Цветовая гамма

***

Внутренности его головы. Холодные и гладкие как перчатка. Афтон держит руку в кулаках, стараясь не упустить из глаз зажатый между металлом приз, и от напряжения пот стекает по лбу… Нет, это было… красиво! Краси-и-иво… Он будет стоять тут и не двигается часами. Смотреть на струи и проникаться этой болью. «Думаешь, тебе позволят?» Как темная густая кровь хорошо блестит на лаврах его создания. Как пружины клапана инстинктивно обволакивают и натягиваются. К ушам доносится треск черепной коробки и внутри желудок сжимается, а к горлу подкрадываться тошнота. В глазах темнеет. «Только если разложишься на биомолекулы. Нельзя, сейчас кто-то стоит над твоим лицом. Тупой кретин.» Он чувствует боль. Каждая клеточка тела бьется в агонии, стеная: «Чем я перед тобой провинилась?» Но от этой боли У Вильяма по спине пробегает холодок. Он содрогается словно зверь, который пытается стряхнуть капли вины со своей шкуры. Эта боль — подтверждение допущения, что он *Нормальный*. В нем бурлит восхищение, поклонение, как смертник перед богом, колени побуждают сложиться пополам, взмолиться перед этой картинкой. То что сейчас оборачивается у него перед глазами предстояло быть запечатлено ведущими классиками мира. Он не отрывает глаз, хотя картинка с каждой секундой плывет, и затаивает дыхание. Смотреть *больно*. Никакие посторонние крики не способны вынуть его из всепоглощающего паралича. Только на лице вытягивается жалкое подобие его постоянной улыбки. Она не натянутая. Это самая искренняя улыбка, которая когда-либо у Вильяма была. Но боль уже окутывает каждую его венку, все двоиться и сечётся. И с каждым мгновеньем внутренности гниют заживо, ведь эта боль всепоглощающая, вечная. Чьи-то теплые руки Афтон ощущает на плечах. Это тепло наступающей весны, пришедшего в залив океанического течения, гуляющих по улицам людей и шумящих в порту машин. А еще тепло мазута. Сквозь звон в ушах тот слышит встревоженный знакомый голос. Но это не тот, который хотелось бы слышать в моменты пробивания очередного дна. Холодный ветер заползает в заросли тростника… сладкий, сонный. По спине пробегает сырой холодок. Но оглядевшись, Вильям по-прежнему обнаруживает себя в госпитале. Медицинский резкий запах заполняет лёгкие. Кажется он опять дышит. Афтон чувствует прикосновения плечами, опускает взгляд вниз. Грязная дождевая вода смазанная по мраморному полу — словно вены на снегу, покрывающем площадь. Две фиолетовые туфли из крокодиловой кожи смиренно стоят на мозаичной белой посадке. Вильям сводит брови на переносице. До боли потирает слезящиеся глаза, борясь с желанием выдать их. Все что он способен из себя выдавить это гортанный стон, полон отчаянья, после чего замечает боковым зрением как Генри. Он сидит рядом и опускает руки с плеч коллеги. Не в состоянии совладать собой отводит взгляд, и прочищает горло. Это было странно. И не вовремя. Двери впереди коридора распахиваются и сквозь мешанину людей в белом, в коридор проскальзывает человек с жиденькой бородкой. Он поправляет халат и поворачивается к Вильяму. — Господин… В. Афтон, так? — Доктор заглядывает в свой блокнот. — Вы отец пациента из шестой палаты? — Да, — коротко отвечает. — Меня Зовут Джейкоб Гилберт, я предназначенный хирург к Габриэлю. Так что — Сообразив, что по прежнему не знает твоего имени, он смотрит на вас. В голове ни одной мысли, остаётся только ассоциативное мышления. Оно прогрессирует в своей изощренности. — Что-то фиолетовое, что пахнет маслом. — А? — Что фиолетовое и пахнет маслом? — Вы. — Джейкоб мешается. — Это явно вы. *Вы* пахнете маслом. И фиолетовый. Видишь — все согласны с цветовой гаммой. Она *твоя*. Мы на правильном пути. — Его зовут Вильям. — «Генри явно чувствует себя растеряно. Ему стыдно за тебя.» Зато Афтон чувствует себя как никогда прекрасно заливаясь страхом и болью. Только на дне он чувствует себя таким *Нормальным*. — Да, конечно. Спасибо. — Врач делает шаг назад. Пару секунд нервно ерзает под взглядами мужчин и продолжает. — В общем. Повреждения черепа сложные. Пока мы можем поддерживать его состояние, но за дня три-четыре нужно будет