Дар и проклятие

— Они здесь! Они вернулись! Они… Через мгновение в лоб часовому, пробивая хлипенькую кожаную шапочку, влетела оперенная черным стрела. Остальные, кто стоял на стенах, тут же дали тревогу. Повсюду загремели боевые барабаны, загудели рога, призывая всю немногочисленную армию взяться за оружие. Все они, несогласные с властвованием Культа, готовились дать бой здесь, на Высоком Хротгаре, в последнем крупном оплоте людей, эльфов и зверорас, которые до последнего не желали преклонить колени перед тиранией драконов. Заплакали дети, женщины — по крайней мере, те из них, кто не умел или не мог держать в руках оружие — принялись их успокаивать, остальные готовились принимать раненых и покалеченных. Все понимали, что если они проиграют это сражение, то все будет кончено. Уже давно смолкли молитвы и ритуальные песнопения. Все уцелевшие понимали — Боги уже не помогут им. Ни Мара, ни Кинарет, ни Акатош их не защитят. Ничто их не защитит. Армию врагов еще даже не было видно, рельеф и весьма некстати опустившийся туман мешали защитникам разглядеть, что происходит на подступах. Немудрено, впрочем — Высокий Хротгар, все же, никогда не был именно замком или крепостью, а был именно что монастырем, на который прежде не решались нападать ни бандиты, ни армии королей, ни ярлы, ни вампиры, в последнее время ставшие настоящей напастью для всего Тамриэля, ни даже драконы, опасавшиеся гнева Седобородых. Но все знали — прямо сейчас к воротам старого монастыря, наспех закрытым и защищенным заклинаниями лучшим из оставшихся в живых независимых магов, приближается гигантская армия. Хорошо вооруженная, облаченная в самые лучшие доспехи, обученная и подготовленная к сражению, а самое главное — фанатично верная своим хозяевам — драконам. Сами «хозяева», впрочем, тоже не побрезговали лично явиться на поле боя — в воздухе был слышен рев по меньшей мере десятка гигантских ящеров, которые уже виднелись на горизонте. — Баллисты к бою! — прокричал генерал Туллий, формально командовавший обороной монастыря. — Маги! Прикройте орудийные расчеты! Немногочисленная группа магов — в распоряжении сопротивленцев хорошо обученных одаренных было всего шестеро — тут же разделила обязанности и приготовилась к обороне. Баллист было всего три. Хорошо обученный расчет может делать до двух выстрелов в минуту на расстояние до мили. Но это если хорошо обученный расчет, а такого не было — всех опытных воинов, способных управлять тяжелыми орудиями, выбили еще в самом начале Второй Драконьей Войны. Так что сейчас с баллистами работали кое-как обученные крестьяне, полные энтузиазма, крепкие и сильные парни, но совершенно неспособные работать на уровне имперских баллистеров. Генерал прекрасно понимал, что шансов мало, но готовился сделать все, что сможет. Сколько раз успеют выстрелить баллисты прежде, чем драконы сметут их? По два раза? По три? А сколько из болтов попадут по движущимся мишеням? Хорошо, если половина. Значит, от трех до пяти драконов, если повезет. Но остальные… С остальными-то что делать? — Туллий! — к генералу прорвался норд в здоровенной шубе из черного медведя. — Мои готовы к бою. Выступаем? — Пока нет, — покачал головой генерал. — Эти твари только и ждут, что мы откроем ворота. — А будем сидеть здесь — нас перебьют как куропаток! — Не перебьют, если будешь меня слушать, твое несостоявшееся величество! — генерал Туллий указал на склон, примыкающий к монастырю чуть сбоку от главных ворот. — У нас там лучники, они их слегка задержат, а потом отойдут по склону. Только тогда ты и ударишь, отправившись на вылазку. Дашь им отойти — и отступишь. Жди моего приказа, ясно? — Куда уж яснее… Норд кивнул и поспешил к своим воинам. Генерал только покачал головой. Кто бы еще три года назад сказал, что Ульфрик Буревестник будет его союзником — и генерал бы велел повесить шутника. Но сейчас… Сейчас был враг куда более серьезный. По крайней мере, достаточно сильный, чтобы отложить былую вражду и вместе взяться за оружие. Виндхельм, до того, как его захватили культисты, охотно предоставлял сопротивленцам эбонит, из которого ковалось оружие и доспехи, корабли для эвакуации населения и вывоза