похоже, не понимал, как устроен обеденный стул. Он сел, подтянув обе ноги на сиденье, обхватил их руками и положил подбородок на колени. - Капуста раньше такого не ел, - сказал он. - А что же ты ел? - спросил Номер 5. - Рыбу. Всякое со вкусом рыбы, - Капуста задумался на мгновение и заключил, - рыбу. При этих словах он слегка высунул язык, словно припоминая, как это вкусно. “Рыба вкусная только с васаби”, - говорила его жена, когда приправляла свои суши щедрой порцией васаби и подбивала его сделать то же самое. Номер 5 сглотнул. - Мне жаль, что у меня нет рыбы, - сказал он. - Все в порядке, - легко ответил Капуста. Не сумев разобраться с ложкой, он поднял миску обеими руками и сделал глоток. - …Горячее, - пожаловался он, нахмурившись, и еще больше высунул язык. До Номера 5 начало доходить, что именно представляет собой Капуста. - Ты… - осторожно спросил он, - ты - кот? - Хозяйка называла меня так, - согласился мальчишка. Он буравил взглядом конги, как будто та нанесла ему личное оскорбление. - Как ты... - начал было он, но остановился. Как он мог ожидать, что кот объяснит, как стал мальчиком, тогда как он сам не мог толком объяснить всего, что видел и что слышал за прошедший год? Капуста сделал еще один осторожный глоток конги. Казалось, он совсем не возражал против внезапной тишины. - Еда, которую ты готовишь, очень вкусная, - он съел еще, побольше, а затем довольно добавил, - даже если она не со вкусом рыбы. . Капуста остался. Сначала он остался на ночь, клубочком свернувшись на диване. Номер 5, чувствуя странное спокойствие, достал одеяло и накрыл его. Капуста понюхал и потрогал мягкую ткань, то сминая ее, то отпуская, а после завернулся в одеяло, довольный подношением. Затем он остался еще на одну ночь, и еще одну, и еще. А потом, будто по негласному уговору, он просто никогда не ушел. Жить с Капустой было легко. Он много наблюдал за Номером 5, но не ожидал от него разговоров, и казалось, его вполне устраивает сидеть в тишине. Дистанция между ними, которая держалась на расстоянии вытянутой руки, постепенно уменьшалась, пока однажды, когда Номер 5 сел читать книгу, Капуста не свернулся калачиком у него под боком и не принялся читать вместе с ним, выглядя вполне довольным несмотря на то, что явно ничего не понимал. Лихорадка держалась всю зиму: в некоторые дни на заднем плане, в некоторые дни делая его вялым и слабым. Капуста никогда не протестовал, когда Номеру 5 не хватало энергии. В такие дни он устраивался клубочком рядом с Номером 5, прикладывая ухо его к сердцу, и с грустью говорил: - Ты тоже болен. Но ты теплый. Как ни странно, но от этих слов Номеру 5 становилось легче. Как будто жар оказывался даже чем-то полезен - хотя бы тем, что согревал кота, превратившегося в мальчика. Когда Капуста освоился в доме, то начал исследовать его, трогая все, что попадалось под руку. Для Номера 5 там не было практически ничего стóящего. Вещи из прошлого - до Гу Сянлань, до Цзян Хун, до его жены, до его болезни - имели такую же ценность, как рекламные листовки, засунутые в почтовый ящик. Они занимали место, но не более того. Он позволял Капусте перелистывать книги и загибать уголки. Даже состояние одежды, которую он носил, его не заботило. Особенно сильно Капусте нравился его шарф - он забавлялся тем, что по-котячьи мял ткань и терся о нее щекой. Когда он засыпал после обеда, пригревшись в солнечных лучах у окна, шарф по-прежнему опутывал его руки. Все, что было важно для Номера 5, хранилось в сумке. Вскоре Капуста заинтересовался ей. После восьмого раза, когда Номер 5 убрал сумку из зоны его досягаемости, наблюдая, как во взгляде Капусты любопытство сменяется рвением, затем раздражением, затем смятением, он вздохнул и сказал: - Я могу дать тебе посмотреть. Но с этими вещами ты должен обращаться очень бережно, понимаешь? - Бережно? - спросил Капуста. Номер 5 задумался. Он легонько прикоснулся к голове мальчишки и погладил его по волосам так, как, он знал, тому нравится. Капуста издал счастливый звук. - Бережно, вот так. Капуста кивнул. Когда Номер 5 убрал руку, Капуста поймал ее, зажимая между своими ладонями, и снова положил себе на голову. Когда ласки стало достаточно, Капуста принялся наблюдать, как Номер 5 достает вещи из своей сумки. Там было немного: два предмета ручной работы, подсвечник, дневник. Сначала Номер 