обязательно провести операцию. — Он отточенным движением достает из блокнота пару бумаг. — Чем быстрее тем лучше… Ем. Мне нужно согласие обоих родителей… — Опять мнется. — Но тут написано, что Вы с мисс Афтон в разводе. — Джейкоб думает, как странно, что она все ещё идёт в списке под этой фамилией, но вовремя отдергивает себя, чтобы не высказать свое неуместное любопытство. — И. Как я понимаю, Габриэль находится в большей части под вашей опекой. Но нам все еще нужно согласие обеих. — Врач неохотно делает несколько шагов вперёд, чтобы предложить Вильяму документ. — А так же тут будет вся информация про состояние пациента на сегодня. Вы можете проведать его, если хотите. — Вильям дрожащими руками держит макулатуру. Годы бумажной роботы научили его в любом состоянии бережно обращаться с документами. — Я могу ещё чем-то помочь? — Хирург так и ждёт возможности сбежать. Молчание Вильяма выводит его из себя. «Отвечать тебе нечего. Так думать сложно» Врач начал отбивать ритм марша ладонями на бедрах. — Нет спасибо. Мы свяжемся, как только что-то понадобится. — Генри встаёт, опираясь руками на колени. Он протягивает свою руку. Так заведено в профессиональных кругах. Тут знают, как тёплыми ладонями и крепким рукопожатием можно завладеть чье бы то ни было уважение. Гилберт натянуто улыбается, но принимает жест, после чего удаляется быстро по коридору. Он ещё молодой и неопытный, хотя очевидно такому образованию позавидует каждый. Но ситуация в любом случае обречена. Афтон мысленно хоронит надежду. Нормальные люди переживает, когда их дети умирают. «Ты так давно ничего не испытывал, что готов упиваться болью вечность. Нормальные люди не любят страдания. Нужно его увидеть. Напомни себе, как все плохо.» Вильям опирается руками в края скамейки и старается подняться. «Тебя сегодня стошнит, если ты попытаешься.» Сжимает до посинения костлявые пальцы и глубоко дышит, насколько это возможно. «Пол все ещё не пропитан твоим завтраком, только потому что ты не завтракал. Но всегда остаётся возможность выблевать свои внутренности.» Афтон ступает в сторону палаты и чувствует как в живот его легко толкают, перегораживая путь. — О нет, куда? Нечего тебе там делать. Холод проникает глубоко под кожу, как будто голос человека, находящегося за сотни лет. Слышно, как где-то в здании вода заполняет подвал. Афтон с трудом поднимает взгляд. *Соберись.* — Что? — Они стоят, перегораживая вход в палату, персонал начинает коситься, из-за чего Генри переходит на шёпот. — Тебе нечего смотреть там. — Почему? Я хочу увидеть сына. — Его голос звучит совсем слабо и нервно. В нем нотки отчаянья играют особую роль. — Не хочешь. Слушай, он в коме, его лицо… Ты *не хочешь* это видеть. — Генри оглядывается. — Прошу. Не сейчас. — Афтон отступает. Из-за плеча Генри видит только провода и кабели. Белое больничное благоговение. «Ты не узнаешь в куске бессознательного мяса Габриэля. Тебе *плевать* на Габриэля. Но в палате то, что заставит все существительные в гормонах выпасть. Опустишь дозу желанного успокоительного для совести вот так просто?» — Пойдем от сюда. — Генри берет Афтона на запястье, направляя. Отводит его от прохода и легким хлопком по спине пускает за инерцией по коридору. Вот так просто. *** Над ними скручиваются кучевые облака, образуя что-то вроде лоскутного одеяла. Ветер рвет и тащит их в сторону городской застройки. Тени от облаков скользят по мокрым улицам. Там, где они проходят, температура не слишком значительно, но ощутимо падает. Сейчас ранняя весна, начались дожди. Судя со всего прошло где-то 10 часов с времени инцидента. Вечер и тусклый свет солнца. Его хватает только на то, чтобы заглянуть в зеркало заднего вида своей темной машины. Оно запотело. Из открытого люка рядом бьёт горячий пар. Вильям не видит себя — только силуэт. Он вдруг понимает, что не помнит, какое лицо должно встретить его под покровом пара. Медленно протягивает руку. «Отбой! Ты это явно не подумав. То, что ты там увидишь, тебе не понравится — а развидеть это ты уже не сможешь. Не сможешь больше этим не быть.» … «Не бойся. Это просто лицо. Не смотреть же на него