грузов и людей, способных держать мечи и топоры. Все началось пятнадцать лет назад, в Хелгене, когда этого самого Ульфрика должны были казнить. Помнится, тогда Эленвен, посол от Альдмерского Доминиона, еще очень просила перенести казнь, чтобы дать ей лично допросить главного поклонника Талоса и сепаратиста. Но, увы, не случилось — генерал желал покончить с мятежниками поскорее. Тогда и случилось первое нападение. Как раз в момент, когда должны были казнить какого-то странного бретонца. Его уже уложили на плаху, когда в небе появился черный, будто смола, гигантский дракон. Прямо как в страшных сказках и легендах. Алдуин, Пожиратель Мира. Предвестник конца времен. Он тогда не оставил от крепости камня на камне, а тот самый бретонец, привлекший внимание генерала, исчез, как будто не существовал никогда. Это было первое нападение в последующей череде многих и многих. В дальнейшем бретонца видели почти при каждом крупном нападении драконов. Только сначала он сражался против древнейшего из ужасов. Генерал лично засвидетельствовал факт того, как недавний узник, преспокойно разгуливавший по Солитьюду — ведь с точки зрения ярла Солитьюда, он был чист перед законом — сразил одного такого монстра, атаковавшего столицу Скайрима. И лично же видел, как бретонец, убив дракона, поглотил его душу. Довакин… О, да. Драконорожденный. Воин с душой дракона в теле простого смертного. Редчайший и великий дар Акатоша, передававшийся в роду Септимов из поколения в поколение. И, как выяснилось, страшное проклятие, если дар попадает не в те руки. Сначала все было хорошо, но затем… Затем довакин исчез на долгих полтора года. Растворился, словно никогда не существовал. И когда он вернулся — мир умылся кровью. Эдрин — так звали бретонца — вернулся не один, нет. Он вернулся, ведя за собой небольшой отряд людей, облаченных в странные темные доспехи. Как позже выяснилось — в доспехи, изготовленные из чешуи и панцирей драконов. Лица всех его спутников закрывали монолитные маски. Весьма изящные и, по словам магов, уцелевших после встречи с носителями масок, крайне могущественные. Кое-кто даже утверждал, будто эти маски позволяли владельцам нарушать свойства пространства и времени, но генерал в это не слишком верил — мало ли, что может показаться, особенно — со страха. Поначалу довакин вел за собой лишь небольшую группу товарищей, однако очень быстро — пожалуй, даже аномально быстро — его организация начала набирать огромное влияние. Да еще как набирать… Сначала все казалось совершенно невинно и довакин даже уверял, что действует на благо людей. В трех холдах были построены три гигантских поместья, обращенные в закрытые школы. Довакин и его люди подбирали на улицах сирот, предлагали им пищу, крышу над головой и обучение. Давали вчерашним босякам дорогу в жизнь. Естественно, многие сироты цеплялись за шанс, будто утопающие за соломинку. И ярлы, кстати, не возражали — еще бы им не возражать, ведь больше не приходилось напрягать стражу расследованиями мелких краж, равно как и не приходилось платить сиротам никаких пособий. Некоторых из этих сирот, кстати, спустя несколько лет, снова начали замечать в городах. Одетые с иголочки, фанатично верные своим благодетелям, прекрасно обученные и воспитанные. Многие из них вскоре оказались при дворах ярлов — некоторые становились идеально вышколенными и верными слугами, помощниками управителей, а кое-кто даже смог вытеснить собой прежних придворных магов и советников. Драконорожденный не стеснялся в средствах, тратил огромные даже по меркам Имперских властей деньги, обустраивая города и села, его люди помогали крестьянам с работой и обучением, помогали стражникам городов, вырезая бандитские логова и убивая чудовищ, помогали торговцам, финансируя их на немалые суммы и подсказывая, во что вкладываться… За три с половиной года влияние довакина распространилось почти на всю Империю. Не было города или поселения, крупнее сорока человек, где не было бы представительства от клана Драконьей Крови. Затем буквально за год погибли почти две сотни важных и уважаемых людей по всей Империи — ярлы, имперские сенаторы, главы или помощники глав гильдий по всему