5 протянул Капусте поделки, чтобы тот мог посмотреть. Капуста удовлетворенно сказал: - Птицы, - а затем добавил, - но они не настоящие. - Да, не настоящие, - подтвердил Номер 5. Он вложил одну из них в ладонь Капусты; держа другую, он провел кончиками пальцев по краю крыла. - Я сделал их из ружья и женской туфли. Капуста кивнул в знак понимания. - Дьявол забрал туфли Хозяйки и дал ей еще один день жизни. Он не дал ей птицу. - Как ужасно, - пробормотал Номер 5. - Да, - согласился Капуста. Капуста снова и снова поглаживал спинку птицы одним пальцем. Он оглядел птицу и понюхал ее. Даже его обнюхивание было осторожным. - Птица, - объявил он, - счастлива. Номер 5 улыбнулся. - Откуда ты знаешь? - Она летает. Однажды Капуста видел птиц в клетках, - ответил он. - Они пели, но звучало это ужасно. - Да, так и было, - прошептал Номер 5. Он склонил голову, думая о Гу Сянлань и ее захватывающей, несчастной, жалкой жизни. О том, как она улыбалась ему перед смертью, словно наконец-то вырвалась на свободу. - Так и было. Капуста осторожно положил птицу на пол и так же аккуратно потянулся к подсвечнику. - А это? - спросил он. Номер 5 глубоко вздохнул. Его голос был ровным, когда он сказал: - Это принадлежало моей подруге. Когда она рассказывала свою историю, нужно было зажечь свечу. Каждый вечер, если свеча загоралась, она говорила о своем прошлом. Капуста, казалось, не понял, но все равно серьезно и искренне посмотрел на Номера 5. - Твоя подруга была похожа на Хозяйку? - Что? Капуста прижал ладонь напротив сердца Номера 5. - Вот так. Хозяйка была такой для Капусты. Твоя подруга тоже: она была такой? Номер 5 улыбнулся. В груди заболело. - Не совсем, - пробормотал он. - Но тебе больно, - Капуста бережно отложил подсвечник и заполз на колени Номера 5, обвив руками его шею. - Тебе больно также, как было больно Капусте, когда Хозяйка посмотрела на Капусту, и Капуста понял, что Хозяйка собирается его прогнать. Номер 5 уткнулся лицом в шею Капусты. Часы тикали. Капуста прошептал: "Мокро". Но не отстранился. В ту ночь Номер 5 прижимал Капусту к своей груди, и шарф, обвитый вокруг руки Капусты, струился по спине Номера 5. Неторопливо, то и дело отступая от темы, но так подробно, как только мог вспомнить, он рассказал Капусте о мужчине, который полюбил женщину и был оставлен ею, о загадочной лихорадке, о поисках ответов, о любви на чужой земле, о таинственном озере, о мужчине, который оставил женщину, о больнице и другой женщине, которая поведала ему свою историю и чья свеча продолжала гореть, даже когда она испустила последний вздох. Капуста молчал, когда он закончил. Он потерся носом о шею Номера 5, а затем спросил: - Что такое любовь? -...почему ты спрашиваешь? - Капуста уже спрашивал у Хозяйки раньше, но Хозяйка не могла ответить, - объяснил он. - Ты произнес это несколько раз. Любовь. Номер 5 медленно перекатился на спину, и Капуста устроился у него на груди. Его тепло и вес были успокаивающими, словно весь солнечный свет, который Капуста впитал во время своей сладкой дневной дремы, теперь просачивался в организм Номера 5, и это тепло боролось с ознобом лихорадки. Он сказал: - Я думаю, наверное, это желание, чтобы те, кого ты любишь, были счастливы, и возникающее чувство обиды, когда это не так, и готовность взять на себя все беды в мире ради них. Но, может быть - может быть, в этом есть и эгоизм. Возможно, это также означает чувствовать грусть, когда они не переживают за тебя так, как ты переживаешь за них. Капуста немного подумал и кивнул. - Наверное, так оно и есть, - сказал он и издал звук: наполовину вздох, наполовину мурлыканье. Словно в награду за ответ на его вопрос, Капуста рассказал ему о сделке женщины с дьяволом, гораздо более простой, но гораздо более жестокой, чем история Номера 5: одна вещь в обмен на еще один день жизни. Все начиналось с предметов ценных, но не обязательно таких, с которыми трудно расстаться. Пара фирменных туфель, купленных на ее первую зарплату, ожерелье, доставшееся от матери. Потом был телефон, который она использовала для связи с миром, друзьями, семьей. Потом были воспоминания. Потом любовь ее матери. Потом был Капуста. Что случилось после, Капуста не знал. Он вдруг оказался здесь, голодный, одинокий, напуганный. А потом, хоть у Номера 5 и не было рыбы, но зато была конги, и он позволил Капусте