люди будут. " Вильям проводит рукавом дорогого пиджака по стеклу. Ох, да, это то *самое* лицо. Острый заточённый подборок, идеально выбритый. Холодный взгляд и синяки под глазами. В этом взгляде отчетливо наблюдается rigor mortis. Да именно так выглядят психопаты. От идеальной укладки ничего не осталось. У тебя на голове гнездо жирных волос, присыпанных пеплом кухонной трубы из кухни Freddy's. Где-то вдалеке в небо из нее поднимаются столбики дыма. — Как ты? — Генри предпочёл бы молчать, но не может. Он крепче сжимает руль. Ты позволил ему вести. — Я понимаю все. Можешь не говорить. Просто мы последние двое суток провели в больнице. Афтона будто обволакивает кипятком на мгновенье. — Двое суток?! — Он отрывается от зеркала, — Но как же, вчера вечер- — *Чером* ты ночевал в больнице, а поза вчера *у — тром*, — Емели перебивает коллегу на пол слове. — мы только сюда приехали. Я знаю. Я тоже устал. — Ох. — Мгх. — Можно прочесть по выражению лица сожаление. Вильям опять оборачивает взгляд к зеркалу и выпрямляет спину, проводит подушечками пальцев по стеклу, через открытое окно. Грязные крупные капли дождя отпечатываются на подушечках от чего в горле сушит. За чверть часа солнце полностью уходит за горизонт. Они едут по темному городу и Афтон провожает взглядом размытые силуэты прохожих. В голове подозрительно пусто, так что он позволяет себе прикрыть глаза на мгновенье и пытается сосредоточиться на инциденте. Остатки грязной влаги на пальцах начинают ощущаться как кровь. Как же хорошо кровь смотрелась стекая по его запястьях. Как же хорошо слёзы смотрелись стекая по его щеках. Фантазия только начинает набивать точности, как вдруг- Авто резко тормозит. Вильям моргает пару раз. Машина стоит у гаража. Впрочем, тут она и останется. Внутри банально нет места для машины. Там полно чертежей и запчастей. Стоит тяжёлый воздух, полон пыли. Афтон чувствует этот воздух везде, его резкий запах из чернил и масла, сливной стружки металлов. От него самого несёт этим. И от Генри. Все вокруг напоминает о нормальной жизни, хотя атмосфера тут и гнетущая ночью. Они находились неподалёку от нескольких заведений Freddy Fazbear's. Деревья вокруг заглушают шум исходящий от улиц. Но ощущение будто заехали в глубокий лес. Двор. Дождь уже второй день укрывает крышу дома. Стоит открыть дверь машины и тебе на голову выльют ведро мутной воды. Угольные разводы в луже под колёсами. Он давно уже труп. Капли дождя катятся по его холодным щекам. Вильям за пару шагом оказывается возле входа, пока Емели воротиться с ключами. Афтон наблюдает за ним секунду, отводит взгляд. «И что теперь делать? Стой, прежде чем ты успеешь открыть рот и все испортить Генри сам подходит, вальяжно подкидывая ключи в руках, будто не он только что возился с этим 'устройством дьявола' в недоумении. Его волосы, которые были в лучшем состоянии чем твои, сейчас липнут ко лбу. Его рубашка обтягивает под тяжестью воды силуэты груди и плеч.» — Что ж, — У него нет заготовленной фразы. Стоя у машины тот пытался придумать как можно донести свои мысли, но все звучит неправильно. — Кх- да, вот. — Он протягивает тебе стопку из ключей. Среди них отличается только один с розовой оправой и блёстках. Его сделала Элизабет. Внутри рёбра впиваются в лёгкие. О да, то что нужно, чтобы возобновить память. Раз ты так неудачно опустил шанс посмотреть на Габриэля в больнице, то по крайней мере образы Элизабет достаточно свежие. Ими можно упиваться. Девочка наверняка счастливо живёт в «миссис Афтон» или как ее там сейчас, лучше, чем с таким отцом как Ты. Просто чёртов ключ от входной двери. — Останешься на кофе? — Звучало тихо и затравленно. Он должен был. Вильям толкает двери вперёд. — Было бы славно. — Это именно то, чего Емели и ждал. Проститься в чужой дом он считал признаком дурного тона, но сейчас просто обязан был. «Спасибо господь, обошлось без уговоров, хотя зная Вильяма можно было и такое спрогнозировать», Генри улыбается краем уст от своих мыслей, но улыбка быстро исчезает, стоит ему заметить испуганные глаза коллеги. Те быстро бегали взглядом по комнате а в их уголках собиралась влага.