Тамриэлю, офицеры Империи и высокопоставленные служители Богов… И, разумеется, их места почти без боя заняли либо члены клана, либо те, кто им сочувствовал. А затем… Затем появились и сами драконы. Разумеется, сперва возникла паника. Люди не понимали, что происходит, боялись гигантских крылатых ящеров. Правда, волнения вскоре утихли, когда выяснилось, что драконы вовсе не собираются уничтожать все живое. Даже совсем наоборот — драконы проявили неожиданную лояльность к клану Драконьей Крови. Можно даже сказать — уважение. Ни один человек, эльф или зверолюд, который был в союзе с кланом, не пострадал. Тут же, разумеется, во многих святилищах, трактирах и просто на улицах начались разговоры о том, что драконы — они, конечно, предвестники конца времен. Вот только не всех времен, а плохих, грязных времен. И что кто пойдет за ними и за кланом — тех уж точно ждет золотой век. А если не их — то их детей или внуков. Постепенно Культ Дракона, спешно организованный и находившийся под явным благоволением новой власти, стал набирать обороты. Другие божества, конечно, не запрещались, но поклоняться им быстро стало как-то не очень модно. Ведь и правда, зачем молиться, скажем, Кинарет, выпрашивая у нее долголетие и жизнь, если можно явиться в святилище Драконов и за плату, вполне сопоставимую со средним пожертвованием в храме той же Кинарет, получить не абстрактную помощь в далекой перспективе, а вполне реальную помощь, выраженную в виде снадобья, которое полагалось пить по чайной ложке в день. Готовили это снадобье сами культисты, по слухам — из частиц драконов. И это было, судя по всему, правдой, ведь принимавшие снадобье и в самом деле начинали чувствовать себя лучше. Так постепенно Культ Дракона захватил власть по всему Тамриэлю. Нет, конечно, официально в городах все еще правили ярлы, лорды, магистры, халифы и прочие венценосные особы, но стоило лишь немного подкопнуть — и тут же становилось ясно, что ни один ярл или градоправитель не смеет даже пальцем пошевелить без указания культистов. Конечно, нашлись и те, кому новые порядки оказались не по душе. Главным образом, старые власти, внезапно для себя оказавшиеся не у дел. Таких хватало по всей Империи, а потому постепенно начали появляться небольшие отряды сопротивления, с чьей-то легкой руки названные Языками — видимо, чтобы ситуация полностью соответствовала предыдущему витку истории. В числе Языков быстро оказались многие легионеры, прежние офицеры, некоторые маги, отказавшиеся принимать сторону Культа… Мало-помалу собралась серьезная сила и люди, недовольные властью драконов, возглавляемые появившимися из ниоткуда Клинками… Клинки-то и подбили людей на вооруженный конфликт. Сначала все шло неплохо, даже удалось выбить культистов из нескольких городов, полностью уничтожив драконьи логова, уничтожив культистам базы снабжения, а их самих — повесив сушиться на солнышке посреди площади в назидание другим. А затем… Затем культисты опомнились и начали мстить за своих, подавляя восстание. Земля чернела от пролитой крови. Многих арестованных отправили на корм молодым, только что появившимся на свет дракончикам. Нескольких демонстративно принесли в жертву… Клинки были уничтожены одними из первых, а с главы ордена, Дельфины, заживо содрали кожу на главной площади Имперского Города. Тогда лидерство как-то само собой перешло к Седобородым — единственным, кто хоть как-то разбирался в драконах и, в теории, мог знать, как их остановить. Конечно, политика Седобородых сначала была куда мягче, чем политика Клинков. Даже, вроде как, сначала они пытались договориться о перемирии, но затем, узнав, кто стоит во главе Культа Драконов, значительно ожесточились. Уничтожить довакина-отступника стало для них делом чести. Мало того, Седобородые откуда-то достали некую Лиру, девушку, которая также обладала огромными способностями к Голосу. Ее-то Седобородые и нарекли довакином. Правда, она не умела похищать души драконов, чтобы уничтожить их окончательно, но этого и не требовалось — Эдрин, всегда лично присутствовавший в составе карательных экспедиций, легко, возможно, даже против собственной воли, похищал души убиваемых