остаться. Хотя было трудно не только говорить, но и даже просто дышать, Номер 5 прикоснулся к щеке Капусты и сказал: - Она сделала плохой выбор. Капуста уткнулся в его ладонь, ласково и доверчиво. - Правда? - спросил он. - Но я был готов. Ты сказал - любовь. Я хотел, чтобы она была счастлива, чтобы ей не было больно. Я любил ее, как это умеют делать кошки. - Но она любила себя больше, чем тебя. Капуста посмотрел на него глазами одновременно невинными и мудрыми. - Ты ведь тоже умираешь, - прошептал он. - Если бы в твоем мире возник дьявол, разве ты не сделал бы то же самое? Номер 5 открыл рот, но обнаружил, что не может ответить. Сделал бы? В поисках названия своей болезни он посетил очень много врачей. Но разве можно найти лекарство, если неизвестно даже название недуга? (Был ли он хоть чем-то или кем-то, если у него не было имени?). Он объездил полмира в поисках своей жены, в поисках ответов, а вернулся только с тянущей болью в сердце, с пустотой в груди. (Любил ли он ее на самом деле или любил лишь тень другой, той женщины, чью руку он держал, когда она умирала?). Он думал, что уже смирился; но если бы ему предложили шанс прожить еще один день, еще один час... - Все в порядке, я понимаю, - сказал Капуста. Его носик подергивался, как это бывает у кошек. - Знаешь, говорят, что кошки равнодушные, но если честно, все, чего мы хотим, это видеть вашу улыбку. Чтобы вам не было больно. А ты... ты такой ужасно грустный. Так что если я могу дать тебе еще немного времени... Внезапно Номер 5 обнаружил, что плачет. Он крепко обнял Капусту, драгоценного мальчика, странного мальчика. - Нет, - прошептал он, - я никогда не отдам тебя, даже если это выиграет мне еще один год, или даже целое десятилетие жизни. Капуста молчал, его дыхание было тихим и спокойным. - Ладно. Тогда мы будем жить вместе, - в конце концов сказал он так просто, как будто озвучил один из законов Вселенной. . Когда ветер потеплел и снова распустились цветы, Номер 5 опять начал вести свой дневник. Слова ложились на бумагу легко, будто прорвало плотину, как и в тот вечер, когда он рассказал свою историю мальчику, который его не осуждал. Чувства полились обратно; они причиняли боль, но это была хорошая боль, как вскрытие нарыва, необходимое для заживления. Иногда, когда Номер 5 писал, Капуста сворачивался клубочком у него под боком, и, хотя он не понимал, что все это значит, тем не менее знал, что дневник был вынут из “важной” сумки. Поэтому он бережно касался бумаги, перьевой ручки и руки Номера 5. И он довольно смотрел на Номера 5, когда Номер 5 прерывался, чтобы погладить его по волосам. По мере того как Номер 5 писал, жар ослабевал, возвращался и ослабевал снова. Он начал подумывать, не подходит ли к концу одолженное им время, не разбушуется ли однажды лихорадка до такой степени, что он больше не сможет заботиться о Капусте. Поэтому он закончил свою повесть. Он начал подыскивать того, кто мог бы приютить Капусту, когда в конце концов болезнь возьмет свое. Затем он садился ждать, держа Капусту на руках, когда мальчик требовал этого, но чаще - когда сам того хотел. И вот минул год. И следующий тоже. И хотя лихорадка так и не прошла, она никогда не обострилась. Номер 5 устроился на работу: он находил брошенные вещи и ремонтировал их, даря им новую жизнь и продавая тем, кто искал изделия с историей. А однажды, когда Капуста слушал радио, подпевал и даже пританцовывал под музыку, Номер 5 достал свой мольберт и стряхнул с него пыль. И начал рисовать. По мере того, как он рисовал, и рисовал, и рисовал - женщину, вылетевшую из клетки; другую молодую женщину, улыбающуюся, освободившуюся от своего тяжкого рока; Капусту, свернувшегося калачиком в лучах солнца, с шарфом и птицей-поделкой в руках - боль становилась все менее и менее опустошающей, все менее поглощающей, пока не осталась присутствовать на заднем фоне, как старый друг, который все время находится рядом с тобой, но больше не может ранить словами. Возможно, в награду за свою безусловную любовь Капуста был отправлен к человеку, который никогда не бросит его. Возможно, в обмен на все, что они потеряли, Номер 5 получил новую жизнь. Возможно, ответ уже не имеет большого значения. Капуста играл с птицей в своих руках, позволяя ей летать по воздуху, издавая при этом щебечущие звуки, а Номер 5 снова смеялся.