драконов. Собственно, сейчас на Лиру и был весь расчет — девушка была здесь, в монастыре, получала сейчас последние наставления от Седобородых. Драконы подошли на дистанцию удара, расчеты дали первый залп. Один из гигантских ящеров словил болт прямо в череп — и камнем рухнул за скалой. Второму болт изрядно повредил, пробив грудь, но явно не убив на месте. Дракон качнулся, отвернул в сторону и тяжело, быстро теряя высоту, пошел на посадку вне зоны поражения лучников. Третьему же удалось уйти от выстрела. Болт пропал зря. — Лок Ва Кор! Громогласный рык сотряс небо и землю. Все на мгновение затихло — и туман, густо застилавший подходы к Высокому Хротгару, мгновенно развеялся. Туллий вздрогнул. У самых ворот крепости стояли сотни воинов. Облаченные в одинаковые одеяния, отлично вооруженные… В ворота монастыря с грохотом влетели сразу несколько огненных шаров. Маги Культа действовали на удивление слаженно, особенно если учесть, что их прикрывали многочисленные лучники, пехотинцы с ростовыми щитами, а с неба в любой момент готовились нанести удар драконы. Со склона ударили лучники Языков. Они успели выкосить немало воинов, но сами отойти не успели — уже через минуту скала утонула в дьявольски жарком пламени уцелевших драконов. От их дыхания плавился, обращаясь в лаву, камень, нетающий веками снег в одно мгновение испарился, в воздухе разнесся запах горелой плоти. Криков не было — стрелки погибли мгновенно, не успев даже вскрикнуть. Генерал поморщился. Конечно, отряд на склоне был не очень многочисленным, но сейчас, когда каждый человек и эльф были на счету, потерять сразу две дюжины лучников — серьезная потеря. Эх… Будь у них хоть на минуту больше времени… Если бы люди успели перезарядить баллисты… Но увы, жалеть было поздно. В ворота с грохотом ударила вторая волна заклятий. Полупрозрачная голубая сфера магического щита-оберега потускнела и несколько сжалась, один из двух магов, которые питали эту защиту, со стоном свалился на снег, потеряв сознание. Даже генерал, нисколько в магии не разбиравшийся, понял, что следующий удар защита еще, может быть, выдержит, а последующий уже придется на ворота. Расчеты баллист перезарядили орудия, снова открыли огонь по целям в небе. К ним присоединился один из отрядов лучников, что разместился на склоне Глотки Мира. Еще один ящер попрощался с жизнью, рухнув в расселину, с хрустом ломая себе кости и, что самое важное, крылья. Правда, больше баллисты ничего сделать не сумели — очередная гадина пошла на снижение. — Ложись! Кто успел — упали на землю, зарываясь в снег. Кто не успел — тем повезло куда меньше. Пламя в одно мгновение уничтожило две из трех баллист, еще одна оказалась сильно повреждена и, фактически. тоже выбыла из строя. Из девяти человек, что обслуживали осадные орудия, пятеро погибли сразу, еще двое катались по земле, стараясь сбить пламя. И вот, наконец, третий удар по воротам. Щит с треском и скрежетом свернулся, второй маг тоже оказался на земле — истощение настигло его раньше, чем он успел дотянуться до спасительного синего флакона на поясе. — С дороги! — послышался крик из-за ворот. — Я сам ими займусь. Фус Ро Да! Ворота снесло с петель, они перелетели через весь небольшой двор и врезались во внутреннюю стену монастыря. В проходе стоял Эдрин — генерал сразу узнал его. В отличие от своих братьев по Культу, он не скрывал лицо. Более того, у него даже маски не было. Вместо маски глава Культа Драконов предпочитал носить корону. Ту самую Зубчатую Корону, добытую им лично из пристанища последнего из древних королей. За спиной Эдрина стояли воины. Много воинов. Впрочем, уже вскоре все они рванули в пролом, сметая все на своем пути. Эдрин шел во главе отряда, не останавливаясь слишком надолго и доверяя простых Языков своим подручным. Сам же он рвался к главному святилищу. Генерал Туллий рванул наперерез бретонцу, но ему не дали этого сделать. Прямо перед ним, будто соткавшись из воздуха, появилась величественная фигура в маске. Генерал успел парировать несколько ударов, но уже через несколько секунд фигура произнесла высоким женским голосом: — Зун! Генерал Туллий вскрикнул от боли, пронзившей его руки. Пальцы сами собой разжались, выпуская меч. А уже в следующий миг короткий меч культистки вошел точно в сочленение доспехов, пробивая легкое. Генерал свалился на снег, быстро покрасневший от пролитой крови. Культистка выдернула меч из тела старого генерала, склонилась над ним, сняла с себя маску. — Ты-ы-ы? — прохрипел Туллий, захлебываясь кровью. — Рикке… Ты… Ты с ними? Бывшая легат легиона криво усмехнулась, надела обратно маску. Ее меч задрожал над телом генерала. Хрипло хохотнув, Рикке произнесла: — У мятежников нет знамен… И в следующий миг удар меча лишил Туллия жизни. Эдрин тем временем уже добрался до главного святилища. Точнее — до внутренних ворот, ведущих в саму крепость. Ничего не скажешь, Языки сражались отчаянно. Оставалось лишь воздать хвалу тому, как они, полностью лишенные массовой народной поддержки и какого-либо постоянного снабжения, продержались так долго. Возможно, все можно было бы решить иначе. Но теперь уже слишком поздно. Алдуин отдал приказ — и приказ этот будет выполнен. Кроме того, в этом деле у самого Эдрина тоже был личный интерес. — Эй ты, злокрысья морда! Эдрин хмыкнул. Примитивный трюк, который, однако, хорошо действует на простых смертных. Голос, слышимый из ближайших теней и постоянно отдаляющийся по мере приближения. Удобный способ, чтобы заставить кого-то смотреть туда, куда тебе хочется. А потому Эдрин посмотрел не туда, куда должен был, а в совершенно противоположную сторону, одновременно с этим отбивая тонкую катану, выполненную, должно быть, еще в Акавире. Грозное оружие драконоборцев. Оно отлично пополнит коллекцию… — Неужели ты думала, милая моя, что тебе удастся одним-единственным Словом заставить меня подставиться под удар? — глумливо спросил истинный довакин, пинком отталкивая от себя соплячку. Как ее бишь? Лира? — Тебе не победить! — грозно зарычала девушка. Эдрин хмыкнул. — Однако, как видишь, я здесь, — он сделал шаг вперед, одновременно выпуская впереди себя огненную стрелу, заставляя Лиру отступить и слегка прищуриться. Следующий удар выбил из рук девушки катану. Эдрин уже понимал, что ее сюда поставили не просто так, а чтобы выиграть немного времени в борьбе с ним. — А ты уже в шаге от могилы. Твоему Голосу потребуется время, чтобы восстановиться. Так что сейчас ты безоружна… — Даже если я умру, — Лира попыталась протянуть еще немного времени, — за меня будут… Договорить ей не удалось. Вынырнувший из тени член Культа, облаченный в маску Кросис, ударил Лире в спину заклинанием паралича. Глядя на осевшую на пол девушку, жрец прошипел: — Иди дальш-ш-ше… Деркитус-с-с о ней поз-заботитс-с-ся. — Следи, чтобы ее пальцем не тронули, — напомнил довакин. — Она нужна мне живой и, по возможности, нетронутой. — Будет с-с-сделано… Эдрин прошел на задний двор храма. Туда, где начиналась тропа к Глотке Мира, закрытая прежде непроходимым бураном. Когда-то давно он почитал это место священным, а вон тех четырех трупов, которые сейчас медленно остывают под тщательным присмотром остальных Жрецов, считал своими единственно верными учителями, внимал каждому их слову… Ровно до момента, пока они не отреклись от него, посчитав, что дракона в нем становится куда больше, чем человека. Тогда, изгнанный и униженный, он искал себе место. И нашел. Месть повела его в Рощу Кин, где он и преклонил колени перед Алдуином, став его верным учеником и его орудием мести. Долгие месяцы в Скулдафне, постоянные тренировки, поглощение душ мятежных драконов, призывы к порядку огромной армии драугров — по крайней мере, тех из них, кто до конца оставался верен своим повелителям… А затем — долгие годы борьбы за власть на стороне тех, кто действительно был достоин этой власти. Следом за ним шли двое его самых верных соратников — любимая девушка и лучший друг. Одна — под маской, выполненной из дерева, дарующей возможность перемещаться в прошлое. Идеальное отображение того, кто она на самом деле. Над временем властвует та, над кем само время не властно. Серана… Казалось, минули столетия с тех пор, как он вызволил ее из гробницы и помог ей избежать гнева ее отца. Второй же носит маску, которую получил от Алдуина еще в прошлое властвование драконов и которая наречена в его честь. Мирак. — Никогда не думал, что снова сюда поднимусь, — хмыкнул Мирак, не без удовольствия глядя на трупы Седобородых. — Но учти, Эдрин, я все еще не до конца уверен в том, что именно Алдуин достоин нами править. В конце концов, чем мы трое хуже? — Тем, что мы куда моложе, куда менее умны и куда менее сильны, чем Алдуин. Даже с учетом, что вам двоим уже под тысячу лет, что ты, Мирак, служил Хермеусу Море и что я поглотил души нескольких десятков драконов. — Да кто бы спорил. Но все равно — мы об этом еще поговорим. — А как иначе… Троица прошла по тропе до самой последней арки, ведущей на гору. У самой Глотки Мира, у вершины, у входа в логово предателя, все трое замерли, собираясь с мыслями. Они бросили оружие — оно больше было не нужно. Для последнего врага они приготовили последнюю месть. Алдуин, великий Первенец Акатоша, провел в заключении несколько веков. Теперь настало время отплатить дракону-предателю той же монетой. Тот даже не пытался сбежать. Похоже, старый дракон уже смирился со своей участью. — Довакин… — прогрохотал Партурнакс, глядя на Эдрина. — Дрем Йол Лок… — Здравствуй, мой драгоценный бывший учитель, — Эдрин специально выделил слово «бывший». — Похоже, я, все же, оказался прав. Путь воина куда лучше, чем путь медитации и рассуждений. — Нет, — не согласился Партурнакс. — Вик нуз ни крон… Путь воина — проще. Но не лучше… Твое познание Зах… Ограниченно, как и прежде. — Возможно, — Эдрин сорвал крепление с тубуса, оказавшегося в его руках. Одновременно с ним это сделали Мирак и Серана. — Но у меня, в отличие от тебя, хватит времени. У меня его теперь много. Древние Свитки. Все три, имеющие отношение к пророчеству о довакине. «Дракон», «Кровь» и «Солнце». Келле. Древние реликвии, части сотворения, дарующие небывалые возможности даже сами по себе. Когда-то Эдрин уже использовал их все вместе, чтобы одолеть вампирскую угрозу. И они же помогли возродить драконий род. И ими же теперь планировалось запечатать предателя в петле времени. — Даже сопротивляться не станешь? — хмыкнул Эдрин. — Я не боюсь, — прорычал Партурнакс. — Никогда не боялся. Дрем… Неизбежен для каждого из нас. Свитки раскрылись, мир вокруг содрогнулся от мощи освобождаемой магии. Алдуин — настоящий гений, если смог направить эту энергию. Само мироздание содрогнулось, подчиняясь воле Первенца Акатоша и воле тех, кто стоял во главе его войска. Эдрин прикрыл глаза. Ни один человек или дракон никогда не произносил больше четырех Слов Силы подряд. Это считалось невозможным. Даже четыре Слова мог произнести подряд только Мирак. Остальные же, в основном, довольствовались максимум тремя. Но не сейчас, не когда сама магия Нирна подчинилась их речи. Все трое хором начали читать слова древней речи: — Йор! Партурнакса охватило белое сияние, дракон зарычал от боли. — Зах! Сияние усилилось, великий дракон… Великий предатель своего рода свалился на снег, скованный страшной силой, которая выжигала все его естество. — Фруль! Грохот стал невыносим. Временной разлом, тот самый, в который в свое время Языки отправили Алдуина, со скрежетом раскрылся. Зияющая чернотой воронка принялась втягивать в себя все, до чего могла дотянуться. Даже само время. — Фэйн! Сияние вокруг Партурнакса стало фиолетовым, трое воинов Алдуина ощутили, как разрывается на части душа древнего дракона. Они видели, как волны энергии, отделяясь от сущности Предателя, всасываются воронкой. Сил больше не было. Даже сила всего мира не может долго поддерживать столь мощную магию. Нужно было заканчивать фразу. Эдрин понимал, что это — конец. Но не закончить фразу уже не мог. Если не удержать магию — временной разлом начнет расти и вскоре поглотит весь мир. — Динок! Тело Партурнакса вздрогнуло, сияние вокруг него погасло. Вырвавшийся из умирающего тела дух прошел сквозь тело довакина, устремился в воронку и вскоре исчез, отправившись за Грань. Впрочем, Эдрина это уже не волновало. От касания проклятой, подвержденной столь мощному заклятию, души дракона, он в одно мгновение лишился жизни. Какое-то время его собственная душа боролась с ледяным, обжигающим все естество холодом. А затем наступила темнота.